ан  Венцл  и  хотел  было  погладить  себе
бороду. Только сегодня он сбрил е„ и потому погладил голый подбородок.
   Адама пану Венцлу пришлось вс„-таки утешать, потому что Адам  в  Пражском
граде так никого и не встретил. И ни с кем не познакомился, хотя пытался это
сделать, чтобы доказать, что он может вести себя  как  заправский  пражанин.
Встретил только одного Шару, да и тот оказался не Шарой.
   Пан  Венцл  теперь  пытается  внушить  Адаму,  что  иногда  поневоле  вс„
складывается к лучшему: лучше некоторых людей не  помнить,  чем  помнить,  а
некоторых хоть узнавать, да не замечать. "Что правда, то правда",  -  думает
Адам и вспоминает о Ежке Альтмане из Выкани. Да и с Шарой, собственно,  дело
обстоит так же.
   Отка тем временем осматривает ресторан. На стенах картины из жизни старой
Праги, люди за соседним столом тихо едят, слышно только, как звенят приборы.
   - Кашлять здесь можно? - спрашивает Отка пана Венцла.
   - Можно.
   - А говорить надо ш„потом?
   - Нет, можно и погромче.
   - Но кричать ведь тоже ни к чему, - говорит Адам. который слегка завидует
Отке, что ей  сегодня  так  везло.  Правда,  Адам  тоже,  наверное,  мог  бы
познакомиться с незнакомыми людьми, если бы этого захотел по-настоящему.  Но
зачем? Вот уж совершенно не  обязательно!  Когда  понадобится,  тогда  он  и
познакомится.
   Официант наливает им в тарелку суп. Суп так вкусно пахнет, от  него  ид„т
пар. Отка бер„т в руки ложку и счастливо улыбается.
   - Никто-никто на свете не знает, где мы сейчас находимся, - говорит Отка.
- Ни т„тя, ни мама.
   - И ни один человек в Выкане, - продолжает Адам.
   - И не знают, что мы сидим сейчас за столом.
   - И нас обслуживают официанты.
   - Вас тоже, пан Венцл.
   - Да, да, - улыбается пан Венцл.
   - И мы едим суп.
   - И ещ„ сме„мся.
   - А вы тоже сме„тесь, пан Венцл?
   - Да, тоже смеюсь, - соглашается пан Венцл,  он  действительно  рад,  что
опять сме„тся.
   - И что. мы будем есть... что же мы будем ещ„ есть?
   - Жаркое из телятины.
   - И нам понравится?
   - А что вам здесь на Граде больше всего понравилось?.. - спрашивает Адам.
   - Вс„ понравилось, - отвечает Отка без раздумий.
   - Вс„, - соглашается часовщик Венцл, как  будто  сегодня  видит  Пражский
град впервые... - Ты запомни это  посещение,  Отка,  -  добавляет  он  через
минуту.
   Отка молча кивает, потому что у не„ набит рот.
   30
   Отка оставляет Адама в кухне, а сама отправляется в автолавку. Это  здесь
рядом, в двух  шагах,  нужно  только  перейти  улицу,  всегда  оживл„нную  и
вес„лую. Минуту Отка раздумывает: закрыть ей глаза и быстро  перебежать  или
лучше дождаться, когда  остановятся  машины.  Отка  -  девочка  деревенская,
сметливая, и что-то ей говорит, что надо подождать.  И  она  жд„т,  а  потом
переходит. И вот она стоит  в  автолавке,  разглядывает  молодого  продавца,
которому она должна передать билет в кино от барышни Терезы.  Она  сразу  же
узна„т его по описанию Терезы. Да, это тот самый молодой человек,  волосы  у
него спадают на лоб. Сам весь  зарос,  и  весь  вид  действительно  выражает
торопливость. Он начинает кивать раньше, чем  покупатель  кончает  говорить.
Отка рассматривает его, стоя у касс. В эту минуту и он замечает девочку.
   - Ты кого-нибудь ищешь? - спрашивает он.
