чу ночью приходи-ить! Хочу-у!
   Вот это да... Как всегда, по утрам время летит быстрее, чем хочется.
   Арина возится с детьми, одевает,  кормит,  а  стрелки  уже  подползают  к
критическое точке, за которой - опоздание на работу.
   Все, с грехом пополам собрались, уселись в мою видавшую виды зеленую, как
БТР, "шестерку". Я тронул машину с места.
   - Насчет зарплаты у вас ничего? - больше для приличия,  чем  из  интереса
спросил я.
   - Обещали аванс за позапрошлый месяц, -  вздохнула  Арина.  -  Аж  рублей
двести.
   - Серьезные деньги.
   Моя жена -  старший  научный  сотрудник  в  умирающем  оборонном  НИИ.  В
последние годы она привыкла работать не за деньги, а  за  идею.  Это  у  нас
семейное - высокая идейность, потому что чаевые, которые  мне  платят,  тоже
зарплатой не назовешь.
   Я завез детей в детсад, забросил на работу Арину.
   - Детей ты сегодня забери, - сказал я. - Неизвестно, когда приеду.
   - Конечно, заберу, - вздохнула она, поцеловала меня. Стройная,  красивая,
любимая. И очень терпеливая...
   Начало рабочего дня. Шум-гам, смех,  гогот,  шуточки-прибауточки.  Палата
номер шесть. У Арнольда один разговор  -  как  он  вчера  нажрался,  что  не
помнит, было ли у него что-то с Таней... Или с Валькой...  Нет,  все-таки  с
Анютой...
   Галицын притащил пару новых анекдотов. Димон  Куравлев  -  младший  опер,
прикомандированный к нашему отделу, - что-то стонет о женской  неверности  -
его кинула очередная его пассия, когда дело еще и до постели не дошло. Асеев
смотрит на всех осуждающе.
   По мою правую руку зазвонил телефон. Я поднял трубку и услышал скрипучий,
как несмазанное колесо, голос:
   - Але, это кто?
   - Майор Стрельцов.
   - Это начальник Арнольда Крюкова?
   - Да.
   - Я Турусова Анна Леонидовна. Мне сказали, что начальник  отдела  Романов
не давал разрешения убивать Ольгу. А Крюков все равно убил. Без  разрешения!
А это ведь превышение власти.
   - Да что вы?
   - Именно.
   - Разберемся, - пообещал я.
   - Когда?
   - Вот сейчас и начнем...
   Я бросил трубку и кинул Арнольду.
   - Бабка Турусова звонила.  Говорит,  Романов  не  разрешал  тебе  убивать
Ольгу.
   - Ну не разрешал, - кивнул Арнольд. - Но очень хотелось.
   Бабка Турусова - стукачка с еще энкавэдэшным стажем. Всю  жизнь  на  всех
стучала, требовала принять меры, вынюхивала  и  дотянула  таким  образом  до
семидесяти трех годков. Ее внучка Одьга - наркоманка конченая, тоже пошла по
стопам предков и исправно барабанила Арнольду на своих  товарищей  по  игле.
Потом стала прикрываться оперативником перед  наркоманской  швалью  в  своих
неблаговидных делишках -  мол,  у  меня  менты  подвязаны,  всех  по  кочкам
размотаю. А бабка Турусова постоянно названивала Арнольду и требовала:
   - Сделай что-то с Ольгой, чтобы не кололась. Уговори ее.
   Пожелание благое, но, мягко говоря, нереальное.  Не  рожден  еще  оратор,
который уговорит наркомана не колоться.  А  Ольга  чем  дальше,  тем  больше
отлетала в иные реалии. Однажды она сожрала сто таблеток димедрола и едва не
улетела насовсем. Потом все-таки померла, просидев из своих тридцати  годков
десяток на наркотиках - еще долго протянула.
