ой стояла Цзинь Фын. Она робко нараспев выговаривала:
 - Овощи, свежие овощи!..
 Тан Кэ отперла калитку и поманила девочку к себе.
 - Овощи свежие?
 - Морковь совсем сахарная.
 - Без обмана?
 - Уверяю вас, как для родных.
 Тан Кэ быстро огляделась и понизила голос:
 - Пароль правильный, но... почему вы? Где Цзинь Го?
 Цзинь Фын молча отвернулась. Тан Кэ испуганно схватила девочку за
руку.
 - Взяли? - меняясь в лице, быстро спросила она.
 Девочка ответила молчаливым кивком головы.
 Обе долго   молчали.   Девочка  продолжала  смотреть  в  землю  и
дрожащими пальчиками мяла край своей курточки.
 - Никого не выдала? - тихо спросила Тан Кэ.
 Девочка подняла  на  нее  глаза,  опушенные   длинными   штрихами
необыкновенно густых ресниц, и с укоризной, от которой Тан Кэ стало не
по себе, сказала:
 - Цзинь Го?!
 - Да,  да...  - растерянно проговорила Тан Кэ.  -  Я  знаю...  Ее
пытали?
 - Ей отрубили руки...
 - Ох!
 Тан Кэ закрыла лицо ладонями. А девочка сказала совсем тихо, так,
что Тан Кэ скорее угадала, чем расслышала:
 - ...и повесили...
 Тан Кэ  отняла  от  лица  руки и смотрела на девочку,  не в силах
проронить ни слова. А та спросила коротко и строго:
 - Ну?
 Тан Кэ провела рукой по бледному лицу.
 - Ей было только четырнадцать...
 - Уже четырнадцать, - поправила Цзинь Фын.
 - А вы... не боитесь?
 Вместо ответа девочка, нахмурившись, спросила:
 - Извините, пожалуйста, не могу ли я видеть сторожа У Вэя?
 - Он уехал в город. Подождите его.
 - Извините,   но   это   невозможно...   -  несколько  растерянно
проговорила Цзинь Фын. - Я очень тороплюсь.
 - Тогда передайте все мне... Вы же знаете: мне все можно сказать.
 - Благодарю вас,  я это знаю...  - колеблясь,  сказала девочка  и
затем  смущенно добавила:  - Извините,  пожалуйста,  но не могли бы вы
немного нагнуться?
 При этом она приподнялась на цыпочках,  тщетно пытаясь дотянуться
до уха Тан Кэ.  Той пришлось еще больше нагнуться,  и тогда Цзинь  Фын
приблизила  губы  к  ее уху и,  закрыв глаза в стремлении быть точной,
стала шептать.  Тан Кэ пришлось напрячь слух,  чтобы не пропустить  ни
слова.
 Приняв сообщение и проводив Цзинь Фын,  Тан Кэ поглядела ей вслед
и, вернувшись к Го Лин, шепнула:
 - Была новая связная.
 У Го Лин сделались испуганные глаза.
 - Боюсь новых людей!
 - Это младшая сестренка Цзинь Го.
 - А почему не сама Цзинь Го?
 - Ее повесили.
 Го Лин  махнула  руками,  как  бы  отгоняя   страшное   известие.
Оправившись, она спросила:
 - Зачем была связная?
 - К  нам  на самолете послан уполномоченный штаба,  женщина.  Она
вот-вот будет, здесь.
 - Как мы ее узнаем?
 - Ее пароль:  "Я думаю,  что жизнь тут не так уж плоха. Не правда
ли?"  Мы  должны  ей  подчиняться  беспрекословно,  исполнять  все  ее
приказания.
 - Мне это не нравится.
 - А  вам  хочется,  чтобы  партизанам  было  предоставлено  право
обсуждать приказы?
 - Вы опять скажете,  что я трусиха... Ну что ж, я не скрываю: да,
я  трусиха.  Я боюсь всех,  кого не знаю  боюсь всех тайн и вот таких
приказов... Придется быть настороже. Посмотрим, что собой представляет
эта женщина...
