дышкой проговорил Одинец, -  будто в
мозгах бултыхаются пустые гильзы. У тебя такого никогда не было?
 Карташова мутило. Он жал на газ, и когда выехали на шоссе, сказал:
 -  Этого зрелища теперь  хватит на всю  оставшуюся  жизнь.  Ты оказался
прав, их перебили как кутят.
 Одинец отрешенно молчал.  Все перед глазами  у него  плыло и  горело, и
только  огромным  усилием воли  он  заставил  себя прореагировать  на  слова
Карташова.
 -  Пацаны  сделали  все,  что  было в  их  силах,  и  сейчас мне  их не
жалко...Людей, способных  на такое, никогда не надо  жалеть,  это их страшно
унижает...
 В Ангелово они вернулись в двенадцатом часу. Немного посидели в  темной
комнате, прямо из горлышка попили водки, покурили... Потом легли, и Карташов
слышал, как беспокойно ворочается в кровати Одинец. В какой-то момент он так
тягостно застонал, что Карташов испугался  за него. Но ему и самому хотелось
выть, и  когда Саня затих, он тоже притаился и в сумбурных видениях поплыл в
сон.


 Исчезновение Одинца



 Карташову  снился прекрасный сон.  Как будто он парит над зеленой, ярко
освещенной солнцем и  отрадно ностальгической землей. Возможно, снился Крым,
где  он не  был  с давней  юности  и  это было его возвращение  во  времени.
Песчаная дорога под ним, при прежнем великолепии природы, пошла полого вниз,
и он подумал, что это начался спуск в  Ялту, где  пахнет  лавандой, морем  и
сгоревшим  бензином. У  него  замерло  сердце  и он  ощутил  острое  чувство
утраты...
 ... Когда открыл глаза, его  ослепила ярко  горящая над ним  люстра. Он
обвел помещение взглядом и понял, что в комнате он один. На диване, где спал
Одинец, лежала скомканная простынь и сползшее на пол одеяло. Вроде бы ничего
особенного, но от всего несло отчуждением...
 Карташов наскоро оделся и вышел  в коридор. Открыл  одну дверь, вторую,
но Одинца нигде не было. Не было его и в холле. Сергей направился во двор: у
забора стоял Брод и разговаривал с новым охранником.
 - Веня, - обратился Карташов  к Броду,  - ты,  случайно, не знаешь, где
Одинец?
 На Вениамине  -  махровый  халат,  поверх которого  накинута  куртка  с
капюшоном.
 - Сане стало плохо...Спускался по лестнице и потерял сознание.
 Кольнуло нехорошее предчувствие.
 - Где он? - едва сдерживаясь, еще раз спросил Карташов.
 - Николай отвез его в клинику к  Блузману. Вы  же  с ним  вчера от души
порезвились, а это с непривычки всегда кончается плохо.
 - Ключи! - Карташов протянул к Броду руку.
 - Да иди ты, Мцыри, умойся холодной водой, все  с твоим корешем будет в
порядке.
 - Веня,  гони ключи от машины! Я за себя не отвечаю и ты в этом  сейчас
убедишься, - Карташов извлек из-под полы пистолет.
 Брод развернулся и пошел к гаражу. Открыл ворота.
 -  Вы  хотя бы, свинтусы,  вытащили бидоны с  краской,  -  сказал он. -
Засрали всю машину...
 Однако слова Брода не  доходили до его сознания.  У него перед  глазами
стоял секционный стол,  который он  однажды видел на Ткацкой улице. А на том
столе  представил  распростертое  тело  своего  друга,  над  которым колдуют
мордовороты  в зеленых  халатах. Над  столом  блестят  прожектора, скальпели
пускают зайчики, тошнотворно пахнет формалином.
 Когда он уже  был в кабине "шевроле", и собирался выезжать  из  гаража,
Брод крикнул ему:
 -  Ты  хотя бы причесался,  а то как  с  дикого  бодуна...Слышь, Мцыри,
прежде чем ты там начнешь буянить, подумай о вечности.
