нал  нескольких  человек,  которые  сейчас   имели
нормальный дом и семью. И все это  благодаря  Королю.  И  даже  дом  для
престарелых, открытый в их районе, появился при его деятельном  участии.
Войцеху Казимировичу было неизвестно, на кого из  городского  начальства
Королю  пришлось  выходить  и  сколько  денег  он  им  отвалил,  но  дом
построили, и многие их старики жили сейчас там, а остальные  знали,  что
им будет где найти приют в старости.
   Поэтому,  когда  Мамонт  передал  Войцеху  Казимировичу  распоряжение
Короля, он не стал сокрушаться по поводу  нарушенных  планов,  а  только
спросил:
   - Поедем или пойдем пешком?
   Король  лежал  сейчас  во  Второй  городской  больнице,  находившейся
недалеко отсюда. Он выбрал именно ее, чтобы быть поближе к своим  людям,
хотя в других больницах условия были не в пример комфортнее, например, в
Пятой, бывшей  ранее  закрытой  обкомовской  и  расположенной  в  лесной
пригородной зоне. Король давно страдал почками,  и  только  немногие  из
"вокзальных" знали, что это обострение последнее и надежды  выбраться  у
него уже нет.
   - Поедем, - сказал Мамонт, - пока он хорошо себя чувствует. Днем  его
опять начнут колоть, поэтому Король просил тебя приехать побыстрее.
   Старик с великаном вышли на залитую  весенним  солнцем  привокзальную
площадь. Стоянка такси находилась слева, поэтому, не теряя времени,  они
спустились по ступенькам и направились в ту сторону. Позади них остались
шумные торговки сдобой  и  беляшами,  Роман  и  Славик,  разложившие  на
столиках свежую прессу, Борик в своей белой "шестерке"  с  прикрепленным
на ветровом стекле  объявлением  "Куплю  золото".  Этот  человек,  между
прочим, имел здесь очень неплохой  профит.  Борис  Александрович  весьма
ловко пользовался и моментом, и состоянием клиента. Кстати,  покупал  он
не только золото. Об  этом  все  знали  -  и  вокзальное  начальство,  и
линейная милиция, - но Борю не трогали. Он работал под  "крышей"  Яцека,
местного уголовного авторитета, который держал весь здешний район.
   Боря поприветствовал проходивших мимо Профессора с  Мамонтом  ленивым
кивком, продолжая сидеть в машине в  ожидании  клиента.  Сейчас  он  как
никогда напоминал паука, притаившегося в центре сплетенной им паутины.
   Таксисты,  собравшиеся   кучкой,   травили   анекдоты,   не   забывая
простреливать местность глазами в поисках пассажиров.  С  подошедшими  к
ним "вокзальными"  они  поздоровались  нестройным  хором,  все  на  этом
пятачке знали друг друга достаточно хорошо.
   Их усадили в "Москвич", стоявший первым от  края.  Водитель,  балагур
Жора с толстыми выпяченными губами,  которые  всегда  были  растянуты  в
улыбке от уха до уха,  запрыгнул  на  свое  место,  и  машина,  заворчав
стареньким мотором, двинулась с места.
   Обогнув  несколько  кварталов,  "Москвич"  затормозил  у  больничного
корпуса,  обсаженного  елями.  Жора   широким   жестом   отмахнулся   от
предложенных денег.
   Профессор с Мамонтом вышли.
   Они подошли к двери, ведущей в стационар. Но это был не главный вход,
предназначенный для посетителей, а, вероятно, служебный, для  персонала.
Внутри им, однако, никто не чинил препятствий и  даже  не  останавливал.
Женщина лет тридцати двух в белом халате, медсестра или санитарка,  лишь
мельком глянула на них, оторвавшись от чтения любовного романа. Мамонта,
по-видимому, здесь хорошо знали.
   Они прошли каким-то коридором, свернули налево, чуть  не  налетев  на
пожилую нянечку, катившую тележку с  судками,  и,  миновав  застекленные
двери, оказались на довольно широкой лестничной площадке.
   - Туда, -  сказал  Мамонт,  неопределенно  мотнув  головой,  и  начал
подниматься, перешагивая через две ступеньки.
   - Он в урологии? - спросил Профессор, стараясь не отставать от Коли.
   - В хирургии.
   - Вот  как,  -  заметил  старик.  Значит,  Королю  собираются  делать
операцию.
   Это, конечно, серьезно, но, с другой стороны, и  хорошо.  Безнадежных
больных не оперируют. Им дают возможность спокойно отмучиться оставшиеся
дни.
   - Когда операция? - спросил он.
