теперь называется он
просто Аун,  по имени матери своей Ауны,  как Лан или Зор,  как всякий
другой, кто не охотник.
   Аун непонятный человек.  Он один,  кроме жреца,  ходит  в  пещеру
предков. Никто не знает зачем. Он часто помогает Черному Ворону, и все
давно заметили,  что жрец побаивается Ауна.  Умерший вождь Гордый Лунь
слушался советов старика и всегда называл его "Мудрый Аун".
   На дележе добычи Аун получает  свою  долю  вслед  за  охотниками,
тогда как старый Оор - вместе со старухами.
   Люди сторонятся Ауна.  Говорят,  что его отец,  великий жрец, еще
ребенком свел его с дивами. Однако Мудрый Аун за всю свою долгую жизнь
не причинил никому зла.
   Лан не  смеет  первым  заговорить  с охотником,  а с Ауном можно,
потому что он - как Зор,  и с ним просто,  потому, наконец, что старик
любит мальчика.
   - Мои глаза видели вчера волка.  Он унес Лика.  Никто  больше  не
видел.
   - Мне жаль твоего брата и твою мать,  - ответил Аун и,  вздохнув,
заметил: - У тебя зоркие глаза.
   - Да.  И я заметил метку на шкуре волка, чтобы найти его и убить,
когда меня назовут охотником.
   - Это будет.  В праздник Нового Солнца,  в  праздник  Птиц,  если
помогут дивы, ты будешь назван, постарайся.
   - Тогда я убью много коз и баранов,  чтобы всем и тебе, Аун, было
довольно  сладкого  мяса.  Я  убью столько,  что люди не смогут унести
всего.
   - Хвастливость - большой порок, она как слепота для охотника.
   Лан потупился.
   - Я знаю,  ты будешь удачливым охотником, но послушай, что я тебе
скажу.
   Лан любил  слушать старика.  Неторопливый голос уводил мальчика в
неизведанное,  и,  если закрыть глаза,  можно было увидеть невиданное:
людей, давно ушедших в пещеру предков, места, где никогда не бывал...
   Таков Мудрый Аун.
   - Знаешь ли ты, почему племя наше называется "таж"?
   - Так было всегда...
   - Нет...  Жил такой человек - Таж.  Давно-давно. Хороший человек,
оттого и помнят его люди,  оттого все мы носим его имя и будем носить,
пока есть хоть один человек в племени...  В те давние времена охотники
и даже вожди и жрецы  носили  имена  своих  матерей,  как  сейчас  вы,
мальчики:  твоя  мать - Лана,  - ты - Лан.  А девочкам,  как и теперь,
придумывали новые имена.  А почему?  Это  забытая  тайна...  Как-то  в
сильный снегопад погнался Таж за раненым оленем и пропал.  Четыре ночи
не было его в жилище. В ту пору ночной холод убивал человека, и потому
все сказали:  "Вождь Таж мертв,  пусть дивы назовут другого вождя".  И
стал вождем другой человек, а на пятую ночь приполз Таж, очень слабый,
но живой и сказал: "Я гнался за оленихой и ее детенышем, но мою добычу
захотели отнять волки.  Они отогнали детеныша  от  матери  и  чуть  не
загрызли его.  Но я убил двух,  а остальные убежали. Раненный, я лежал
на снегу рядом с  олененком.  И  он  согревал  меня.  Потом  вернулась
олениха и стала зализывать детенышу раны, а он сосал молоко. И олениха
зализывала мои раны, и я, как олененок, сосал ее молоко. Она согревала
нас и уходила только покормиться. Силы мои окрепли, раны затянулись, и
я приполз в жилище".
   Аун замолчал,  вглядываясь подслеповатыми глазами в лицо Лана.  А
тот растерянно моргал.  Все было непонятно:  почему вождь Таж бился  с
волками за олененка вместо того,  чтобы догнать и убить олениху,  ведь
тогда мяса хватило бы всему племени? Почему олениха подошла к охотнику
и зализывала его раны?  Разве так бывает?  Почему,  наконец, окрепнув,
Таж опять-таки не убил олениху?
