олько покачала головой.
   - Это что, уже диагноз? - спросила она.
   Ангела Кумуса отвезли на дачу к Далиле, уложили  в  кровать,  накрыли
всеми имеющимися одеялами, сказали, чтобы писал в горшок, а на улицу  не
выходил. Завтра утром приедет Далила, накормит, напоит и протопит дом.
   - А что там на улице? - поинтересовался Ангел.
   - Страшный серый волк. - Далила сделала круглые глаза.
   Ангел слышал, как отъезжала машина,  фары  мазнули  ярким  светом  по
окнам, потом наступила тишина. Ангел обошел дом, потрогал старые  стулья
и сундук, сел на кровать и покачался. Сетка заскрипела.
   Он  посмотрел  под  кровать  и  обнаружил  початую   бутылку   водки.
Обрадовался, достал ее и отпил как следует. После этого  выключил  свет,
осторожно подошел к окну.
   В мокрой темноте неподвижно стояли деревья.
   - Никакого волка там нет, - сказал Ангел.
   - Как ты провела выходные? - спросила Далила.
   Ева вела машину нервно, она поняла, что оператор им не помощник.
   - Выходные... Черт знает, как я их провела... Такое впечатление,  что
спала все время, а сны были дурацкие... Но добрые, - решила она добавить
ради справедливости. - Как ты думаешь, если мужчина говорит мне, что я -
галлюцинация, кто из нас ненормальный?
   - Конечно, ты! - засмеялась Далила. - Ты и социально опасна.
   - Я социально опасна, этот Ангел... Магнус.., как там его,  социально
приемлем.., когда одет... Ты можешь выражаться нормально?
   - Ты создаешь вокруг себя определенную атмосферу, мужчина, попадая  в
нее, перестает  воспринимать  реальность  как  таковую,  -  кто  из  вас
ненормален? Если ты попадешь в туман и не будешь ничего видеть,  это  же
не значит, что у тебя плохое зрение. Ты скажешь: "Какой туман!" Этим все
и объяснишь. Ты  навязываешь  свое  существование,  человек  ведет  себя
неадекватно в навязанной реальности, - кто из вас ненормален?  Он  -  со
своими естественными реакциями, или ты - насильница!
   - Ладно тебе, успокойся. Ты сейчас как,  сама  по  себе  или  в  моей
навязанной реальности?
   - Ты очень притягательна. Но я буду бороться. Я должна быть  сильней,
и я буду сильней.
   - Ты  всегда  на  работе?  Ну,  в  смысле,  утром,  вечером,  ты  все
классифицируешь, ставишь диагноз, да?
   - Я люблю свою работу, хотя я плохой психоаналитик. И знаешь,  что  я
заметила? -  Далила  повернулась  к  Еве,  подогнув  под  себя  ногу.  -
Настоящие, ну, природные психоаналитики, они, как  правило,  никогда  не
идут работать по этой специальности и очень редко идут  обучаться  этому
для диплома. Я знаю таких, я хочу тебе показать такую даму.
   - Что мы будем делать с Ангелом небесным?
   - У меня заболел ребенок. Завтра приедем с ним на дачу,  посидим  там
пару дней втроем.
   - А ты... Не боишься?
   - Ангела Кумуса? Да он и мухи не обидит!

   Вторник, 22 сентября, утро

   В камере, где сидел Стас Покрышкин,  на  рассвете  раздался  страшный
грохот. Стас сначала схватился руками за койку, опасаясь  землетрясения,
но потом разглядел  в  утренних  сумерках  на  полу  что-то  огромное  и
бесформенное. Это пал  неутомимый  толстяк.  До  самого  момента  своего
падения он ходил туда-сюда, не останавливаясь. Стас сел,  стал  кричать,
он испугался, что ему придется оказывать помощь, он  кричал:  "Помогите,
кто-нибудь! охрана!" - пока Кот не выдержал и не отпустил ему сверху  по
макушке звонкий и болезненный щелбан,  обозвав  придурком.  После  этого
Стас замолчал и услышал мощный храп толстяка на полу.
   Перед работой Ева решила заехать домой к оперуполномоченному Волкову,
который заболел, проработав три дня.
   Она заблудилась в районе новостроек, а  когда  наконец  нашла  нужный
подъезд, с удивлением уставилась  на  "Жигули"  Николаева,  загородившие
проезд.
   Сам Николаев стоял у двери с номером "122" и  озадаченно  разглядывал
свои ботинки.
   Ева не сразу вышла из лифта, когда раскрылись двери, -  она  смотрела
на затылок Николаева. С каждой секундой ее промедления  спина  Николаева
напрягалась.