   -  Дня  через  два-три,  -  пожал  плечами  Коля,  останавливаясь  на
площадке.
   Здесь на третьем этаже находилось хирургическое отделение.
   Мамонт прошел по коридору до самого конца и  остановился  у  двери  с
табличкой "321". Он поднял мощный кулак и размеренно  четырежды  стукнул
костяшками по слою белой масляной краски.  Это  было  похоже  на  первые
такты  5-й  симфонии  Бетховена.  "Так  судьба  стучится  в  дверь",   -
вспомнились Войцеху Казимировичу слова самого композитора.
   - Войдите, - голос если и принадлежал больному человеку, то  все-таки
сохранил присущую Королю силу и уверенность.
   Мамонт повернул ручку. Дверь открылась, и они шагнули внутрь.
   Он лежал под капельницей, выпростав  из-под  одеяла  худую,  жилистую
руку.
   Глаза Короля лихорадочно  блестели  на  истощенном  землистого  цвета
лице. Войцеху Казимировичу показалось, что  Король  потерял  килограммов
пятнадцать веса.
   - Здравствуй, Профессор.
   - Здравствуйте, Король, - тихо ответил старик. Лежавший посмотрел  на
Колю.
   Мамонт молча кивнул и вышел за дверь.
   - Бери стул, присаживайся,  Войтек.  -  Король  пошевелился,  пытаясь
придать себе подобие сидячего положения.
   Профессор подошел к простенькому  столу,  находившемуся  возле  окна,
поставил на него свой портфель, взял  один  из  двух  стульев  с  мягкой
обивкой и вернулся к кровати. Он установил его  рядом  с  капельницей  и
сел, опираясь на трость так, чтобы они с  Королем  могли  хорошо  видеть
друг друга.
   - Что говорят врачи? - спросил Войцех Казимирович.
   - Ерунду. Хотят резать, обещая  при  удачном  раскладе  положительный
исход операции как один к двум.
   - Хорошие шансы. - Старик говорил, не отводя взгляд  от  Короля.  Тот
тоже смотрел прямо на Профессора, в его глазах не было ни  слабости,  ни
растерянности.  Перед  Войцехом  Казимировичем  лежал  человек,   твердо
знавший, что ему предстояло сделать в ближайшее время,  пусть  даже  это
время будет последним из отпущенного ему срока.
   - Хорошие шансы, - повторил Король  и  кивнул.  -  В  моем  положении
просто отличные. Лично я буду бороться до самого  конца.  Но  старуха  с
косой, согласись, Войтек, - противник серьезный. Поэтому нужно учитывать
все варианты.
   - Вы постоянно обдумывали свои ходы, - сказал Профессор,  -  во  всех
случаях. Вы сильный человек, Король, а такие обычно добиваются своего. Я
всегда верил в вас и верю сейчас, что все обойдется.
   - Всякая сила рано или поздно встречает еще большую,  Войтек.  Предел
наступает всему, и главное  -  быть  к  этому  готовым.  Поэтому  мне  и
понадобилось увидеть тебя.
   Профессор кашлянул в кулак. Сегодня ночью был  сильный  ветер,  и  из
окна вагона изрядно сквозило. Похоже на начало простуды.
   Смысл их встречи с Королем был ему в целом понятен.  Трезво  оценивая
свое состояние, Король готовил себе  замену.  Он  был  не  из  тех,  кто
цепляется за власть до последнего вздоха. И вот  теперь,  выбрав  своего
преемника,  Король  хотел  удостовериться,  что   тому   будет   оказана
соответствующая поддержка.
   Наверняка Профессор не был первым из доставленных сюда для  разговора
с Королем.
   А если все-таки начали с  него,  то  за  ним,  безусловно,  последуют
другие, обладавшие весом и влиянием среди "вокзальных" людей.
   И еще в одном был уверен Войцех Казимирович: Король сделал правильный
выбор.  И  человека,  которого  он  сейчас  ему  назовет,  нужно   будет
поддержать.
   Потому что это мнение Короля, а тот уже  давно  и  бесспорно  доказал
правильность своих поступков и своих решений.
   - Моя вина, - сказал Профессор, - мне нужно было давно зайти...
   Король взмахнул левой рукой, свободной от капельницы.
   - Пустое. Речь не об этом. Сейчас ты здесь, и это главное. Нам  нужно
обсудить серьезный вопрос.
   - Я внимательно слушаю.
   - Если верить врачам, шансов после операции пятьдесят на пятьдесят.
   Отбросив сантименты, давай поговорим о второй половине.