   Лан ждал: пусть Мудрый Аун объяснит ему непонятное, но старик как
бы забыл про мальчика.
   - Вождь Таж был плохим охотником или дивы отняли у него разум?
   - Так сказали бы и многие другие,  но не  жрец  Ухо  Дива,  и  не
Гордый Лунь,  и не я.  Отец твой,  Большой Орел, наверное, тоже так не
сказал бы...  Таж был хорошим охотником и мудрым вождем...  Он не убил
олениху,  зато узнал тайну матери и спасся.  Он стал как див, которому
повинуются звери.
   Аун помолчал.
   - Да,  у тебя зоркие глаза и  хороший  разум.  Смотри,  -  старик
широким  приглашающим  жестом повел вокруг,  - великий порядок вокруг:
солнце устало - приходят холода,  улетают  большие  птицы.  Потом  эти
птицы прилетят вновь и принесут с собой Новое Солнце.  С Новым Солнцем
рождаются звереныши,  растет трава,  появляются сладкие плоды.  Предки
наши  умели видеть и узнавать многие мудрости.  Смотри и ты,  смотри и
узнавай.


Тайна пещеры предков

   "Как див,  которому повинуются звери..." - повторял Лан  снова  и
снова, но мудрость эта была ему все-таки непонятна, хотя он и запомнил
ее.
   Потянуло ветерком,   и  сильнее  запахло  неповторимой  свежестью
тумана.  Сверху заголубели просветы,  и вдруг брызнул яркий  солнечный
свет,  многократно отраженный от ослепительно белых,  быстро катящихся
клубов.
   Аун медленно побрел к пещере.
   Сейчас он запалит смолистый факел  и  уйдет  через  узкий  лаз  в
дальнем  конце их жилища в таинственную пещеру предков,  куда никто из
племени ступить не решается.
   Старик Оор  со  своими  камнями  расположился  у  входа в жилище.
Ребятишки постарше, среди которых Лан увидел и Зора, подносили старику
новые камни.
   У Оора зоркий глаз.  Он внимательно разглядывает  камень,  прежде
чем приняться за него. Долго примеривается и наконец бьет своим черным
крепким билом,  которое всегда держит при себе.  И не силен  удар,  да
точен.  Один  за  другим  отскакивают  от  камня  большие  и маленькие
кусочки, и вот уже всем видно: получился удобный скребок для скобления
шкур больших зверей,  наконечник стрелы или копья,  рубило, ударник, -
по руке, в самый раз.
   Лан, бывало,  подносил  к  лазу в пещеру предков наиболее прочные
ударники из черного камня.  Подносил и терпеливо ждал, пока Мудрый Аун
не придет за ними.
   Из черной дыры струился холодный воздух,  а то, наоборот, в нее с
шумом  засасывались  сухие  листья  и  травинки  из ближних подстилок.
Стоило сунуть голову в отверстие,  и волосы  начинали  шевелиться  как
живые.
   Лану хотелось заглянуть внутрь.  Иногда,  когда в жилище не  было
взрослых,  он  осторожно  протискивался  в  проем  по  пояс.  И  тогда
слышались  отдаленные  несильные  удары  камня  о  камень.   Наступала
темнота,   потому  что  он  загораживал  собой  дневной  свет,  и  ему
мерещились впереди красные,  зло светящиеся  глаза  дивов,  хранителей
жилища мертвых - братьев Оггру, и мальчик в страхе пятился назад.
   Там был недавно умерший  вождь,  Гордый  Лунь,  там  был  охотник
Буйвол и еще несколько женщин и детей, умерших за последние три луны.
   Таинство погребения совершали жрец и Мудрый Аун.