   - Вас, - отвечает Отка.
   - Серь„зно?
   - Я принесла вам билет в кино.
   - Вот это хорошо. Мне три дня как хочется сходить в кино.
   - А вы знаете, от кого билет?
   - Нет, не знаю.
   - От одной барышни.
   - А как я е„ узнаю?
   - Она будет сидеть в кино рядом с вами.
   - Слева или справа?
   - Справа, - осторожно говорит Отка, потому что эту подробность она как-то
упустила из виду.
   - Ну смотри, чтобы была справа.
   - Лучше вы запомните, что у не„ серебряные волосы.
   - Серебряные волосы я люблю, - сме„тся молодой продавец. - Но  откуда  ты
знаешь, что этот билет надо отдать именно мне?
   - Да ведь барышня Тереза говорила о вас.
   - И что же, она назвала тебе мо„ имя?
   - Да, - кивает головой Отка, но спохватывается, потому что никакого имени
барышня Тереза вообще-то не называла.
   И зачем она вс„-таки сказала неправду? Да разве это е„ вина? Нет, виноват
сам продавец. Он вс„ время задавал  такие  глупые  вопросы,  что  Отка  даже
устала. Потому и стала соглашаться со всем подряд. А поправиться не пришлось
- продавца позвали покупатели. Отка возвращается. Она очень  рада,  что  уже
отдала билет, но волнуется, как вся эта история кончится.
   31
   На Петршин ребята идут через старый монастырский сад. Пробираются туда по
разрушенной стене, и в этом  саду,  где  порядка  до  сих  пор  больше,  чем
беспорядка, сразу же начинают чувствовать себя  как  дома.  Так  уж  в  этих
монастырских садах бывает: яблони и груши стоят  стройными  рядами,  кое-где
виднеются дисциплинированные птички на ветке,  везде  широкие  дорожки,  уже
забывшие о монашеских сандалиях, трава, на траве ручные ужи,  море  сорняка,
но воздух, как нигде, совсем деревенский. В согретом солнцем  воздухе  парит
оса.  Отка  убегает  от  не„.  Оса  негодующе  жужжит,  но   потом,   словно
опомнившись, улетает дальше. Каким ей кажется  мир?  Таким  же  радостным  и
приветливым, как и этим двум ребятишкам?
   - А кто больнее жалит? - спрашивает Отка. - Пчела или оса?
   - Оса,  -  отвечает  Адам  и  вдруг  замечает  три  мальчишеские  фигуры,
появившиеся на дороге.
   Адам тут же забывает о деревьях, траве и обо вс„м на свете. Он не ошибся:
средний мальчишка - жгучий брюнет с бледным лицом -  Шара.  Сомнений  нет  -
Шара, Адам начинает дышать медленно, а соображать быстро. Что ему делать?
   Пока ясно одно - как  эта  встреча  должна  кончиться.  И  вс„  же  нужно
позаботиться о достойном начале. Прежде всего пару слов надо  сказать  Отке,
которая пока ничего и не подозревает.
   - Отка, - говорит придушенным голосом Адам, - это Шара,  -  и  показывает
подбородком на среднего.
   Отка пугается, бледнеет, но сразу же вс„ понимает.
   - Дай-ка ему разок!
   - Это я знаю. А ты следи за двумя другими.
   - Это он запер тебя в подвале?
   - Он, негодяй.
   - И он угрожал тебе по телефону?
   - Он.
   - Ну, припомни ему.
   - Держись сзади! - тихо отвечает Адам. От злости в ушах у Адама  начинает
звенеть, пальцы разжимаются и сжимаются, но больше всего меняются от  злости
его глаза. Адам смотрит на Шару в упор. От дружелюбия не  осталось  и  тени,
глаза выражают одно лишь презрение. А  вскоре  лишь  вызов  и  враждебность.
Теперь, пожалуй, можно и начинать.
