оторой я являюсь?
   - Правительство спасения. На днях выберут парламент, а пока  эти  дни
пройдут  -  столько  народу  перестреляют,  чтобы  своих  людей  в  этот
парламент засунуть!
   - Кто?!
   - Военные - это раз. У них вообще намечается большинство, потому  что
шантажируют силой и угрожают мировую войну развязать. Бандиты - это два.
Сходка намечена большая, постреляют, поспорят  и  выберут  своих,  чтобы
потом протащить. Союз промышленников и аграриев,  который  эту  заваруху
объявил, пока в большинстве, но  и  среди  них  не  исключены  проблемы.
Двадцать губернаторов раздали акциями в собственность  своему  населению
все  крупнейшие  промышленные  объекты,   объявили   землю   в   частную
собственность и определили границы своих губерний. В промышленных  зонах
условия существования довольно жесткие, зарплату  платят  едой  на  всех
членов семьи, по вечерам люди дежурят  в  вооруженных  нарядах,  границы
охраняют, но все - собственники,  все  -  хозяева.  Что  поражает!  Люди
добровольно  пошли  в  кабалу.  В  некоторых   губерниях,   пока   завод
какой-нибудь не восстановят, рабочим запрещено покидать  границы  штата.
Зато и границы эти теперь - только территориальные, никаких национальных
интересов. Появились, конечно, банды  в  тайге  и  на  Урале,  несколько
колоний строгого режима разрушены, заключенные  бежали,  а  так  ничего,
пока народ живет как ни в чем не бывало.
   - А куда делись левые, правые?!
   -  Почти  все  политические  партии  растворились.   Так,   митингуют
помаленьку, но народ не поддерживает. Потом,  в  спокойствии,  может,  и
проявятся.
   - А Москва? - спросила Ева. - Москва в какой губернии?
   - Москва просто называется  Центр,  в  ней  будут  установлены  центр
связи, информационный и банковский центры.  Охранять  Москву  и  кормить
будут сообща.
   - Ладно, ребята, а вы кто? Промышленники? Аграрии?
   Мы - центр. Вернее, его безопасность.

***

   - И на кой нам эта Франция сдалась, да?  И  Италия  ни  к  чему,  да,
маленький?.. Мы с тобой поедем в  деревню  Рыжики,  там  хорошо,  только
паровоз ездит, нечистая сила, а  мы  не  пойдем  на  путя,  да?  -  Муся
разговаривала с маленьким  Сережей,  он  устроился  у  нее  на  груди  и
покачивал напряженно поднятой головкой. Сама  Муся  лежала  на  ковре  и
одеялах вместе с Евой и Далилой. У Далилы под мышкой  пристроился  Кеша,
Ева положила на себя девочку. Девочка покачивала напряженной головкой  и
пускала слюну. - Будем землю пахать и  деревья  растить,  да?  Я  теперь
получаюсь собственница.  Мне,  как  постоянной  жительнице,  кроме  моих
двенадцати соток полагается еще полгектара, могу продать! А я не продам,
сад посажу, вырастут дети, будут там яблоки собирать, да?
   - У тебя твою землю  сто  раз  отнимут,  -  пробормотала  задремавшая
Далила, - у нас страна неустановившейся власти.
   - А хоть и отнимут, все  людям  достанется,  не  съедят  же  они  мои
яблони.
   - Вырубят, построят химический завод. - Далила не сдавалась.
   - Какая ты унылая, что ж теперь и яблони не сажать?!
   - Сажай, Маруся, яблони, рожай детей, пой песни; если  ты  не  будешь
это делать, мы все вымрем, - заявила Ева.
   - Все бабы должны рожать детей и петь песни, - объявила свой  вариант
жизни Маруся, - а мужики строить и делать детей.  Да!  Чуть  не  забыла.
Сказала про мужиков и вспомнила. Звонил наш муж, он так и сказал, я  ваш
муж, верните мой портфель.
   - А ты что? - поинтересовалась Далила, приоткрыв глаза.
   - А я ничего. Трубочку аккуратно положила, и все.  Сама  разговаривай
про портфель, ты выбросила, ты и разговаривай.
   - Заколебал, - вздохнула Ева. - Неужели нужно еще  пять  с  половиной
месяцев до развода?!
   - И свидетели, что он не жил  с  тобой  и  не  находился  в  интимных
отношениях, - подтвердила Далила.
   - И ничего этого не нужно, - заявила Муся, - съезди один раз к нам на
станцию, и все дела.
   - И что я должна делать у вас на станции?
   - Сходить во Вдовий дом.
   - Там живет киллер для мужей? - поинтересовалась Далила.
   - Нет, у нас есть только один киллер - это баба Шура. Ее так и зовут,
баба  Шура  Киллер.  Но  она  работает,  по   заказам   через   церковь:
просто-напросто относит батюшке бумажку, чтобы он  помолился  за  упокой
души.  Человек  еще  живой,  а  его  -  за  упокой.  Больше  недели   не
протягивает. А Вдовий дом только для женщин, которые хотят стать вдовой.
ЖУТКАЯ ИСТОРИЯ МАРУСИ ЛЕБЕДА ПРО ВДОВИЙ ДОМ