   Перед этим Арнольд с Асеевым вдвоем взяли притон,  где  было  шестнадцать
отмороженных наркошей. Один из них, приятель Ольги, затаил на Арнольда злобу
и, как только додумался, нашептал старухе Турусовой:
   - Это Арнольд в притоне твою внучку порчеными наркотиками обкормил.  Убил
ее.
   С того времени бабка разослала двадцать заявлений и штук тридцать жалоб в
ФСБ, Прокуратуру, МВД и Комитет по  правам  человека  о  зверствах  старшего
оперуполномоченного Арнольда Крюкова. И она все  писала  и  писала,  обивала
пороги и останавливаться не собиралась. Образованная, на психичку не похожа,
на груди какие-то медали - типа "За трудовую доблесть" и "За взятие Москвы",
первое впечатление она производила вполне пристойное. И  по  такому  маразму
приходилось отписываться и ФСБ, и Прокуратуре, и, естественно, нам.
   Опять звонок:
   - Вам звонит представитель матерей с Элеваторного проезда,  -  послышался
строгий голос.
   - А с вами  говорит  представитель  оперативников  с  улицы  Папанина,  -
поддакнул я.
   - Поищите лучший объект для иронии. Мы, матери, возмущены тем, что  наших
детей травит наркотиками гражданка  из  шестнадцатого  дома.  Они  к  ней  в
очередь выстраиваются. И гибнут... Где милиция?
   - Да, а где?
   - Из отделения приезжали, забрали ее. И выпустили. Она говорила - за  две
тысячи долларов.
   Что ж, такое возможно. Ментов продажных  и  без  тормозов  на  территории
немерено.
   - Прямо на улице и торгует? - спросил я.
   - Да.
   - Как  представитель  матерей  -  какую-нибудь  квартиру  для  наблюдения
подыщите. Мы ее хлопнем...
   - Убьете, - ужасается дама.
   Тьфу, с этим нашим жаргоном.
   - Да нет, просто арестуем, - успокоил я представительницу матерей.
   - Квартиру, да? - Ее энтузиазм тает. - Мы подумаем. До свидания.
   - И не затягивайте, - прошу я.
   Девять против десяти, что ее больше не  услышу.  Таких  вот  общественных
прокуроров, что-то от нас строго требующих, гораздо больше, чем  помощников.
А оперов вообще - раз-два, и обчелся. И на каждого - по  дивизии  барыг.  За
всеми не угонишься...
   Не успел  положить  трубку,  снова  звонок.  Мой  телефон  -  контактный.
Названивают все кому не лень.
   - Приезжайте, у меня  сын  обкололся  наркотиками  и  бегает  за  нами  с
топором! - слышится истошный женский визг.
   - Так звоните в патруль быстрее! - не выдерживаю я.  Наркоман  обкололся,
обкурился, упал мордой вниз - и все звонят нам.
   Очередной звонок.
   - Терентий, ты? - услышал я знакомый голос.
   - Нет, не я... Ты куда пропал, чудик?
   - Бегал, высунув язык.
   - Встречаемся?
   - Да. Есть новости по главной проблеме.
   - Где встреча?
   - Через часик на третьей точке. Годится?
   - Давай минут через сорок, - сказал я.
   - Хорошо.
   Я положил трубку. Посмотрел  на  часы.  Галдеж  в  кабинете  продолжался.
Арнольд рассказывал очередную байку. Опять зазвонил телефон - утром все  как
с цепи сорвались.
   - Князь, возьми, - кивнул я. - Меня нет. Я уехал.
   - Куда? - спросил Асеев.
   - На встречу.
   Встреча с лицом, конфиденциально сотрудничающим с органами внутренних дел
на возмездной контрактной основе - так называется агент по-научному.