 - О,  как вы рассуждаете!  - воскликнула Тан Кэ.  - Центр требует
подчинения,  а мы будем "смотреть", понравится ли нам посланный оттуда
начальник...  Можно подумать,  что ты забыла: мы не просто партизаны -
ведь мы подпольщики!
 - Я знаю все это не хуже вашего.  Но знаю  и  то,  что  мне  было
приказано подчиняться Ма. Она моя начальница.
 - А теперь будет не она.  -  И,  подумав,  Тан  Кэ  прибавила:  -
Наверно,  слух  о том,  что Ма связана с полицией,  подтвердился...  -
Заслышав  шум  приближающегося  автомобиля,  она  торопливо   оправила
фартук. - Ма вернулась!
 Го Лин взялась за щетку.
 Через несколько минут в комнату вошла Ма.  У нее был усталый вид.
Она оглядела девушек и отослала их прочь.

2

 Тан Кэ подошла к гаражу и остановилась,  наблюдая, как У Вэй моет
запыленный  автомобиль.  За  шумом воды У Вэй не слышал шагов Тан Кэ и
продолжал напевать что-то себе под нос.  Только повернувшись к  ней  и
едва не обдав ее водой, увидел и улыбнулся.
 - Иди ко мне в помощницы! - весело крикнул он.
 - В помощницы? - Тан Кэ смотрела на него без улыбки.
 У Вэй опустил  ведро  и  удивленно  уставился  на  сердитое  лицо
девушки.
 - Что случилось?
 - Я хочу с тобой серьезно поговорить.
 У Вэй вытер руки и жестом пригласил Тан Кэ к скамеечке.
 - Ничего,  я постою, - неприветливо сказала она. - То, что я хочу
сказать,  очень важно.  Мы хотим предупредить тебя:  ты должен бросить
это...  с Ма.  Она нехорошая.  Она может дорого обойтись и тебе и всем
нам... - Тан Кэ не договорила, глядя в глаза У Вэю.
 - Ты ошибаешься, Тан Кэ, - ответил он, несколько смутившись.
 - Я только хотела предупредить.
 - Хорошо,  хорошо...  -  сказал  он,  не скрывая желания окончить
неприятный разговор.
 Помолчав, Тан Кэ сказала:
 - Была связная.
 Он сразу насторожился.
 - Ну?
 - Она  принесла сообщение о том,  что к нам послан уполномоченный
штаба...
 Вернувшись в комнаты, Тан Кэ тихонько сказала Го Лин:
 - Все как-то уж  очень  подозрительно  совпало:  появление  новой
связной, прибытие нового человека из штаба, приезд Янь Ши-фана.
 - Янь Ши-фана?
 - Да,  он  должен  вечером  быть  тут вместе с этим Баркли,  и мы
должны взять их живыми. Независимо от того, как будет себя вести Ма...
 - Значит, мы должны действовать без Ма?
 - Может быть...  Задание остается заданием:  Баркли и Янь  Ши-фан
должны стать пленниками НОА!
 - Раз должны стать - значит и станут!  -  решительно  заявила  Го
Лин.

 Глава шестая

1

 Тщательно проверяя  направление  по знакам на поворотах подземных
галерей,  Цзинь Фын  вышла  к  центру  города,  где  находился  музей.
Командир,  отправляя  ее  в путь,  приказал зайти в музей.  Этот музей
служил партизанам секретной явкой и одним из  главных  пунктов,  через
которые  проходили  приказы  командования.  Через музей же поступали и
данные  от  тех   лазутчиков,   которым   конспирация   не   позволяла
поддерживать прямые сношения со штабом "красных кротов". Одним словом,
музей был важным пунктом в  цепи  тайной  связи  партизан.  Цзинь  Фын
следовало  там осведомиться,  не поступили ли какие-нибудь изменения к
приказаниям, полученным ею.