   В этом доме должны быть маленькие окна и много комнат.  Переходишь  в
потемках из комнаты в комнату - как книгу читаешь. Это кровать  бабушки,
это - комод прабабушки, тут дедушка умер, тут мама первую  брачную  ночь
делала себе. В этом доме деревянные полы и стены, везде  стоят  сундуки,
пахнет сразу всеми людьми, которые тут жили и умерли, по  углам  селятся
паучки и поджидают  заблудившуюся  муху,  за  печкой  обязательно  живет
сверчок, а в подполе - одна крыса, своя. Зимой, когда растопишь,  в  нем
тепло - потолки низкие, а летом прохладно - тень от деревьев  укроет  от
солнца.  Дом  постепенно  врастает  в  землю,  стареет,  дети  и   внуки
пристроили себе терраски и сделали  по  отдельному  входу.  В  некоторых
таких домах можно до семи входов насчитать.  И  это  еще  не  берется  в
расчет подпол, из его низкого - норой - лаза можно тоже попасть  в  дом.
Понятно, что дом должен был жить долго-долго, растить детей,  умирать  в
себе стариков и старух, прежде чем стать Вдовьим домом.
   Обычно предназначение дома определяют  случайно.  Зайдет  в  гости  к
хозяевам женщина, чаю попьет  или  соли  займет,  поговорит,  а  выходя,
запутается в сумраке множества комнат и выйдет не в ту дверь, в  которую
вошла. Все, считай, вдова. Сначала, в первый раз, никто  этому  значения
не придает, подумаешь, умер у женщины муж - замерз пьяный  на  дороге  в
ста  метрах  от  дома.  Второй  и  третий   разы   тоже   могут   пройти
незамеченными, но так уж получается в небольших поселениях,  что  всегда
найдется какая-нибудь бабка, которая заметит и расскажет.  И  это  будет
обязательно бабка, и, конечно, сначала никто ей не поверит, и  она,  как
это бывает с такими бабками, войдет  в  азарт  и  подстережет,  а  после
закричит на всю округу, как именно это было. "Заходила, милая, к Сергуне
чаю занять? Заходила. Разговоры делала? Делала. В какую дверь вышла? А я
помню в какую! Там дверей не счесть. А я помню! В другую дверь вышла, не
в ту, куда вошла, я все помню, теперь плачь-кричи, мужа хорони".
   Надо  сказать,  что,  как  только  эта  проныра  установит,  что  дом
действительно Вдовий, все, как по уговору, перестают об этом говорить  и
дальнейшее происходит без обсуждений.  И  бабка  сразу  успокаивается  и
перестает подстерегать. Чего доказывать, все уже ясно. Окрестные женщины
начинают задумываться. И есть про что подумать. Редко какая счастлива  с
мужем, всегда что-то не так. В сердцах, под сильной  обидой,  соберется,
утирая слезы, перекрестится в первый раз в жизни, а пока дойдет до дома,
успокоится. Так и сидит  то  одна,  то  другая  неподалеку  от  дома  на
поваленном дереве, лицом светлая, улыбается. Значит,  вспомнила,  что  и
хорошее было. Или на руках после роддома с  ребенком  нес,  или  пожалел
вовремя. Посидит, посидит и уйдет обратно домой.
   Те, которые твердо решили, обиды не ждут. По  сильной  злобе,  другой
любви или корыстно, стараясь не попадаться никому на  глаза,  идут,  как
прогуляться вышли. Заходят быстро в дом, а причина готова: то спросят  у
Бабушки, какие огурцы сажала - больно  хороши  в  тепличке,  то  спросят
комнату снять на лето, могут  даже  деньги  оставить  вперед,  а  потом,