   Адам собрал все свои силы. И те, которые  он  приобр„л  в  упражнениях  с
дядиными гантелями, и прежние, приобрет„нные во время колки дров и во  время
бега с препятствиями. Адам так остро ощущает несправедливость и  обиду,  что
он  обязательно  должен  что-то  делать.  Не  обязательно,  конечно,  всегда
драться, но на этот раз драться надо, потому что иначе нельзя.  Конечно,  он
немного побаивается, но страх сидит где-то так глубоко, что его совершенно и
не видать.

   Шара останавливается в пяти шагах от Адама и тоже смотрит на него в упор.
Адам замечает, что Шара ещ„ больше побелел и ещ„ больше почернел. И глаза  у
него точно такие, как  и  думал  Адам:  дерзкие  и  вызывающие.  Оба  других
мальчика остаются сзади.
   - Ну что, хочешь драться? - спрашивает Шара насмешливым голосом.
   - Да, драться, - говорит Адам и в эту минуту понимает: что начать  должен
он.
   И должен  победить  Шару.  И,  стискивая  зубы,  прищуривая  глаза,  весь
напрягшись, Адам кидается на врага. С быстротой молнии он обхватывает Шару и
бросает на землю. Но в это же время его бьют по голове и по ногам. Пока  что
Адам боли не чувствует. Но странное дело: на земле Шара оказывается не один,
Адам падает вместе с  ним.  Наверху  то  Адам,  то  Шара.  В  этом  чернявом
мальчишке скрыта какая-то невидимая сила. Он крепкий, как брусок, и  ловкий,
как угорь. Удары так и сыплются,  оба  мальчика  тяжело  дышат,  голые  ноги
мелькают на солнце. Товарищи Шары затаив дыхание смотрят на драку. Им больше
хочется смотреть и не вмешиваться - такая  хорошая,  настоящая  драка.  Зато
Отка бегает вокруг как злая белка, которую выгнали из норы. Сначала  она  не
знает, как бы ей вмешаться и помочь Адаму. Но вдруг е„ осеняет: она выжидает
момент, когда у обоих мальчишек ноги неподвижны, потому  что  они  действуют
руками, - и кусает Шару в ногу, кусает изо всех сил, так, чтобы было больно.
Шара пугается и  начинает  кричать.  От  его  крика  пугается  и  Адам.  Оба
мальчика, как по приказу, перестают  драться.  Медленно  поднимаются  они  с
земли, и каждый  ид„т  своей  дорогой.  К  Шаре  присоединяются  два  других
мальчишки, а к Адаму Отка.
   - Ну ты ему и врезал! - торжествует Отка.
   - Он мне тоже! - по-деловому замечает Адам.
   - Прокопу мы ничего не скажем.
   - А зачем ему знать?
   - Тебе не больно?
   - Да вроде нет.
   - Может, тебе умыться? - говорит Отка и ид„т с Адамом вниз к пруду.
   Вода после драки - великолепная вещь. Она сразу освежает. Адам отряхивает
свою рубашку и разглаживает брюки. Постепенно у него и в голове, и в  сердце
вс„ успокаивается - так что на дороге к Петршину  снова  появляется  обычный
спокойный Адам. Отка - та успокаивается не  сразу,  она  вс„  ещ„  думает  о
драке.
   32
   Им приходится пройти через немалые испытания,  прежде  чем  они  попадают
наверх, на одиннадцатый этаж. Сначала они звонят, нажимая  кнопку.  В  ответ
разда„тся хриплый голос. Ни Адаму, ни Отке и в голову не приходит,  что  они
должны  общаться  с  этим  голосом.   Голос   замолкает.   Дети   ждут,   но
безрезультатно. Немного посовещавшись, они звонят снова. Снова  из  шкафчика
над их головой разда„тся голос, только более сердитый. Наконец Отке приходит
в голову крикнуть: "Прокоп!"
   Голос умолкает, и снова - ничего. Но потом  слышится  звук  лифта,  двери
открываются, и в них появляется Прокоп.
   - Адам, - кричит этот толстяк Прокоп, - Отка!
   - Почему ты нам не открывал?
