и сюда твое последнее письмо. Оставь ты это дело.  Пьеретта
Амабль  похожа  на  меня  больше,  чем  кажется.  Я  тоже  могла  бы   так
действовать, но, подобно друзьям Бернарды, я героиня не у дел, эпоха  дала
единственное применение моим силам - обратить их против себя самой. Поверь
моей опытности: никогда она тебя не полюбит, ибо ты ведешь себя с ней, как
порочный  гимназист.  Тебе  нужна  женщина-мать,  которая   потихоньку   и
постепенно превратила бы  тебя  в  совершеннолетнего.  А  Пьеретта  -  это
Диана-охотница.
   Бернарду  я  отпустила.   Читаю   по-итальянски   эротические   новеллы
пятнадцатого  века.  Вот  где  подлинное  здоровье.  Будь  у   меня   хоть
какое-нибудь дело, я поправилась бы гораздо скорее.
   Натали.


   ПИСЬМО XXI

   Филипп Летурно Натали Эмполи
   Клюзо, октябрь 195... г.

   Слишком поздно ты решила взять на себя обязанности моего  духовника.  Я
владею собой не более, чем в пору моих  одиноких  развлечений  (по  правде
говоря, она еще не совсем кончилась). Даже страх перед адом  не  мог  меня
удержать, а ведь господь бог знает, как свято я верил в существование  ада
в возрасте одиннадцати - семнадцати лет. Я увлекаю за собой  Красавчика  в
Мальмстрем. Нашу ладью мчит прямо в пучину. И мы оба закрываем глаза.
   На следующий день после  знаменитой  рыбалки,  когда  я  поймал  "самую
прекрасную форель за всю свою жизнь", он первый  пришел  ко  мне.  Он  уже
забыл, что я "подлец". Он попросту спросил меня, есть ли у меня  основание
считать, что Пьеретта - такая же  женщина,  как  и  все  прочие...  Вот-то
итальянский дурень, бедный мой брат по несчастью!
   Мы проводим с  ним  все  послеобеденное  время,  все  вечера  и  вместе
расследуем любовное прошлое Пьеретты. Пока еще ничего не обнаружили. Но  я
стараюсь внушить ему мысль, что она, как и ты, очевидно, отдавалась походя
случайным мужчинам, которых презирала. А тут уж следов  не  отыщешь  -  не
будет же мужчина хвастаться победой, когда его за ненадобностью  прогоняют
через минуту. Красавчик даже высох с досады.  Он  не  желает  мириться  со
своей ролью племенного жеребца.
   Расследование свое мы ведем в кабачках Клюзо. Их здесь не  меньше,  чем
домов. Пьем мы чудовищно. Завели себе кучу дружков, с  которыми  играем  в
шары, - прекраснейший способ прогнать прочь муки любви и ревности.  Теперь
уж обязательно каждый день к заходу солнца я пьян вдрызг.
   На  днях  состоится  торжественное  открытие  цеха  "Рационализаторской
операции АПТО - Филиппа  Летурно".  Не  сомневаюсь,  что  в  день  "моего"
праздника я буду так же пьян, как и обычно. Твой  отец  сделал  ставку  на
психопата.
   Завидую твоей белой комнатке. Если бы я еще верил в бога,  я  попытался
бы уйти в монастырь. Но нам осталось единственное прибежище  -  санаторий.
Впрочем, мою лихорадку термометром не измеришь...
   Не целую тебя, слишком от меня разит вином.
   Филипп.


   ПИСЬМО XXII

   Натали Эмполи Филиппу Летурно
   Сестриер, октябрь 195... г.

   Оставь ты это дело!
   Дирекция санатория разрешила мне пригласить  тебя  и  предоставила  мне
соседнюю комнату, совершенно такую же, как моя. Мы  будем  встречаться  на
балконе,  будем  вместе  читать,  будем  так  же  счастливы,  как  были  в
пятнадцать лет, когда я приобщала тебя к сюрреалистской поэзии.
   Приезжай поскорей.
   Я люблю тебя, как сестра.
   Натали.


