у  конюшню.
Потом завезете Дейва на ферму и поедете за другим фургоном.
   - Хорошо.
   - Лучше бы не приезжать на работу в этой вашей машине.
   Она улыбнулась, сверкнув зубами.
   - Утром вы меня с трудом узнаете. Как мне к вам обращаться? Сэр?
   - Фредди сойдет. А мне к вам?
   - Нина.
   Она  поднялась,   высокая,   собранная,   каждый   ее   дюйм   -   полная
противоположность тому, что требовалось мне. Ездка в Тонтон, решил я,  будет
для нее первой и последней, особенно когда дело дойдет до чистки фургона  по
возвращении домой. Она пожала мне руку - ее рука была сильной и сухой - и не
торопясь направилась к машине. Я проводил ее до дверей и посмотрел, как алое
чудо с типично мерседесовским сытым урчанием выезжает со двора.
   О зарплате, вспомнил я, никто и не обмолвился.  Роза  потребует  от  меня
данные.  Даже  выполняя  секретное  задание  Жокейского  клуба,  не  удастся
обойтись без бумажной волокиты.
   С точки зрения занятости воскресенья -  относительно  тихие  дни,  только
половина фургонов в разгоне. И в это воскресенье тоже можно было подумать  о
недостатке водителей: Харв, Джоггер и Дейв, а также кое-кто еще могли  взять
выходной. Многие водители любят работать по субботам и воскресеньям, так как
получают больше, но мне повезло с ними, как с командой, поскольку все они не
любили, когда работа уходила к конкурирующей фирме, и готовы были работать в
свой законный выходной, лишь бы избежать  этого.  Закон  четко  устанавливал
периодичность работы и отдыха, и мне иногда с трудом удавалось  убедить  их,
что меня могут оштрафовать, если они уж слишком явно нарушат его.
   Как и все, связанное со  скачками,  работа  на  лошадиных  фургонах  была
скорее образом жизни,  чем  способом  зарабатывать  деньги,  так  что  здесь
работали только  те,  кому  это  нравилось.  Еще  требовались  выносливость,
чувство юмора и умение приспосабливаться. Бретт явно занялся не своим делом.
   Слухи о его уходе быстро распространились среди заинтересованной публики,
и еще до одиннадцати утра объявились два претендента на его место. Я отказал
обоим: один сменил  слишком  много  мест  работы,  а  второму  было  уже  за
шестьдесят, и он не выдержал бы физических нагрузок и не  смог  бы  работать
сколь-либо продолжительное время.
   Я  позвонил  Харву  и  объявил  ему,  что  вместо  Пат   временно   нанял
женщину-шофера, пока та не выздоровеет. Она поедет  в  Тонтон,  куда  должна
была ехать Пат.
   - Ладно, - ответил ничего не подозревающий Харв.
   Наступающая неделя предполагалась менее загруженной, чем предыдущая,  что
в данных обстоятельствах было неплохо. Я смогу спокойно поехать в  Челтенгем
на скачки и понаблюдать, как другие везунчики завоевывают  золотой  кубок  и
ломают себе шеи.
   Джерико  Рич  своим  телефонным  звонком  оторвал  меня  от   бесполезных
сожалений.
   - Значит, ты благополучно доставил моих жеребых кобыл в Ньюмаркет, так? -
проорал он.
   - Так, Джерико, - ответил я, слегка отодвинув трубку от уха.
   - Чтоб ты знал, я там у тебя все проверил в конторе. Добрая  работа.  Рад
тебе это сказать.
   "Надо же, - подумал я. - Не иначе как медведь в лесу сдох".
   - У меня есть дочь, - громогласно заявил он.
   - Да.., гм.., я знаю, встречал ее на скачках.
   - Она купила лошадь для конкура. Чертовски сложное  имя.  Никак  не  могу
запомнить. Она во Франции. Пошли туда фургон, ладно?
   - С удовольствием, Джерико. Куда и когда?
   - Сама скажет. Позвони ей. Я согласился заплатить за перевозку,  если  ты
поедешь. Так что ей придется оказать тебе эту честь. - Он громко рассмеялся.
- Только не посылай того водителя. Который подобрал покойника.
   - Он у меня больше не работает, - заверил я. - Разве вам мои  девушки  не
сказали?
   - По правде говоря, сказали. - Он продиктовал мне номер телефона  дочери.
- Сейчас же ей и позвони. Зачем откладывать?
   - Спасибо, Джерико.