   - Откуда же я знал, что  это  вы?  Вам  надо  было  ответить,  сказать  в
телефон, это, мол, мы, Адам и Отка.
   - Всюду нужно говорить, кто мы, - вздыхает Адам.

   - Вы здесь не в деревне, вы в Праге, - говорит им двоюродный брат  Прокоп
и поднимает их в лифте наверх.
   Прокопа они хорошо знают, ведь он бывает у них  в  деревне,  и  им  давно
известно, что он страшный хвастун. Сам  слушает  всегда  вполуха,  но  очень
любит говорить: "Это я уже давно знаю", "Это не ново". Хотя на самом-то деле
это и не всегда так. И вс„ не переста„т повторять, что он, мол, самый  умный
в классе. А кроме того, у  Прокопа  на  руках  часы  с  секундной  стрелкой.
Завидует ли ему Адам? Пожалуй, нет. Но он тоже хотел бы иметь такие часы.  О
родителях Прокоп говорит с каким-то равнодушным выражением, будто ему до них
нет никакого дела. А уж этого Адаму с Откой никак не понять. Что бы они сами
без родителей делали? Правда, родителей Прокопа обычно  не  бывает  дома,  и
чаще всего Прокоп оста„тся дома один, но разве это да„т ему право  так  мало
считаться с родителями?
   И на этот раз Прокоп дома один. Прежде всего он показывает Адаму с  Откой
вид из окна. Вернее, из тр„х огромных окон. На Белую гору1, на Прагу и снова
на Прагу. Город необозрим, людей совсем не видать.  Они  где-то  там  далеко
внизу, торопятся, толкая друг друга, совсем незаметные, хотя на них и светит
ослепительное августовское солнце. Оно светит всем вместе, а  не  каждому  в
отдельности, как иногда людям кажется. Освещает всю-всю Прагу и ещ„ дальше -
зел„ные горизонты. Отка  кажется  себе  птицей,  только  что  вылетевшей  из
гнезда. А Адам спрашивает, как Прага выглядит отсюда ночью.
   - Знаешь, сколько ночей я глядел на Прагу! - говорит Прокоп. (Похоже, что
всю жизнь он только этим и занимался.)
   - Но ты скажи, какая Прага ночью?
   - Ты спрашиваешь о каких ночах - светлых или т„мных?
   - О т„мных.
   - О, знаю о каких. Такие ночи ты даже в Выкане не видел.
   - Ну, скажи, - говорит Отка.
   - Ты только послушай меня. Здесь ночь  т„мная,  как  уголь,  на  небе  ни
звезды, тихо, как в кост„ле. И кажется, будто солнце никогда  и  не  выйдет.
Если в Праге вдруг погаснут все огни, будет очень страшно.  Да,  здесь  ночи
пострашнее, чем у вас.
   - Может быть, - говорит Адам, - но здесь не летают летучие мыши.
   - И не скулят собаки.
   - И хорьки не отправляются на охоту.
   - И нет здесь у вас „жика.
   А потом дети рассказывают Прокопу, что они уже видели и пережили в Праге.
Но о самом сильном сво„м переживании Адам молчит, потому что он  не  уверен,
что с Шарой теперь вс„ кончено, что он победил его и все  сч„ты  сведены.  И
вс„-таки имя Шары невольно вылетает у него. Наверное, это происходит потому,
что Адам вс„ ещ„ не забыл о Шаре.
   - Шара? - удивляется Прокоп. - Ты знаешь Шару?
   - А ты что, тоже его знаешь?
   - Как же его не знать? Это начальник отряда ПЗВ.
   - А что такое ПЗВ? - спрашивает Отка.
   - Ну, отгадай.
   - Отряд помощи зубному врачу.
   - Отгадай ты, Адам!
   - Подразделение зловредных вредителей.
   - Нет.
   - Ну сда„мся.
   - Отряд противозапретных вывесок. Его  отряд  собирает  все  вывески,  на
которых запреты, как, например:  "По  газонам  не  ходить",  и  склад  таких
вывесок находится в монастырском саду.