   ПИСЬМО XXIII

   Натали Эмполи Валерио Эмполи
   Сестриер, октябрь 195... г.

   Дорогой отец!
   Филипп, того и гляди, наделает глупостей.
   Не попытаешься ли ты убедить его приехать сюда ко мне?
   Дирекция санатория разрешила мне пригласить его сюда и  предоставила  в
мое распоряжение  соседнюю  комнату.  Филипп  должен  излечиться  от  всех
недугов эпохи, и лишь я одна могу ему в этом помочь.
   Любящая тебя дочь
   Натали.


   ПИСЬМО XXIV

   Валерио Эмполи Натали Эмполи
   Лион, октябрь 195... г.

   Дорогая дочка!
   Никто ничего не  может  сделать  для  другого.  Выживают  только  самые
приспособленные. Ты поправишься, потому что ты Эмполи и  моя  дочь.  Пусть
Филипп без посторонней помощи пройдет через этот кризис.
   Нежно тебя целую.
   Валерио.


   ПИСЬМО XXV

   Филипп Летурно Натали Эмполи
   Клюзо, октябрь 195... г.

   Красавчик сегодня открыл мне, что он не может вернуться в  Италию,  так
как тамошняя полиция разыскивает его в связи с  какой-то  старой  историей
времен Сопротивления, а во Франции его положение как иностранного рабочего
не совсем законно. А что, если добиться  его  высылки?  Одной  "подлостью"
больше, вот и все. Красавчик не удивился бы - может быть, он и  сам  этого
хочет, лишь бы вырваться из нашего с ним ада.
   Но Пьеретта Амабль рано или поздно все узнает. Нобле  недавно  объяснил
мне, что у коммунистов повсюду есть глаза и уши.  Каждый  вечер  Красавчик
возвращается домой пьяный в доску; весьма  желательно,  чтобы  он  с  моей
помощью окончательно пал в глазах той, которую мы любим оба  (меня-то  она
пьяным ни разу не видала).
   Вчера из окна кабачка мы с ним выследили Миньо и Пьеретту - они шли под
ручку с собрания.  Очень  боюсь,  что  подозрения  Красавчика,  которые  я
раздуваю из чистого коварства, чего доброго, оправдаются.
   Мне ужасно не хватает твоих советов.
   Филипп.


   ПИСЬМО XXVI

   Натали Эмполи Филиппу Летурно
   Сестриер, октябрь 195... г.

   Мой отец, Валерио Эмполи,  как-то  сказал:  "Если  человек  не  кончает
самоубийством, он обязан проявить в жизни выдержку".
   Натали.


   ПИСЬМО XXVII

   Филипп Летурно Натали Эмполи
   Клюзо, октябрь 195... г.

   У меня нет выдержки.
   Филипп.




ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ


1

   В первое воскресенье  июня,  то  есть  в  следующее  воскресенье  после
посещения Гранж-о-Вана, Пьеретта Амабль вышла из дома около  десяти  часов
утра вместе  с  Красавчиком.  Они  отправились  на  рынок.  Красавчик  нес
продуктовую сумку. Так они дали знать всему Клюзо, что  отныне  поселились
вместе, "по-семейному".
   На следующий день, в пять  часов,  у  ворот  фабрики  Пьеретту  нагнала
Маргарита.
   - Я пойду с тобой, - сказала она Пьеретте, беря ее под руку.
   Пьеретта молча прижала к себе руку Маргариты. Она  была  растрогана  до
слез. А почему - это мы сейчас увидим.
   Пьеретта и Маргарита - обе дочери рабочих, жили со дня рождения в одном
и том же  бараке  рабочего  поселка.  Они  вместе  бегали  в  школу.  Отец
Маргариты, так же как и отец Пьеретты, ходил к исповеди,  чтобы  заслужить
расположение барышни Летурно. Но если Маргариту только  огорчало  унижение
отца, Пьеретте отцовский позор нанес  глубокую  рану,  которой  так  и  не
суждено было зарубцеваться. Маргарита старалась не думать о таких вещах  и
преуспела в этом. Но Пьеретта целый год, ложась в постель, долго не  могла
уснуть и на все лады представляла себе, как она убьет барышню Летурно.
   Обе девочки в одном возрасте в один и тот же год поступили в один и тот
же цех и все время работали на соседних станках. Но домой они уже все чаще
и чаще возвращались порознь: то одну, то другую поджидал у  ворот  фабрики
какой-нибудь паренек. В обеденный перерыв они рассказывали друг другу свои
романы. Маргарита то и дело  меняла  поклонников:  она  была  влюбчива.  А
Пьеретта в шестнадцать лет привязалась к Люсьену и через два года вышла за
него замуж. Она не одобряла  легкомыслия  Маргариты;  ревнивые  поклонники
Маргариты досаждали Пьеретте своими жалобами и просьбами, и она жалела  их
от всего сердца. Маргарите в  свою  очередь  не  нравилось,  что  Пьеретта
встречается с Люсьеном, поскольку она заметила, что Люсьен брал у Пьеретты
взаймы деньги и водил ее на эти деньги в кино или на танцы. Однако  каждая
боялась  причинить  подруге  боль  и  не  хотела  открыто  выражать   свое
неодобрение. Но постепенно интимные  излияния  стали  все  реже,  а  когда
Пьеретта вышла замуж, и вовсе прекратились.
   Целую неделю после  бегства  Люсьена  (его  разоблачила  в  профсоюзной
секции как шпика сама Пьеретта) Маргарита каждый вечер ходила домой вместе
с подругой. Говорила она только о своих  личных  делах  -  уже  тогда  она
мечтала  уехать  из  Клюзо  и  все  свои  надежды  возлагала  на  инженера
Таллаграна, организатора баскетбольной команды, который возил ее на  своей
машине по окрестным кабачкам. Но все  эти  полупризнания  Маргариты  имели
одну-единственную цель - быть вместе с Пьереттой, выказать свое молчаливое
одобрение подруге, так решительно порвавшей с Люсьеном.
   Однако по прошествии некоторого  времени  они  почти  совсем  перестали
встречаться. Пьеретта все больше сил  и  времени  отдавала  профсоюзной  и
партийной работе. Маргарита в целом вполне одобряла деятельность Пьеретты,
но ей уже не хотелось посвящать  в  свои  дела  подругу,  отказавшуюся  от
личной жизни.
