ен
быть.  Нашла по  адресу и телефон,  и  фамилию. Это  даже  много  времени не
заняло... Вам интересно?
     - Еще  бы, -  усмехнулся он. - И зачем тебе все это понадобилось? Тут я
призадумалась.
     -  Не знаю. Любопытно. А потом ведь никогда  наперед не  скажешь, что в
жизни пригодится. Ведь пригодилось же,  верно? Конечно, телефон я забыла, но
адрес и фамилию, слава Богу, нет. И сегодня по 09 вас отыскала.
     - Звонила-то откуда?
     - Когда? - Вот этот вопрос я зря задала,  поэтому поспешила ответить: -
Из автомата. В поселке автомат, через пустырь, рядом с заводом. Знаете?
     - Знаю. Быстро ты, однако, бегаешь, -
     произнес крестный без всякого выражения.
     - Я так в жизни не  бегала, -  заверила я. -  Я ведь  сначала в милицию
хотела, но  потом подумала, от  вас, может, больше пользы  будет,  и все так
удачно  получилось...  -  Я  робко  кашлянула  и уставилась  на него  самыми
честными глазами.
     - Ясно, - кивнул крестный. - А как же ты узнала, что ребята Эдичкины?
     - Так мы расследование провели, небольшое, для того и на завод поехали.
Может,  Алексей вам  рассказывал?  Это  он меня насчет  этого  самого Эдички
просветил, ну я и подумала, не иначе как его работа. Правда, его?
     - Правда, - улыбнулся крестный ласковой улыбкой крокодила. Лешка молчал
- то ли обдумывал что-то, то ли молчать ему было положено.
     - Как ты девку зовешь? Наташкой? - вдруг спросил крестный.
     Лешка кивнул, а старичок противно засмеялся:
     - Эх, Алеша, Алеша.  Не  сносить тебе  головы, а  знаешь  почему?  Бабе
веришь. А сучка твоя меченая. За нос тебя водит, под пули подставляет,  а ты
и рад стараться. Эх-х. - Он даже головой покачал, так расстроился.
     Алексей дернулся, точно вдруг очнулся,
     и на  меня посмотрел.  Не по-доброму.  Но с Лешкой время  терпит, а вот
этот  старый пень  меня беспокоил  весьма.  Не  вовремя на него  болтливость
напала. Он хохотнул и продолжил:
     - А я-то все голову  ломаю, чего ты Эдичкой так заинтересовался, даже и
Серый вроде побоку. Появилась девка Наташка, и стал Алешка сам не свой. Бабе
верить нельзя, сынок... Душа у тебя добрая, я твою душу-то знаю... а сучонка
эта в ней клубком свернется, да и вычерпает всю до донышка...
     Поэтическая фантазия оборвалась неожиданно:
     - Она  жена Студента, - сказал крестный, как отрезал. - Герасимова Дина
Григорьевна. Что там ее муженек с Эдичкой  не поделил, дело  не мое,  но что
она тебя за нос водит - не вопрос.
     -  Можно я со своей бабой  как-нибудь  сам  разберусь? - вдруг  рявкнул
Алексей, да так, что я подпрыгнула от неожиданности.
     Крестный нахмурился  и с минуту молчал. Потом сказал спокойно, с легкой
грустью:
     - Что же,  дело  твое.  - Вздохнул, заговорил неожиданно мягко: - Все я
вижу, Алексей.  Баба красивая, и  умная, змея... смекнула, как тобой вертеть
половчее. У тебя такой не было, зацепило ретивое, и понеслась душа в рай,  -
крестный опять сбился на лирику. -  Только вот что, сынок, я  в жизни многое
повидал и людскую душу чую. Спиной к ней стоять остерегайся, такая улыбается
ласково, а сама петлю на шее затягивает.
     С этими словами  Николай Савельич, к моей безмерной радости, поднялся и
пошел к  выходу.  Алексей  вышел  его  проводить.  А я  стала  готовиться  к
неприятному разговору.