словно случайно, выйдут в другую дверь. Бабушка посмеется:  предрассудки
это, конечно, но, мол, есть такая примета... А  женщина  скажет,  что  в
приметы не верит.
   И все. Хоронит своего через месяц.
   Мужья по-разному умирали, но все естественно.  То  пьяный  под  поезд
попадет  зимой,  а  летом  может  запросто   и   на   косу   напороться,
оскользнувшись схоженной подошвой сапог  на  мокрой  траве.  Простывали,
сгорали за две недели от внезапного рака, давились пельменем за  обедом,
стреляли друг друга из охотничьего ружья и тонули в холодной воде.  Был,
правда, один случай интересный. Дачница жила недалеко, все лето копается
на грядках, берет молоко и  яйца,  с  виду  простая  и  обыкновенная,  а
оказалась ученой известной. Мух исследовала. Станет иногда, обопрется на
лопату  и  смотрит  завороженно  на  старый  дом  через   забор.   Потом
встрепенется, оглянется, как заблудилась, и опять копать.  Бабушка,  что
во Вдовьем доме жила, говорила деревенским, что поколачивает ее  муж,  а
зимой молодых девок привозит  для  разврата  на  дачу,  она  видела,  да
молчит, не хочет соседку расстраивать, работящую и тихую. Скоро  или  не
скоро, только пришла эта женщина к Бабушке, заплатила за молоко и  вошла
в дом. Сели они в потемках, на стене часы тикают, крыса родная шуршит  в
подполе, женщина молчит, и  Бабушка  молчит.  Помолчали  немного,  потом
женщина встала, а ее как будто ноги не держат. "Простудилась, наверное",
-  говорит.  Бабушка  засомневалась,  может,   она   перепутала   и   по
рассеянности выходит не туда, куда вошла. "Вон  у  меня,  -  говорит,  -
калиточка как расшаталась, может, твой  муж  приедет  отдохнуть,  забьет
пару гвоздей?" Женщина подумала-подумала,  посмотрела  в  лицо  Бабушке,
посмотрела, куда она показывает рукой  -  а  она  показывала  на  первую
дверь, - и, опустив голову, вышла в другую.
   Две недели ее не было. Приезжает в черной косынке. Пришла к  Бабушке,
принесла ликеру  и  конфет.  "Помянем,  -  говорит,  -  моего  мужа".  -
"Подавился или утонул?" - спрашивает Бабушка. Качает головой,  что  нет,
не так. "Ну тогда под машину попал или врачи по ошибке зарезали?"  Опять
не так. "Упал с балкона, отравился грибочками?"  Все  не  так.  "Его,  -
говорит, - наемный убийца случайно застрелил".  -  "Ох-ти-и-и,  мила-а-я
моя, ты что же, еще и киллера  наняла?!  Это  ж  какие  деньги!"  -  "Не
нанимала, - говорит женщина, - случайно  вышло.  Его  киллер  с  соседом
попутал. У нас дом ведомственный, с охраной. Киллер в  засаде  сидел  на
соседа почти неделю, а когда я от вас приехала, в тот же  вечер  мужа  у
машины соседа пристрелили. И киллера этого поймали, он сознался и  долга
еще  не  верил,  что  подстрелил  не  того".  -  "Ну  и  слава  Богу!  -
перекрестилась Бабушка. - А то вдруг бы на тебя подумали!"
   Вот как бывает. Объяснение? Какое тут может быть объяснение.  Бабушка
говорила, что все женщины на земле связаны  одной  пуповиной  невидимой;
если что одна умеет или знает, обязательно другой постарается передать -
такой у них, союз и взаимопонимание.  Если  женщина  чего  очень  сильно
захочет,  никакой  ангел-хранитель  мужчины   не   сдюжит.   Обязательно
заблудится и потеряется.