 По расчету,  Цзинь Фын должна была быть уже под двором музея.  Да
вот и плита, прикрывающая выход из подземной галереи.
 Цзинь Фын  отодвинула  камень  и  осторожно выглянула из впадины,
служившей выходом на поверхность.  Двор музея был пуст.  Девочка вышла
во двор и присела в тени,  отбрасываемой разрушенным сараем. Цзинь Фын
устала,  ужасно устала.  Она закрыла глаза,  и ей почудилось,  что она
гуляет в тенистом парке у дома губернатора.
 Иногда, проходя мимо этого парка,  она сквозь узоры его  каменной
ограды  заглядывалась  на  гуляющих  там  детей.  Особенно хотелось ей
прокатиться в коляске,  запряженной осликом. Но девочка знала, что эти
катающиеся и играющие ребята - дети важных чиновников, или купцов, или
генералов из армии Янь Ши-фана.  А таким,  как она,  нельзя  кататься
можно только иногда издали посмотреть на катанье других.  И то лишь до
тех пор, пока не привлечешь к себе взгляда полицейского или садовника.
Тогда  нужно  уйти  из  тени  ограды.  А еще - около этого сада всегда
толпились продавцы сластей.  Один раз в жизни, на Новый год, Цзинь Фын
довелось  попробовать  белой  липучки,  и с тех пор при взгляде на это
лакомство легкая судорога всегда сводила ей челюсти.  А тут в  корзине
каждого торговца лежали целые кучи липучек.
 Вдруг словно кто-то толкнул Цзинь Фын:  она поняла, что засыпает,
и  испуганно  разомкнула веки.  Но видение сада все еще было так ярко,
что ей не сразу удалось его отогнать.
 Она вздохнула  и  встала.  Словно и сейчас еще она чувствовала на
себе взгляд полицейского или садовника.  Даже  оглянулась.  Но  никого
поблизости не было.  Она вышла на улицу, так как ей нужно было попасть
в музей - там был пост партизан. Он помещался в подвале калорифера.
 Этот тесный поддал, со стенами, покрытыми толстым, словно бархат,
слоем копоти,  был оборудован в здании музея в конце XIX века каким-то
европейским инженером.  Им пользовались долго,  неумело и небрежно.  С
годами он стал еще  более  черным  и  душным,  чем  тогда,  когда  его
строили. В нем ведь не только не было окна, но даже ни единой отдушины
или вентиляционной трубы.
 Если проникнуть в огород за музеем, то можно войти в ямку, встать
на корточки и,  проползши шагов  двадцать  под  землей,  влезть  через
калориферное отверстие прямо в подвал.  Там горит тусклая лампочка и в
углу под старым мандаринским  панцырем  спрятан  радиоприемник.  А  на
калорифере постелен ковер.
 В подвале живет бывший сторож музея товарищ Хо.  Полиция  считает
его бежавшим к красным,  но на самом деле он остался в городе. Об этом
не знает  никто,  кроме  командиров  партизанских  отрядов,  их  самых
доверенных разведчиков и связных.
 Из калориферного подвала есть второй выход - прямо  в  музей.  Он
загорожен шкафом, у которого отодвигается задняя стенка. В шкафу лежит
всякий хлам, а снаружи к нему прислонены потемневшие полотна старинных
картин.  А чтобы картины кто-нибудь случайно не отодвинул, они прижаты
тремя тяжелыми изваяниями из мрамора.
 Теперь наверху в музее новый сторож, Чжан Пын-эр, тот, что раньше
был посыльным.  Чжан служит в музее уже восемнадцать  лет.  Теперь  он
приносит  бывшему  сторожу  Хо  пищу и наблюдает за обоими выходами из
подземелья,  чтобы гоминдановцы не могли неожиданно поймать  Хо,  если
дознаются о подвале.  Но только они, наверно, не дознаются, потому что
о нем никто, кроме Хо и Чжана, здесь не знает.
