я. Но мы  тоже  общество
закрытого типа. Никто не будет бегать по коридорам и  орать:  "Ура,  ура,  я
знаю, кто грохнул Мотылевского!". В кулуарных же беседах все склоняются, что
это работа Шалима.
   Странно, вот она братская жизнь. Раньше ведь в корешах ходили. И начинали
на пару.
   - Как? Шалим с Мотылем были приятелями?
   - А ты что, не знал? Они и сидели как соучастники. Уже потом не  поделили
что-то. Не поделить всегда найдется что. Скорее всего, один  не  хотел  быть
вассалом другого.
   Кресло всего одно. Когда  Мотылевский,  а  может,  Шалимов  отпочковался,
начался раздел "земли", "общака", а тут без стрельбы не обойтись.
   Год назад где-то они сильно повздорили  из-за  трех  студенческих  общаг,
стоявших как раз на границе. В общагах хорошо шел  сбыт  наркотиков,  каждый
хотел взять под контроль такой лакомый кусочек.  В  итоге  по  три  трупа  с
каждой стороны. Так что бандитская дружба крепка до поры до времени, пока не
появится какой-нибудь денежный клин.
   - Погоди, в девяносто третьем они еще корешили?
   - Ну, точной даты их развода настольные календари нам  не  сообщают,  но,
по-моему, как раз в это время у них пошли запутки. И дело шло к  логическому
концу. Рано или поздно это бы случилось.
   - Шалиму от этого сейчас не легче.
   - Выкрутится. Это хитрая лисица. Везде свои люди. Он  сейчас  в  депутаты
метит.
   Получить иммунитет.
   Вовчику это польстило.  Скоро  и  у  него  в  депутатском  корпусе  будут
знакомые.
   - Ладно, спасибо, Витек. - Белкин собрал фотографии в "дипломат".
   - Да не за что.
   Белкин поднялся, протянул Витьку руку и ухмыльнулся.
   - Депутат, значит... Хе-хе...

***

   Ровно без четверти  шесть,  когда,  улицы  города  максимально  заполнены
транспортом всех сортов и марок, ничем не выделяющийся старенький  "Москвич"
белого цвета втиснулся в рядок  машин,  припаркованных  в  центре  небольшой
площади, и там остановился. Пассажир и водитель из машины не выходили.
   - По-моему, мастер, мы выбрали не  самое  удачное  место.  Обзор  как  на
ладони, - оглянулся по сторонам пассажир.
   -  Самая  лучшая  конспирация  -  отсутствие  ненужной  конспирации.   Не
волнуйся, у меня никогда не бывает проколов.
   - Вы плохо знаете Питер. Это большой город.
   - Для меня это не имеет значения. Принципы работы одинаковы везде.  Имеет
значение сумма. Но об этом после. Слушаю тебя.
   Собеседник, к которому были обращены последние слова, протянул листок, на
котором был отпечатан текст.
   - Здесь все. Запомните и листок верните  мне.  Я  постарался  максимально
детализировать условия.
   Водитель взял бумагу и углубился в  чтение.  Ему  было  где-то  в  районе
тридцати пяти.
   Незапоминающаяся  внешность  соответствовала   весьма   скромной   одежде
пиджачок,  однотонная   темно-синяя   рубашка,   вытертые   джинсы.   Этакий
отмолотивший смену работяга, направляющийся на огород к жене и детишкам.
   Он быстро закончил чтение.
   - Работа сложная. Обрати внимание на эти пункты.  -  Он  показал  пальцем
нужную строку. - Но имеется масса сведений, которых мне не придется добывать
самому. Они достоверны?
   - Абсолютно.
   - Хорошо. Второе - сроки. У меня, как я вижу, не так много времени.
   - Поэтому-то мне и порекомендовали вас.
   - Клиент высокого ранга, я никогда бы не взялся за работу, если б не  был
уверен в человеке, предложившем мне ее. Понимаешь? Я работаю прежде всего на
него.