   Я позвонил дочери, как и было приказано, и записал все детали, касающиеся
лошади: возраст, пол, цвет, цена - все, что потребуется при оформлении бумаг
на  лошадь  и  для  сведения  водителя.  Она  говорила  четко,  без   суеты,
свойственной ее отцу. Просто попросила привезти лошадь  как  можно  быстрее,
чтобы у нее осталось время потренироваться перед  началом  сезона.  Еще  она
дала мне телефон и адрес во Франции и спросила, не  могу  ли  я  послать  за
лошадью грума.
   - У меня здесь есть подходящий человек,  -  предложил  я,  -  которому  я
доверяю.
   - Вот и прекрасно. Счет пошлите отцу.
   Я сказал, что так и сделаю, и, надо отдать  ему  справедливость,  Джерико
платил аккуратно. Как правило, я посылал счета тренерам  за  перевозку  всех
лошадей, а они уже производили расчеты с каждым владельцем в отдельности. Но
Джерико предпочитал  получать  счета  сам.  Поскольку  он  не  доверял  всем
работающим на него людям, он боялся, что тренеры потребуют  с  него  больше,
чем заплатили сами.
   В принципе люди имеют привычку обвинять других в том, что они сделали  бы
сами. Бесчестье начинается с самих себя.
   Когда-то он обвинил меня в том, что я взял взятку у букмекера и  проиграл
на его лошади в скачках с препятствиями. Я очень  вежливо  сказал  ему,  что
никогда впредь не буду выступать на его лошадях. Неделю спустя он, как ни  в
чем не бывало, предложил мне огромный аванс при  условии,  что  я  соглашусь
скакать на его лошадях в скачках с препятствиями  весь  следующий  сезон.  В
конце концов мы пришли к общему знаменателю: я перестал обращать внимание на
его вопли, а он дарил мне роскошные подарки, если я выигрывал. Наши нынешние
отношения были весьма сдержанными.
   Я мельком взглянул на часы и переключился на Изабель,  которая  принимала
заказы по воскресеньям, если  мне  было  некогда.  Затем  я  занялся  такими
мирными делами, как одевание, уборка и тому подобное...  Я  также  сходил  в
сад, чтобы нарвать цветов.  Последнее  явилось  результатом  понукания  моих
отсутствующих сестры и брата,  полагавших,  что  следует  время  от  времени
возлагать цветы на могилы усопших  родителей.  Так  уж  получилось,  что  я,
младший в семье, унаследовал родительский дом, жил недалеко от  кладбища,  и
они считали, что именно я должен рвать цветы и носить их на могилу. Для  них
главным было, чтобы цветы рвались только в этом саду. Покупные не годились.
   В эту первую неделю марта  в  саду  практически  ничего  не  было,  кроме
нарциссов,  нескольких  крокусов  и   одинокого   раннего   гиацинта   среди
вечнозеленого кустарника. Все это я и отвез на старое кладбище на холме, где
мы некоторое время назад, с  интервалом  в  два  года,  и  похоронили  своих
родителей.
   Честно говоря, повинность эта никогда меня не  тяготила.  И  хотя  могила
располагалась на холме, вид оттуда открывался такой, что  стоило  забираться
так высоко.  Поскольку  никакого  их  присутствия  я  не  ощущал,  я  привык
оставлять там цветы, как знак признательности за мое счастливое детство.
   Разумеется, цветы завянут. Но я их принес, это главное.
   Прием у Моди Уотермид начался в саду, освещенном ярким весенним  солнцем,
где ее младшие дети и дети гостей прыгали на батуте,  а  те,  что  постарше,
играли в теннис.  Поскольку  просто  стоять  и  смотреть  было  еще  немного
прохладно, те, кто слабее духом, потянулись через садовую дверь в  гостиную,
где  их  ждали  яркий  огонь  в  камине  и  изобретенный  Моди  коктейль  из
шампанского - на кусочек сахара на дне бокала  наливался  горький  тоник,  а
затем бокал до верха наполнялся холодным розовым шампанским.
   Бенджи и Дот, оба в длинных брюках, играли на жестком  корте,  непрерывно
споря,  в  ауте  был  мяч  или  нет.  Мы  присоединились  к  ним,  образовав
малоспортивные смешанные пары. Меня и Дот очень быстро переспорили Бенджи  и
Тесса, дочь Уотермидов. Бенджи и Тесса использовали свою парную  игру  таким
способом, что Дот шипела от злости, в результате чего я развеселился,  и  мы
проиграли.
   В  игре  против  победителей,  Бенджи  и  Тессы,  нас  сменили  Эд,   сын
Уотермидов, и Лорна, сестра Моди. Дот все еще  злилась,  но  я  уговорил  ее
пройти в гостиную, где  явно  прибавилось  народу  и  уровень  шума  уже  не
позволял различить отдельные голоса.
