- подергала я ее за рукав, - ты живая?
   - Чтоб им всем пропасть! - ответила Сонька. Я кивнула: ее желание
совпало с моим.
   - Может, пойдем отсюда, - предложила я, - а ну как передумают?
   Сонька резво потрусила рядом.
   - И что теперь? - через пару минут спросила она.
   - Ты меня спрашиваешь?
   - А то. Кто у нас умный?
   - Это ты сказала. Вот. что, Софья Павловна, пакуем вещи и делаем ноги.
Ну их к черту, пусть без нас разбираются. Оборотень на днях шлепнет
Витьку, эти хмыри найдут и шлепнут Оборотня, а мы сможем вернуться и
разводить кактусы.
   - Я не хочу разводить кактусы, - возразила Сонька.
   - Хорошо, не будешь, - после перенесенных страданий спорить с Сонькой
не хотелось.
   За разговором и невеселыми размышлениями я не сразу сообразила, что мы
прошли приличное расстояние пешком. Сонька, как видно, притомилась и
сказала:
   - Давай на остановку.
   Мы перешли через дорогу, и тут с Сонькой началось неладное. Она
приоткрыла рот, выпучила глаза и промычала: "Не-нене". Я пошарила глазами
и тоже открыла рот, потому что рядом тормознула машина, из нее выскочили
два добрых молодца и направились к нам.
   - Ну что за день, а? - взвизгнула Сонька и вроде бы решила бежать. Я
поддалась порыву и припустилась следом. Дело зряшное, потому что парни
бегали лучше. Руки сомкнулись на моих локтях наподобие наручников, и
паренек отрывисто бросил:
   - Дернешься - пришибу! - На сегодняшний день эта фраза стала невыносимо
банальной.
   - Я кричать буду, - честно предупредила я и получила затрещину. Народ
на остановке в количестве шести человек оживился.
   Сонька взвизгнула, а женщина в красном плаще проронила испуганно:
   - Да что ж это делается?
   - А милицию надо! - рявкнул дед в шляпе.
   - Ты б, старый, не лез, - бросил парень, державший меня за локти, и
бодро зашагал к машине. Парень произнес замысловатое ругательство, что,
впрочем, не удивило: русский человек, да и в сердцах... В общем, мы снова
оказались в машине на заднем сиденье, зажатые двумя конвоирами.
   - Вы чьи, ребята? - спросила я, не очень надеясь на ответ. И правильно:
отвечать они не собирались, были деятельные и вроде как напуганы. Бог
знает, кто их напугал, уж конечно, не мы с Сонькой.
   - Вон мент стоит, - с тоской кивнула моя подружка на постового. Мент
стоял, но нам толку от него не было. Вот если бы вывалиться из машины...
Соньке... Правда, и Соньку жалко.
   Тут мы подъехали к зданию, на первом этаже которого находился магазин
"Элиза".
   Машина остановилась, нас извлекли из нее и не очень вежливо потащили к
двери. Дверь была внушительная, металлическая, с "глазком". Конвоир
позвонил, дверь открылась, и мы оказались в просторном холле, заставленном
коробками. Прошли по коридору и вступили в чей-то кабинет, обставленный
кое-как. В кабинете, как видно, шло совещание: сидели четверо мужчин,
молодых, суровых, из тех, кого опасно встретить на большой дороге.
   - Вот, - Незатейливо сообщил конвоир, показав на нас. Мужчина в центре
стола хмуро кивнул, что, видимо, означало "подожди". Нас из комнаты вывели
и приткнули в коридоре. Парни закурили, и один другому задал вопрос,
видимо, риторический:
   - Чего Браун сердитый?
   Ответом было пожатие плеч, а я усмехнулась почти весело: не иначе как
наша встреча была предопределена свыше. С него начали, боюсь, им и кончим.
Сонька приподняла брови, видимо, желая сказать: "Вот куда нас черт
принес", а я кивнула: мол, в самом деле, черт. Ждать пришлось долго.
Хотелось пить, еще больше хотелось в туалет, а еще больше - уснуть и
проснуться 28 апреля и не отвечать на Сонькин звонок.
   Наконец нам велели зайти в комнату. Теперь здесь находился только
Браун. Видимо, где-то имелась еще одна дверь, так как я не заметила, чтобы
кто-нибудь выходил отсюда. Браун взглянул на нас исподлобья, а я с
любопытством уставилась на него. Роста он был, судя по всему, среднего и
средней комплекции, лицо приятным не назовешь, но и до уродливого
далековато, одет в джинсы и рубашку с барахолки. Раствориться во всеобщей
усредненности ему не давал взгляд: твердый, настойчивый и чрезвычайно
неприятный, он рождал в моей душе огромное количество отрицательных эмоций
и убежденность, что лишь конченый дурак выберет Брауна в свои враги. Он
разглядывал нас уже довольно долго. Сонька под его взглядом стала
заваливаться вправо, мне пришлось ее поддержать.