 Карташов сунул в рот сигарету и сразу же почувствовал  тошноту.  Открыв
дверцу, сплюнул и, не глядя на Брода, бросил:
 -  Если  кто-то намерен  с Саней сыграть злую шутку, я тому не завидую.
Кровь будет бить Бахчисарайским фонтаном...
 -  Да  брось  ты  свои  ментовские  штучки,  а  то  ведь  я  тоже  могу
рассердиться.
 Хлопнула дверца, "шевроле" выехал из гаража и уперся фарами в  закрытые
ворота. Обычно их распахивали дежурившие  на территории охранники, сейчас же
они застыли  столбами  у  калитки и делали  вид, что  это  их  не  касается.
Карташов вылез  из машины и сам отворил железные ворота. Он выехал на дорогу
и погнал по просыпающимся улицам Москвы.
 Его   мысли   были   короткие   и  недолговечные.  Скорее   обрывочные,
черно-белые. Однако  езда немного успокоила его и сигарета, свисающая с губ,
больше не казалась отравой.
 Когда он  прибыл  на  Ткацкую,  его встретили глухие ворота и абсолютно
безжизненный корпус клиники. Он не стал стучать  в ворота, а подтянувшись на
руках, перелез через  высокий забор  и прыгнул в  кусты рододендронов. Вдоль
ограды  направился в сторону крыльца. Однако  двери были заперты.  Он обошел
строение  и  на другой  его стороне  обнаружил тускло  светящееся подвальное
окно. Присев на корточки, он заглянул через забранный решеткой оконный проем
и  ужаснулся. На кровати он  увидел  лежащего человека под капельницей.  Его
руки  и   ноги  стягивали  широкие  ремни,  голова  откинута  назад,   глаза
закрыты...Неяркий свет скрадывал черты лица, однако Карташов  не сомневался,
что перед ним Одинец.
 Все нижние  окна  были  в  решетках  и он  воспользовался старинным, из
чистой меди, водостоком -  по нему  добрался до выступа,  от  которого рукой
подать  до окна. Злость  клокотала в нем и  Карташов, не остерегаясь, ударом
ноги высадил стекло и повернул ручку  на внутренней стороне рамы. Помещение,
куда он попал, было  заставлено какой-то  аппаратурой  и  он,  лавируя между
столами, на ощупь вышел к двери.
 Коридоры, по которым он бежал, освещались слабыми лампочками, - в конце
и  начале - пол блестел, натертый  мастикой, и  Карташов на повороте едва не
упал.
 Сбежав   по  лестнице  вниз,  он  оказался   в  холодном  подвале.  Ему
показалось, что среди множества  дверей,  он узнал ту,  откуда  летом они  с
Николаем  выносили гроб. Он  дернул  за ручку, но дверь  не поддалась. И все
остальные двери были закрыты.
 Где-то  послышались  отчетливые  шаги  и  Карташов затаился.  Встал  за
пожарный  щит.  Старался  сдержать  дыхание.  Шаги  приближались,  они  были
размеренны, успокаивающе однообразны. Сначала  он увидел тусклую тень, затем
стал  вырисовываться силуэт человека,  в руках которого  угадывался предмет,
похожий  на  пистолет.  Когда  шедший  в его  сторону поравнялся  со  щитом,
Карташов, схватив незнакомца за  руку, резко рванул на себя и уложил на пол.
Пистолет,  чугунно  стукнувшись о цементный  пол, отлетел в сторону. Надавив
коленом на  лопатку  поверженного  человека,  Карташов взял его  на  болевой
прием.
 - В  какой комнате находится тот, кого ты здесь охраняешь? Только, ради
Бога, не строй из себя крутого парня...
 - Отпусти руку, сломаешь...
 - Сломаю...Где Одинец?  Ты ведь знаешь,  о ком идет  речь,  поэтому  не
валяй дурака.