     Вернулся он минут  через  пятнадцать - видно, старичок и  на улице свои
увещевания продолжил. Вошел в дом и  так меня взглядом полоснул, что я  враз
затосковала. От его недавнего спокойствия и следа  не осталось: лицо горело,
рот  дергался,  и  по всему выходило,  что доверительной  беседы  не выйдет.
Может, зря я его сегодня спасла?
     - Алеша,  -  слабым голоском  молвила  я,  больше всего на  свете желая
оказаться  за  много километров  от  этого места. Алексей прибег  к любимому
аргументу: грохнул  кулаком  по  столу,  на  этот  раз  вложив  в  удар  всю
богатырскую силушку.  Стол подпрыгнул, как  я  недавно, а  посуда со  звоном
полетела  на пол.  Похоже было на незатейливый скандал в  семействе.  Тут он
принялся  торопливо  ремень  из  штанов вытаскивать, только  злился очень, и
потому дело  не спорилось. Я наблюдала  с  любопытством, ожидая,  что дальше
последует, но очень скоро интерес иссяк.  Ремень он выдернул и сгреб меня за
шиворот. От неожиданности я дала маху и достойного сопротивления не оказала.
Он зажал мою голову промеж своих коленей и впервые за все время рот открыл.
     - Не смей мне врать, - рявкнул и ремнем стеганул.
     Я взвизгнула и попробовала выдернуть голову. Какое там! Колотил он меня
с чувством и  довольно долго. Я  терпела, потому как было ему за что на меня
разозлиться, а  ежели  человек  в сердцах,  так уж лучше  ему не  перечить и
потерпеть, покуда  не остынет.  Однако ж было больно. Я  попробовала укусить
его  за  ногу, чтоб  душу  отвести,  но не  вышло.  Оставалось  только одно:
зареветь. И я заревела.  Выла, повизгивала, всхлипывала и причитала. Наконец
голову  мою он освободил, зашвырнул  ремень куда-то в угол, а  сам  пошел на
кухню.
     Я  пристроилась рядом с креслом  и разревелась всерьез.  Во-первых,  от
обиды:  меня  и  в  детстве  никто  ремнем  не баловал, во-вторых, от  лютой
Лешкиной  молчаливости.  Если  человек молчит, зло в нем копится. А теперь и
вовсе сбежал и что там думает в одиночку, одному Богу ведомо.
     Наконец  он возник  на  пороге,  хлопнул дверью  так,  что дом  ходуном
заходил, и направился ко мне.
     - Врать мне было обязательно? За нос водить, как пацана?
     Я стала всхлипывать еще жалче и размазывать слезы.
     - Я не врала.
     - А как же это называется? - язвительно поинтересовался Алексей.
     - Я не врала, а всей правды недоговаривала. Это разные вещи.
     - Так,  - громыхнул он и заметался  зверем по  комнате.  - А что  ж ты,
сладкая, имечко себе сменила?
     Объяснить это было трудно. Я вытерла слезы и уставилась в пол.
     - Язык отсох? - прошипел он.
     - Если бы я в первый день тебе все рассказала, ты б мне помог?
     Он по комнате сновать прекратил и замер возле меня.
     - Положим, поначалу говорить это и правда было бы глупо. А потом?
     - А что потом? - всхлипнула я. Он рывком поднял меня с пола и  прорычал
с яростью:
     - Где твой муж? И что за игру вы с ним
     затеяли? Шлюха грошовая, рада, что дурака нашла?
     Я зарыдала, а он добавил зловеще:
     -  Ты мне, дорогуша, все выложишь,  не то я тебя  на куски  разрежу. Не
торопясь.
     Насчет кусков он загнул, но видно было, что всерьез злится, муж мой ему
покоя не давал, следовало его поскорее утешить.
     - Олег погиб, месяц назад, - пролепетала я.
     - Так я тебе и поверил, -  усмехнулся Алексей. Я только плечами пожала.