   Профессор, в отличие от большинства "вокзальных",  не  был  суеверен,
поэтому трижды плевать через левое плечо не стал. Но пальцы  на  рукояти
трости все же скрестил. Пусть бы Король жил. Войцеху Казимировичу  этого
очень хотелось. Даже если его желание на этой земле ничего не меняло.
   - В общем, - продолжил Король, -  если  все  окончится...  не  совсем
удачно, меня нужно будет сменить.
   Профессор кивнул, думая о том,  кого  Король  хочет  оставить  вместо
себя.
   Коля Мамонт, Шнур или  Алмазов.  Это  были  самые  толковые  люди  из
"вокзальных".
   Хотя старик Алмазов уже в возрасте, а Шнур отдалился. Он  женился,  у
него теперь имелись и дом, и даже работа. Коля был ближе всех к  Королю,
вероятно, разговор пойдет о нем. Ну что  ж,  Войцех  Казимирович  всегда
считал Мамонта правильным человеком, а если еще такое решение примет сам
Король... По крайней мере, со своей стороны Профессор мог  гарантировать
Коле посильную поддержку.
   - Для этого нужен умный,  решительный  человек  из  наших,  -  сказал
Король.  -  Человек,  пользующийся  достаточным  уважением  и  симпатией
большинства, имеющий силу и способность вести за собой других.
   - Согласен с вами, - сказал Войцех Казимирович. - Честно говоря, этот
разговор претит мне, Король, но вы правы - вопрос нужно решить.  Я  знаю
вас достаточно  долго,  достаточно  хорошо  и  полностью  доверяю  вашей
голове. Ведь вы уже выбраличеловека? Правда? Так вот, на меня вы  можете
положиться, и если ему будет нужна моя помощь...
   Профессор остановился, уловив легкое изменение в лице Короля.  Что-то
такое мелькнуло в его взгляде... Уголки губ чуть-чуть приподнялись.
   Войцех Казимирович откинулся на стуле.
   - Мне нужна твоя помощь, Профессор. - Король  левой  рукой  пригладил
волосы.
   - Мне нужно твое согласие.
   Все-таки с возрастом соображать начинаешь хуже, чем  раньше,  подумал
Войцех Казимирович. Прошло несколько секунд, прежде чем  он  понял,  что
сейчас скажет Король. Пальцы его  непроизвольно  сжали  рукоятку  трости
так, что костяшки побелели.
   Король продолжал смотреть на Профессора, не отводя взгляда.
   - Меня должен будешь сменить ты, - сказал он.

ПОГРАНИЧНИК. ТРУПЫ...

   Выгнутая спина Мусея мелькнула и скрылась за поворотом.
   Маленький гном превратился в злобного уродца и что есть силы  тряхнул
Сергея изнутри. Круги, поплывшие  перед  его  глазами,  приняли  строгие
геометрические очертания. Точнее,  это  были  и  не  круги,  а  овалы  и
эллипсы. Звон в ушах постепенно стихал, превращаясь в глухоту, как будто
их плотно забили ватой. Сергей помотал  головой  и  наконец-то  отпустил
косяк двери. Несколько раз глубоко  вздохнул-выдохнул,  прислушиваясь  к
тому, что происходит внутри. Но чертов карла, похоже, решил, что  одного
предупреждения достаточно, и отступил вглубь.
   Крутин  закрыл  дверь,  пересек  площадку  и  вышел  на   замызганные
ступеньки лестничного пролета. Мусея не было видно, он уже отправился по
своим делам вверх по лестнице в небо. Или, наоборот, вниз, по  дороге  в
ад. Туда же, вниз, последовал и Сергей,  игнорируя  лифт.  Он  ненавидел
крохотные замкнутые помещения, которые к тому же  двигались  помимо  его
воли. Человек в лифте, считал он, беспомощен, как мышь,  которую  держат
за хвост.
   Сбегая вниз, Сергей одновременно прислушивался к звукам в  доме.  Все
как всегда, приглушенные голоса за дверьми, гул пылесоса,  звон  посуды.
Наверху, на третьем этаже, кто-то опорожнял ведро в мусоропровод. Ничего
необычного, таящего угрозу.
   Во дворе солнце набросилось  на  него,  пытаясь  ужалить  в  глаза  и
одновременно обволакивая плечи и голову легким весенним  теплом.  Крутин
на секунду застыл, оценивая обстановку, затем легко соскочил со ступенек
крыльца на дорожку.