   - Я тоже.
   - Держи, я запомнил. Только, Бога ради, не  играй  в  шпионов  и  не  жги
ничего в машине.
   Когда выйдешь, разорви и выкини в любую помойку.
   - Я понял. Скажите, я могу положиться на качество работы?
   - Глупый вопрос. Я никогда ничего не гарантирую. Все может случиться.  Но
до сегодняшнего дня я не допускал брака.
   Водитель завел двигатель и выехал на проспект.
   - Где тебя высадить?
   - У "Астории", это рядом с Исаакием.
   Водитель не ответил. Минут через  десять,  проехав  по  самому  короткому
пути, он притормозил у дверей отеля.
   Пассажир положил на "торпеду" пару купюр и, не говоря  ни  слова,  вышел.
Никто из прохожих не обратил  внимания  на  эту  обычную  сцену  -  человека
подкинули, заработав на бензин.
   Пассажир прошел метров сто по уходящей от  отеля  улице  и  вновь  открыл
дверь машины. Опять-таки весьма непрестижной марки. На сей  раз  он  сел  на
заднее сиденье.
   - Как дела, Игорек? Все в порядке?
   - Да, благодарю, Павел Николаевич.
   В машине, кроме Павла Николаевича, сидел водитель.
   - Тебя подвезти?
   - Да, домой.
   - Хорошо.
   Павел Николаевич кивнул водителю,  тот  вырулил  с  разрисованной  белыми
полосами парковочной зоны.
   Затем пожилой человек достал портсигар и прикурил папиросу.
   - Я должен вам что-нибудь? - спросил Игорь.
   - Ты постоянно задаешь этот странный вопрос, Игор„к.
   - Потому что это стоит денег.
   - Брось, мой мальчик, забивать  голову  ненужными  мыслями.  Я  не  люблю
заниматься благотворительностью, пуская пыль в глаза мировой общественности,
но я никогда не забываю про свои неоплаченные векселя.  Какова  бы  ни  была
сумма, пусть даже такая мизерная.
   Павел Николаевич улыбнулся. Затем провел морщинистой, со вздутыми  венами
рукой по бело-желтым волосам.
   - С годами становишься сентиментальное, Игорек, как это ни странно. И это
не так плохо, мой мальчик. Перед дальней дорогой думаешь только о  том,  что
останется позади. Плохо, когда одни камни.
   Павел Николаевич затушил окурок.
   - Сюда.
   Машина остановилась.
   - До свидания, Игорек. Ты знаешь, где меня найти.
   Павел Николаевич протянул руку.
   - Да, еще раз спасибо.
   - Перестань, Игорек. Ты меня нисколько не стеснил. И не беспокойся больше
об этом.
   Он никогда не ошибается. Если, конечно, не случится  чудо.  Но  чудес,  к
счастью, а может, к сожалению, не бывает. Да, чудес не бывает.
   Машина затормозила, Игорь вышел.
   Павел  Николаевич  взял  с  "торпеды"  свой  портсигар   ручной   работы,
обрамленный по периметру настоящими бриллиантами,  переложил  его  в  карман
потертого пиджака и вполголоса то ли водителю, то ли самому себе сказал:
   - Какая редкая удача, что у твоих противников  есть  такие  замечательные
враги. Они все сделают сами. Тебе остается только немножко им помочь...

Глава 13

   Петр Егорович сдвинул очки на нос и посмотрел на Белкина:
   - Володя, вы уверены, что он должен быть здесь? Виноват, но фон несколько
необычен.
   - Не уверен. Мало того, если он тут и есть,  то  так  просто  вы  его  не
узнаете. Он мог изменить внешность. Отрастить усы, надеть очки...  Я  к  вам
поэтому и приехал. Вы знали его двадцать лет и можете опознать в любом,  так
сказать, виде. Смотрите, смотрите...
   Петр Егорович вновь начал перекладывать фотографии.
   - Мать честная, а это кто? Знакомое лицо.