   Пьеретта с каким-то даже упорством держалась за свое одиночество, никто
не мог назвать ее любовника; она сумела избежать общей участи, но в глазах
своих подружек по фабрике и своих соседей по поселку, равно как и в глазах
самой Маргариты, стала немного чужой. Никто не сказал о ней худого  слова.
Все дружно признавали, что Пьеретта  делает  важное  дело,  защищая  общие
интересы, но то обстоятельство, что она посвятила  этой  задаче  всю  свою
жизнь без остатка, казалось просто  непостижимым.  Когда,  возвращаясь  из
кино, молодые работницы замечали в ее окнах  свет,  кто-нибудь  непременно
говорил: "Опять Пьеретта сидит за  своими  профсоюзными  делами".  И  если
рабочий  постарше  уточнял  -  "нашими  делами",  никто  не  спорил,   все
соглашались, что это именно так и есть, но  потихоньку  пожимали  плечами,
считая про себя непрошеного наставника сухарем.
   На выборах  в  фабричный  комитет  или  в  Объединение  профсоюзов  все
по-прежнему единодушно голосовали за Пьеретту, но никому  и  в  голову  не
приходило оповестить ее, когда рожала соседка или умирал сосед. Постепенно
ей перестали рассказывать о побоях, полученных от пьяного мужа, о  слезах,
которые были пролиты,  когда  ушел  любимый  человек.  Если  по  соседству
заболевала какая-нибудь женщина или ребенок, никто  не  решался  попросить
Пьеретту помочь по хозяйству, сварить обед или постирать.  Поэтому,  когда
Пьеретта  случайно  узнавала  о  каком-нибудь  печальном  происшествии   и
считала, что обязана помочь, она являлась сама, по собственному почину.
   Но в понедельник, после того как  весь  Клюзо  увидел  Пьеретту  Амабль
направлявшуюся на рынок в сопровождении Красавчика, который нес сумку  для
провизии, Маргарита при выходе с фабрики подхватила  Пьеретту  под  ручку.
Поболтав несколько минут о каких-то пустяках, она вдруг сказала:
   - Знаешь, Пьеретта, моя тетка, помнишь, та,  которая  уехала  в  Париж,
оставила мне массу барахла, разных там кастрюль, тарелок  и  прочего,  ну,
как бы мне в приданое, когда я буду замуж  выходить.  Но  когда-то  я  еще
соберусь... Мама велела  тебе  сказать,  что  если  что-нибудь  нужно,  ты
бери...
   Так Пьеретта узнала, что Маргарита и весь поселок одобряют  ее  за  то,
что она поселилась с Красавчиком "по-семейному".
   А затем последовали и другие доказательства.
   -  Здравствуй,  Пьеретта,  -  поздоровался  какой-то  мальчуган,  когда
Пьеретта вышла из дому под руку с Красавчиком.
   - Надо сказать: "Здравствуйте, тетя и  дядя",  -  поправила  его  мать,
глядя на молодую чету с приветливой улыбкой.
   В другой раз Маргарита тоже шла с Пьереттой до самого  поселка  и,  уже
прощаясь, спросила:
   - А ты его любишь?
   - Да, - серьезно ответила Пьеретта.
   - Он как будто хороший, - заявила Маргарита.
   Она нежно поцеловала подружку и,  уже  уходя,  добавила  своим  обычным
тоном:
   - И потом, красивый мужчина.
   Кое-кто из соседок сокрушался:  "Жаль  все-таки,  что  макаронщик".  Но
никто не  передал  этих  слов  Пьеретте.  Вскоре,  впрочем,  это  досадное
обстоятельство   забылось,   и   причиной    тому    была    полуласковая,
полунасмешливая улыбка, игравшая где-то в уголках глаз  нового  соседа,  а
также его готовность оказать услугу любому.