   - Садитесь, - кивнул Браун, - в ногах правды нет. - Мы охотно сели. -
Длинный парень, что за вами ездил, жив?
   - Был жив, когда мы его в последний раз видели, - ответила я, - Нас
куда-то везли, но машину остановили и нас повезли в совершенно другое
место, а его, наверное, в прежнее, то есть куда и нас привезти хотели.
   А может, и нет.
   - И что я должен понять из этого? - усмехнулся Браун. Усмешка была еще
та. Я слегка подпрыгнула и попросила жалобно:
   - Вы не сердитесь, пожалуйста, это сегодня в четвертый раз, и я туго
соображаю.
   - Заметно. А что в четвертый?
   - Как что? Вопросы задают.
   - Ясно. Может, тебе чем помочь?
   - Не надо. Я все охотно расскажу. Хоть и в четвертый раз. Вы только
подскажите, что вас интересует?
   - А что это с твоей подругой? - спросил он.
   - У нее здоровье слабое. Бить ее никак нельзя, а один псих ей по голове
стукнул, и вот... - я вздохнула, а Сонька приоткрыла рот, демонстрируя
кончик ярко-красного языка. Сходство с идиоткой было полным.
   - Да, не стоило се по голове, - согласился Браун. - Ладно, расскажи-ка
мне что-нибудь интересное.
   Это было хуже всего: мне требовалось как минимум пять наводящих
вопросов, только Брауну до этого дела не было. Я вздохнула и спросила:
   - Про Витьку?
   - Про Витьку? - усмехнулся Браун.
   - Про него все спрашивают.
   - Кто все?
   - Так ведь никто не представляется.
   Спроси, с кем я сейчас говорю, разве ж отвечу?
   - Ага, - кивнул он, - Но кое-что всегда можно рассказать, если
постараться, так?
   - Так, - согласилась я, - машина, помоему, "СААБ", яркий спортивный
костюм, задумчивый очень...
   - Удав, - сказал Браун.
   - Что? - Не поняла я и только после этого сообразила, что это, видимо,
кличка задумчивого типа. А ведь и правда, Удав, точнее не скажешь. Чему-то
порадовавшись, я продолжила: - То ли банк, то ли контора на Нижнем спуске,
мужчина лет сорока, с бородой и усами, очки в золотой оправе.
   Браун неожиданно засмеялся, очень весело, точно я сказала что-то
чрезвычайно забавное.
   - Так, говоришь, о Витьке спрашивали?
   - Да.
   - И что спрашивали?
   Я пересказала с максимальной точностью. Браун остался доволен.
   - Каюк Витьке, - развеселился он, - доигрался, умник. Свои же и шлепнут.
   И правильно сделают: за деньги, что он у них из-под носа увел, одной
смерти мало.
   То ли он всегда такой словоохотливый, то ли жить нам осталось всего
ничего. Я посмотрела на Соньку. Она сидела, мерцая глазами, но больше
походила на чучело совы, чем на живого человека. Странно, какой на нее
столбняк напал. Ей хорошо, сиди, таращи глаза и слюну пускай, а мне на
вопросы отвечай да еще отгадать попробуй, как ответить правильно. Слово
"деньги"
   произвело на меня впечатление, и я доверчиво сообщила:
   - Деньги ищет тип по кличке Оборотень. Витька ему должен. Сама слышала,
как они по телефону разговаривали.
   - Оборотень? - Браун, казалось, удивился. Задумался, лоб прорезала
морщина, он сурово на меня покосился и опять повторил: - Оборотень?
   И мы стали говорить об Оборотне. Тут я многим поделиться не могла,
знала мало, а догадки держала при себе. Мы говорили уже минут сорок, когда
в комнату вошел мужчина, довольно пожилой, впрочем, может, так казалось
из-за крайней тучности, и сказал:
   - Все собрались.
   Браун кивнул, пожевал губами и приказал, косясь на нас:
   - Девок запри где-нибудь. Может, еще пригодятся.
   - Пошли, - сказал толстяк, мы поднялись и вместе с ним вышли в коридор.
   - Эй, Леха! - крикнул толстый. Из соседней комнаты появился один из
наших недавних конвоиров. - Отведи их в подвал.