И загрустила, а он меня рассматривал, точно что-то прикидывал.
     - Убил бы тебя, - бросил в сердцах. Я к нему шагнула и позвала жалобно:
     - Алеша...
     - Молчи лучше!
     Вот  и  попробуй  угодить человеку. Этот  псих, как видно, еще побегать
собрался  и  меня оттолкнул  в сторону. Я упала,  вскрикнула  испуганно.  Он
рванул ворот  рубашки, точно  ему  воздуха  не хватало,  а я  к его  коленям
прижалась и громче заревела.
     - Если ты  мне  опять вкручиваешь... -  начал он.  Я только всхлипнула.
Собравшись  с силами,  он  сказал: - Ты мне сейчас все расскажешь,  все  как
есть. И если я тебя хоть раз на вранье поймаю...
     Я всхлипнула еще раз, он сел рядом,
     мне в лицо уставился. Было это обременительно для моих нервов: любить я
его, к сожалению, любила, но правду говорить не собиралась.
     - Я тоже хорош, - вдруг вздохнул он. - Чуяло мое сердце, что-то не так.
Ведь спал  с  тобой  и  понять  бы  должен, что шлюха из тебя, как  из  меня
евнух...
     Неожиданное  возвращение  в  стан  порядочных  женщин  меня  прямо-таки
осчастливило, слезы благодарности катились по щекам крупным горохом.
     - Кончай реветь, - сказал он.
     - Я так сразу не могу остановиться, - сообщила я доверительно и  решила
на  судьбу  пожаловаться:  -  Испугалась я  очень,  Алеша.  Там, на  заводе.
Потом-то я уж знала, что ты живой, мне брат твой сказал.
     - Какой, к черту, брат?
     - Ну... не знаю...  крестному я звонила, не в первый раз, а  во второй,
там какой-то со мной говорил, сказал, брат он твой...
     - Это он в том смысле, что все люди братья.
     - Что, нет у тебя брата? - пролепетала я.
     - Есть, Колькой звать, с ним и болтала.
     - Он меня сучкой обозвал, - сочла я нужным пожаловаться.
     - Я ему зубы выбью, идет?
     - Не надо, он вообще-то ничего. Опять же  я сама его придурком назвала,
обиделся, наверное.
     - Знаю я про твой звонок, доложился Колька...
     Я вздохнула.
     - Ты уж извинись перед ним за меня.  Только я как эту лужу увидела... -
В этом месте я опять Лешкину ногу ухватила и ему в коленки уткнулась.
     - Какую еще лужу? - не понял он.
     - Там, где наша "Нива" стояла, кровь, лужа целая...
     - А теперь-то чего ревешь?
     - Не знаю, колотит всю...
     Алексей меня поднял  и вроде бы даже обнял, не слишком ласково, но душу
согрел.
     - Ты меня сразу допрашивать будешь или чаю попьем? - спросила я. - Есть
я, наверное, уже не смогу...
     - Идем в кухню, - кивнул он. И мы пошли, он вперед, а я за ним.
     Я была  полной идиоткой, затеяв утром  скандал. То,  чего  нельзя  было
добиться угрозами, легко достигалось слезами. Саве-льич, хоть и подлец, но в
одном был прав: душа у  крестника добрая, и бабьи слезы ему нож острый. Чему
я, само собой, от души порадовалась.
     На  кухне  Алексей выдал мне стакан  чаю и  бутерброд с колбасой. Чай я
кое-как выпила, вздрагивая и всхлипывая, а от колбасы наотрез отказалась.
     -  Алеша, -  спросила я,  понемногу успокаиваясь, - а когда ты говорил,
что шлюха из меня, как... я там дальше не точно запомнила. Это как понимать?
     Он нахмурился в заметном недоумении. Я закончила почти шепотом:
     - Это в том смысле, что я никудышная любовница?
     - Это в том смысле, что ты дура редкая, - прорычал он.