   Как-то раз Лан спросил у старика:
   - Не рассердятся ли дивы,  если я спрошу тебя,  Аун,  что там,  в
пещере предков, где ты бываешь каждый день?
   Аун долго молчал,  щурясь на  солнце  подслеповатыми  глазами,  а
потом сказал:
   - Это тайна великая.
   - Я знаю, там живут мертвые...
   - Помолчи и послушай...  Стар уже Аун.  Скоро  и  мне  уходить  к
предкам...  Давно  присматриваюсь к тебе,  Лан,  сын Большого Орла,  и
говорю: слушай и запоминай!
   Мальчик оцепенел.  Так  торжественно  и  многозначительно  с  ним
никогда еще не говорили.
   - Слушай и запоминай. Отцу твоему хотел сказать тайны племени, но
вождям не до тайн. А жрец зол...
   Аун замолчал надолго, подавляя волнение.
   - Тебе скажу.  Слушай и запоминай!  Запоминай и  думай!  Думай  и
наблюдай вокруг!..
   Старик насупился и продолжал шепотом:
   - Скажу тебе древнюю песню:

   Береги брата своего и сестру - соплеменника!
   Погляди вокруг, волки живут стаями, кабаны, олени,
   козы - стадами, люди таж - племенем.
   Злые дивы делают зло, добрые - добро.
   Тигр хватает косулю, лисица караулит зайца, сокол бьет утку.
   Оглянись, беда за твоей спиной.
   Козы бросаются наутек от барса, волки пожирают
   раненого собрата... Люди перед бедой едины!
   Береги соплеменника - охотника, женщину,
   детеныша! Пуще руки своей, пуще глаза,
   пуще себя самого!

   Старик устало расслабился и закрыл глаза.
   Лан позволил себе расправить затекшую в неудобной позе  ногу,  но
не сводил напряженного взгляда с серого лица Ауна.
   - Завтра,  - сказал тот,  - пойдешь со мной в пещеру предков. - И
вдруг,  открыв один блеклый глаз, наклонился к самому лицу мальчика: -
Боишься?
   Лан поежился.
   - Страх от незнания.  Узнаешь - страху станет меньше... И об этом
есть древняя песня, но о ней в другой раз.
   В тот день беспокойство не покидало Лана,  беспокойство  и  страх
перед грозным завтрашним утром.
   Только Муна,  затейница Муна,  дочь умершего вождя Гордого  Луня,
отвлекла его от беспокойных мыслей.  Она показала ему рыжего волчонка,
живого зверька.
   Волчонок повизгивал и старался укусить Муну за руку, но она ловко
хватала его за загривок и тихонько встряхивала.  А потом,  придерживая
одной рукой зубастую пасть, другой тормошила его, гладила и ласкала.
   У Лана загорелись глаза.
   - Хочешь,  я  попаду  в  него  от  того  куста первой же стрелой?
Хочешь?
   Муна гневно глянула на него. Радостная ее улыбка померкла.
   - Нет!  - сказала  она  резко.  -  Твой  отец  дал  мне  волчьего
детеныша.  Он мой.  Ты,  как и Зурр, хочешь убить его. Зачем? Охотники
добудут много мяса.
   Наутро, когда взрослые ушли на промысел,  Аун взял Лана за руку и
повел его к лазу в пещеру предков.
   Прикрыв пламя  факела  от  ветра,  Аун первым протиснулся в узкий
проход. Лан полез следом, замирая от страха.
   Слабый огонь  факела  скупым  красноватым светом осветил неровные
своды.  Мальчик осторожно выпрямился в полный рост и огляделся. Пещера
показалась  ему  громадной  оттого,  быть может,  что дальний ее конец
терялся в зловещей темноте.  Лан никак не мог унять дрожь  и  старался
держаться поближе к старику.
   - Маленький Орел!
   Голос Ауна  прозвучал под сводами гулко и незнакомо.  Лан даже не
сразу сообразил, что это к нему обращена торжественная речь.