   "Ну, пожалуй,  это  занятный  отряд",  -  думает  Адам.  Хочет  он  иметь
что-нибудь общее с таким отрядом? Да, пожалуй, хочет, потому  что  и  он  не
любит запреты. Только если б в этом  отряде  начальником  был,  конечно,  не
Шара!
   - А умеет Шара драться?
   - Ещ„ как!
   - А ты уже с ним дрался?
   - Да, вс„ уже позади, - сме„тся Прокоп. "Ну, у меня тоже позади, - думает
Адам. - Только что вот у меня впереди?"
   33
   Вечером дети врываются к пану Венцлу. Их  привлекают  его  многочисленные
часы, развешанные по стенам. Нежный и звонкий их перезвон. Не  думайте,  что
они явились узнать, сколько времени. Тот, кто  попадает  к  пану  Венцлу,  о
времени не думает. Часы здесь поставлены  так,  чтобы  они  не  мешали  друг
другу. Все часы бьют по очереди. Например, когда они  бьют  семь  часов,  то
перезвон продолжается три четверти часа. Восемь отбивают тоже  три  четверти
часа. И среди этих удивительных часов жив„т одинокий  пан  Венцл.  Отке  его
немного жаль, а Адам наверняка подружился бы с ним, если бы пану Венцлу было
лет на пятьдесят поменьше. Сегодня дети хотят пригласить его к  себе,  чтобы
было повеселее, раз уж им надо сидеть дома. Но пан Венцл отказывается.
   - Вы что, любите быть один? - удивляется Отка. Е„ в дрожь приводит только
мысль о том, что ей пришлось бы оставаться одной.
   - Я уже так привык. Ем, когда мне хочется есть, сплю, когда  мне  хочется
спать, а в остальное время работаю.
   - А на часы даже и не смотрите?
   - Только как на механизмы, я их очень люблю и могу ими заниматься  целыми
днями. Но знать, сколько времени, мне не надо. Меня это не интересует.
   - Значит, и время у вас бежит медленно.
   - Да, времени у меня хватает.
   - Ну, очень хорошо, - сме„тся Отка. - Значит, мы вас не задерживаем.
   - Да, сейчас ни у кого нет времени на детей, только у меня есть. Но вот у
меня нет детей.
   Пан Венцл улыбается, по нему никак не видно, чтобы он отвык от детей.
   - А как же мы?
   - Но вы-то здесь всего на несколько дней.
   - А почему вс„-таки вы не хотите зайти к нам?
   - Потому что пани Сукова меня не любит.
   - А е„ нет дома.
   - Именно потому и нельзя, что е„ нет дома. Если бы она была  дома,  я  бы
охотно приш„л.
   Дети не понимают; почему пан Венцл такой упрямый, но  долго  об  этом  не
раздумывают, не ломают голову. Отка вспоминает, что она ещ„ хотела потрогать
разрисованный маятник. Она  теперь  дотрагивается  до  него  и  долго  потом
смотрит на свой палец. А Адама интересуют часы, похожие на куранты. Эти часы
показывают не только часы и минуты, не только секунды, но и весь  календарь,
определяя каждый день. Показывают восход и заход солнца  и  даже  определяют
положение луны. Детям даже кажется, что пан Венцл вовсе  и  не  часовщик,  а
звездоч„т или астроном.
   34
   В десять дети стараются уснуть, но это им плохо уда„тся.  Отка  почему-то
время от времени дрожит, а у Адама засыпают руки, ноги, засыпает и живот,  и
грудь, и плечи, а голова никак не хочет уснуть. Он никак не может  забыть  о
сегодняшней драке! Какую же великую ошибку он совершил,  когда  не  наступил
ногами на грудь Шары!
   - Мне как-то холодно, - жалуется Отка.
   - Тебе вовсе не холодно, просто ты тоскуешь.
   - А ты что-нибудь расскажи, может, я и согреюсь.
   - Вспоминай, если хочешь, вместе со мной о Ежке.