   Белкин заглянул через плечо пенсионера:
   - Артист Баклажанов.
   - Точно ведь. Да не может здесь быть Игорька, он же никто, а тут  публика
какая!
   Белкин стоял у окна, постукивая пальцами по подоконнику.
   - Садись, Володя, стульев, что ли, нет?
   - Ничего, насижусь еще.
   Пенсионер отложил  фотографии,  сделанные  внутри  "Невского  паласа",  и
перешел к уличным.
   Вовчик уловил резкий вздох Петра Егоровича,  потому  что,  не  отрываясь,
смотрел на лицо пенсионера:
   - Что?!
   - Я не знаю, но...
   - Это он?!
   - Понимаете, я плохо вижу, очки слабые...
   - Вы узнали его? Который? Петр Егорович, ну!
   - Вот этот, что садится в машину. Я не могу представить. Почему же он  ни
разу мне не позвонил?
   - У него не было жетона.
   Петр Егорович снял очки и уставился на свой люк.
   - Володя, открой, пожалуйста, пусть поллитра зашлют.
   - Может, не стоит?
   - Стоит, стоит. Значит, тогда, на Гороховой, мне не  показалось.  Что  же
он?.. Я ж как отец ему...
   Белкин рассматривал фотографию. Молодой, крепкий парень в строгом костюме
открывал или закрывал двери "иномарки". Внутри "Паласа" он ни разу не  попал
в  объектив.  На  улице,  вероятно,  его  щелкнули   аппаратом   с   сильным
приближением,   с   противоположной   стороны   Невского.    Номер    машины
просматривался не полностью.
   "Иномарка" стояла несколько особняком и попала в срез кадра.
   Белкин пересмотрел другие  фотографии.  На  них  машины  не  было  вовсе.
Фотограф  оставил  ее  без  внимания,  как  не  участвующую  в  происходящих
событиях.
   Модель все же удалось рассмотреть. Черная "Мазда",  не  очень  престижная
"тачка", если, конечно, сравнивать со стоящими перед входом.
   - Он сильно изменился?
   - Нет, почти нет. Только волосы. Раньше он был русым.
   Володя нагнулся к люку. Из нагрудного кармана белкинской  рубахи  на  пол
вывалился нож-расческа, найденный  в  квартире  Рашидова.  Вовчик  проворчал
что-то и убрал расческу в карман.
   - Погоди, Володя...
   - Что?
   - Это, это нож?
   - Нет. - Белкин извлек расческу и нажал на кнопочку.
   - Можно посмотреть?
   - Да, пожалуйста. Зоновский сувенир, один чудик подарил, ныне покойный. У
меня много таких игрушек. На зоне иногда настоящие шедевры делаются.  Это-то
так, баловство.
   - А тот, который покойник... Откуда у него эта расческа?
   Белкин выпрямился:
   - Петр Егорович, вам что, знаком этот сувенирчик?
   Пенсионер  положил  сувенир  на  стол  и,  опять   уставившись   в   люк,
пробормотал:
   - Это расческа Игорька...
   Белкин не удержал крышку люка и после ее громкого падения произнес весьма
содержательную фразу:
   - Да-а-а?!

***

   Утром следующего дня Белкин сидел  в  аппаратной  вычислительного  центра
ГАИ, ожидая ответа на поставленную компьютеру задачу.
   Программистка,  приятная  и  общительная  женщина,  щелкала  клавишами  и
постоянно шутила, разговаривая не то с опером, не то с  компьютером.  Белкин
мрачно рассматривал висящий на  стене  напротив  рекламный  плакат  "Херши".
Приемник выдавал красивую мелодию.
   - Володя, тебе нравится Стинг?
   - Кто?
   - Который поет.
   - А... Не знаю, я не увлекаюсь.
   Женщина замурлыкала вместе со Стингом:
   - "Мазда", "Мазда", цвет черный... Люблю я ваши  головоломки,  ребятишки.
