ь вы, Пизоны, читайте творения греков! -
       270 Вот образцы! "Но ведь предки хвалили ж стихи и шутливость
           Плавта?" - Хвалили и то и другое! - Дивлюсь их терпенью,
           Чуть не сказал я: "Их глупости!", - ежели только мы с вами
           В силах умом отличить остроту от шутливости грубой,
           Если и ухом и пальцами верность стиха разбираем!
             Новый поэзии род, неизвестной трагической музы,
           Феспис, как все говорят, изобрел, и возил на телегах
           Он лицедеев своих, запачкавших лица дрожжами
           И поющих стихи; но личин и одежды приличной
           Изобретатель Эсхил, на подмостках театр свой взмостивши,
       280 Слову высокому их научил и ходить на котурнах.
           Вслед за Эсхилом явилась комедия старая наша;
           Ей был немалый в народе успех, но вскоре свобода
           Перешла в своевольство, достойное быть укрощенным:
           Принят закон - ив ней хор замолчал, и вредить перестала!
             Наши поэты, испробовав все, честь за то заслужили,
           Что, не по греков следам, прославляли родные деянья,
           Частию в важной претексте, великим лишь лицам приличной,
           Частию в тоге простой, гражданина всегдашней одежде.
           Лациум, сильный оружием, был бы не менее славен
       290 Также прекрасным своим языком, когда б стихотворцам
           Не было скучно и трудно опиливать чище работу.
           Вы, о Помпилия кровь! Не хвалите поэмы, покуда.
           Десять раз исправляя ее и долгое время,
           Автор до самых ногтей не довел ее совершенства!
             Пусть говорит Демокрит, что гений счастливей искусства,
           Пусть здравоумных поэтов сгоняет с высот Геликона!
           Многие, веря ему, отростили бороду, ногти,
           И убегают людей, не ходят даже и в баню!
           Как не достигнуть им славы поэтов, когда не вверяют
       300 Никогда своей головы брадобрею Лицину,
           Неизличимой ничем - даже трех Антикир чемерицей!
           О я несмысленный! Стало, напрасно весенней порою
           Я очищаюсь от желчи! Если б не это, всех лучше
           Я бы писал, но с условьем таким не хочу быть поэтом!
           Стану же должность бруска отправлять я: сам он не режет,
           Но зато он железо острит. - Сам писать я не буду,
           Но открою другим, что творит и питает поэта,
           Что прилично, что нет, в чем искусство и в чем заблужденье!
             Прежде чем станешь писать, научись же порядочно мыслить!
       310 Книги философов могут тебя в том достойно наставить,
           А выраженья за мыслью придут уже сами собою.
             Ежели знает поэт, чем обязан он родине, дружбе,
           В чем родителей, братьев любовь, в чем обязанность к гостю.
           В чем долг сенатора, должность судьи и в военное время
           Власть предводителя войск, - несомненно тот и в поэме
           Каждому может лицу дать приличные званию речи!
             Нравы советую я изучать наблюдением жизни,
           Из нее почерпать и правдивое их выраженье!
           Часто комедия, блеском речений и верностью нравов,
       320 Хоть и чуждая вкуса и чуждая силы искусства,
           Больше народ забавляет и больше его занимает,
           Нежели скудная действием, звучно блестя пустяками!
             Грекам Муза дала полнозвучное слово и гений,
           Им, ни к чему независтливым, кроме величия славы!
           Дети же римлян учатся долго, с трудом, но чему же?
           На сто частей научаются асе разделять без ошибки.
           "Сын Альбина! скажи мне: если мы, взявши пять унций,
           Вычтем одну, что останется?" - Третья часть асса. - "Прекрасно!"
           Ну, ты именье свое не растратишь! А если прибавим
       330 К прежним пяти мы одну, что будет всего?" - Половина. -
           Если, как ржавчина, в ум заберется корысть, то возможно ль
           С нею стихов ожидать, в кипарисе храниться достойных?
           Или полезными быть, иль пленять желают поэты,
           Или и то, и другое: полезное вместе с приятным.
           Если ты учишь, старайся быть кратким, чтоб разум послушный
           Тотчас понял слова и хранил бы их в памяти верно!
           Все, что излишне, хранить понятие наше не может.