***

   Подожди, - возмутилась Ева, - это что  же  получается,  и  осечек  не
было? Стоит войти и выйти не туда, куда вошел, и дело в шляпе?  Во  всех
случаях?

***
+
   Это все  от  твоего  терпежа  зависит.  Сколько  ты  терпеть  можешь.
Некоторые затаятся, ждут неделю, две, три, их терпение  кончается.  Одна
такая девка молодая две недели ждала, не выдержала, побежала  к  Бабушке
второй раз. Ей навстречу мать мужа. "Стой, - говорит, - что скажу", -  а
с виду спокойная. Девка спешит: "Потом, не к спеху". Влетела в дом и раз
десять туда-сюда по нему  бегала,  в  одну  дверь  забежит  -  в  другую
выбежит, потом в третью, из дома - в четвертую, пока без сил  не  упала.
Идет  обратно,  устала,  бедная.  А  свекровь  сидит  себе  на   деревце
поваленном, ждет ее. Она, оказывается, шла ей сказать, что сын  умер,  а
лицо  спокойное  сделала,  чтобы  невестку  не   испугать,   подготовить
потихоньку.
   Можно  догадаться,  куда  такие  дома  деваются.  Их  жгут.  И   этот
когда-нибудь сожгут, наша Бабушка даже завещание на него не пишет. "Хоть
бы дожить, - говорит, - не сгореть, умереть своей смертью". Мужики жгут.
Хотя любой, кому это расскажешь, посмеется. Суеверия,  слухи  и  чепуха,
скажет. А в потемках доедет его женщина, которой он для смеха рассказал,
до нашей станции, пойдет, как сто лет ходила, -  и  дорогу  не  спросит.
Хорошо еще, если присядет на поваленном дереве.

***

   Вот такая жуткая история.

***

   Заснул Сережа на груди Муси, положив головку набок; заснула маленькая
Ева на  груди  Евы-большой.  Три  женщины  затаились  под  их  спокойное
посапывание, уставившись в потолок.
   - Муся! - сказал вдруг громко  Кеша,  про  которого  все  забыли.  Он
приподнял голову и смотрел строго и серьезно. - А нету там у  вас  таких
домов, чтобы войти в одну дверь, выйти в другую и чтобы папка  появился?
Они должны быть! Должны быть всякие дома на свете.
   Три женщины как по команде крепко зажмурили глаза.
   Через пятнадцать суток, обритых налысо, отстрельщика Хрустова и  Диму
Куницына выпустили из узкой двери в огромных железных воротах
   Изолятора  для  временного  задержания.  Время  они  провели,   можно
сказать, с пользой. Хрустов пользовался  уважением  за  умение  ловко  и
незаметно передернуть карты и часов по шесть  в  день  терпеливо  обучал
этому сначала восьмерых соседей  по  камере,  потом  охрану  и  дежурных
офицеров. Дима Куницын на  третий  день  попросил  позвонить  по  одному
телефончику, в трубку кричал  на  "родном"  английском,  а  к  изолятору
спустя два часа подъехала дорогая машина и привезла для  Димы  маленький
переносной телевизор на батарейках, деньги,  сигареты  и  ящик  коньяка.
После этого его называли "наш блатной американец"  и  интересовались,  а
слабо ему заказать вертолет на крышу?