   - Спорим, что ты уже пушку нащупал? - тихо сказала она.
   Николаев расслабился, как только услышал ее голос.
   - Это ты у нас недисциплинированная в расследовании,  тебе  можно  не
напрягаться. Я звоню вот, звоню, и ничего.
   Вероятно, Волков услышал их голоса и открыл дверь. Он смотрел на  них
заспанный, взъерошенный и страшно  изумленный.  На  нем  была  пижама  и
тапочки.
   Николаев влетел к нему в квартиру вихрем, схватил с вешалки  у  двери
куртку, бросил Волкову, крича, что время не ждет, срочно на задание!
   -   Какое   задание,   температура   у    меня...    В    воскресенье
перетренировался.
   - А в пятницу, в пятницу - как? Хорошо себя чувствовал?
   - В пятницу... Ну да, я еще в субботу в футбол играл...  Погоди.  Мне
надо брюки.
   - Ничего тебе не надо, и так сойдет! - заявил Николаев.
   - Да, - сказала Ева, - шарфик только повяжи,  шапочку..,  вот  так..,
умница.
   - Ребята, - неуверенно смеясь, сопротивлялся Волков, -  мы  куда,  ко
мне врач сегодня придет.
   - Да мы на полчасика, тут рядом, - приговаривал Николаев,  вытаскивая
его волоком на лестницу, потом в лифт, потом в машину.
   Ева удивленно поехала за ними. Гнал Николаев быстро и  зло.  Ева  уже
боялась потерять их, но вдруг, когда они подъехали  к  пятьдесят  второй
больнице, поняла, что Николаев едет в морг.
   Волков не понимал, куда его привезли, даже когда они  прошли  длинным
коридором мимо каталок с накрытыми  простынями  телами.  В  холодильнике
Николаев сказал, что привел  главного  свидетеля  для  опознания  и  что
показать надо в основном детей и женщин. Санитар удивленно посмотрел  на
Волкова:
   - Это родственник?
   - Да. Он потомственный китаец.
   Волкову показали четырех детей, трех мальчиков и  девочку  лет  пяти.
Когда перешли к застреленным женщинам, Волков потерял способность быстро
двигаться, и Николаев тащил его от стола к столу волоком, восклицая:
   - И эту не узнаешь? И эту? А вот эту узнаешь? Нет? Удивительно! А вот
эту действительно трудно узнать.., лица почти нет, но, может, по родимым
пятнам?
   - Что.., это?.. -  спрашивал  плохо  двигающимися  губами  Волков.  -
За-зачем это гут?..
   Ева вышла на  улицу.  Похолодало.  Она  вдруг  вспомнила  про  Ангела
Кумуса: как он там, бедный, с такой шикарной Далилой?.. Хорошо  им  там,
чертям.
   Николаев выволок Волкова, прислонил к стене. Опер  уже  не  сдерживал
рвотные потуги, но, видимо, позавтракать он не успел.
   - Тебе Коля передал для меня записку? - спросил Николаев.
   - Ка-какой Коля? - Глаза опера были безумными.
   - Коля, китаец, - ласково и медленно сказал Николаев.
   - А.., да... Передал!..  Да,  конечно...  Ты  тогда  уехал...  Я  все
записал...
   - Где она?
   - Кто.., она?
   - Где записка, которую тебе продиктовал Коля и которую ты должен  был
мне передать немедленно, как только меня увидишь?!
   - Да.., где она?.. А! Она у тебя на столе, под телефоном...
   - А что там написано? - Николаев говорил уже почти по слогам.
   - Там? Там много чего написано... Сейчас вспомню...  Я  понимаю,  вам
некогда съездить и почитать.., сейчас.., что-то вроде: сделано  двадцать
две выездные  визы...  Плохая  подмена  будет  с  автобусом  туристов...
Туристов... В воскресенье... Еще тебе звонил из автосервиса Гаврю-шйн.
   - Хватит. Тебе сказал Коля, что это важно?
   - Говорил. Он улыбался, как заяц такой страшный.., и говорил "жизни и
смерти"... "жизни и смерти"... А!.. Я понял... - Волков  оттолкнулся  от
стены и достал носовой платок. - Я  не  передал  тебе  вовремя  записку,
поэтому ты злишься... Только и всего? Ну вы, ребята, даете!
   - Ничего ты не понял, разве я злюсь? Ты еще не видел, куда  я  отвожу
таких идиотов, как ты, когда злюсь! Нет, я не злюсь, - заорал Николаев и
пнул ногой мусорный контейнер. - Я просто тебе показал, что ты  наделал.
Ты куда работать пришел? Мы же трупники!