           Если ты что вымышляешь, будь в вымысле к истине близок:
           Требовать веры во всем - невозможно; нельзя же живого
       340 Вынуть из чрева ребенка, которого Ламия съела.
             Старые люди не любят поэмы, когда бесполезна,
           Гордые всадники - все поучения прочь отвергают.
           Всех голоса съединит, кто мешает приятное с пользой,
           И занимая читателя ум, и тогда ж поучая.
           Книга такая и Сосиям деньги приносит; и славу,
           Долгих лет славу поэту дает, и моря проплывает.
             Есть и такие ошибки, в которых поэт невиновен;
           И струна не всегда повинуется пальцу и слуху;
           Часто звук острый она издает, хотя низкого ждешь ты,
       350 Но не всегда ведь из лука стрела долетает до цели!
             Если поэма полна красотою обильной и блеском,
           То извинительны ей те пятна, которых небрежность
           Или бессилье натуры людской не умели избегнуть.
           Но как не ст_о_ит прощенья такой переписчик, который
           Вечно привык на письме все к одной и все той же ошибке,
           Как смешон музыкант, не в ладу все с той же струною, -
           Так и небрежный поэт мне покажется тотчас Херилом;
           Встретя хорошее в нем, и дивлюсь и смеюсь! Но досадно,
           Если и добрый наш старец Гомер иногда засыпает!
       360 Впрочем, в столь длинном труде иногда не вздремнуть невозможно!
           Так же как живость, нас и поэзия, сходная с нею,
           Часто пленяют вблизи, иногда же в одном отдаленьи.
           Эта картина прекрасна в тени, а другая, которой
           Острое зренье судьи не вредит, превосходна при свете.
           Эта понравится раз, а другую раз десять посмотрят.
             Старший из братьев Пизонов! Хоть верен и вкус твой и разум,
           И хоть голос отца для тебя превосходный наставник,
           Но не забудь, что тебе я скажу! Есть предметы, в которых
           Даже посредственность всеми терпима и может быть сносной.
       370 Так юрисконсульт иной, хотя красноречия силой
           Не сравнится с Мессалой, ни знаньем с Касцелием Авлом,
           Но уважают его. А поэту ни люди, ни боги,
           Ни столбы не прощают посредственность: всем нестерпима!
           Как за приятным обедом нестройной симфонии звуки,
           Запах грубых мастик, мак, смешанный с медом сардинским,
           Всем досаждают затем, что обед и без них обошелся б:
           Так и поэзия, быв рождена к наслаждению духа,
           Чуть с совершенства сойдет, упадает на низкую степень!
           Кто не искусен в бою, - уклоняется с Марсова поля,
       380 Тот, кто ни в обруч, ни в мяч, ни в диск играть не искусен,
           Тот не вступает в игру, чтоб не подняли зрители хохот;
           Только несведущий вовсе в стихах их писать не стыдится.
           Что же ему не писать! Он свободный, хорошего рода,
           Всадничий он капитал объявил и во всем без порока.
           Нет! ты не будь таковым! Не пиши без согласья Минервы!
           Ты рассудителен: знаю. Когда что напишешь, то прежде
           Мекия верному слуху на суд ты должен представить,
           Или отцу, или мне, и лет девять хранить без показу!
           Втайне свой труд продержавши, покуда он в свет не явился,
       390 Много исправишь, а выпустишь слово, назад не воротишь!
             Некогда древний Орфей, жрец богов, провозвестник их воли,
           Диких людей отучил от убийств и от гнусной их пищи.
           Вот отчего говорят, что и львов укротил он и тигров.
           Фивские стены воздвиг Амфион: оттого нам преданье
           Повествует о нем, что он лирными звуками камни
           Двигал с их места, куда ни хотел, сладкогласием лиры.
           Древняя мудрость в том вся была, чтоб народное с частным,
           Чтоб святыню с мирским различить, дать браку уставы,
           Строить грады, на древе вырезывать людям законы.
       400 Вот оттого и божественным именем чтили поэтов,
           Как и пророчеством звали их песнь! Вслед за ними, позднее,
           Славный Гомер и Тиртей вспламеняли своими стихами
           Бранные души. Оракулы тоже в стихах возвещались.