   Контрактная возмездная основа. Те копейки, которые мы  им  платим,  могут
заинтересовать только обнищавшего пенсионера, которому пенсию не платят  уже
полгода. У Волоха же новый "БМВ", недавно квартиру трехкомнатную купил,  так
что ему мои подачки оскорбительны. Дружба наша основана на другом.  На  том,
что я, еще когда был старшим опером в убойном  отделе,  жизнь  ему  спас.  И
живет он, пока мы не распространяем сведения конфиденциального характера. Он
это знает. И глядя в его честные глаза, я иногда думаю - а не  разорится  ли
он на дешевенького киллера и не решит  ли  проблему  модным  в  коммерческих
кругах методом - уничтожением кредитора. Но нет. Не посмеет... Мы же друзья.
И друг другу должны помогать. Боремся вместе с гидрой  преступности.  Только
он еще борется за личное благосостояние, а я - все  больше  за  общественные
устои...
   С источниками лучше встречаться подальше от людных мест.  Меньше  глаз  и
ушей, меньше вопросов. Хотя некоторые, подобно Року, и прописываются прямо у
нас в кабинетах, становясь частью интерьера, но с Волохом такое не  пройдет.
Он не из тех людей, кто может себе такое позволить.
   Он ждал меня за автобусной остановкой у комбината железобетонных изделий.
Место - лучше некуда. Без какого-либо особого дела сюда  никто  не  сунется.
Вон он прогуливается. Обильно татуированный колобок в майке, на шее - златая
цепь, на пальцах-сардельках -  массивные  кольца.  Точно  абориген-людоед  с
тихоокеанского острова. Вдали за панелевозом стоит его новый любимый "БМВ".
   Я резко, круто так, в стиле американских боевиков вильнул и затормозил.
   - Садись.
   Волох огляделся, кинулся  к  моей  зеленой  "шестерке",  упал  на  заднее
сиденье и осведомился настороженно:
   - "Хвоста" не было?
   - Сбросил еще в центре, - деловито ответил я.
   - Тебе все шутки шутить. А мне башкой отвечать. Действительно, ему, члену
славной воровской общины, за встречу с опером могут счет предъявить. Да  еще
у Волоха мания преследования. Он  обожает  всякие  шпионские  трюки  типа  -
сбросить "хвост", проверить, не на прослушке ли телефон и нет  ли  в  ванной
микрофона.
   - Ну, чего надыбал? - спросил я.
   - А. Братва гуляет, -  махнул  он  рукой.  -  Через  неделю  тебе  барыгу
оружейного, может быть, сдам.
   - Из чьих?
   - Из гагаринских отморозков. Они вооружаются активно.
   - Что по наркоте?
   - Наркота  сейчас  потоком  пошла.  Героин.  Вскоре  большое  поступление
ожидается.
   - Откуда? - напрягся я. - Таджикистан?
   - Очень тут все туманно. Может быть.
   - Ты знаешь, что порченый героин пошел? Уже несколько  человек  с  жизнью
расстались.
   - Слышал, - кивнул Волох, продолжая нервно  оглядываться.  -  Похоже,  из
этого нового потока.
   - Разузнай подробнее.
   - Что могу, делаю, Терентий.  Ты  же  знаешь,  -  обиделся  он,  что  его
недооценивают. Он как ребенок обидчив.
   - Ладно. Что еще?
   - Тут такие закрутки. Московские паханы подтвердили, что Малюта  в  город
на наркоту посажен. С героина бабки он в Москву на общак отстегивает. И зону
должен наркотой и деньгами кормить.
   - Значит, вору в законе Малюте дали право барыжничать?
   - А, - махнул рукой Волох. - Все с ног на голову  встало.  Где  вор,  где
барыга, где бизнесмен, где политик? Кто разберет?
   - А не западло ему "белым" торговать?
   - Старый вопрос. Какой западло, когда такие бабки? Кроме того, ты  Малюту
хорошо знаешь?
   - Еще как.
   - И что такой падле может западло быть?
   - Действительно, - не мог не согласиться я.
   - Малюта сейчас  бизнес  свой  раскручивает.  И  тут  у  него  конкуренты
появились. Главный - таджик.
   - Какой таджик?
   - Моджахед.
   - Абдуламон Муртазов?