   Его дражайший сосед-стукач, Степан Ильич, уже  был  занят  оживленным
разговором с другим дедулей из соседнего подъезда. Имени его  Сергей  не
знал,  но  личность  была  знакомой.  Истый  коммунист,  тот   постоянно
разорялся во дворе  по  поводу  нынешних  порядков,  а  накануне  каждых
выборов  разносил  по  почтовым  ящикам  листовки  с  программами  своих
партийных  кандидатов,  начинавшиеся   приказом   всем   соединяться   и
заканчивавшиеся беспощадным обличением всех и вся.
   При Серегином  появлении  оба  пенса  повернули  головы  и  тщательно
прощупали его взглядами.
   - Здорово, соседи! - весело крикнул Крутин, помахав рукой.
   Старики синхронно кивнули,  продолжая  изучать  его,  как  любопытный
экземпляр неизвестного  вида.  "Интересно,  а  не  работает  ли  и  этот
партийный активист на Контору?" - подумал Сергей. Вполне даже  возможно.
Может быть, это именно он отдает приказы Ильичу и  курирует  его  работу
как наблюдателя. И происходит у  них  сейчас  на  лавочке  под  ласковым
весенним солнышком не задушевный разговор о жизни с уклоном в  политику,
а самый что ни на есть рапорт с последующим  инструктажем.  Вот  партиец
наклонился  к  уху  Ильича  и   что-то   ему   втолковывает,   энергично
жестикулируя. Не исключено, что как раз сейчас  он  приказывает  бывшему
замначцеха отправиться за Сергеем и отследить маршрут его  передвижений,
чтобы...
   Ильич встал со скамейки, подхватил бидон с молоком и  довольно  резво
припустил следом за Крутиным.
   Ну, это даже не смешно, граждане начальники! Это  уже  издевательство
какое-то! Заставлять старого человека  вытворять  такое.  Бедняга  Ильич
уже, видать, и забыл, когда он был готов к труду и обороне. А  к  вечеру
он опять начнет сипеть и кашлять, и дочь Верка снова будет отпаивать его
травами.
   Ну да Сереге-то  это  по  фигу.  Степан  Ильич  для  него  сейчас  не
проблема.
   Крутин перемахнул через  низенькую  ограду  детсадовской  площадки  и
пошел, срезая  наискось  территорию  дошкольного  учреждения.  Ильич  на
такое, конечно, уже не был способен. Сергей  увидел,  как  он  засеменил
дальше, поворачивая за угол, чтобы обогнуть садик по периметру.  Но  это
уже до спины и ниже. Пока престарелый соглядатель выйдет на ту  сторону,
Сергея там да-авно не будет. И вековая пыль покроет его следы.
   Если это все не отвлекающий маневр. Запустив Ильича, привлечь к  нему
внимание Крутина и отправить следом неприметного профессионала. Сергей с
трудом  подавил  желание  оглянуться.  Это  только  в   старых   фильмах
"наруж-ка" топает за ведомым по пятам. На  самом  деле  они  могли  быть
сбоку, впереди, где угодно. Они  могли  быть  и  вне  его  поля  зрения,
главное им - видеть объект.
   И все бы ничего, и  позволил  бы  Сергей  им  поиграть,  если  бы  не
сегодняшний его приступ и нынешние ощущения. Ох, чувствовал,  чувствовал
его живот - что-то не так! И очень не хотелось этой пары глаз, следивших
за каждым его движением.
   Так что попробуем обнаружить, кто же это, а потом исчезнуть.
   Сергей прошел мимо качелей,  выкрашенных  веселенькой  краской  цвета
хаки, чтобы отпугивать от них малышей, обогнул кусты смородины  и  вышел
через боковую калитку на соседнюю улицу. Ильича не было видно. Он еще не
скоро доберется сюда. Не было и прохожих, улица казалась пустынной,  как
прилавки  магазинов  на  закате  Советской  власти.  Почти.  Вот  только
машины...
   Прямо на Сергея  катила  серая  "Ауди".  Она  двигалась  медленно,  с
неотвратимостью дорожного катка, подминающего под себя  и  ровняющего  с
землей все,  что  попадается  на  пути.  В  ней  сидели  двое  аккуратно
подстриженных мужчин лет по тридцати, в темных костюмах. Оба внимательно
смотрели на Крутина. "Ауди" остановилась где-то в пяти  шагах.  Один  из
мужчин, чуть помоложе, сидевший рядом с водителем, открыл дверцу и начал
выбираться наружу.
   Сергей сделал вид, что не обращает на них никакого внимания.  И  стал
быстро переходить дорогу.
   - Эй! - послышалось позади него. - Друг! Слышишь?
   Крутин старательно глядел в другую сторону, выдавая себя за  глухого,
которому по барабану все звуки вокруг.