           Глас Пиэрид и жизни указывал путь, и поэтам
           Снискивал милость царей, и, работ годовых с окончаньем,
           Песнью веселой народ услаждал. Не стыдитесь отныне
           Лиры искусной, и голоса муз, и певца Аполлона!
             Что совершенству поэмы способствуют больше: природа
           Или искусство? - Странный вопрос! - Я не вижу, к чему бы
       410 Наше учение было без дара и дар без науки?
           Гений природный с наукой должны быть в согласьи взаимном.
           Тот, кто стремится достичь на бегу желаемой м_е_ты,
           В юности много трудов перенес; и потел он и зябнул,
           Был он воздержан в любви и в вине. Музыкант, на Пифийских
           Играх поющий - тоже учился, наставника слушал.
           Ныне - довольно сказать: "Я чудесно стихи сочиняю!"
           Всякий хочет вперед! Позади оставаться постыдно;
           Стыдно признаться, что вовсе не знаешь, чему не учился!
             Как публичный крикун скликает толпу на продажу
       420 Разных товаров, так и поэт, богатый землями,
           Деньги пускающий в рост, собирает льстецов и дарит их.
           Но кто большие обеды дает, кто ручается в долге
           По бедняге и моте, которому больше не верят,
           Или кто плута в суде от хлопот защитит, - сомневаюсь,
           Чтобы мог различить он прямого от ложного друга.
             Если кого ты дарил иль подарок кому обещаешь,
           Слушать свои сочиненья его не зови: будь уверен,
           Что он в радости сердца всегда закричит: "Бесподобно!"
           Вне себя от восторга, он, верно, то слезы роняет,
       430 То с восхищения вскочит, то в землю ударит ногою!
           Точно наемные плаксы, обряд похорон исполняя,
           Больше вопят и рыдают, чем тот, кто и вправду печален, -
           Так и насмешник растроган. Не так прямодушный ценитель!
           Нам говорят, что цари принуждают пить многие чаши,
           Полные цельным вином, как скоро хотят откровенно
           Вызнать, достоин ли дружбы кто их. - Так и ты берегися,
           Если ты пишешь стихи, льстецов под наружностью лисьей!
             Если б Квинтилию ты их читал, он сказал бы открыто:
           "Это и это поправь!" На ответ твой, что два иль три раза
       440 Пробовал их исправлять, но не сладил, он скажет, что лучше
           Их уничтожить совсем, и поэму всю снова под молот.
           Если ж ты более любишь отстаивать спором ошибки,
           Чем исправлять их, то слов понапрасну он тратить не станет;
           Он замолчит, - пусть себя и стихи без соперников любишь!
             Честный и сведующий муж откровенно стих слабый заметит,
           Жесткий осудит, небрежный, тростник обмакнувши в чернила,
           Черным отметит крестом, украшенья пустые отбросит;
           Видя неясность в стихе, выраженью принудит дать ясность;
           Встретя двусмысленность, тотчас укажет, что должно исправить.
       450 Как прямой Аристарх, он не скажет: "Зачем же мне друга
           Этой безделицей так огорчать?" А безделицы эти
           После к насмешкам ведут, к неприятностям более важным.
             Но, как разумные люди боятся прилипчивой сыпи
           Или желтухи, а то и лишенных Дианой рассудка,
           Бегая дальше от них, - так все прочь от безумца-поэта!
           Только мальчишки, гоняясь за ним, неразумные, дразнят.
             Между тем как, надувшись, ревет он стихи и глазами
           Водит вокруг, как в лесу птицелов, дроздов стерегущий,
           Если в то время он в ров упадет иль в колодец, и кличет:
       460 "Ай, помогите, граждане!" - никто не спасай стихотворца!
           Если ж кто вздумает помощь ему оказать и опустит
           Сверху веревку ему, я скажу: "Ты не знаешь: быть может
           Он и нарочно упал, и не хочет оттоль!" и прибавлю
           Об Эмпедокле рассказ, сицилийской поэте, который,
           Богом стать вздумал, он спрыгнул спокойно в горящую Этну.
           Что нам поэтов свободы лишать - погибать, как угодно!
           Против воли поэта спасти - все равно, что убийство!
           С ним же ведь это не в первый уж раз! И поверь: человеком
           Все он не будет, все мысль не оставит о славной кончине!