Иногда такое задаете...
   - Очень надо.
   - Само собой... Ну, старушка, думай, думай, Ага, посмотрим. Кое-что есть.
Позишн намбер уан. Вот твоя "Мазда". Черная, номер, год  выпуска.  Хозяин  -
акционерное общество "Ракушка", адрес - Васильковая, 8.
   - "Мотыльки", "Ромашки", "Огоньки"... Просто ангелы небесные... Что,  это
все?
   - Да, конечно. Съезди на Васильковую, узнай, кто управляет "Маздой".
   - Напрасно прокачусь. Знаю я эти "Ракушки-Ромашки". Одно из двух  -  либо
какой-нибудь  барак  с  БОМЖами,  либо,  наоборот,   заведение,   куда   без
сопровождения ОМОНа лучше не заходить. А то мигом "раком" сделают. Я, видишь
ли, Надя, не героический парень, как ты, наверное, думаешь. И  в  том,  и  в
другом случае данные водителя я вряд ли узнаю. Н-да, слабовата ваша техника.
Я надеялся получить все, вплоть до содержания гемоглобина в крови и пробы на
реакцию Вассермана.
   - Погоди, я могу прокинуть машину по административной практике.  Если  ее
хоть раз задерживали и составляли протокол о нарушении, данные водителя есть
в компьютере.
   Посиди, сейчас посмотрим.
   Надя вновь повернулась к компьютеру.
   - Ага, вот он, наш голубчик. Превышение скорости. А ты  обижался  на  мою
красавицу. Записывай.
   Белкин взглянул на экран.
   "Да, пожалуй, парень не успокоится, пока не перебьет всех".
   Игорь Королев превратился в Игоря Стасова, взяв  себе  фамилию  убитой  в
девяносто третьем году невесты.

***

   Казанова  стоял  перед  висящим   на   стене   треснувшим   зеркалом   и,
поворачиваясь в разные стороны, довольно бубнил:
   - Классно! Представляете, сама связала. Мне еще  ни  одна  женщина  таких
подарков не делала Петрович, как?
   - Здорово.
   - Глянь, видишь, вышивка на груди? Это картуш, египетский наворот. Внутри
иероглифами вписано мое имя. А это - ключ, символ  жизни.  Круто,  да?  Ирка
сама связала.
   Костик радовался, как ребенок, еще раз повторив, что Ирка связала  свитер
сама.
   - Я ей тоже что-нибудь подарю. Что ей подарить, а, мужики?
   - Тоже что-нибудь свяжи.
   - Я, кроме рук, ничего не вязал.
   - Ну, купи тогда. Вон, в универмаге. Влетел Гончаров.
   - Мужики, труба! Маньяка повязали!
   - Точно?
   - Точно! Я только что из отдела. Участковый зацепил.  Почти  с  поличным.
Тот снова на охоту вышел, опять со своей сучкой. Васька из-за собачки его  и
тормознул. А у того "перо" на кармане выкидное. Васька его  на  прицел  и  в
отдел, к Музыканту. А Серега с помощью своей  шкатулочки  его  и  раскрутил!
Знаете, кем оказался? Продавцом пива в ларьке. Так что с  Портером  немножко
промахнулись.
   - А с крышей как?
   - Течет со всех щелей. С десяти лет на учете.
   - И что поясняет?
   - Очень стесняется девушек. Все никак не решался познакомиться.  Постоит,
помнется, а потом в обидку впадает. И за нож.
   - Да, повезло, стеснительный наш еще долго мог стесняться.
   - Ну, насчет везения  это  вопрос  спорный.  Васька,  между  прочим,  уже
второго маньяка берет. Он ведь мог и не тормозить этого собачника.  На  фига
лишние хлопоты?
   - Все  равно  прозаично.  Безо  всяких  схем,  чертежей,  психологических
анализов и глубоких теорий. Шел по улице и задержал. Не  суперполицейский  с
"Магнумом" под мышкой, а обычный участковый. Как-то неинтересно.