 - Пациент в третьем боксе...Ключи у меня в кармане.
 Карташов ослабил сцепку, ногой подгреб к себе пистолет.
 - Где живет Блузман?
 - Где-то в районе Николиной горы...
 -  Точнее...И  не  дергайся,  если  не хочешь  остаться  на  всю  жизнь
контуженным.
 -  Его, пожалуй,  сегодня  нет  дома,  -  сегодня у  хозяина  юбилей  -
семидесятилетие, они все там...
 Карташова эти слова удивили, он знал только одного хозяина - Таллера.
 -  О ком  ты  лопочешь?  -  он сильнее вдавил  ствол  пистолета  в щеку
лежащего под ним человека. Локтем нажал на лопатку. - Только не тяни резину,
я устал на тебе лежать...
 - Тарасовка, Гудзь...
 - Строительная улица, 42? Человек с железными клыками?
 - Гудзь...Федор Иванович...
 Карташов поднялся, отошел к стене.  В  свете тусклого света, исходящего
из окна, его тень ломанным крючком застыла на стене.
 - Вставай и отопри нужную дверь, - приказал Карташов.
 Звякнула связка  и охранник направился  к последней  в коридоре  двери.
Когда они вошли в палату, в нос шибанули противные больничные запахи.
 - Саня, - тихо позвал Карташов. - Одинец, черт возьми, хватит валяться,
пора домой! - Карташов охраннику: - Отключи систему и развяжи его.
 Человек подошел к кровати и довольно  уверенно вытащил из локтевой вены
Одинца иголку капельницы.
 - Что с ним? - кивнул в сторону бездвижно лежащего Одинца.
 - Я всего лишь фельдшер,  а не врач, но, насколько мне известно, у него
психопатический  шок.  Синдром легионеров,  дали о  себе  знать накопившиеся
стрессы...Но  основная   причина  -   вчерашняя  контузия...Очевидно,  после
какой-то разборки...
 ...Не  менее  получаса  ушло  на  то,  чтобы  найти  носилки,  отворить
подвальные двери,  а  затем  - ворота  и  отнести Одинца в  машину. Карташов
чертыхнулся,  когда открыв "шевроле",  на  него  едва не  свалился  бидон  с
краской.
 Когда Карташов уже сидел в  кабине, они  с фельдшером  выкурили "трубку
мира". Затем Сергей, вынув из обоймы патроны, вернул парню его пистолет. Тот
вел себя корректно, с пониманием ситуации. На прощанье он сказал:
 - Если вздумаешь податься в Тарасовку, не забывай, что этот Гудзь почти
полста лет провел за решеткой. Такие же у него и гости...
 - Боюсь, приедем на шапочный разбор, - Карташов взглянул на часы.
 - Там сейчас самый разгар...Шестидесяпятитилетие Гудзь отмечал до шести
утра...
 - Спасибо за предупреждение, и если это так, поговорим с дядей Федей по
душам...
 Фельдшер нервно закурил.
 - Если можешь, обо мне  не надо... Иначе - он  чиркнул себя по горлу, -
мне каюк...А сейчас свяжи меня и брось как полено где-нибудь под лестницей.
 Они  вернулись в корпус и Карташов  сорванным со стены  электропроводом
завязал  руки и  ноги  фельдшера.  И  уложил  его  возле теплой,  обмотанной
изоляцией, трубы...
 Выйдя  на улицу, Сергей  вдруг  ощутил страшную  пустоту. Темные  кусты
рододендронов,  высокий  забор,   тянувшийся  вдоль   запорошенных  опавшими
листьями клумб в бесконечность,  размытый контур  безмолвствующего  здания -
все это настраивало  на крайне  пессимистический  лад.  Но когда он залез  в
кабину и услышал, как стонет Одинец, настроение у него тут же изменилось. Он
почувствовал, как  под курткой учащенно  забилось  сердце,  ненависть  стала
переполнять все его существо.
 - Саня, как ты там?
 - Курить...