     - Нет. Что-то ты имел в виду, верно?
     - Я тебе потом объясню, что в виду имел. Чай свой допила?
     - И избил меня, - не слушая его,  забубнила я. - Может быть, я в чем-то
виновата, но драться - это подлость страшная. Мне ведь больно.
     - Ничего, в самый раз, - усмехнулся он. - Впредь умнее будешь.
     - У меня теперь все тело в синяках, не стыдно тебе?
     - Переживешь.  Тебе  на пользу,  а  синяки  - ерунда.  Я наставил, я  и
залижу.
     - Что за психология такая...
     - Стоп, - перебил он. - Про психологию потом. Муж где?
     - Олег?
     - А что, у тебя их два?
     - Нет, конечно. Олега правда  убили. Я ведь не  врала, честно, я просто
не все рассказала.
     - Здорово, а вот теперь рассказывай как на духу. Иначе к твоим  синякам
новые прибавятся.
     -  Мне  трудно рассказывать.  Ты  лучше  спрашивай, а я отвечать  буду.
Ладно?
     - Ладно. Эдичку ты знаешь? - Вопрос звучал, как утверждение.
     - Да, - пришлось сознаться мне. - Я знаю, кто он. Гера рассказал, когда
Олега убили. До этого дня я ничего не знала, совсем  ничего.  Честно говоря,
просто не интересовалась. Мы с мужем вообще мало разговаривали...
     - Он что, действительно гомик? - удивился Алексей.
     - А ты считаешь  такое  придумать можно? Ну вот, перед  самой  смертью,
где-то за неделю, он  стал  вести себя  странно, словно тосковал или чего-то
боялся.  Я  забеспокоилась...  Не умею я рассказывать, длинно и глупо как-то
выходит...
     - Ничего, - нахмурился Алексей, - я терпеливый.
     Вздохнув, я продолжила:
     -  В тот  вечер на меня  тоска  напала, и я  решила к Наташке  поехать,
потрепаться. Как раз возле кирпичного завода у меня машина заглохла. Место я
тебе показывала. И я пошла к Олегу. Только... в общем, в кабинете был Гера и
два трупа, Олег и его убийца.
     - Он что, сам застрелился? - съязвил Алексей.
     - Нет. Киллера застрелил Гера, по  крайней  мере,  он так  сказал. Гера
приехал за несколько минут до меня и столкнулся с ним в дверях. Ударил парня
в  грудь,  тот  ничего  подобного  не  ожидал и  растерялся.  Упал, пистолет
выронил. Гера успел схватить его  раньше и  выстрелил парню в лоб.  Пистолет
был с глушителем, охранники в будке телевизор смотрели и ничего не слышали.
     Я вздохнула,  пытаясь выровнять  дыхание: возвращаться  к той ночи было
нелегко. Несколько минут я сидела молча.
     - Дальше, - нахмурился Алексей.
     -  Я вошла в  кабинет и  увидела Геру. Он  выглядел  невменяемым,  лицо
безумное, глаза  пустые. За  столом Олег в своем  кресле... мертвый, на полу
парень с простреленной головой. Абсурд какой-то...  Я даже кричать не могла,
стояла  как  пень и  смотрела. Гере было  еще  хуже.  Он винил себя, что  не
приехал минутой раньше. Все-таки он сумел взять себя в руки. Подошел ко  мне
и  сказал: "Диночка, у  нас страшная беда. Если узнают, что Олег убит, мы не
проживем и трех  дней. Ты понимаешь?" Конечно, ничего  я не  понимала, а  он
сказал: "Олега и этого типа надо  увезти отсюда.  Ты должна мне  помочь".  Я
кивнула.  Он  объяснил,  что  я  должна  сделать,   и  я  сделала.  Точно  в
беспамятстве, как автомат.
     - Куда дели трупы? - нахмурился Алексей.