   - Ладно, давай.
   - Вот это противник! Он никогда за  спиной  обо  мне  ничего  плохого  не
говорит. Обзывает только, когда мы встречаемся.
   - А как он тебя подкарауливает!  Но,  правда,  кричит,  когда  собирается
камнями бросаться. Чтоб ты спрятался!
   - Он дер„тся только честно. И ни разу не напал на меня сзади, ни разу  не
подставил мне ножку.
   - А потом вам всегда обоим попадало: Ежке от пана  Альтмана,  а  тебе  от
нашего отца.
   - Вот именно. Поэтому мы и не забываемся, - говорит Адам и чувствует, что
так оно и есть на самом деле.
   Ежка Альтман - противник для него совершенно ясный. Адам его хорошо знает
и понимает, чего можно от него ждать. А потому испытывает к нему даже что-то
вроде симпатии, хотя ему вс„ время приходится за ним следить и  думать,  как
бы в ч„м не промазать. Как бы тот его не опередил в  этом  состязании  силы.
Шара же для него совершенно непонятен. Адам не знает ни  его  характера,  ни
его друзей. Не знает даже, есть ли у него отец? В общем, он ничего не  знает
про Шару. Есть ли вообще кто-нибудь, кого он должен  слушаться?  Поэтому  он
должен быть готовым ко всему - и к честной драке, и к коварству. Вот Адам  и
не может уснуть. И ему очень хочется домой. Он чувствует себя здесь чужим.
   - Адам! - зов„т опять Отка.
   - Чего тебе?
   - Знаешь, о ч„м я думаю?
   - Нет.
   - Т„тя поехала за реб„ночком на Мораву, правда?
   - Да, она же нам об этом сказала.
   - А мы с тобой тоже с Моравы?
   - Да ты что! Мы из нашей деревни.

   - А ты откуда знаешь?
   - Я помню, как ты народилась. Очень хорошо помню! - Ну, я рада. А как  ты
народился, тоже помнишь?
   - Про себя нет.
   - Ну вот видишь!
   - Но мне даже и в голову не приходило, что я с Моравы.
   - Вс„ может быть. У тебя светлые волосы, а у меня нет.
   - Ну, мы дома спросим.
   - Правда, - Отка уже зевает, - прид„тся дома спросить.
   35
   Утро дети почти проспали. И просыпались они медленно. Где они? В  Выкане?
В Праге? Если бы они были на Выкане, то их встречало бы свежее утро, роса, а
в Праге в окно светит только солнце. Кто знает,  бывает  ли  когда-нибудь  в
Праге роса? Чтобы убрать постели, ребята выдумывают игру. Они говорят  себе,
что диваны - это огромные черепахи, которые задыхаются под одеялами.  Громко
крича, они сбрасывают их и убирают.  Черепахи  освобождены!  Отка  сразу  же
превращается в укротительницу. Вот она оживляет  кресло,  и  оно  становится
львом. Оживляет ков„р, и он летит, как цапля, оживляет стеллажи с книгами, и
вот перед нами слон, который  любит  читать,  стул  превращается  в  собаку,
африканская маска и египетский бюст  ещ„  во  что-то.  Дети  вдруг  замечают
обстановку в квартире, а раньше они не обращали на  не„  никакого  внимания.
Теперь вс„ кажется им живым.
   - Ну, вот мы уже вс„ и прибрали, - сме„тся Отка.
   - И теперь т„тя может приехать вместе с Владей.
   - Но мы ведь ещ„ не наигрались, - жалуется Отка. - Придумай что-нибудь.
   Адам думает, думает, затем бер„т ключ, который наш„л вчера, и говорит:
   - Пани, я продаю ключ.
   - Сколько стоит?
   - Сто семнадцать крон.
   - Слишком много, я до ста семнадцати, может, и недосчитаю.
   - Ну, тогда семнадцать крон.
   - Ну что же это за ключ, который стоит семнадцать крон?!
   -  Он  открывает  все  замки  в  дверя