 Карташов, вылущив  из  пачки сигарету, перегнулся через  перегородку  и
вставил в высохшие губы друга сигарету. Чиркнул зажигалкой.
 - Затягивайся...Что, сил не  хватает? Ох, мрази  они за это ответят,- и
Карташов  тоже  закурил.  Однако не  успел  он сделать  пару затяжек,  как с
главной  улице  на  скоростях выехала машина,  ослепив  его  светом  фар. Он
включил зажигание, но показавшаяся машина, с визгом тормозя,  встала поперек
дороги.  Но  этого  мало  - сзади  мелькнул острый свет  и еще  одна  машина
приткнулась позади "шевроле"..."Вот, кажется, и кранты", - подумал Карташов,
что однако не помешало ему  нащупать под курткой рукоять пистолета.  Большим
пальцем от приподнял флажок предохранителя.
 -  Саня,  нас взяли  в  коробочку...Но  ты не волнуйся, тебе это сейчас
вредно.  Отдыхай...- он увидел  как  из  передней машины вышел человек, и на
фоне далеких фонарей он сразу же  узнал угловатую  фигуру Николая. Из второй
машины показался Брод.
 -  Мцыри, - начал свою речь охранник, - ты же не скажешь, что мы к тебе
плохо  относились...Поэтому не  валяй дурака,  выходи  из тачки и переходи в
мою...Не хочешь ко мне - садись к Вене...
 И тут же послышался  голос  Брода. Карташов по интонации  почувствовал,
что в голосе слишком много угрожающих ноток.
 Не высовываясь в форточку, он ответил:
 - Мне и  здесь не дует...Если соскучились по моей компании, можете сами
подсесть ко мне.
 - Не дури, Мцыри, ты захватил чужую машину, и, судя по всему, наделал в
клинике шкоду. Или я  ошибаюсь? -  в голосе Николая  наоборот  чувствовались
умягчающие  нотки. Но Карташов  уже знал им  цену. Он положил  кроссовку  на
педаль газа, и в это время охранник поднял руку и дважды выстрелил. Карташов
ощутил змеиный посвист пули у самого виска  и  пригнулся. Стекло  однако  не
разлетелось,  лишь небольшое отверстие, сантиметров на десять ниже обзорного
зеркала, засквозило холодной струйкой... Он  нажал на акселератор и пошел на
таран.  Но  при  этом  резко  подал машину влево, направляя ее в  дверцу, за
которой  стоял  Николай.  И  тот,  видимо,  растерявшись,  не  ожидая  такой
дерзости, не  успел отскочить, и вместе с дверцей был смят,  вдавлен в кузов
"Ауди". Сзади раздались выстрелы, но это уже было не страшно:  он знал,  что
Веня  стрелять  не  умеет.  Все  три  пули  ушли  под самую плоскость крыши,
наполнив салон пороховыми ароматами...
 Почти  не тормозя, Карташов направил машину в сторону поперечной улицы,
и на крутом вираже ушел вправо.
 Сзади раздался слабый голос Одинца:
 - Серый, у меня под сиденьем лежит обрез...дай мне его...
 - Все  нормально, Санек!  С этой минуты, начинаем с тобой  новую жизнь.
Как ты на это смотришь?
 - Мне бы сейчас стакан водки и чего-нибудь пожевать...
 - От чего ты так развялился? Чем они тебя пичкали?
 - У меня аллергия на контрастное вещество, которое они мне вчера ввели.
Проверяли почки....Сволочи, я этому Блузману, если встречу, оторву башку.
 - Такое не исключается. Мы сейчас заедем в одно место...
 - Сначала подъедь к какому-нибудь ларьку, купи водяры.
 Карташов, миновав памятник Пушкину, свернул вскоре на Неглинную и возле
кафе остановился.
 - Ты не высовывайся,  пока я хожу за пайкой, - сказал  Карташов и вышел
из машины.