***

   Ева Николаевна спала всю неделю и довела себя  до  такого  состояния,
что перестала понимать, что ей говорят, укладываясь  при  случае  везде,
где только обнаруживала спящих детей. Она умудрилась залезть в  манеж  и
заснуть там возле них, свернувшись калачиком; ела раз в день, засыпая за
столом. На предложения  сходить  в  кино  или  прогуляться  бессмысленно
мычала.
   Муся растолкала ее однажды утром и  сказала,  что  звонят  незнакомые
мужики, один сказал то ли кличку, то ли пароль.
   - Что-о-о? - потянулась Ева.
   - Сказал - Январь.
   - Впускай. Накорми, напои чаем, скажи, что я сплю.
   Мужчины осторожно прошли в комнату, осмотрели  Еву,  завернувшуюся  в
простыню. Рядом с ней на диване сидел  мальчик  Кеша  и  смотрел  орущий
телевизор.
   - Она опухла, - просипел тот, который был старше, - пьет?
   - Спит, -  вздохнула  Муся.  -  Далила  говорит,  что  у  нее  это..,
естественная реакция на нервное потрясение, вот что.  Вот,  сказала  вас
накормить, а есть особо нечего, так что смотрите...
   - У нас с собой, - просипел  Карпелов,  доставая  из  пакета  длинную
колбасу и бутылку вина.
   - На всех не хватит, - вздохнула Муся.
   - Буди! - приказал Карпелов.
   - Тебе надо, ты и буди. Разбудишь ее, - бормотала Муся, направляясь с
колбасой в кухню.
   Карпелов показал жестом Кеше встать, просунул под Еву руки  и  поднял
ее, прижав к себе. Январь испуганно смотрел на эти его действия.
   - Чего смотришь,  делай  кофе!  -  Он  прошел  с  Евой  мимо  Января,
направляясь в ванную.
   - Куда это мамочку понесли?  -  поинтересовалась  Муся,  отпиливая  у
колбасы жесткий скрученный хвост с бечевкой.
   - В ванную, - пожал плечами Январь.
   - Ох, она ему и влепит!
   Январь на всякий случай подошел к двери в ванную и  послушал.  Лилась
вода, все было тихо. Через пять минут вышел мокрый Карпелов,  посмотрел,
как растет пеной черная жидкость в турке.
   - Пойду посмотрю, вдруг она и там заснет,  еще  утонет,  -  предложил
невинно Январь.
   - Ты знаешь, не  стоит,  -  Карпелов  задумчиво  потер  себе  щеку  и
подбородок, - она почти проснулась. Я же ничего, я только  не  хотел  ее
халат мочить...
   Ева вошла в кухню с мокрыми волосами и вытаращенными глазами.
   - Кофе! - сказала она. -  Живем,  братцы!  Карпелов,  а  что  ты  все
шепчешь?
   - Ему тетка одна горло прострелила, не  быть  ему  теперь  генералом,
безголосому, - сказал Январь.
   - Это что, навсегда?
   - Это временное неудобство,  -  просипел  Карпелов,  -  вроде  потери
памяти. Должно пройти, особых повреждений нет.
   - А еды не осталось, - сказала Муся. - И денег не осталось.
   - А мы вот как раз по этому поводу и пришли. Январь, говори ты.
   - Маруся, выйди. - Ева, зевая, разливала кофе в три чашки.
   - Сразу - выйди. Я свою колбасу с собой возьму.
   - Возьми и мою, - просипел Карпелов.
   - У нас есть работа для вас. - Январь закрыл за Марусей дверь. -  Нам
нужна красивая девочка, которая отлично стреляет.  Короче,  дело  такое.
Рассказываю  по  порядку.  Через  два   дня   пройдут   голосования   по