2

   Я уехал из Гранж-о-Вана  в  конце  апреля  и  вернулся  туда  только  в
сентябре. Но как-то я заехал в Клюзо, чтобы  собрать  материал  для  серии
статей о фабрике.
   Само собой разумеется, я зашел к Пьеретте Амабль. Мне открыл Красавчик.
Пьеретта, Миньо и Кювро работали в соседней комнате. Не успели  мы  сесть,
как Красавчик крикнул Пьеретте:
   - Принеси-ка бутылку вина для нашего друга.
   Сказано это было ласково, но все же тоном приказания,  так,  чтоб  дать
мне почувствовать: "Пьеретта моя жена. А хозяин в доме я". Я так и понял.
   Пьеретта тут же  поднялась  с  места.  Она  накрыла  стол  скатертью  и
расставила стаканы. Потом принесла бутылку. Красавчик откупорил бутылку  и
разлил вино в стаканы. Словом, все, как полагается в семейном доме. А  вот
скатерть была явным новшеством в жизни Пьеретты.
   На  подоконнике  стоял  горшок  с  геранью,  а  на  стене  висели   две
хромолитографии, обе изображающие Лигурийский берег. Тоже новость.
   На этот раз мы ни словом не обмолвились ни о  Филиппе  Летурно,  ни  об
Эмили Прива-Любас, ни о Натали Эмполи. Только потом я  узнал  о  событиях,
которые произошли в конце мая и начале июня. Но зато уже  через  несколько
минут я был в курсе борьбы, начатой ВКТ и коммунистической партией  против
"Рационализаторской операции", подготовляемой АПТО в Сотенном цехе.
   Борьба  начиналась  при  неблагоприятных  обстоятельствах.  Ни   одного
рабочего еще не уволили. Зато рабочие, выделенные для  "Рационализаторской
операции", "РО", как  ее  называли,  стали  даже  пользоваться  кое-какими
преимуществами. Было совершенно очевидно, что АПТО, идя на  эту  операцию,
готово понести известные убытки. Как в таких условиях убедить  люден,  что
тут кроется ловушка?
   Миньо изучил и подытожил все материалы о росте производительности труда
в условиях капитализма. Старик Кювро  привел  примеры  из  своего  личного
опыта. Пьеретта Амабль написала  в  конфедерацию  профсоюзов  и  запросила
сведения о передвижной выставке американских профсоюзов, прибытие  которой
приурочивалось, как стало известно, к открытию цеха "РО", а также  просила
сообщить, как отнеслись к выставке рабочие других текстильных предприятий.
Все  это  была  лишь  подготовительная  работа,  и  велась  она,  как  мне
показалось, довольно вяло.
   - За нами никто не пойдет, - сказала Пьеретта.
   Было очень жарко. Пьеретта расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Крупная
капля пота медленно ползла по ее щеке. Вид у Пьеретты был утомленный.
   - Условия  для  выступления  неподходящие,  -  уточнил  Кювро.  -  Надо
подождать, пусть сначала созреет возмущение...
   - Вам не хватает доверия к массам, - возразил Миньо.
   Красавчик сидел в плетеном кресле, закинув ногу на ногу, и  курил  одну
за другой свои любимые сигареты.
   - Не надо никогда подгонять ребят, - сказал  он.  -  Они  только  тогда
хорошо действуют, когда поймут, что к чему. Вот, например, в сорок  шестом
году на "Ансальдо"...
   - Если они не поняли до сих пор, - перебил Миньо, - значит, вы плохо им
объяснили.
   - Говоришь ты, словно газету читаешь, - сказал Красавчик.
   Пьеретта поднялась и стала возиться у газовой плиты.
   - Пойдем, - сказал старик Кювро. - Пусть люди спокойно поужинают.
   Но Красавчик ни за что не пожелал меня отпустить. Миньо и старик  Кювро
ушли.
   Когда за  ними  захлопнулась  дверь,  Пьеретта  снова  повеселела.  Она
сообщила нам о последнем приключении Маргариты - рассказывала она  забавно
и чуть-чуть зло: впервые я слышал, как Пьеретта сплетничает.
   - Маргарита тебе не подруга, - вдруг заявил Красавчик.
   Я ждал, что Пьеретта рассердится, но она со смехом сказала:
   - Вы послушайте только - говорит, как настоящий муж.
   Ужин получился почти роскошный - без вечных консервов  и  яичницы:  был
суп и картошка по-савойски. Пьеретта еще до моего прихода поставила  ее  в
духовку "томиться", обваляв предварительно в сухарях.
   После ужина Пьеретта стала мыть посуду, а мы с Красавчиком распили  еще
бутылку вина. Он поделился со  мной  своими  планами.  Как  только  развод
Пьеретты будет оформлен, они поженятся и возьмут к себе  маленького  Роже.
На этом, как мне показалось, настаивал Красавчик.
   Они проводили меня до ворот поселка. Красавчик был без пиджака, в одной
рубашке с короткими рукавами - по итальянской моде.
   -  Добрый  вечер,  Пьеретта,   добрый   вечер,   Бомаск,   -   говорили
встречавшиеся нам по пути люди.
   Выйдя на шоссе, я оглянулся. Пьеретта стояла, прижавшись к Красавчику и
обвив его рукой.
   Они помахали мне на прощанье.