 Вернулся с целлофановым кульком и  его содержимое  разложил на  сиденье
рядом с  собой.  Круг  краковской  колбасы, банка красной  икры  и несколько
бананов.  И  две двухсотграммовые бутылочки водки. Одну из  них  протянул  в
темное нутро салона.
 - Саня, держи лекарство, а я пока открою банку с икрой дальневосточного
лосося. Икра тебя вмиг поставит на ноги.
 - Меня уже привели в чувство  выстрелы... И  запах пороха...Кто  первым
начал палить - Никола или Брод?
 Раздался  жестяной  звук  - Карташов  финкой вскрывал  банку  с  икрой.
Послышалось бульканье - это Одинец поглощал водку. Тут же попросил закурить.
Голос  у  него  стал тверже,  и  Карташов  понял,  что  его  дружок начинает
оклемываться. И действительно, через десять  минут Одинец  вполне  пришел  в
себя и даже перелез на свое обычное место - на переднее сиденье.
 - У Николы нервы сдали, - Карташов взглянул на Саню.- Голова кружится?
 - Была страшная слабость. Но сейчас я уже орел, парю под облаками.
 - Это водяра в тебе говорит. Смотри, чтобы не переборщить...
 Они проехали  по Неглинной  и возле Альфа банка свернули  на  крохотную
улочку. Карташов припарковался возле аптеки.
 - Я  думаю, тебе  надо что-нибудь принять против аллергии...Я знаю, моя
сеструха, когда у нее  начиналась бронхиальная астма... ей  давали супростин
или тавегил. Купить?
 -  Не  надо.  У  меня все нормально...Единственное,  что  мне сейчас не
хватает - горячего душа...
 - Как они тебя захомутали? Брод сказал,  что ты, спускаясь по лестнице,
потерял сознание?
 -  Врет, сучара!  Никола  мне  сонному маску  с  хлороформом сделал.  В
какой-то  момент я был  в сознании  и видел его  бледную харю  с  оловянными
глазами. Я хотел позвать тебя, но не мог, он меня накрыл подушкой...
 Карташов, стиснув зубы смотрел куда-то за окно и думал свою думу.
 - Почему они тебя взяли, а не меня?
 -  Наверное,  потому,  что  я  моложе  и,  видимо,  Брод,  тебя  просто
пощадил...
 - Или оставил на закуску.
 - Возможно. Куда мы сейчас с тобой направляемся?
 - В гости к одному  джентльмену  удачи, которого ты, между прочим, тоже
знаешь.
 Они  ехали  тем же  путем, которым  когда-то направлялись  на  Учинское
водохранилище.  И Одинец  вскоре  это понял.  Он  завертел  головой и в  его
усталых глазах застыл вопрос. Но  когда  он увидел  дорожный  указатель,  на
котором светилось слово "Тарасовка" и до которой оставалось пять километров,
он спросил:
 -  Если  не  ошибаюсь  мы  направляемся   по  знакомому  пути,  но  мне
непонятно...
 - Сейчас поймешь, когда свернем на одну улочку по имени Строительная.
 Карташов вкратце рассказал Одинцу о разговоре с фельдшером.
 - И этот железозубый дядька хозяин нашей фирмы? - у Одинца от удивления
аж взор загорелся. А кто же тогда Таллер? Кто такой Брод?
 - Выходит обыкновенные шестерки, как и мы с тобой.
 - Извини, Серый,  мы не  шестерки, мы с тобой - наемники, а это большая
разница. Ну  хорошо, приедем, поздороваемся с  ними и что дальше?  Я уверен,
что в его усадьбе всегда найдется четыре метра земли, где он нас зароет...
 - Зароем мы их... Я думаю, праздник сейчас у них в самом разгаре.
 - Но мы  почти с  голыми  руками...-  Саня просунул руку под  сиденье и
убедился, что обрез на месте. - У меня всего две пачки патронов да и у тебя,
небось, всего пара обойм...
 -  В кузове остались с прошлого раза два гранатомета,  но скорее всего,
они нам не понадобятся.