     - Трупы я вывезла на машине Олега. Она  стояла возле офиса, ты сам  мог
убедиться, охране не  видно, что с этой стороны делается. Первым уехал Гера,
через  десять минут  я. Он  велел мне  заявить  в милицию и сказать,  что мы
видели  Олега живым и  здоровым.  Потом я отправилась  домой,  Гера позвонил
Наташке, и они вдвоем закопали трупы.
     - Где? - спросил Алексей, а я поежилась.
     - На  кладбище. В могилах, подготовленных на  следующий день.  Углубили
ямы, а утром  похороны, и ни одна живая душа искать их там не  будет. Ночью,
вернувшись с кладбища,  они отогнали мою машину за  объездную дорогу, где ее
потом и нашли. И приехали ко  мне.  Гере пришлось нам все объяснить. К моему
удивлению,  Наташка о многом  догадывалась. Я была подавлена  гибелью Олега,
но,  когда поняла, чем она нам грозит, стало совсем худо. Гера  заверил, что
мы  живы  до тех пор,  пока никто  не знает о смерти  Олега.  Вот  тогда  он
рассказал  об  Эдичке.  Гера был убежден:  убийцу  подослал  он. Партнерство
становилось обоим  в тягость.  Наше вмешательство  спутало  все  карты. Олег
исчез,  киллер тоже,  о  том,  что  произошло  той  ночью, Эдичка мог только
догадываться. У нас был шанс, что некоторое время он ничего предпринимать не
будет. Мы  надеялись, что успеем собрать деньги и исчезнуть. Но  Олег  перед
смертью  начал какую-то  свою  комбинацию.  Не доверяя Эдичке,  он  подменил
наркотик,  а Гера  понятия об этом не имел. Для нас это был  страшный  удар.
Эдичка  обнаружил  подмену, и мы стали мишенями. Возможно, он надеялся таким
образом выманить Олега или просто мстил... - Я замолчала, выжидающе глядя на
Алексея.
     Он тоже молчал, как  видно, прикидывая, стоит  мне верить  или нет. Для
меня от этого многое зависело. Я настороженно ждала.
     - Так, - наконец сказал он без всякого  выражения. Я перевела взгляд на
свои руки. Изображать волнение было ни к чему, я действительно волновалась.
     - Остальное я тебе  рассказывала. Наташка повздорила со своим хахалем и
заработала фингал. Гера был в Москве. Ему ведь приходилось заниматься делами
фирмы, делать вид,  что ничего не  случилось...  В общем,  я встретила этого
Аркадия  Юрьевича под  видом  Натальи. Глупость,  конечно,  назваться  чужим
именем, а тут еще это убийство. Выходило, я всех подвела. Вот я и сбежала на
дачу, надеясь, что за пару дней все как-то утрясется. Детская выходка спасла
мне жизнь. Наталью  убили в моей ванной, думаю, приняли за  меня. Она была в
моем  халате. Я поехала к  Гере,  надеясь его  предупредить. И нашла  трупы.
Выход  один:  бежать.  Я приехала на Наташкину  квартиру, забрала  деньги  и
паспорт. Там они меня и нашли.
     Алексей помолчал, потом заметил с легкой усмешкой:
     - Уж больно хочется Эдичке тебя достать, прямо из кожи лезет. Тут нужна
причина покруче мести бывшему дружку. Что-то интересное ты знаешь, верно?
     - И ты туда же? - усмехнулась я.
     -  Несчастную из себя  не  строй, рано еще... В твою искренность  плохо
верится, дорогуша, потому как  за нос ты меня водила  довольно долго. Откуда
мне  знать,  что  сейчас ты не врешь? Свистнули  у Эдички  зелье  на пару  с
муженьком...
     - Олег мертв.
     - Это ты говоришь.
     - Хорошо,  - стараясь держать  себя в руках,  кивнула  я.  -  Ты мне не
веришь, я не могу ничего доказать. Что дальше?