   - Здесь,  -  Аун  приблизил  факел  к одной из стен,  - ты видишь
разных зверей и птиц...  Я скажу тебе много  такого,  что  знали  наши
мудрые  предки  и  что  ты  потом  передашь сыну своему или побратиму,
соплеменнику,  кому сможешь доверить это...  Знание - великая тайна! В
знании  -  неведомая  сила  добрых дивов!  Оно помогает одолеть голод,
жажду и холод. Кто владеет тайной - тот могуч, тот сам как див.
   Лан разглядел под одним из рисунков головной убор умершего вождя,
а в рисунке  узнал  луня,  знакомую  белоголовую  птицу,  которую  ему
нередко  приходилось  видеть  между  вершинами заснеженных гор.  А вот
грозная птица, с развернутым могучим крылом - орел. Здесь когда-нибудь
будет  положен головной убор его отца.  Но ни один рисунок не напомнит
людям о его маленьком братишке, которого недавно утащил волк со шрамом
на  плече...  А  где,  под каким рисунком будет покоиться его головной
убор,  каким именем назовут его охотники в следующий  праздник  Нового
Солнца?
   ...- А на этой стене выбито Слово предков.  В темный  и  холодный
день дивов Оггру, хранителей жилища мертвых, жрец говорит людям Слово.
В нем мудрость предков,  в нем жизнь племени.  Но видит Слово  предков
только Черный Ворон да я, а теперь вот и ты... Смотри и запоминай!
   Лан до боли в глазах вглядывался в штрихи и зигзаги  на  неровной
скале, но ничего пока разобрать не мог.
   - "Был великий лес,  - напевно начал Аун,  -  и  горы,  закрывшие
полнеба. Было Большое Солнце и много воды.
   Людей в племени было,  как звезд в небе,  как  деревьев  в  лесу.
Довольно было у них сладкого мяса, плодов и целебных трав. От этого-то
люди стали забывать Слово предков,  плохо охотились, не хотели строить
новые жилища.
   И разгневались дивы,  и напустили  ночь  на  Солнце,  и  сотрясли
землю,  и  отняли  большую  воду.  Ушли из лесу звери,  улетели птицы,
пропали плоды.
   Великий голод  настал.  Умирали  от  голода  охотники  и  матери,
умирали детеныши.
   Великий холод настал.  Умирали от холода и болезней,  с криками и
стонами.
   И повелела  Старая  Олениха  идти  к  Солнцу,  где  лежит  Страна
предков.  Повелела она в день Оггру говорить Слово и приносить  жертвы
добрым и злым дивам.
   Но не было пути  в  Страну  Оленью,  не  пустили  горы  людей,  и
повернули  они  тогда  вслед за Солнцем.  Шли,  пока Старая Олениха не
повелела жить в большой норе, а сама ушла в жилище мертвых.
   И стал  вождем  Таж.  Он  принес  в  жилище доброго рыжего дива -
Огонь,  младшего брата Солнца. Днем и ночью кормили люди Огонь, и злые
дивы отступили от племени.
   Не раз вождь Таж и самые сильные охотники уходили искать дорогу в
теплую Страну предков,  где мало снега, Большое Солнце и много зверей,
но горы были безжалостны.
   Умирая, великий Таж повелел людям идти по пути Солнца, потому что
охотников осталось столько, сколько пальцев у человека.
   Много Новых  Солнц  прошло с той поры,  но не было у племени беды
больше,  чем гибель Огня.  Тогда поняли люди величие сделанного вождем
Таж и стали зваться его именем.
   Велик жрец Ухо Дива,  сделавший Огонь бессмертным,  и это главная
тайна предков.
   Но ищите дорогу в Страну предков!
   Я, Мудрый Аун,  хранитель Слова, говорю: здесь в Солнечной долине
большая вода и лес,  хорошая добыча, много плодов и целебных трав. Тут
жить людям... и искать путь через горы".