 - А я думаю, что мне тут так в бок впилось...
 Дорога была неосвещенная, с редкими фонарями и машина  часто попадала в
глубокие колдобины, присыпанные снежком.
 - Как, Саня, себя чувствуешь? На троечку или на четверку с минусом?
 - На четверку с плюсом. Кстати, у нас есть еще водка?
 - В  бардачке  лежит  шкалик,  но,  мне  кажется,  это будет  для  тебя
лишнее...
 - Лишние мы с тобой на этом свете.
 У Карташова в кармане запищал мобильник. Звонил Брод. Говорил напористо
и чувствовалось,  что  он  не совсем трезвый.  Карташов  отстранил  от  себя
трубку, чтобы голос Брода слышал Одинец.
 - Ты,  Мцыри,  сделал непоправимую  ошибку...Ты догадываешься, о чем  я
говорю?
 - Нет, не догадываюсь.
 -  Ты  моего  Николу  размазал  по  железу и  я тебе за  этого...- Брод
закашлялся, но не отключался.
 -  Ну что ты  мне за это сделаешь, Веня?  Ты  остался один и  перестань
заблуждаться  на мой  счет.  Если встанешь на дороге,  смету и  тебя, ибо ты
предал нас. Отдал Саню на растерзание коновалам Блузмана.
 - Это не  я...Я спал, когда это случилось, но, возможно, ты  не  знаешь
одной вещи...- Брод  опять зашелся в  кашле. - Одинец  подставное  лицо, это
самый  настоящий мент  с  поддельной  рекомендацией... и  Николай  правильно
сделал...А кстати, Мцыри, Саня сейчас с тобой?
 - Дать ему трубку?
 - Дай на минутку...
 Одинец нехотя взял мобильник.
 -  Мент   слушает,  -  сказал  он.   -  Ты  Веня  сильно  на  мой  счет
заблуждаешься, потому что, если бы я был ментом...
 -  Да  ты  и  есть  мент,  у меня есть  доказательства.  Николай  нашел
человека, с которым ты служил в УВД Красноярска.
 - Так в чем же тогда моя принадлежность к органам заключалась,  если ни
тебя,  ни Таллера,  ни тех, кто  занимается пересадкой органов,  до  сих  не
захомутали с поличным?
 - Это вопрос  для детей  дошкольного  возраста...У  тебя был сообщник -
заместитель Блузмана. Который ставил  ложные диагнозы...То СПИД,  то сифон у
донора,  то  опущение матки...А  почему нас  с Таллером  не  брали...Так это
вообще дважды два, хотели докопаться  до того, под чьим крылышком наша фирма
работала. И проследить все каналы нашего бизнеса...
 -  Хорошо, Вениамин Борисович,  думай так,  если  тебе от этого  легче,
только прошу тебя по-хорошему, линяй куда-нибудь к черту на кулички и, упаси
боже, чтобы попадаться мне на глаза, - и Одинец отключил мобильник.
 Наступила пауза.  По бокам  неслись белые опорные  столбики и временами
проплывали темные кучи осенних деревьев.
 - Комментарии, Саня, будут? - спросил Карташов.
 Долго молчал Одинец, даже достал из бардачка шкалик,  отвинтил пробку и
почти одним глотком все его содержимое засосал.
 - Я бы  очень хотел,  чтобы так  и  было на самом деле. Но, это, Серый,
одни разговоры,  так сказать,  оправдательный мотив...Хотя  если говорить  о
Красноярске...
 - Ну, ну, что же было в Красноярске?
 Одинец долго молчал, а может, это только Карташову казалось.
 - Я  действительно там служил, только не  в  УВД, а в одном из районных
отелов...Сержант постовой  службы...Однажды  в парке, при патрулировании, мы
заметили сидящего на лавочке человека, а рядом с  ним дипломат.  Мужик был в
стельку  пьян, а в  чемоданчике  - 30  тысяч долларов.  Мы  с напарником  их
конфисковали,  а  когда начал