   - А ты еще серьезных таджиков знаешь? Так что жди,  когда  эти  две  змеи
друг в друга зубами вцепятся.
   - Н-да, - я цокнул языком. Информация к размышлению была. Правда,  что  с
ней делать? Увидим.

***

   - Чего у вас на автоответчике в кабинете? - сурово сдвинул брови Романов.
   Кабинет у Романова крошечный. На стене за  его  спиной  плакат  с  гербом
России - двуглавым орлом. Деталь символическая. Наш ОБНОН так и  прозвали  -
дом Романовых. "Ты откуда?"  -  спрашивают  меня.  "Из  дома  Романовых",  -
отвечаю я. И всем все становится ясно.
   - А чего? - недоуменно спросил я.
   -  "Вы  позвонили  в  ОБНОН.  А  вам  это  надо?"  И  это  на  отдельском
автоответчике. Кто придумал? - Романов  нахмурился  еще  больше.  Невысокий,
щуплый, он чем-то походил на артиста Никулина, то есть на горького  пьяницу,
хотя тут его внешность не соответствует внутреннему содержанию. Пьет Романов
мало и разборчиво.
   - Кто-то придумал, - пожал я плечами.
   - Во-во. Из УБНОНа Министерства позвонил полковник. И услышал.
   - Досадно.
   - Вообще весь кабинет у вас обклеен  черт-те  чем  -  какие-то  идиотские
плакаты, цитаты. Зачем на стену конверт прилепили "Для взяток"?
   - Это ребята в фильме "Улица разбитых фонарей" высмотрели.
   - И что это значит?
   - А что?
   - Из подсознания вырывается? Взяток хочется, да?
   - Ну а кому с такой зарплатой не хочется? - снова пожал я плечами.
   - Хотите на здоровье. Лишь  бы  не  брали...  Терентий,  надо  порядок  в
кабинете наводить. Серьезнее пора становиться. Не школьники уже.
   - Верно, - согласился я. - Это не школа. Это - детский сад.
   - А, - обреченно махнул рукой Романов. - На. Прилепишь на видном месте.
   - Где взял? - спросил я.
   - Купил, - улыбнулся Романов. "Перечень выражений, запрещенных в кабинете
начальника:
   - Первый раз слышу.
   - Звонил - не дозвонился.
   - Искал, но не нашел.
   - Заходил, но вас не было.
   - Это было до меня.
   - А я думал...
   - А я докладывал.
   - Наверное, команда не прошла.
   - А мне никто не говорил.
   - А почему я?
   - Не слышал.
   - Не знаю.
   - Не передавали.
   - Хотел как лучше.
   - Я хотел, но не получилось.
   - Я хотел доложить, но вас не было.
   - Я сказал, а он не сделал.
   - Меня в то время не было, кажется, болел (был в отпуске).
   Начальник отдела".
   Эту штуковину я тут же, согласно приказу, прилепил в нашем кабинете рядом
с "Листком гнева", на котором нарисован взбешенный слон и написано:
   "В случае припадка ярости скомкать и швырнуть на пол".
   - Это чего за  настенная  агитация?  -  заинтересовался  Арнольд,  слегка
опухший после того, как вчера "карнавалил" - то есть бухал до потери  пульса
со следовательшами и операми  из  Центрального  РУВД.  Кажется,  не  было  в
милиции тех, с кем бы он не гудел.
   - Распоряжение начальника, - многозначительно произнес я.
   - Ну вот. А Машу с Уралмаша отодрали, - обиделся Арнольд.
   Маша с Уралмаша - это голая девка с  плаката  "Плей-боя",  которую  месяц
назад с утра пораньше налепил Арнольд на стену,  а  через  полчаса  кабинеты
обходил начальник РУВД  -  человек  старорежимной  закалки.  Это  надо  было
видеть. Тогда и изрек начальник классическую  фразу,  притом  явно  не  его,
говорят, она ходила еще в Советской Армии:
   - Что это за блядь?! Отодрать и выбросить! ...Арнольд  начал  внимательно
изучать новую бумаженцию.