   - Да подожди ты! - не унимался тот, сзади. - Нам только спросить...
   А вот это уже херушки! Вас двое, вот  и  спрашивайте  друг  друга,  а
ждать типов, подобных им, Сергей был совсем не намерен.
   Наконец-то   другая   сторона   дороги.   Здесь,   между    магазином
"Радиодетали"  и  старым  жилым  трехэтажным  зданием  из  позеленевшего
кирпича, находилась арка, которая вела во внутренний двор. Сергей нырнул
в ее спасительную тень, прислушиваясь, не гонятся ли за  ним,  и  теперь
уже позволил себе ускорить шаг.
   Еще не бег, но очень спортивная ходьба.
   Они вполне могут разделиться. Тот, что вышел, сейчас догоняет его,  а
второй на машине огибает квартал, чтобы  встретить  с  той  стороны.  Но
Сергей туда не пойдет. Это его район, его земля, он знает в  этих  домах
каждую щель. И если они хотели прищучить  его  здесь,  то,  как  говорят
американцы: "Eat shit", что  в  дословном  переводе  означает:  "Поешьте
каки".
   Сергей на полной скорости, чуть ли  не  бегом,  миновал  двор.  Здесь
имелся выход из проходного подъезда, которым  можно  было  выбраться  на
соседнюю улицу.
   Скорее всего, серый автомобиль с  четырьмя  кружочками  на  радиаторе
ждет его именно там. Но Сергей пойдет,  как  ходил  и  самый  человечный
человек. То есть другим путем.
   В дальнем  углу  двора  отсвечивал  рыжим  кирпичом  задник  магазина
"Рыба", примыкавший почти вплотную к жилому зданию. Просвет был неширок,
но если не иметь слишком откормленной задницы,  то  протиснуться  вполне
можно.
   Сергей, не сбрасывая темпа, влетел в этот проход,  попутно  разбросав
наваленные там картонные ящики, и оказался в соседнем дворе. Внимания на
него никто не обратил, все  занимались  своими  делами:  дети  играли  в
песочнице, старушки беседовали  на  скамеечках.  Две  женщины  тащили  к
подъездам полные ведра, значит, вода была перекрыта и здесь.
   Похоже, от погони он оторвался хотя бы  ненадолго,  но  расслабляться
нельзя.
   Сейчас они сообразят, куда подевался объект, и явятся  сюда.  Поэтому
Сергей торопливо прошел  по  тропинке  в  дальний  угол  двора,  обогнул
мусорники  и  оказался  перед  давно  бездействовавшим  пунктом   приема
стеклотары. Возле него высился ряд частных металлических гаражей.  Между
заброшенным  пунктом  и  гаражами  оставался   глухой   закуток,   давно
превращенный местными аборигенами в свалку. Сергей  перебрался  к  стене
крайнего гаража через гору хлама  из  пустых  банок  от  краски,  рваных
одеял, обрывков полиэтилена, поломанных стульев и  многого  другого.  Из
кучи Крутин выудил железную спинку от старой кровати и приставил ее  под
углом к стенке. Получилось легкое подобие лестницы. На крыше гаража была
приварена металлическая петля. Он забрался на спинку, схватился за петлю
рукой, подтянулся, вылез наверх и спрыгнул с той стороны.
   Теперь Сергей  оказался  перед  заброшенным  пятиэтажным  домом.  Дом
когда-то предназначили под снос, жильцов из него  выселили  еще  полтора
года назад, но сносить почему-то не спешили. Так он и стоял,  разрушаясь
прямо на глазах.
   Сергей отряхнул руки, уверенный, что теперь тем, из  "Ауди",  его  не
найти, обошел заросли жасмина и замер.
   Первое, что мелькнуло у него в голове, это то, что за ним не следили.
И не догоняли, нет. Его направляли. И направляли именно сюда. Хотя  нет,
ерунда. Как они могли угадать, что он направится  именно  этой  дорогой?
Ведь  он  сам  все  решал  в  последние  секунды  и  сворачивал   скорее
интуитивно.  А  может  быть,  наоборот?  Они  пытались   помешать   ему,
остановить и не дать увидеть это?
   А картина была действительно, господа хорошие!  Коктейль  из  ночного
кошмара с белой горячкой, остро попахивавший сюрреализмом. А-ля Бунюэль,
наглотавшийся дури, с бритвой в руках пляшет на пару с Дали.
   Обычно заброшенный и захламленный двор сейчас не  был  пустынным.  Не
менее десятка людей занимались каждый своим делом. Въезд, такую