   -  Там  сейчас  газетчики  понаехали,  телевидение.  Завтра  опять  пурги
нагонят. А Музыкант совсем с ума спятил. Вмазал стакан, заперся в кабинете и
песни распевает!
   Просекаете? Точно чокнутый!
   - И что поет?
   - Что-то на английском, кажется, "Битлов".
   Белкин усмехнулся.
   - Серега - счастливый человек. Просто многим не понять его  счастья.  Его
счастье не купить ни за какие деньги.
   Таничев кивнул Белкину:
   - Володь, выйдем на минутку.
   Белкин вышел вслед за Петровичем на улицу.
   - Чего, Петрович?
   Старший убойщик достал папиросу.
   - Херово дело. Звонили из РУВД, на Казанову возбудили статью. Я  не  хочу
ему говорить. Он сейчас тоже весь от счастья млеет, со своим свитером...
   - Ну, блядство... Может, прекратят?
   - Не знаю. Следачка нормальной теткой оказалась, она  материал  отказала,
мол, все правомерно. Это в горпрокуратуре отменили, возбудили статью и  дело
себе оставили.
   Следачке тоже вставили. Мол, вы обязаны бороться с  преступниками,  а  не
покрывать их.
   И наши туда же. Но мне даже не из-за этой  весточки  "доброй"  позвонили.
Просят, чтоб я  уговорил  Казанову  накатать  рапорт  на  увольнение  задним
числом. За день до стрельбы.
   Перестраховщики. Как у него в таком случае табельный ствол  оказался?  А,
тоже что-нибудь придумают. Пошли они... Сами пускай уговаривают.
   - Тьфу, - сплюнул Вовчик под ноги. - Казанова преступник. Совсем спятили.
Так бы на бандитов дела возбуждали.
   - Ничего не попишешь. Политика - дело грязное. Игрища на свежем воздухе.
   - Что ему светит?
   - Смотря какая установка. Я ничего не исключаю.
   - Где справедливость, Петрович? Казанова скоро как червонец в ментуре.  И
что он нажил? Кишки распоротые да больное сердце. Молодой мужик, а  ходит  с
пилюлями в кармане.  Вон,  суки  молодые  приходят,  через  год  "тачки"  да
квартиры покупают, твари продажные, и здоровы, как кабаны...  Ненавижу!  Где
справедливость, Петрович?
   - Не знаю, Володя.
   Белкин не успокаивался:
   -  Когда  мои  новые  соседи  узнали,  что  я  мент,  перестали  со  мной
здороваться. Мне, конечно, плевать, переживу, но  почему  так?!  Из-за  этих
продажных сук ментура превращается в помойку, в которую плюют  все  кому  не
лень! А на  тех,  кто  пытается  вытянуть  ее  из  этой  помойки,  поборники
законности  возбуждают  дела.  Свои  же  просят  уволиться,  чтобы  прикрыть
задницу. Ненавижу!
   Белкин саданул кулаком по кирпичной стене:
   - Если что с Казановой будет, я этого губошлепа молодого  сам  прихлопну,
как таракана.
   - Ты только не лезь. Остынь. Чего воздух сотрясать впустую?
   - Да я не сотрясаю. Обидно, бляха.
   - Ладно, пошли, скажем  как-нибудь.  Может,  действительно  обойдется.  -
Таничев сделал глубокую затяжку.
   Вовчик еще раз саданул по стене и двинулся вслед за старшим.

Глава 14

   Вечером того же дня Белкин с Гончаровым стояли во  дворе  дома-колодца  и
рассматривали окна  третьего  этажа.  Сам  дом  располагался  на  набережной
Обводного, выходя окнами на канал. Свет в  нужной  квартире  не  горел.  Это
вовсе не означало, что хозяина нет дома, в город пришли "белые ночи".