     Он  глядел на меня, как солдат на  вошь, и  ухмылялся. Мне стало  не по
себе. У него  репутация решительного человека, и он не  благородный принц, а
бандит, напомнила я себе.  Алексей  прошелся по кухне, насвистывая мотивчик,
остановился возле меня:
     - Сколько там?
     Я опять усмехнулась. Направление его мыслей было мне понятно.
     - Не знаю.
     - Ага, - кивнул он.
     - Что ага? - разозлилась я. - Будешь мне дверью пальцы ломать?
     - Не буду,  - ответил он. - Хотя, может, и стоило бы. Ты,  моя радость,
перемудрила. Откуда ты знаешь мою фамилию? - Он наклонился и  заглянул мне в
глаза. - Это я при крестном смолчал, а теперь знать хочу.
     Я поежилась:
     - Ты говорил, наверное,  откуда  ж еще?  Просто забыл. Вот успокоишься,
вспомнишь.
     - Нет, сладкая моя, не вспомню. Нечего вспоминать. Не говорил, и баста!
     - Откуда же я ее тогда знаю?
     - Действительно, откуда? - теперь он откровенно издевался.
     - Может, она мне приснилась? - съязвила я.
     - Любопытные сны. Деточка, ты играешь в опасные игры.
     - Ни во что я не играю. Тебе просто очень хочется самого себя убедить в
том, что я сволочь. Тогда и пальцы ломать сподручнее. Я не помню, откуда мне
твоя фамилия известна. Может быть, кто-то назвал тебя в ресторане, пока ты с
Серым развлекался... Если бы я знала, как это  важно для тебя, -  непременно
бы запомнила.
     Глаза его по-прежнему смотрели  зло. Он убийца,  напомнила я себе, и по
спине побежали мурашки.
     - Попытаемся говорить  спокойно, - предложила  я.  - Возможно, я знала,
кто такой  крестный.  Возможно,  Гера говорил  о нем. Возможно, поэтому я  и
осталась с тобой.
     - Здорово. Значит, все не случайно? И кто  ж придумал такой  хитроумный
план?
     - Ты  спятил,  -  покачала я головой. - Опомнись! Это  ты сел ко мне  в
машину. Ты, а не я. Не можешь же ты всерьез думать, что все подстроено? - Он
нахмурился,  а я  торопливо продолжила: - Когда  ты про крестного  сказал, я
подумала:  "Может быть, если ты захочешь помочь, я и останусь жива..." - Тут
я опять  заревела, но успокоилась довольно  быстро. Умылась и подогрела чай.
Лешка наблюдал за мной с обезьяньим любопытством.
     - И долго ты будешь меня разглядывать? - спросила я.
     - Пока не надоест.
     - Что ж во мне такого интересного?
     - Много чего.
     - Не забивай себе голову. Все гораздо проще. Ты хочешь получить чертово
зелье,  а моя  жизнь в таком раскладе  не дороже копейки. Не буду врать, что
меня это удивляет. Так что не стесняйся. Я  уже полчаса смотрю в будущее без
оптимизма.
     Алексей извлек из холодильника  бутылку  водки, налил  целый  стакан  и
залпом выпил. Я поморщилась, а он взял огурец и смачно захрустел.
     - Вот  что, дорогуша. Все,  что ты рассказала,  может  быть  правдой, а
может - враньем. Я в жмурки играть не люблю. Поэтому хочу убедиться,  что ты
мне лапшу на уши не вешаешь.
     - Что ты предлагаешь? - Я насторожилась.
     - Вот что. Мы едем на кладбище, и ты покажешь мне эти могилы.
     - Зачем? - удивилась я.
     - Если там есть два лишних жмурика, значит, ты говорила правду.
     - Ты что, хочешь могилы разрыть? - Я ушам своим не поверила.
     - Точно.  Отчего  ж  не разрыть? И убедиться,  что любимая  женщина  не
держит тебя за идиота.
     - Алеша, да как же...
     - Лопатой. Через час стемнеет, самое время.
     - Алеша...
     - З