   - Ладно, хватит орать. Ну забыл я про эту дурацкую записку, ты  же  в
тот  день  ввалился  с  задержания,  столько   шуму   было!   Подумаешь,
перестреляли каких-то китайцев, и что такого, это  их  разборки,  меньше
преступности узкоглазой будет!
   - Нет, ты видела, видела! - закричал Николаев Еве. - Я его пальцем не
тронул, этого сруна! Ты видела, я с ним говорил по-хорошему!
   - Николаев, брось, тут дело гиблое, - сказала Ева.
   Но Николаев не сдержался и от души заехал Волкову под ребра  кулаком.
Потом схватил его за шкирку и затолкал в машину.
   Он развернулся с визгом и скрежетом тормозов.  Остановился  и  сказал
Еве в окошко:
   - Отвезу болезного домой, у него насморк, температура,  он  в  футбол
переиграл.
   - Не имеете права! - кричал Волков,  стараясь  разглядеть  Еву.  -  Я
напишу на вас рапорт!
   - Я так думаю, - сказал на это Николаев. - Если  я  его  каждое  утро
перед работой  буду  привозить  сюда  на  опознание,  то  он  постепенно
перестанет блевать и научится думать, а? Недели хватит, как думаешь?
   В управлении адвокат Стаса Покрышкина вывалил перед Евой такой  ворох
бумаг и предписаний, что ее внутреннее  ликование  по  поводу  похищения
Ангела Кумуса сразу  исчезло.  С  задержанием  Стаса,  оказывается,  она
нарушила по крайней мере штук пять статей УПК.  Сам  адвокат  был  бодр,
хорошо выбрит и причесан, с безупречным маникюром и такой бешеной злобой
по поводу ее опоздания на работу, что Еве  впору  было  руками  прикрыть
голову и просить пощады.
   Она  же  сгребла  бумаги  в  кучу,  выслушав  сказанные  сквозь  зубы
пожелания адвоката, ойкнула и побежала за ним.
   - А вот тут мне не совсем понятно... Почему  это  я  не  имела  права
задерживать его во время нашей беседы?
   - Он был без адвоката!
   - Но он сам пришел, не бегите так, я не  успеваю,  вы  такой  хороший
специалист, объясните.
   Адвокат купился, стал объяснять, какой именно пункт, и как именно Ева
нарушила, и как он привлечет ее к ответственности.
   - Я такая тупая... Извините, но подозреваемый сам отказался  от  вас,
подчеркивая тем самым, что ему нечего бояться и скрывать.
   Адвокат пустился  в  длительные  и  пространные  рассуждения,  и  Ева
поняла, что перестаралась. Она подробно рассмотрела  его  серый  костюм,
белую рубашку, жилетку бежевого цвета, золотую цепочку карманных  часов;
дойдя до светло-коричневых ботинок с приспущенными на них штанинами, Ева
поняла, что навряд ли увидит носки, и решила об  этом  спросить.  Просто
чтобы представить раз и навсегда стиль одежды  престижного  адвоката,  а
цвет носков играл в этом вопросе важную роль.
   - Извините за любопытство, а Какого цвета у вас носки?
   - Что? Как вы сказали?
   - Ну понимаете, когда я приехала в отдел, я не просто так опоздала, я
занималась с утра воспитательной работой и посещала морг.  Одновременно.
А вы так на меня наорали, потому что опаздывали куда-то на  полчаса.  На
те самые полчаса, в течение которых я и проводила воспитательную работу.
Теперь вы уже двадцать пять минут  читаете  лекцию  по  адвокатуре,  как
видно, совершенно не спеша, а я в это время пытаюсь определить для  себя
ваш стиль одежды, мне в этом определении не хватает только  цвета  ваших
носков, потому что если они у вас черные, то это полное отсутствие вкуса
и стиля как такового, а вот если они белые, то это совсем другое дело.
   Адвокат справился к этому моменту со своим  лицом  и  с  рефлекторным
желанием поддеть штанины  и  показать  носки.  С  ледяным  спокойствием,
стараясь  не  сорваться  на  виду   у   сотрудников   отдела,   которые,
оказывается,  собрались  вокруг  и  теперь  едва  сдерживали  хохот,  он
развернулся и с достоинством удалился.
   - Ева опять танцует джаз. - Это был самый приятный отзыв о ее  беседе
с  адвокатом.  Так  сказал  Симаков,  грустный  меланхолик  из   розыска
пропавших.
   - Только ты, Симаков, меня и понимаешь...
   - Я тебя уважаю, - сказал  Симаков  серьезно.  -  Ты  борешься  не  с
преступностью, ты замахнулась на систему. Я бы тебя пожалел,  да  боюсь,
не поймешь... Но я выполнил твою просьбу и принес все, что нашел.