   Опера пытались  заметить  колебания  штор,  мелькание  теней  или  другие
признаки бытия. Парой часов раньше Вовчик побывал у соседей, малообщительных
людей, по всей видимости, не любящих давать интервью для газеты об  условиях
жизни в старых кварталах. Хотя Белкин был предельно вежлив и предъявил  свое
удостоверение, обернутое в корочки с яркой надписью "Пресса".
   Немного  промахнулся  с  должностью.  Оперуполномоченный  газеты  "Смена"
звучит как-то настораживающе. Но главное он все-таки  выудил  Королев-Стасов
действительно живет в квартире напротив. Появляется нерегулярно, потому  что
работает торговым агентом. "Такой же  агент,  как  я  журналист,  -  подумал
Вовчик и откланялся. - Однако какой лопух,  назвать  гаишникам  адрес.  Хотя
откуда ему знать про Надину "подружку" с такой большой и хорошей памятью?"
   Белкин позвонил в двери, решив ошибиться квартирой, если  что.  Но  никто
ему не открыл, и он уехал, чтобы попозже вернуться с Пашей.
   - Там черного хода нет? - уточнил Гончаров. - Дом старый, буржуйский.
   - Нет, я проверил. Плохо, он "тачку" свою здесь не оставляет. По  крайней
мере, соседи ни разу не видели. Придется пасти.
   - Может, лучше зарядим кого? Чтоб цыкнули, когда придет?
   - Если только моего Цыплакова. Остальных опасно. Сдадут.
   - Давай в подъезд зайдем, а то отсвечиваем тут, как Онегин с Ленским.
   Опера зашли в дом, поднялись на второй этаж. и сели на подоконник.
   - Ну, и сколько мы тут торчать будем?
   - Не знаю, - зло пробурчал Вовчик.
   - Мой личный рекорд сидения  на  мусорном  бачке  в  подъезде  составляет
двенадцать часов. Жаль, этот вид спорта не  включен  в  Олимпийские  игрища.
Надо будет мэру закинуть удочку, у него ж в МОКе все схвачено. Пускай будет.
Я стану Олимпийским чемпионом. Представляешь, попьем?
   - Где это ты такие рекорды ставил?
   - Еще в своем отделе. Тоже приехали в адрес  к  одному  черному.  У  того
двери бронированные, не очень-то выломаешь. Позвонились,  он  дома.  "Давай,
друг, открывай, милиция".
   В принципе, он нам как свидетель был нужен. Правда, как важный свидетель.
Но  черные,  сам  знаешь,  не  очень  разговорчивая  публика,  кроме  "Мамой
клянусь", ничего не выудишь. Ну, и этот давай выпендриваться.  Ничего,  мол,
не знаю, двери не открою,  боюсь,  приходите  утром.  Часов  в  восемь.  Что
делать? Придем утром, он, естественно, не откроет, а  потом  насвистит,  что
ушел за пять минут до нас, хитрожопый.
   Ну, ладно, думаем, обезьяна, ты - хитростью, а  мы  -  упорством.  Решили
ждать,  рисковать  нельзя  было.  Телефончик  ему,  как  водится,   ножичком
отключили и в почетный караул засели. Подъезд  типа  как  здесь,  не  лучший
вариант для засады. Кроме мусорного бачка никакой  мебели.  БОМЖи  внизу,  в
подвале, жили, но мы к ним не пошли, они б за ночлег денег сняли немеряно.
   Короче,  до  утра  на  одном  бачке   сидели,   в   цивильных   костюмах.
Перематюкались, злые, как собаки, в  восемь  звоним.  Кукиш!  Не  открывает,
притаился где-то в сортире, гадина.
   С  нами  Серега  Панкратов  был,  резкий  парень,  больше  всех  страдал.
Прикидываем, как быть. Напротив пожарная часть. У  черного  четвертый  этаж.
Панкратов побежал договариваться.
   Где-то через полчасика черный, довольный и гордый тем, что провел ментов,
как детей, подходит к окошку с чашечкой кофе и сигаретой и вид