3

   В конце июля Пьеретта убедилась в своей  беременности.  Ребенка  решили
оставить. Красавчик даже мысли не допускал, что может быть иначе. Да  и  у
самой Пьеретты сохранились мерзкие и мучительные воспоминания о  визите  к
некоей особе, к услугам которой ей пришлось прибегнуть  еще  при  жизни  с
Люсьеном, через год после появления на свет Роже.
   В начале августа фабрика закрылась  на  две  недели.  Первую  свободную
неделю  Пьеретта  провела  в  Гранж-о-Ване.  Ее  все  время  тошнило.  Она
подходила к зеркальному шкафу стариков  Амаблей  и  подолгу  рассматривала
свои набрякшие веки и темные круги  под  глазами.  Даже  самый  пустяковый
подъем стал ей теперь не под силу. Она не гоняла на пастбище  коров,  хотя
обещала помочь тетке. Теперь ей хватало сил только на  прогулки  с  сыном.
Роже явно предпочитал играть со сверстниками.  Он  дичился  мамы,  которая
всегда занята какими-то своими делами и совсем чужая. Да и  сама  Пьеретта
не знала, о чем с ним  говорить.  С  сыном  она  чувствовала  себя  словно
гостья, которую пригласили на бал, а она не умеет танцевать и ей стыдно за
свою неумелость.
   Два раза были сильные грозы, наутро все луга покрылись  пухлыми  белыми
грибами, будто отсыревшая и теплая земля пошла пузырями. Впервые  в  жизни
Пьеретта с отвращением глядела на родной Гранж-о-Ван.
   Сейчас, ожидая  второго  ребенка,  она  чувствовала  себя  беззащитной,
словно часовой, которого захватили  врасплох  и  вырвали  у  него  из  рук
оружие. Она удивлялась - ведь она должна  бы  быть  счастлива.  Потом  она
вспоминала,  что  почти  для  всех  ее  знакомых  женщин  беременность   и
материнство были несчастьем, первым шагом  к  покорности,  концом  борьбы.
"Когда-нибудь все это станет иначе, ведь это уже и стало  иначе  на  одной
трети земного шара", -  думала  она;  но  она  слишком  устала,  и  ей  не
удавалось,  как   обычно,   связать   события   своей   личной   жизни   с
социалистическим будущим. И Пьеретта порой спрашивала себя, уж не урод  ли
она.
   Сдав на сыроварню молоко, Красавчик возвращался на своем  грузовичке  в
Гранж-о-Ван, но уезжал оттуда с вечера, так как работа его начиналась  еще
до зари. Пьеретта радовалась, что снова проводит ночи в одиночестве.  Было
жарко. Она сбрасывала с себя все,  даже  простыню.  Но  сон  не  приходил,
читать  не  хотелось,  она  впадала  в  полудремоту,   и   сразу   же   ей
представлялось, как огромные  грибы,  заполонившие  все  вокруг,  внезапно
начинают бесшумно лопаться; она просыпалась в холодном поту, натягивала на
себя одеяло и еще долго дрожала в белом отсвете  зарниц.  Ее  часто  мучил
один и тот же кошмар; она превратилась в гору, а гора превратилась в  нее,
Пьеретту. Их обоих  подтачивала  вода,  размывала  какая-то  жидкость;  ей
хотелось крикнуть, но ее давила тяжесть лежащей на ней земли и утесов.
   Когда старики Амабли узнали, что у  Пьеретты  будет  еще  ребенок,  они
смирились и стали принимать Красавчика как будущего зятя.  Они  не  теряли
надежды посадить его на землю: итальянцы хорошие работники,  значит,  беда
невелика. В субботу вечером Красавчик остался ночевать в Гранж-о-Ване, так
как в воскресенье объезд совершал другой  шофер.  За  обедом  ему  удалось
развеселить стариков. Он рассказывал,  как  в  Ка