   Симаков   отобрал   почти   двадцать   дел    с    неопознанными    и
невостребованными телами умерших молодых девушек за последние два года.
   - Интересная тенденция... Смотри, два года назад вот  эти  девушки  -
практически не изуродованные, смерть от проникновения  тонкого  колющего
предмета... - обнаруживались в морге. В одном и том же. Четыре  девушки.
Я почему еще запомнил,  у  нас  как  раз  тогда  в  другом  морге  стали
пропадать тела, понимаешь, а тут наоборот, кто-то  подбрасывает.  Раз  в
неделю - подкидыш.
   - Я не помню такого.
   - Ну,  еще  крепенький  такой  у  вас  это  дело  о  пропажах  вел...
Стриженый.
   - Да - да.., что-то припоминаю.
   - Я еще пошутил, чтобы  он  подкидышей  перетащил  в  тот  морг,  где
пропадают, и дело в шляпе. Но у него пропадали мужики.
   - Девушек опознали?
   - В том-то и дело, что нет. А у Лаврова из Сокольнического в том году
несколько девушек не доехали в  Турцию  на  легкие  заработки.  Контракт
подписали,  а  не  приехали.  И  заявили  о  пропаже  не  родители,  что
интересно, а фирма, пригласившая  их,  расшумелась,  а  родители  только
посмеивались. Лавров одного отца разговорил. Тот объяснил, что его  дочь
и подруга не дуры, в Турцию только доедут, а там постараются  сбежать  к
проживающим в Стамбуле подружкам, потому что все эти  фирмы  так  дешево
могут только в публичный дом устроить. Значит, сбегут. И напишут погодя,
что и как. Лавров эти фотографии показал, двоих опознали.  Тогда  так  и
решили, что девушки были убиты за  нарушение  контракта.  Я  думаю,  что
родители других до сих пор ждут писем из Стамбула.
   - А эти?
   - Этих опознать, как видишь,  трудно...  Вот  здесь,  смотри,  кто-то
просто анатомию изучал, не иначе... Так аккуратно разделаны,  почти  все
органы целы, но вроде их пытались доставать наружу... Все в возрасте  до
двадцати - тридцати.
   - Слушай, Симаков... В обычной квартире можно  так  разделать,  чтобы
потом все убрать?
   - Сомнительно... Ну, если пол и  потолок  -  кафель...  Были  случаи,
когда и ванной хватает: расчленяют и выносят, никто ничего не замечает.
   - Еще вопрос. Где в Москве можно достать кровь?
   - В пункте переливания. Иди и купи.
   - Так просто?
   - Ну, не очень  просто.  По  идее,  предположим,  несчастный  случай,
человек на операционном столе, а крови его группы нет. Ты - родственник,
у больницы - ни денег, ни машин, ты садишься в  свою  тачку,  гонишь  на
пункт, платишь деньги и привозишь кровь или донора.
   - А можно приходить иногда и покупать по стаканчику?
   - Вроде как на опохмелку?
   - Нет, для искусства.
   - Я тебя, Ева, уважаю, за то что ты борешься не с преступностью...
   - А за то, что я замахнулась на систему! Ну и что?
   - Я ради тебя могу даже и на  пункт  переливания  крови  позвонить  и
сказать, что у меня кончилась красная  краска,  а  мне  надо  дорисовать
закат, не продадут ли они немножко крови?..
   - Спасибо! Тебе! Симаков!
   Приехавший    в    управление    Николаев    написал    рапорт     на
оперуполномоченного Волкова, а Волков уже позвонил Гнатюку и  доложил  о
противоправном поведении его коллег -  Николаева  и  Кургановой.  Гнатюк
вызвал нарушителей к себе.
   - Для начала я хочу знать, как обстоят дела у Кургановой с несчастным
случаем на киностудии, а у Николаева с китайцами?
   - Мне нужно  допросить  оператора,  работавшего  с  Покрышкиным.  Для
полной ясности неплохо бы  провести  психологическую  экспертизу,  прошу
написать запрос на психоаналитика. Вот моя докладная об этом.
   - Вы нашли Кумуса? - спросил Гнатюк с удивлением, да еще  произнес  с
ходу незнакомую  фамилию.  Ева  сразу  поняла,  что  адвокат  Покрышкина
достает его с утра. Она потупила глаза и сказала, что пока работает  над
этим.