   Моди протянула мне стакан и дружески улыбнулась  голубыми  глазами,  что,
как всегда, тут же направило мои мысли в русло прелюбодеяния. Она  прекрасно
знала о моей дилемме и не оставляла попыток переадресовать мои чувства своей
сестре Лорне, которая, хоть и была  похожа  на  Моди  платиновыми  волосами,
тонкой талией и бесконечными ногами, ничем меня  не  привлекала,  разве  что
чисто физически. С Моди было весело, Лорна же вечно  по  поводу  чего-нибудь
беспокоилась. Моди любила посмеяться, Лорна же стойко боролась за достижение
достойной цели. Моди жарила картошку, Лорна же постоянно  следила  за  своим
весом. Моди считала, что я подхожу для Лорны, но  сам  я  вовсе  к  тому  не
рвался, понимая, что все  кончится  скукой  смертной  и  в  конце  концов  -
катастрофой. С моей точки зрения, Лорна бы великолепно подошла Брюсу Фаруэю.
   В данный момент сам достопочтенный доктор с бокалом в  руке  стоял  около
камина с мужем Моди. Пузырьки в его  бокале  были  бесцветны.  Скорее  всего
минералка, подумал я.
   Моди проследила за моим взглядом и ответила на мой невысказанный вопрос.
   - Майкл решил, что, поскольку он  скорее  всего  останется  в  Пиксхилле,
стоит продемонстрировать почтенному доктору, что не все среди нас  мошенники
и дураки.
   Я улыбнулся.
   - Ему придется нелегко, если он попытается быть высокомерным  с  Майклом,
это уж точно.
   - Зря ты так уверен.
   Я перенес свое внимание на женщину, беседующую с Дот, светловолосую,  как
Моди, голубоглазую,  как  Моди,  легкомысленную  левшу,  пианистку  тридцати
восьми лет от роду.
   - Ты ее знаешь? - спросила Моди, снова  проследив  за  моим  взглядом.  -
Сюзан Палмерстоун. Вся ее семья - здешние.
   Я кивнул.
   - Когда-то я выступал на лошадях ее отца.
   - Правда? Я все забываю, что ты был жокеем.  Как  и  многие  другие  жены
тренеров, занимающихся гладкими скачками, Моди  редко  ходила  на  скачки  с
препятствиями.  Я  и  познакомился  с  ними  только  потому,  что  занимался
перевозками лошадей.
   Сюзан Палмерстоун заметила  меня  через  всю  комнату  и  вскоре  подошла
поздороваться.
   - Привет, - сказала она. - Хьюго и дети тоже здесь.
   - - Я видел детей на батуте.
   - Верно.
   Моди, которой этот разговор был неинтересен, отошла к Дот.
   - Я не предполагала, что и ты здесь будешь, -  сказала  Сюзан.  -  Мы  не
очень хорошо знаем Уотермидов. Я бы предпочла отказаться от приглашения.
   - Да все в порядке, какое это имеет значение.
   - Никакого, конечно.., только кто-то сказал Хьюго, что у  него  не  может
быть ребенка с карими глазами, и он всю неделю ни  о  чем  другом  не  может
говорить.
   - Хьюго рыжий с зелеными глазами. Его  ребенок  мог  быть  похож  на  его
предков.
   - Решила, что лучше тебя предупредить. А то он как одержимый.
   - Ладно.
   Из сада пришли игроки в теннис  вместе  с  Хьюго  Палмерстоуном,  который
присматривал за детьми. Через окно я мог видеть свою дочь, которая стояла на
траве, руки в боки, с беспощадной критикой разглядывая  своих  светловолосых
братьев, сражающихся с батутом. У Синдерс, моей  девятилетней  дочери,  были
карие глаза и темные волнистые волосы, совсем как у меня.
   Я бы женился на Сюзан. Я любил ее  и  был  просто  раздавлен,  когда  она
предпочла Хьюго. Но все давно прошло, от чувств не осталось и следа.  Трудно
даже припомнить, что я тогда чувствовал. И я не хотел, чтобы  давно  забытое
прошлое легло тенью на жизнь этого ребенка.
   Сюзан отошла от меня как раз в тот момент, когда Хьюго вошел  в  комнату.
Он тут же сообразил, что  мы  разговаривали,  и  направился  прямо  ко  мне.
Выражение его лица не обещало ничего хорошего.
   - Давай выйдем, - коротко сказал он, остановившись в  метре  от  меня.  -
Сейчас.
   Я мог бы отказаться, но считал, может быть ошибочно, что, если я  не  дам
ему возможности выговориться, это будет его мучить и в  результате  скажется
на его семье. Поэтому я потихоньку припарковал свой бокал и  проследовал  за
ним на лужайку.