   Трах, бах - грохот. В кабинет, открыв головой дверь, влетел Рок и упал на
пол под ноги Арнольду. Тот ткнул его ногой и спросил:
   - С верблюда свалился, дегенерат?
   - Споткнулся, - агент Рок встал как ни в чем  не  бывало,  отряхнулся.  И
торжественно объявил:
   - Я всю ночь думал. И решился. Возьмите меня в агенты!
   Опять начиналась старая песня о главном.
   - Шустрый, - хмыкнул Арнольд. - Электровеником  тебе  работать  с  такими
замашками.
   - Я же с вами работаю. Барыг сдаю. Я на кон свою репутацию поставил!
   - Ах, репутацию, - кивнул Асеев. - Да, в мире  воротил  крупного  бизнеса
репутация - главное.
   - На меня уже косятся. А может... - Он шмыгнул носом, потом  приосанился.
- Может, меня убьют.
   - И тебя наградят, - поддакнул я. - Посмертно. Но Рок иронии не почуял. И
"Бриллиантовую руку", которую я процитировал, он если и  смотрел,  то  давно
забыл. Его голова полна другим - наркоточками, рецептами на  колеса,  варкой
винта и, главное, ожиданием того мига, когда вгонит в вену наркотик.
   - Ну так возьмете? - проскулил Рок.
   - Утро вечера мудренее, - заметил я. - Ты только  просишь.  А  кто  такую
честь заслуживать будет?
   - А чего? Я еще адреса барыг надыбал, - Рок  вытащил  записную  книжку  и
начал листать.
   Затренькал телефон. Арнольд взял трубку.
   - Кто? - спросил он. - А почем?.. Когда?.. Ладно, решим. Перезвони, -  он
повесил трубку. И сказал:
   - Рок, пока ты нам мозги трешь, тут народ звонит, головы барыг  на  блюде
принести обещает. Конкуренция, понимаешь.
   - И сколько денег на закупку требует? - деловито осведомился Рок.
   - Сто баксов, - бросил Арнольд.
   - Что?! - истошно завопил Рок. - За сто баксов можно пять точек накрыть!
   Я смотрю на Рока с пониманием. Мне где-то даже его жаль, хотя  дядя  Ася,
например, считает, что жалеть наркомана можно лишь от очень широкой души или
от великой наивности. Року до смерти хочется уколоться. Он еле живой и готов
продать кого угодно. Та доза, которая ему досталась после налета на квартиру
Вороны, давно уже растворилась в крови. Скоро будет  ломка.  Скоро  мир  для
Рока  станет  враждебным  и  захочется  умереть.  Говорят,  когда  ломка   у
героинщиков доходит до определенной стадии, у них возникает полное ощущение,
что мясо отслаивается от костей.
   - Поехали, - закричал Рок. - Я  барыгу  знаю.  Он  мне  доверяет.  В  дом
пустит. Кому не доверяет, тем по дворам скидывает! А меня пустит.  Меня  все
знают! Рок в авторитете!
   - А ты вообще где три дня был? - вдруг, будто только  увидев,  глянул  на
Рока Арнольд. - Ты, дегенерат, обещал еще позавчера отзвониться!
   - На вас работал, - гордо выпрямился Рок. - Точки искал. Удочку  закинул.
Скоро такой улов будет...
   - Ну ты крутой, - с уважением произнес Асеев.
   - Пока еще не крутой. Вот оружие подойдет - буду крутым.
   - Так звони своему барыге, крутой! - гаркнул Асеев.  -  Только  треск  от
тебя идет, как от трансформатора испорченного. А дела нет...
   Рок поднял трубку и начал названивать по адресам. На  третий  звонок  ему
откликнулись, и он важно начал вещать:
   - Валера, что ты мне трындишь? Чеки чеками,  а  граммы  граммами.  Возьму
десять грамм на реализацию... Что, нет? А когда  будет?..  Быстрее,  Валера.