   -  А  у  меня  ничего  нового,  -  вздохнул  Николаев.  -  О  записке
осведомителя я написал все в докладной, версия такая: через нашу  страну
китайцы переправляются в Европу, именно у нас для них делают  документы,
нелегально оформляют визы,  помогают  перекачать  капитал,  все  это  за
огромные деньги. Документы такого отличного качества, что я тут  подумал
- они настоящие! Просто они взяты у других китайских  граждан...  Ну,  к
примеру, расстрел автобуса. На мой запрос предоставить документы  убитых
не поступило никакого вразумительного ответа: документы пропали.  Кто-то
расстрелял автобус, ничего не взял, кроме  документов...  Это  же  бред,
убить из-за паспортов, но чего не бывает.
   - Ваш осведомитель... Что с ним? Встреча-лись?
   - Он пропал. Я думаю, он больше не появится, он мне больше не верит.
   - Лирика, - сказал на это Гнатюк. -  Организуй  розыск,  он-то  живет
здесь официально!
   - Слушаюсь.
   - А теперь по поводу  ваших  воспитательных  методов.  Садитесь.  Ваш
номер с моргом мне понравился.  Я  вам  расскажу,  как  меня  приучал  к
дисциплине мой начальник в.., каком же это году?..

Вторник, 22 сентября, вечер

   Ева с Николаевым обедали в маленьком кафе рядом с управлением поздно,
часа в три. Ева надеялась к четырем  уже  удрать  на  дачу  к  Далиле  и
Кумусу, но Николаев позвал ее  на  допрос  Кота.  Ева  купила  в  буфете
апельсин.
   Допрос проходил в кабинете  следователя  Калины  Татьяны  Дмитриевны,
женщины без комплексов, как сказал о ней адвокат Покрышкина. Николаев  и
Ева пришли первыми, суетливая Татьяна Дмитриевна,  запыхавшись,  открыла
кабинет и строго посмотрела на коленки Евы.
   - У вас юбка не по уставу, - сказала она. Ева закатила  глаза  вверх,
Николаев скучно посмотрел на ее юбку.
   - Вроде в норме, - задумчиво заметил он.
   - Это у меня в норме, можете измерить, а у  Кургановой  совсем  не  в
норме!
   - Придется отложить, - вздохнул Николаев.
   - Что отложить?
   - Допрос придется отложить, юбка - это дело серьезное.
   - Вам все шуточки, а я люблю, чтоб все правильно было. Допрос веду я,
влезете - удалю, - сказала она и, шевеля губами, стала читать дело Кота.
   Николаев посмотрел на Еву, хотел сделать ей знак выйти на минутку, но
вдруг заметил, что Ева напряженно думает о чем-то.
   Татьяна Дмитриевна была женщина плотная,  невысокая,  с  напряженными
чертами лица - словно всегда в ожидании неприятного вопроса  или  зубной
боли. Она никак не могла привыкнуть к тому  новому,  что  происходило  в
стране и в отделе, защищалась строгой дисциплиной и  полным  отсутствием
чувства  юмора.  Рядом  с  современным  телефоном  с  автоответчиком   и
органайзером на ее столе стоял  гордый  красноармеец  в  буденовке  и  с
винтовкой, которая торчала вверх длинным и острым  бронзовым  штыком.  А
рядом - небольшой темный бюст Ленина, прижимающий несколько  необходимых
небольших бумажек.
   Кот и  два  охранника  пришли  минут  через  пять,  Ева  все  так  же
напряженно смотрела  в  пол,  задумчиво  перебрасывая  из  руки  в  руку
апельсин.
   Кот сначала  увидел  следователя  Калину.  Он  процедил  сквозь  зубы
приветствие и уже садился на стул, когда Николаев чуть отошел в  сторону
и перестал загораживать Еву. Кот повернулся на движение, ноги его так  и
остались чуть согнутыми, он с ужасом смотрел на руки Евы Николаевны.
   - Садитесь, задержанный, наш допрос записывается на пленку,  говорите
ясно и внятно. Вы  захватили  заложника  в  кафе  числа..,  минуточку..,
неразборчиво, какое это число? - спросила Калина у  Николаева,  Николаев
шагнул к столу, а Ева шагнула к Коту.
   Кот закричал и бросился к двери. Охранники с трудом усадили его,  еще
раз проверив наручники.
   Ева расковыряла у апельсина верхушку и теперь засовывала туда  палец,
медленно и осторожно. Она села рядом со следователем  Калиной,  но  чуть
сзади, так что та ее не видела.
   - Подследственный здоров? - поинтересовалась следователь. В  кабинете
повисла тишина. Только шумно дышал Кот, не сводя глаз с Евы. - Здоров, -
сказала Калина, не дождавшись ответа.  -  Ответьте,  с  какой  целью  вы
захват