   - Я могу тебя убить, - заявил он. Ну что я мог ему на это ответить?  И  я
промолчал, а он с горечью заметил:
   - Моя  тетка,  чертова  кукла,  говорит,  чтоб  я  открыл  глаза  пошире.
"Экс-жокей моего тестя! Ты только взгляни  на  него,  -  говорит  она.  -  И
маленько посчитай. Синдерс родилась через семь месяцев после вашей женитьбы.
Пошевели мозгами".
   - Твоя тетка оказала тебе плохую услугу.
   Разумеется, он понимал, что я прав, но злился-то он на меня.
   - Она моя дочь,  -  буркнул  он.  Я  взглянул  на  Синдерс,  с  восторгом
кувыркавшуюся на батуте.
   - Конечно, - согласился я.
   - Я видел, как она  родилась.  Она  моя,  я  люблю  ее.  Я  с  сожалением
посмотрел в полные ярости зеленые глаза Хьюго. Мы с ним  были  почти  полной
противоположностью и  по  внешности,  и  по  характеру.  Он  был  чиновником
среднего калибра в Сити  и  имел  характер  под  стать  своим  огненно-рыжим
волосам. К тому  же  он  отличался  большой  сентиментальностью.  Отсутствие
какого-либо сходства между нами  до  сих  пор  сдерживало  меня  от  попыток
сблизиться со своей дочерью и привязаться к ней. Кроме того, я понимал, что,
даже если это было не так, я не должен ввязываться с ним в споры, так как мы
могли случайно разрушить то, к чему нельзя было и прикасаться.
   Он судорожно сжимал и разжимал кулаки, но пока еще держал себя в руках.
   - Ты отнял у меня девушку, на которой я хотел жениться, - сказал я.  -  У
тебя дочь и двое сыновей. Ты будешь дураком, если поднимешь  шум.  Какая  от
этого польза?
   - Но ты.., ты... - Он даже заикался от злости, так ему хотелось, чтобы  я
умер.
   - Ты можешь ненавидеть. Меня сколько пожелаешь, -  заметил  я,  -  но  не
вымещай это на своей семье.
   Я повернулся к нему спиной, отчасти ожидая, что он удержит меня и ударит,
но, к чести его надо сказать, он этого не сделал. И еще  я  с  беспокойством
подумал, что, если  ему  представится  случай  навредить  мне  менее  прямым
способом, он им обязательно воспользуется.
   Я снова вернулся в гостиную, и стоящая у окна Моди спросила:
   - О чем вы там беседовали?
   - Да так.
   - Сюзан Палмерстоун кажется испуганной.
   - Да у меня там кой-какие разногласия с Хьюго, не обращай внимания. Лучше
познакомь Лорну с Брюсом Фаруэем и не сажай меня рядом с ней за обедом.
   - Что? - Она рассмеялась, а потом  задумалась.  -  Ладно,  а  ты  за  это
оторвешь Тессу от Бенджи. Мне не нравится, что она с ним кокетничает,  да  и
Дот злится.
   - Зачем ты их пригласила?
   - Да  мы  живем  практически  бок  о  бок,  черт  побери.  Мы  всегда  их
приглашаем.
   Я постарался сделать все, что мог, но оторвать Тессу от Бенджи  оказалось
невозможно. Тесса обожала шептаться и спокойно поворачивалась спиной,  чтобы
никто не слышал, что она там шепчет Бенджи на  ухо.  После  пары  попыток  я
оставил Бенджи продолжать изображать из себя дурака.
   Брюс Фаруэй явно заинтересовался Лорной,  прелестной  сестричкой,  полной
самых лучших намерений. Сюзан стояла, взяв Хьюго под руку,  и  жизнерадостно
беседовала с Майклом о лошадях. Интриги и  хитросплетения,  характерные  для
деревни, связанной со скачками. Смена партнеров, и танцы продолжаются.
   Мы  съели  великолепную  баранину  на  ребрышках  с   хрустящим   жареным
картофелем, приготовленную Моди, а затем ореховое мороженое с медом. Я сидел
между Моди и Дот и вел себя достойно.
   Младшие дети болтали что-то о кролике, убежавшем в  сад,  и  о  том,  что
количество этих зверьков возросло за последний год.
   - В один прекрасный день всех отправлю к мяснику, -  мрачно  сказала  мне
Моди. - Они сбегают из клетки и едят мои георгины.
   - Одного кроля не хватает, - настойчиво повторяла ее младшая дочка.
   - Ну откуда ты знаешь? - спросил Майкл. - Их такая уйма.