   Леха повел нас к лестнице. Поглядывая с озорным любопытством, навстречу
шли человек шесть парней, и Сонька при виде их вдруг хрюкнула, я
насторожилась, пытаясь понять, что могло вывести ее из транса, и тут
увидела Игорька. В этот момент и он нас заметил, хрюкнул или нет, не
скажу, а глаза вытаращил. На этом все и кончилось. Гоша зашагал дальше по
коридору, а мы - спустились в подвал.
   - Все ж таки убьют нас, - вздохнула Сонька, вертя головой по сторонам.
Мне не понять ее способности постоянно совершать лишние движения: в
комнате, где нас заперли, рассматривать было совершенно нечего. Два на три
метра пустой площади, наверху, почти под потолком, окно с железной
решеткой. Мы уже изрядно попотели, дергая ее во все стороны, само собой,
без всякого успеха. Ко всему прочему стекла в раме отсутствовали и от окна
веяло сыростью и холодом.
   - Может, в дверь стукнуть, в туалет попроситься, - предложила Сонька.
   - Стукни, - ответила я.
   - И что?
   - А ничего. Посмотрим.
   - Пожалуй, я еще маленько потерплю.
   В этот момент в комнатенке стало темнее, потому что окно загородили
чьи-то ноги, а потом и голова появилась: Гошина.
   - Игорек, - обрадовалась я, а Сонька нахмурилась:
   - Где тебя черти носят? Вызволяй нас отсюда. Страдаем.
   - Говорил я вам: сматываться надо, - сурово ответил Гоша, - а вы, дуры,
умных советов не слушаете, потому в подвале и сидите.
   - А ты нас вытащи, - Напомнила Сонька. Гоша без особого толка подергал
решетку.
   - Будьте наготове, я сейчас. - Голова, а потом и ноги исчезли, но
вскоре опять появились. Гоша торопливо подцепил решетку тросом и напомнил:
- Ворон не ловите, времени в обрез. А может, его и нет вовсе.
   С момента нашей последней встречи он успел стать философом. Мы с
Сонькой по возможности приготовились, то есть встали под решеткой, сверля
ее взглядом. Заработала машина, трос натянулся, мы зачарованно замерли.
Зловещий скрежет - и решетка со звоном выпала на асфальт.
   - Давай, - скомандовала я. Сонька полезла первой, в качестве ступеньки
используя мои сцепленные руки. Через секунду она уже была на воле и теперь
протягивала руки мне, без особого, впрочем, толка. К счастью, подбежал
Гоша и выдернул меня из подвала, точно репку из известной сказки.
   Мы оказались в тихом переулке. Пока он не стал шумным, нам следовало
отсюда убраться. Гоша придерживался того же мнения.
   Его "Мерседес" стоял за железной оградой.
   С тросом и решеткой на нем машина выглядела несколько странно. Вид
железной ограды вызвал в моей душе тревожные сомнения, но, как оказалось,
напрасно. Мы, никем не преследуемые, вышли через калитку и шмыгнули в
машину.
   - Ложись, - грозно скомандовал Игорек, и мы с готовностью приказ
выполнили: Сонька приткнулась на полу впереди, ну а я сзади. Гоша трос
отцепил, не желая с ним возиться, бросил прямо посреди улицы и нырнул за
руль. Через пару секунд мы уже неслись по городу. Ничего похожего на
погоню не наблюдалось. Вскоре мы покинули город, свернули на проселочную
дорогу, и остановились, укрывшись за кустами.
   - Военный совет, - объявил Гоша. Мы перебрались на сиденья, дружно
закурили и попробовали размышлять. Не слишком надеясь на успех.
   - Что это у вас за общий сбор был? - поинтересовалась я.
   - Так ведь воюем. Народ разъехался, а я за вами.
   - Враги кто, Витька?
   - Витька.
   - К Брауну тебе больше нельзя.
   - Ясное дело. Говорил ведь вам...
   - И я тебе говорила: сиди в больнице.
   - Ага. И кто б вас тогда из подвала вытащил?
   - У меня серьезный вопрос, - влезла Сонька. - Сколько у нас денег?
   Гоша полез в бумажник, обследовал его и чертыхнулся:
   - Пара сотен...
   - Гретка?
   Я заглянула в сумку, скорее из вежливости, чем по делу: то, что денег
кот наплакал, мне было известно доподлинно.
   - А у меня и сумки-то нет, - загрустила Сонька.
   - Да, - сказал Гоша и затылок почесал, - с такими бабками только в бега
пускаться.
   - Дома кое-что есть, - заметила Сонька.
   - Забудь, - махнула я рукой, - домой нельзя.
   - Ну "мерс" продадим, - предложил Гоша с дрожью в голосе.