Волчонок

   С каждым днем все ниже за горы опускалось благодатное солнце, все
более  широкие  тени  от  высоких  скалистых  хребтов  синим   холодом
накрывали  долину.  Все чаще студеными ветрами напоминала о себе зима.
Но в полдень солнечные лучи  еще  ярко  освещали  по-осеннему  пеструю
макушку холма за ручьем.
   Туда каждый день  бегал  Лан  погреться,  поваляться  в  душистых
хрустящих листьях, поразмыслить.
   А размышлять ему было о чем.  На протяжении последней луны Мудрый
Аун  открыл  ему столько тайн и знаний,  что мальчику казалось,  будто
голова   его   стала   большой-большой,   и    окружающее    приобрело
значительность и глубокий смысл.
   Огонь - главная тайна.  Огня боятся  звери,  он  делает  человека
сильнее зверей.  Как важно сберечь огонь! Без страшных когтей и острых
клыков человек может прогнать тигра и волка.
   Человек сделал   лук,   и  стрелы,  пущенные  из  лука,  догоняют
быстроногую косулю.
   А разве в бесчисленном повторении Новых Солнц не заключен великий
таинственный порядок?
   Старый Аун  посвятил  в  тайны  предков  его,  Лана.  А он должен
сохранить,  а потом передать их своему избраннику, чтобы людям племени
жилось легче.
   - Почему нельзя сказать тайны всем людям? - однажды спросил Лан.
   - Потому  что  так  всегда  было.  Потому  что они собирают людей
вокруг владеющих тайной.  В заветах и тайнах предков великая  сила!  -
ответил Мудрый Аун.
   Ночью к Лану  приходили  видения:  наскальные  картины  из  Слова
предков  оживали,  и  гулкий  голос без конца повторял недоступные его
пониманию мудрые заповеди...

   Мальчик выбрал себе  место  среди  колючих  зарослей  боярышника,
пристально  огляделся вокруг,  нет ли какой опасности,  и тогда только
прилег, не выпуская из рук заостренной палки, хрупкого своего оружия.
   Теплые лучи шаловливо щекотали ноздри, ленивый прохладный ветерок
шелестел сухим листом у самого уха и убаюкивал, грустно и ласково.
   Проснулся Лан от холода.  Солнце заметно передвинулось, и ажурная
тень от сплетенных стволов и ветвей деревьев надвинулась уже на него.
   Вскочил. До  захода  солнца  он  должен  еще  набрать полную суму
плодов боярки,  шиповника,  орехов и яблок.  Зурра, жена жреца, строго
следит,  чтобы  женщины и подростки наполняли свои сумы доверху.  Беда
тому, кто вернется с пустыми руками.
   Прищурился на солнце: "Еще успею", - и пустился бегом к ручью. Он
знает одно небольшое ущелье, там довольно орехов и яблок.
   В ложбинке  за  стеной  кустарника он наткнулся на Муну.  Она так
увлеклась возней с волчонком, что не заметила мальчика.
   Волчонок теперь  не проявлял к ней былой враждебности.  Он весело
скакал вокруг,  хватал зубами за руки,  не  кусая.  Куда  девалась  та
угрюмая  тоска и ярость,  которая светилась в глазах звереныша,  когда
Лан увидел его впервые.  Да и подрос он заметно.  "Значит, Муна где-то
здесь прячет его от людей и зверей", - подумал мальчик.
   Волчонок почуял  постороннего  и  ощетинился.  Уши  прижались   к
голове,  глаза  превратились  в  две  маленькие  злые  точки.  Заметив
настороженность зверька, Муна тоже схватила палку.
   Лан вышел из-за кустов.  Звереныш заворчал,  заскулил и спрятался
за девочку.
   - Чего тебе? - сердито спросила Муна. - И ты следишь за мной, как
Зурр?
   - Не слежу.
   Лан рассмеялся:  разъяренная девчонка походила на  сову  -  глаза
круглые и злые,  волосы всклокочены,  кажется, вот-вот выпустит острые
когти.