   - На прошлой неделе было пятнадцать,  а  сейчас  только  четырнадцать.  Я
считала.
   - Может, собаки одного съели?
   - Папа!
   Лорна  оживленно  беседовала  с  Брюсом  Фаруэем  о   скаковых   лошадях,
отправляемых на пенсию, - ее  последнем  благотворительном  начинании.  Брюс
слушал с интересом. Просто глазам не верилось.
   Разговор перешел на Джерико Рича и его дезертирство из конюшен Майкла.
   - Неблагодарная скотина, - сердито заметил Майкл, - И это после  стольких
побед.
   - Ненавижу его, - сказала Тесса с таким чувством, что отец резко повернул
к ней голову.
   - И отчего же, позвольте спросить?
   Она пожала плечами, упрямо сжав  губы  и  отказываясь  отвечать.  В  свои
семнадцать лет она постоянно была чем-то  недовольна.  Хотя  ей  никогда  не
приходилось в чем-либо нуждаться, она никак  не  могла  смириться  со  своим
положением баловня судьбы. Она была взбалмошной и любила меня не больше, чем
я ее.
   Ее глуповатый шестнадцатилетний брат Эд ляпнул:
   - Джерико Рич хотел переспать с Тессой, а она не хотела, вот он и  забрал
лошадей.
   За свой талант заставлять всех мгновенно замолкать Эд был вполне  достоин
"Оскара". И тут в зловещей тишине раздался звонок в дверь.
   Появился констебль Сэнди Смит. Извинившись, он  сказал  Майклу,  что  ему
нужен доктор Фаруэй, а также Фредди Крофт.
   - Что случилось? - спросил Майкл. Сэнди вышел со мной, доктором и Майклом
в переднюю и сказал:
   - Фредди, этот твой механик... Джоггер. Его только что  нашли  мертвым  у
тебя на ферме. В смотровой яме.
 
Глава 4 
 
   У Джоггера была сломана шея.
   Мы стояли и сверху вниз смотрели на него, на его голову,  повернутую  под
таким углом к телу, который невозможен при жизни.
   - Свалился туда, наверное, - заявил Фаруэй с таким видом, как  будто  это
было совершенно очевидно-Стоящий с другой стороны  ямы  Харв  встретился  со
мной взглядом, и я понял, что он так же, как и я,  думал,  что  Джоггер  мог
свалиться случайно в смотровую яму, только если он был в стельку пьян, да  и
то скорее всего его спас бы инстинкт.
   Как будто прочитав мои мысли, во всяком случае первую их половину,  Сэнди
Смит вздохнул.
   -  Вчера  он  здорово  набрался  в  кабаке.  Все  про  какие-то  присоски
разорялся. Я забрал у него ключи от машины и  сам  отвез  его  домой.  Иначе
пришлось бы его арестовать за вождение в пьяном виде.
   Брюс Фаруэй надменно спросил у него:
   - Вы жену его известили?
   - Холост, - коротко ответил Сэнди.
   - И никаких близких  родственников,  -  добавил  я.  -  У  меня  записаны
ближайшие родственники всех моих служащих, и  Джоггер  сказал,  что  у  него
никого нет.
   Фаруэй пожал  плечами,  слез  по  металлической  лестнице,  прикрепленной
болтами к  стенке  ямы,  вниз  и  склонился  над  скрюченным  телом,  слегка
дотронувшись до  согнутой  шеи.  Затем,  выпрямившись,  кивнул  и  заявил  с
обвиняющими нотками в голосе:
   - И этот тоже мертв.
   Казалось, он хотел сказать, что два трупа за четыре дня на  принадлежащей
мне территории - подозрительный перебор.
   Майкл Уотермид, который оставил своих  гостей  заканчивать  вечеринку  по
своему усмотрению и последовал за мной на  место  трагедии,  с  любопытством
спросил:
   - В каком смысле тоже?
   - Он имеет в виду попутчика, - ответил я. - В четверг.
   - Ах да. Конечно, я совсем забыл. Когда они возвращались  после  доставки
двухлеток Джерико. -  При  воспоминании  о  Джерико  его  лицо  благородного
патриция искривилось, и стало ясно,  что  он  еще  не  успел  переварить  ту
откровенную информацию, которую походя выложил Эд.
   Как я понимал, присутствие Майкла в моем сарае в  настоящий  момент  было
вызвано  смесью  откровенного  любопытства,  дружеского  желания  помочь   и
типичного, присущего многим  чувства  ответственности,  которое  значительно
помогало английской деревенской жизни оставаться в разумных рамках.  К  тому
же он придавал осо