   - На такую жертву мы идти не могем, - хрюкнула Сонька, а Гоша обиделся.
- Да, дрянь дело, - подвела итог моя подружка, - куда ж мы теперь: голы,
сиры, босы...
   - К тебе на дачу, - решила я.
   - Как так? - удивилась Сонька.
   - А что? Крыша над головой, и с голоду нс умрем.
   - Да нас найдут через день.
   - Не скажи. Вот Эдгар По учил: прячь на видном месте.
   - Это кто? - полюбопытствовала Сонька, а Гоша сказал:
   - Ты не мудри, давай на пальцах.
   - Пожалуйста. Дача не хуже любого другого места. Все равно без денег
далеко не убежишь. А о даче, кто знает? Витька. Так его убить должны не
сегодня-завтра.
   - Это почему? - удивился Гоша.
   - Срок на исходе, что Оборотень ему дал, а он как будто не шутил.
Может, повезет, и Витьку мы потеряем.
   - Так, кроме него, полно народу, - затосковала Сонька, - хмырь в
спортивном костюме, мужик в очках.
   - На что мы им? Их Витька интересует.
   Не будет его, уж про нас как-нибудь позабудут.
   - А Браун? - Напомнил Гоша, произнося имя недавнего босса с большим
уважением.
   - С ним, конечно, хуже. Может, и его Бог приберет? В таких делах
наперед никогда не знаешь.
   - Ага, - Невесело усмехнулся Гоша, - вот нас и приберет. И чего я,
дурак, вас спасать кинулся? Глядишь бы, не убили.
   - А это потому, Гоша, что ты хороший человек и в бандитах тебе не
место, - объяснила Сонька.
   - Дурак я прежде всего.
   - И это верно, - дружно согласились мы.
   - Ладно, едем на дачу, - рассердился он, - чего без толку базарить?
   Вечером мы сидели на веранде и резались в "дурака". Из села была
доставлена коробка с припасами, которые мы решили экономить. "Мерседес"
укрыли в амбаре, чтоб не мозолил глаз. Я даже смогла оповестить родное
начальство, чтобы рано меня на работу не ждали, мудро рассудив, что, ежели
повезет, с больничным что-нибудь придумаю, а не повезет - работа вряд ли
понадобится. Черные мысли я гнала, твердо решив быть оптимисткой.
   - Эй, - заволновалась Сонька, - откуда у тебя король?
   - Из колоды.
   - Как же, а то я не помню.
   - Отвяжись, - огрызнулась я, потому что терпеть не могу, когда меня
ловят на жульничестве, - играть брошу.
   - Вот ты всегда так.
   Гоша весь вечер сидел мрачнее грозовой тучи и молчал. Сонька
проигрывала, злилась и вредничала, потом вдруг совершенно не к месту
сказала:
   - Задание я выполнила и хочу знать, какой с него прок?
   - Какое задание? - Не поняла я.
   - Ну вот, младшие чины стараются, из кожи лезут, а начальству на это
наплевать.
   - Сейчас стукну, - разозлилась я и замахнулась для пущей убедительности.
   - Ты свои гестаповские замашки брось, без того натерпелась, - обиделась
Сонька и пояснила: - Я насчет мента.
   - Ну? - понять что-либо я по-прежнему затруднялась.
   - Ты нарочно, что ли? - заныла Сонька.
   - А можно сказать по-людски и просто?
   - Можно, - сразу же согласилась она. - Я, как ты и велела, с ним, в
общем, это вроде бы зовется "соблазнила".
   Гоша выронил туз, а я все, что в руках держала, и простонала:
   - Когда?
   - Как когда? Тогда. Ты домой уехала, а я
   подумала, может, правда сумку у него забыла, и пошла, а потом подумала:
удобный случай и...
   - И что?
   - Вот я и хочу знать, что?
   - Тебе, Сонь, полечиться бы, - затосковала я, - ты то икаешь, то с
ментами спишь.
   - Вот ведь, фашистское отродье, сама ж велела. Еще и дразнится.
   - Ладно, - вздохнула я, - рассказывай, как мент?
   - В каком смысле?
   - В смысле любви можешь не делиться.
   - О чем же тогда рассказывать? - удивилась Сонька.
   - Какое впечатление произвел?
   - Положительное. - Сонька злилась и не желала этого скрывать.
   - Слышь, Софья Павловна, я малость оплошала, а ты сделала большое дело
для всего человечества. Честно. И для нас лично.
   - Ну уж нет, - Гоша замотал головой на манер лошади.
   - Для меня, - пришлось мне поправиться. Сонька почесала нос,
ухмыльнулась и сказала:
   - А мент забавный. Стеснительный.