       470 Трудно постичь: отчего же стихи беспрестанно он пишет?
           Прах ли отца осквернив, он наказан таким беснованьем?
           Иль обесчестил он место, где гром разразился? - но только
           Он сумасшедший! Лишь станет читать, и простяк и ученый, -
           Все убегут, как от зверя, свою разломавшего клетку.
           Но кого он настигнет, беда! зачитает до смерти!
           Точно пиявка: пока не напьется полна, не отстанет!

           Пер. М. Дмитриева


        "ПРИМЕЧАНИЯ "

     {*  Собственные  имена  см.  в  Указателе.  Годы   без   дополнительных
обозначений до и. э.}

        "НАУКА ПОЭЗИИ "

     {* Из исследований на русском языке, посвященных "Науке поэзии", укажем
два наиболее интересных и существенных:  1.  И.  В.  Нетушил,  Тема  и  план
Горациевой Ars Poetica (В "Commentationes Nikitinianae". Сборник  статей  по
классической философии в честь П.  В.  Никитина,  Спб.  1901)  и  2.  В.  Я.
Каплинский, "Поэтика" Горация, Саратов, 1920.}

                             Послание к Пизонам

     Название "Наука поэзии" (De arte poetica)  принадлежит  не  Горацию,  а
ритору Каинтилиану; это название удержалось  за  "Посланием  к  Пизонам",  и
потому мы и оставляем его в заглавии. Из древних авторов название "Послание"
(Epistula)  по  отношению  к  этому  произведению  употребляет  один  только
грамматик IV века н. з. Харизий.
     Ст.  20.  ...Кипарис  написать...  По  указанию  одного   схолиаста   -
комментатора Горация, здесь имеется в  виду  анекдот  о  живописце,  умевшем
писать одни только кипарисы. Когда  кто-то,  спасшийся  от  кораблекрушения,
заказал  этому  художнику,  для  приношения  в  храм  Нептуну,   картину   с
изображением бедствия, от которого он  спасся,  тот  будто  бы  спросил,  не
написать ли тут же и кипарис.
     Ст. 32. Близко от школы  Эмилия...  Гладиаторская  школа  Луция  Эмилия
Лепида находилась неподалеку от цирка.
     Ст. 49. ...Неслыхано было Цетегам. Цетеги, из  которых  Марка  Корнелия
Цетега (консула 204 года до н. э.) Цицерон ("Брут", XV, 57)  считает  первым
римским оратором, отличались приверженностью к старинным  обычаям  (ср.  2-е
послание 2-й книги, ст. 117).
     Ст. 53. ...Римлянин Плавту позволил или Цецилию...  Из  древних  поэтов
Гораций  здесь  выбирает  тех,  которых  он  больше  всего  презирал,  а  из
современных - которыми больше всего восхищался - Вергилия и Вария. На плохую
латынь Цецилия указывает, впрочем, и Цицерон в письмах к Аттику (VII, 3).
     Ст. 56. ...Энний с Катоном... О словах, созданных Катоном (234-149), от
которого до дошло сочинение "О сельском хозяйстве", мы не имеем данных;  что
же касается Энния (240-169), то известно, что он ввел в латинский язык много
новых слов, частью чисто латинских, частью взятых из греческого.  Он,  между
прочим, впервые ввел термин "поэт" (poeta).
     Ст. 63. Море ли, сжатое в пристань... Гораций имеет  в  виду  "пристань
Юлия" (portus Julius), которая была создана соединением Лукринского озера  с
Авернским и затем с морем. В 1538 году все это огромное  сооружение  погибло
при извержении Monte Nuovo.
     Ст. 65. ... болото бесплодное... - Помптинские болота.
     Ст. 67. ...Река переменит свой  бег...  -  Тибр,  русло  которого  было
расширено и  углублено  при  Августе.  Об  упоминаемых  здесь  мелиоративных
работах см. у Светония в биографии Августа {русский  перевод  Кончаловского,
"Academia", 1934).
     Ст. 75 ...В  неравных  стихах...,  т.  е.  в  "элегическом  дистихе"  -
соединении гексаметра с пентаметром.
     Ст. 79. Архилох. См. Послание I, 19, ст. 23, где Гораций указывает, что
первый ввел в латинскую поэзию "паросские" (т. е. Архилоховы) ямбы.