 Когда Цзинь Фын пришла на огород за музеем, сторож Чжан ел суп из
капусты.  Девочка была голодна,  и суп так хорошо пахнул,  что она  не
удержалась и втянула носом этот раздражающий аромат. Чжан увидел это и
отдал ей палочки:
 - Ешь, а я тем временем разведаю.
 Девочка с жадностью проглотила глоток теплой жидкости и  выловила
один  капустный  листик.  Когда Чжан вернулся,  палочки лежали поперек
плошки и супа в ней было столько же,  сколько  прежде.  Сторож  вложил
палочки в руку девочки и сказал:
 - Ешь, а то я рассержусь.
 - У  нас  под  землей всего больше,  чем у вас.  Зачем я буду вас
объедать?  - солгала она,  хотя ей очень хотелось есть и она знала  по
самой себе, как трудно приходится с питанием "красным кротам".
 Сторож взял  плошку  в  обе  руки  и  сделал  вид,  будто   хочет
выплеснуть  суп  тогда  она испуганно схватила палочки и быстро съела
все.
 - Теперь полезай, - сказал Чжан. - Вокруг спокойно.
 Девочка пошла в конец  огорода,  где  росли  кусты  шиповника,  и
юркнула в скрытую среди них ямку.
 Когда она вылезла из калориферной трубы в подвал под  музеем,  то
сразу  увидела,  что  старый  Хо чем-то обеспокоен.  Он делал то,  что
позволял себе  только  в  самых-самых  крайних  случаях,  когда  очень
волновался: сидя на корточках, курил крошечную медную трубочку. Хотя в
трубочке было табаку не больше,  чем на две-три затяжки,  все  же  это
было очень рискованно.  Если гоминдановцы почуют малейший запах дыма в
комнате,  куда выходит потайной лаз из шкафа, загороженного картинами,
они могут начать поиски.
 Девочка с укоризной поглядела на Хо,  как старшая  на  шалуна,  и
старик смущенно придавил тлеющий табак почерневшим пальцем.
 Хо был совсем серый и  страшный  -  еще  более  бледный,  чем  ее
командир. Ведь Хо был старик и, подобно "красным кротам", тоже жил под
землей,  но жил один.  Совершенно один,  без товарищей,  и уже  совсем
никогда не бывал наверху.
 Хотя никто не мог их услышать, Хо сказал шепотом:
 - Сейчас же идите в магазин.
 - Зачем?
 - Таков приказ.
 Девочка почувствовала, как сжались его пальцы на ее плече.
 - Сейчас же идите, это неотложное дело.
 - Хорошо, - сказала девочка как могла более твердо.
 Но ухом,  привыкшим  улавливать  малейшие  шумы  и интонации,  Хо
различил в ее ответе колебание. Она потупилась и повторила:
 - Хорошо.
 Она было  поднялась,  но  почувствовала,  что  сейчас  упадет  от
усталости.
 - Что с вами? - спросил Хо.
 - Если вы разрешите, я совсем немножко отдохну.
 Его пальцы,  не отпускавшие ее плеча,  сжались еще крепче,  и  он
сказал:
 - Дитя мое, нужно идти.
 - Да,  я  пойду,  - послушно сказала девочка,  - но позвольте мне
сказать вам о добром докторе Ли Хай-дэ.
 - Что вы хотите сказать об уважаемом докторе?
 - Он очень,  очень болен... - Девочка на миг закусила губу, чтобы
удержать  слезы,  которые  едва  не  показались  у  нее  на глазах при
воспоминании о докторе Ли. Но, собрав силы, она твердо повторила: - Он
очень болен, совсем лежит. Если его возьмут теперь полицейские, он уже
никогда, никогда не будет жить.
 - А где он ? - спросил Хо.
 - Доктор Ли в домике своей матери.
 - Спасибо,  что вы мне это сказали,  - ласково проговорил Хо, - я
непременно передам это командирам в штабе.  -  Он  свел  брови,  такие
мохнатые,  что  они  сообщали его лицу строгость даже тогда,  когда он
вовсе не был сердит. - Теперь идите, - и махнул рукой.