   - Ну и что? - Не поняла я.
   - Ну и ничего, - опять разозлилась она, - просто смешно. Раздевался в
ванной, свет как выключил, так и сидели впотьмах, то есть не сидели,
конечно, это я неправильно выразилась. Короче, красна девица и только.
   - А говорили о чем?
   - Да все о том же, вопросы задавал.
   - А ты?
   - А я вроде глухонемой.
   - Молодец, - похвалила я. Сонька в похвале усомнилась:
   - Ты мне так и не объяснила, зачем я это сделала?
   - Кто ж тебя знает? - видя, что моя подружка сейчас полезет в драку, я
торопливо добавила: - Когда тебе задание давала, чтото имела в виду, а
сейчас после всех этих допросов начисто забыла.
   Сонька опять почесала нос и кивнула.
   - Это конечно. У кого хочешь замкнет.
   Тут я кое-что вспомнила, бросила карты, схватила карандаш и бумагу и
стала торопливо рисовать. Сонька с Гошей лезли под руку и шумно сопели.
Работала я старательно и собой осталась довольна.
   - Похож? - спросила я Соньку.
   - Как живой, - ответила она, и мы на Гошу уставились.
   - И чего? - спросил он.
   - Знаешь?
   - Нет. Ни на кого из наших не похож. з А кто изображен-то?
   - Парень, что здесь вертелся в тот день, когда Максимыч утонул. На
"восьмерке"
   цвета "мокрый асфальт". Думаем, он убийца ‚.
   Большакова.
   - Нет, не наш.
   - Теперь он покойник. И если я чегонибудь понимаю, убили его в
собственной машине.
   - "Восьмерка" "мокрый асфальт", - оживился Гоша. - Только покойников
должно быть двое.
   - Ну? - Накинулись мы.
   - Чего "ну"? Несколько дней назад были два трупа в такой машинке.
Мужики рассказывали. Хлопнули хозяина с приятелем в этой самой "восьмерке"
прямо возле его собственного дома. Витьки вашего дружок.
   Говорили, такой крутой, а пулю в лоб схлопотал как миленький.
   - Точно Витькин?
   - Точно.
   - Соображаешь, Софья? - спросила я.
   - Нет. Я еще на той неделе соображать перестала. Если парень Витькин,
получается, Большакова он убил?
   - Получается. С чего ж ему тогда в могильщики наниматься?
   - А кто ж его самого убил?
   - Их, Софья, два могильщика, два трупа в машине. Думаю, Витька и убил.
И Браун так думает.
   - А зачем Витьке своих убивать? - глаза ее медленно, но настойчиво
лезли на лоб.
   - Затем, что парни знали, кто Большакова убил.
   - Ну?
   - А за что убили Большакова? За то, что он знал, куда исчез Каховский и
кто прикарманил денежки.
   - А кто?
   - Витька.
   - Да что б ему сдохнуть! - вдруг выкрикнула она, вскакивая с места.
   - Ты чего это? - удивился Гоша, который во время нашего разговора
слегка обалдел.
   - Витька, мать его! - верещала Сонька. - Витька приехал, в окно
посмотрите, идиоты.
   И точно, к крыльцу подкатил Рахматулин в сопровождении двух молодцов.
Теперь заверещала я:
   - Гоша, через двор, в огород и задами в лес. Тебе с ним встречаться ни
к чему.
   - А вы? - растерялся Гоша.
   - Исчезни, - зашипела я. Гоша припустился сенями во двор, а мы сели в
карты играть. Сонька запела что-то лирическое. Тут я рисунок увидела,
схватила и под диван сунула.
   - Надо было съесть, - съязвила Сонька.
   - Ага, вот и начинай.
   Начать не успели, в доме появился Рахматулин, дверь ударилась о стену,
и он возник на веранде.
   - Привет! - равнодушно буркнула Сонька. - А валетик-то на место
положи... Что это у тебя, Витя, такое выражение лица, точно ты родную жену
с любовником застукал?
   - Я посмотрю на твое выражение минут через пять.
   - А в чем проблема?
   - Почему вы здесь, а не в городе?
   - Так ведь опасно там - ловят. Без конца вопросы задают. И все о тебе.
А что отве
   чать - мы не знаем. Боимся, как бы тебе не навредить. Беда, одним
словом. Ужинать будешь? У нас блины, щи из печки.
   - Заткнись!
   - Зря. На Гретку когда стих находит, готовит - пальчики оближешь.
Немка. Хозяйственная.
   Рахматулин обратил гневный взор на меня.
   - А вот с тобой разговор особый.