Быстрее доставай. А то кого получше найду. - Повесив трубку, заявил:
   - И здесь облом.
   - Рок, ты мне надоел, - Арнольд дал ему подзатыльник.
   - Во, - Рок поднял руку. -  Знаю  хазу,  где  винт  варят,  -  глаза  его
мечтательно закатились. - Хороший винт. Ядреный. Неделю назад  им  вбахался.
До сих пор отойти не могу.
   Он набрал номер.
   - Ерики-маморики. И ее нет!
   - Ладно, остынь, - сказал я. Рок с облегчением положил трубку и  взглядом
преданной дворовой собаки, проспавшей ночного вора, уставился на меня. -  Ты
насчет порченого героина узнал?
   - Узнал, - кивнул деловито Рок.
   - И что узнал?
   - От него еще три наркома кони бросили. Два на Старо-грязевской. И один -
в поселке Экскаваторный.
   - Ха, - с уважением произнес я. Информация у Рока была точная.  Наркоманы
от передозировки,  от  полной  утери  здоровья,  от  изъеденной  печени,  да
отказывающего сердца, да от излохматившейся в тряпье  нервной  системы  мрут
как мухи каждый день. Но когда у одного за другим  морда  черная,  да  пасть
открыта во всю ширь, как у демократа на митинге, да  еще  причина  смерти  с
трудом устанавливается - тут уже  прослеживается  система.  Это  -  порченый
героин. Действительно, таковых за последние дни было три.
   - Гнилой героин пошел, -  вздохнул  Рок.  -  Барыги  нам  войну  объявили
биологическую.
   - Тогда уж химическую, - сказал Асеев. Ему, офицеру-ракетчику, виднее.
   - Во-во, - кивнул Рок.
   - И откуда он идет? - осведомился я.
   - Это у Вороны надо спрашивать было. - Она сказала - Бацилла  ей  дал.  -
Ага... Врет же, стерва, - Рок потер руки. - Почему?
   - Потому что из откинувшихся на Старогрязевской был ее хахаль  Робертино.
Он через нее "белый" брал. И что вам чутье оперативников подсказывает?
   - Ты что, полудурок, нас подкалываешь? - шлеп - Арнольд залепил Року  еще
одну затрещину.
   - Ну чего он? Скажите ему, - обиженно шмыгнул  носом  Рок,  обращаясь  ко
мне.
   - Арнольд, побереги руку... Так, думаешь, Ворона нам по ушам ездила?
   - Ага, - довольно хмыкнул Рок.
   Да, в логике ему не откажешь.
   - Молодец, - сказал я. - Продолжай так и дальше. Агентом станешь.
   Да, Ворона уже должна  прийти  в  себя  полностью.  Нечего  с  ней  сопли
развозить. Надо брать ее, змею, за нежное девичье горло.
   - Проедусь по городу, - сказал я, поднимаясь.
   - А винтовую будем брать? - воскликнул Рок. - Без меня...

***

   Моя зеленая  железная  кобыла  сегодня  заводиться  отказывалась.  Машина
жужжала, тряслась, и мне казалось, что она ехидно хохочет. Надо ее,  заразу,
тащить на ремонт. И двигатель тянет  в  последнее  время  неважно.  И  мотор
чихает. Хорошо, когда один из доверенных лиц держит свою  мастерскую,  и  от
этой мастерской ты отваживал братву. - Ну заводись, родная, -  воззвал  я  к
ней. На автобусе я к Вороне не поеду - целый день потерять.  Туда  можно  на
метро или на трех автобусах добираться -  одинаково  длинно.  На  машине  же
рукой подать. Не заведется - придется Князя с  его  "Фордом"  брать...  Хотя
если Рок дозвонится до барыги, им сегодня винтовую хату поднимать.
   Машина все-таки завелась, и я резко рванул ее вперед. Какой  же  опер  не