   - Не слежу,  - повторил он.  - Иду в то ущелье,  где родник.  Там
много орехов и яблок.
   Муна успокоилась немного.
   - Ты не убьешь волчьего детеныша?
   - Покажи твои руки, - сказал Лан вместо ответа.
   Муна с удивлением протянула ему руки.
   - Зверь не укусил тебя? - поразился он.
   В этот момент волчонок  бросился  на  Лана  и,  если  бы  тот  не
отскочил  в  сторону,  вцепился  бы  ему  в ногу.  Острые зубы глубоко
впились в подставленную палку.
   Муна закричала   и   прижала   звереныша  к  земле.  Волчонок  не
сопротивлялся, но продолжал глядеть на Лана непримиримо.
   - Что же ты будешь с ним делать?
   - Не знаю, - простодушно и горестно ответила девочка. - Наверное,
отпущу.
   Лан неодобрительно качнул  головой.  Со  снисходительной  улыбкой
глядел  он,  как  Муна  привязывает звереныша к дереву и тот доверчиво
жмется к ней.
   По пути  к  ущелью  мальчик  задержался у ручья,  чтобы напиться.
Задумчиво оглядел он глубокие борозды от волчьих зубов на своей палке:
"Все-таки  зверь  едва  не  перекусил такую крепкую палку.  А ведь еще
детеныш!"
   От ручья Лан пошел быстрее,  до заката оставалось недолго.  Вдруг
он услыхал протяжный вопль Муны,  вопль боли и злобы.  Не  раздумывая,
помчался Лан обратно.
   С поляны доносился шум борьбы: хриплое дыхание, яростные выкрики,
рычание.
   У кустов,  за  которыми  скрывалась   поляна,   Лан   задержался.
Внимательно  огляделся,  не  подстерегает  ли  его какая опасность,  и
осторожно продрался сквозь колючие ветви.
   Злоба вспыхнула  в  нем,  когда в противнике Муны он узнал Зурра,
сына жреца.
   Зурр очень  сильный.  Он  придавил  Муну  коленом к земле и хищно
оглянулся на рвущегося с привязи волчонка.
   Только тут Лан заметил стрелу, глубоко вонзившуюся в кору дерева,
в нескольких пальцах выше головы звереныша,  и лук Зурра,  брошенный в
пылу борьбы.
   Муна хрипела в бессильной ярости и тщетно пыталась освободиться.
   О Зурр,  победитель  девчонок!  Как посмел он прикоснуться к Муне
вопреки запрету обычая!  Пусть он  выше,  пусть  сильнее  -  быть  ему
сегодня на земле!
   Отшвырнув палку,  Лан одним прыжком оказался  рядом  и  опрокинул
Зурра неожиданным ударом ноги в бок.  Они катались по земле и колотили
друг друга,  свято  соблюдая  при  этом  заповедь:  "Не  пролей  крови
соплеменника".
   Зурр был сильнее. Оправившись от неожиданного нападения, он нанес
Лану такой удар, что тот задохнулся от боли.
   От следующего удара удалось  увернуться,  и  Зурр  со  всей  силы
хватил кулаком по земле и взвыл:
   - Бо-бо-бо!
   В тот  же  миг,  изловчившись,  Лан завернул ему здоровую руку за
спину и придавил противника коленом к земле.
   - Ты на земле, Зурр! И ты нарушил обычай - обидел девчонку. Сордо
будет тебе!
   Сордо - так называлось наказание нарушившим обычаи племени. Вождь
или жрец  громко  называли  провинившегося  и  оповещали  всех  о  его
проступке.  Но бывало сордо и суровее.  Так, охотника Ястреба когда-то
побили дубинкой и лишили головного убора и охотничьего снаряжения.  По
сей день называется он Оор, как детеныш...
   Лан почувствовал,  как сразу  расслабилось,  обмякло  напря