 Девочка поклонилась и направилась к выходу.
 Пролезая в черное,  узкое отверстие,  она подумала,  что  сегодня
товарищи  уже не успеют прийти к доктору Ли Хай-дэ.  Полицейские могут
прийти к нему и увести его в тюрьму.  И тогда уже больше  они  его  не
отпустят.   Она   посмотрела   в  мрачную  пустоту  калорифера,  и  ей
показалось,  будто оттуда на нее глядят добрые глаза доктора  Ли.  Она
согнулась  и  полезла  в  трубу.  Глаза доктора отступали перед нею и,
когда она увидела впереди свет выхода,  исчезли совсем. Она уже хотела
было  вылезти  в  огород,  когда услышала голос Чжана,  очень громко с
кем-то говорившего. Она попятилась в темноту ползла и ползла, пока не
исчез светлый квадрат выхода,  и тогда легла, задыхаясь от усталости и
от спертого, пропитанного копотью воздуха. Она собрала все силы, чтобы
не  потерять  сознание  от этой духоты.  Лежала и думала,  а перед нею
опять стояли глаза доктора Ли.
 Цзинь Фын  лежала  до  тех  пор,  пока  вдали не послышался голос
сторожа, тихонько напевавшего:

 Девушки хорошие, смелые и юные,
 С темными упрямыми дугами бровей...

 Это значило, что опасность миновала, и Цзинь Фын выползла наверх.
 Теперь идти ей было недалеко,  но зато это был  оживленный  район
города. Не очень-то приятно было ходить тут, лавируя на виду у агентов
гоминдановской полиции.

2

 Цзинь Фын не спеша  поднималась  по  улице  и  как  бы  невзначай
остановилась перед знакомым ей маленьким магазином.  Одно стекло в нем
было выбито,  другое заклеено бумагой.  Прежде чем войти,  нужно  было
проверить,  есть ли за этим заклеенным стеклом флакон из-под одеколона
"Черная  кошка".  Флакон  был  пустой,  только  для  показа.  Никакого
одеколона давно не было во всей Тайюани.
 "Черная кошка" была на месте. Значит, можно было входить.
 Цзинь Фын толкнула дверь и,  как всегда, вежливо приостановилась,
чтобы дать возможность хозяину,  когда он услышит  звон  колокольчика,
закончить   те   дела,  свидетелем  которых  он  не  хотел  бы  делать
посторонних.  Мало ли таких дел может быть у купца, в особенности если
этот купец вовсе и не купец,  а партизан-подпольщик, которому поручено
содержать явку под видом магазина?!  Увидев,  что в магазине уже  есть
покупательница,   Цзинь   Фын   скромно   отошла  к  сторонке:  разные
покупательницы могут приходить к купцу, который вовсе и не купец. Ведь
у  такого  и покупательница может оказаться совсем не покупательницей.
Девочке даже не следует слышать, о чем они говорят.
 Терпеливо подождав, пока покупательница вышла, Цзинь Фын тихонько
приблизилась к прилавку.  Однако купец продолжал делать вид,  будто не
замечает   присутствия   девочки.  Сделав  почтительный  поклон  вслед
покупательнице,  он принялся за  чтение  книги,  лежавшей  на  высокой
конторке.  Читал  он вслух,  нараспев,  меланхолически почесывая спину
длинной обезьяньей лапой из бамбука.  При этом он так ловко  покосился
на дверь и на окно своей лавки,  что этого не заметила даже Цзинь Фын.
Девочка увидела только,  как он слегка  кивнул  ей  головой,  и  тогда
проговорила:
 - Извините, пожалуйста, меня прислали из музея.
 - Вы уже были там,  где католические миссионеры молились богу?  -
не отрываясь от книги и так  же  нараспев,  словно  продолжая  чтение,
проговорил купец.
 Девочка ответила молчаливым кивком головы.
 - И   уже  передали  все,  что  было  велено,  о  прибытии  новой
уполномоченной штаба?