правительству согласия. И вот, значит, поступила информация,  что  двоих
коммерсантов, личностей известных и важных,  похитили.  Родные  написали
заявление в милицию; а пока прорабатывались  разные  версии,  похитители
сами позвонили родне и  сказали,  что  вреда  коммерсантам  никакого  не
причинят,  просто  будут  держать  их  до  тех  пор,  пока  не   пройдет
голосование в это правительство, - им надо только,  чтобы  эти  двое  на
голосование не зарегистрировались. Жены  у  них  боевые,  сделали  такое
предложение. Двадцать тысяч зеленых, если освободим вовремя, то есть  не
позднее  чем  через  сутки,  потом  регистрация  закончится,  их  и  так
отпустят, если поверить, что похитители люди  честные  и  благородные  и
держат свое слово. Вы верите? Я - нет.
   - Сколько похитителей?
   - По нашим данным, трое.
   - Где держат?
   - Известно. Мы эту квартиру уже десятый день пасем и поняли, что  без
тебя  не  обойтись.  Тут  расклад  такой.   Мы   с   тобой   и   Январем
непосредственно исполняем, а на  подъездных  улицах  стоят  четыре  наши
машины. Плюс прослушка на колебание стекла, это дорого, фээсбэшники дали
в аренду.
   - Почему не ворветесь в квартиру?
   - Бронированная дверь, а полезем в окно, могут  пристрелить  мужиков.
Что обидно, даже группа захвата  отказалась.  Чего  дергаться,  говорят,
если их отпустят живыми. Ты же знаешь, как бывает: освободят ценой своих
жизней, а украденный потом глазками бегает и говорит, что просто  был  в
гостях по своей воле. Вы быстро стреляете? - спросил вдруг Январь.
   - Ты хотел сказать - метко?
   - Я знаю, что метко. Я спросил - быстро? За три секунды два  выстрела
сделаете прицельных?
   - В помещении или на открытом пространстве?
   - В квартире.
   - А что вы делаете все эти дни?
   - Да, блин, ждем, когда они высунутся хотя бы  жратву  купить!  -  не
выдержал и зашипел Карпелов. - А мне вчера Январь говорит...
   - А я вчера говорю: может, говорю, они и не высунутся, а  закажут  на
дом, десять дней сидят! Пятеро мужиков, вы подумайте.
   - Здесь пусто, - вздохнула  Ева,  -  они  могли  заранее  холодильник
заготовить, они не закажут и не сунутся.
   - Не скажите. Пиво у них кончилось, хлеба больше нет,  один  жалуется
на язву.
   - Что я могу сделать?
   - Поехать с  нами.  Взять  прикид  поэффектней.  Они  должны  вызвать
кого-нибудь из ресторана или кафе на  дом  со  жратвой.  Мы  отслеживаем
звонок и перехватываем доставщика. Вы приходите вместо него,  звоните  в
дверь... Два выстрела, восемь тысяч ваши.
   - А если не закажут, просидим зря?
   - Зря, - вздохнул Январь, - но все наши мужики согласились,  чего  уж
тут. Тогда будет по двести долларов на нос за беспокойство.
   - Ладно, я оденусь. Две минуты. Поехали прогуляемся, посмотрим, что к
чему. Да! А что вы так спокойно сидите? Вдруг там уже пиццу принесли?
   - Наши задержат. А где твой старшенький? - поинтересовался  Карпелов.
- Это он смотрит телевизор?
   - Нет. Он уехал. Ему надо было по делам в Париж срочно.
   Париж! - мечтательно вздохнул Январь и задумался. - Кстати,  Париж...
Ева Николаевна, возьмите с собой косметику.

***

   Осто