     - Сокки - особый вид обуви, которую носили  актеры  в  комедиях.  Здесь
сокки и в следующем стихе котурн (обувь трагических актеров) сказано  вместо
"комедия" и "трагедия".
     Ст. 90. Ужин Фиеста. Гораций нарочно выбирает в пример трагедии один из
самых кровожадных ее сюжетов. Ср. ниже ст. 186 и Оду I, 16.
     Ст. 94. Хремет - один из персонажей комедии Теренция  "Самоистязатель".
Гораций имеет в  виду  4-ю  сцену  5-го  акта  (русский  перевод  Артюшкова,
"Academia", 1934).
     Ст. 97. Телеф и Пелей. Судьба Телефа,  сына  Геркулеса  и  нимфы  Аугэ,
раненного под Троей копьем Ахилла, служила  обычным  примером  человеческого
несчастья. Пелей - отец Ахилла, изгнанный из родной страны. Мифы о Телефе  и
Пелее не раз обрабатывались античными драматургами.
     Ст. 113. ...Всадник, и пеший народ... Дмитриев делает такое  примечание
к этому стиху: "На латинском: equites et pedites", "конные и пешие",  т.  е.
всадники и простой народ, два  главные  разделения  римского  народа.  Этого
комического выражения, взятого  Горацием  у  Плавта,  нельзя  было  передать
по-русски. Если сказать: и конный и пеший,  то  пропало  бы  слово  всадник,
принятое уже в нашем языке  как  один  из  классов  римского  народа.  Чтобы
сколько-нибудь сохранить шутку,  я  решился  сказать:  "и  всадник  и  пеший
народ".
     Ст.  120-124.  Приводятся  излюбленные  персонажи  из  мифологии.   См.
Указатель.
     Ст. 136. Циклический. Циклическими поэтами назывались писавшие поэмы на
сюжет  "круга"  (цикла)  мифов,  связанных  с  Троянской  войной.  Кого   из
"циклических" поэтов  цитирует  Гораций  в  следующем  стихе  -  неизвестно.
Гораций противопоставляет широковещательным  началам  поэм  скромное  начало
"Одиссеи" Гомера, ограничившего свою тему.
     Ст. 139. Мучило  гору...  -  перевод  греческой  пословицы,  приводимой
Лукианом ("О способе писать историю", 23).
     Ст. 141-142. Муза! скажи мне... Гораций  двумя  стихами  переводит  три
начальных стиха "Одиссеи" Гомера.
     Ст. 145. Об Актифате, царе людоедов лестригонов, см. "Одиссея" (X,  100
слл.); о Сцилле и Харибде - там же (XII, 73 спп.); о циклопе Полифеме -  там
же (IX, 187 слл.).
     Ст. 146. Диомедов  возврат  -  название  поэмы  Антимаха,  современника
Платона, о возвращении из-под Трои одного из глазных героев Троянской войны.
Диомед был племянником Мелеагра,  погибшего  еще  во  времена  Тезея,  когда
старейший из участников похода под Трою - Нестор - был еще юношей.
     Ст. 147. ...С двух яиц, порождения Леды.  Из  одного  яйца,  снесенного
Ледой после связи с Юпитером в образе лебедя, родились Кастор и Поллукс,  из
другого Клитемнестра и Елена, будущие жены Агамемнона и Менелая.
     Ст. 155. "Бейте в ладоши!" - обычное обращение к зрителям по  окончании
пьесы.
     Ст. 184. Очевидец, или так называемый "вестник", сообщавший о событиях,
которые, согласно требованиям античной эстетики, не  могли  изображаться  на
сцене.
     Ст. 185. ...Не должна кровь детей проливать пред народом  Медея...  Это
соблюдает в своей "Медее" Еврипид, но не Сенека (см. ст. 975 и сл.  в  пятом
акте его "Медеи", русский перевод С. М. Соловьева,  "Academia",  1932).  Это
объясняется скорее всего тем, что трагедии  Сенеки  не  предназначались  для
исполнения на сцене.
     Ст. 186. Гнусный Атрей. Имеется в  виду  миф  об  Атрее,  убившем  двух
сыновей брата своего Фиеста и подавшем ему за столом их мясо. См.  выше  ст.
90