 Кивок повторился в том же молчании.
 Тут говор купца стал еще монотонней - он почти  пропел,  понизив,
однако, голос до полушепота:
 - Теперь вы немедленно отправитесь обратно.
 - В миссию?!  - вырвалось у Цзинь Фын, но она тотчас спохватилась
и, испуганно оглядевшись, уставилась на купца.
 А тот продолжал:
 - Вы передадите товарищу У Вэй, что под видом этой уполномоченной
вместо своего человека в миссию может явиться враг - тоже китаянка, но
гоминдановская шпионка,  которая,  может быть, овладела нашим паролем.
Вы  передадите:  есть  предположение,  что уполномоченная центрального
партизанского штаба, сброшенная на парашюте, была убита при спуске...
 Девочка робко  перебила  купца и попросила разрешения рассказать,
что она видела ночью в овраге.  Тот  внимательно  выслушал  ее,  задал
несколько вопросов и сказал:
 - Быть может,  тело,  найденное в овраге под Сюйгоу,  и есть тело
нашего  уполномоченного.  Тогда враг под ее личиной может проникнуть в
наши ряды. Поэтому товарищи в миссии должны быть очень осторожны.
 Заметив, что  перед дверью лавки кто-то остановился,  купец умолк
и,  оставив свою книжку,  стал раскладывать перед девочкой товар.  Это
было мыло,  нарезанное маленькими кусочками и обернутое в разноцветные
бумажки. Цзинь Фын была так мала ростом, что ее нос приходился вровень
с прилавком,  и она лучше слышала запах, исходящий от мыла, чем видела
обертки.
 Но вот случайный прохожий, постояв перед лавкой, двинулся дальше,
и купец снова заговорил так  тихо,  чтобы  слышать  его  могла  только
девочка, даже если бы в лавке было третье ухо:
 - Потом вы вернетесь к командиру "красных кротов" и повторите ему
все это.  Вы скажете, что ему следует послать разведку и выяснить, кто
убит: наш человек или враг. Это очень важно выяснить но чтобы все это
узнать,  нужно  кому-нибудь  побывать  в Тайюани,  так как тело убитой
подобрано  полицией.  Надо  ее  опознать.  Мы  узнаем   по   радио   у
командования приметы нашего человека.
 Купец вопросительно посмотрел на девочку,  застывшую перед ним  с
полузакрытыми глазами.  Можно было подумать,  что она стоя спит.  Но в
действительности все душевные силы маленькой связной были собраны  для
того,  чтобы не пропустить ни одного слова,  все четко запомнить и без
единой ошибки передать по назначению.
 Едва утих  голос  купца,  еще  прежде,  чем он успел спросить ее,
хорошо ли она его понимает,  Цзинь Фын молча  кивнула  головой.  И  он
понял, что ему ничего не нужно повторять.
 Видя, что Цзинь Фын замешкалась у прилавка,  он уставился в книгу
и нараспев тихо, но настойчиво произнес:
 - Девочка, вам пора уходить, пока никто не зашел в лавку.
 Цзинь Фын   закусила  губу,  чтобы  не  дать  вырваться  просьбе,
просившейся на язык:  "Не позволите ли мне немного отдохнуть?"  Словно
угадав ее колебание, купец тихонько сказал:
 - Все это нужно сделать быстро... Очень быстро!
 - Позвольте  мне  еще несколько слов...  - робко проговорила она,
поднимая на него глаза.
 В них была такая мольба, что купец молчаливым кивком дал согласие
выслушать ее, и она рассказала ему о докторе Ли.
 Закончив, она вопросительно смотрела на него, но он вместо ответа
молчаливым кивком головы указал ей на  дверь.  Тогда  она  тоже  молча
поклонилась и послушно вышла на улицу,
 Тут купец оторвался от книги и проводил девочку долгим  взглядом.
Если бы она обернулась и увидела этот взгляд,  то,  наверно,  подумала
бы, чт