Богумил Ржига.
   Повести

   Адам и Отька.
   Поездка Гонзика в деревню.
   О самолетике "Стриже".


   Богумил Ржига. Адам и Отька.
   Рисунки Г. Валька.

   1
   Вот она, табличка у звонка - Владимир Сук. Это - дядя.  Но  Адам  ещ„  не
решается позвонить. И Отка тоже. Нельзя  сказать,  что  они  боятся,  просто
осторожничают. И  весь  вид  их  выражает  напряж„нность.  Вот  они  отходят
подальше от ж„лтого дома и оглядывают его, весь  целиком,  до  самой  крыши.
Ничего себе дом, четыре этажа, и слева точно такой же, и справа тоже. А  над
ними кусочек неба. Неужели здесь хватает такого кусочка,  чтобы  туда  вошло
вс„? Солнце, и облака, и грозы, и туман, и дождь? Да и как вообще здесь люди
узнают, когда собирается дождь?
   Адам и Отка Краловы приехали в Прагу из дальней деревеньки в Полабье. Как
называется эта деревенька? Выкань. Ну  все  же  е„  знают.  Шоссе  с  ч„рным
асфальтом, несколько домиков с одной и другой стороны, садики и совсем рядом
лес. А дальше тянутся поля, их видать отовсюду. В Адаме и Отке живут  солнце
и ветер, запах дождя и шум леса. Они умеют собирать дрова,  топить,  нянчить
восьмимесячного братишку Яхима, качать воду, ездить на велосипеде,  могут  и
корм задать  курам,  и  побегать  за  собакой,  покормить  кроликов,  быстро
перелезть через забор, забраться на дерево и как  следует  подраться,  когда
есть с кем. Здесь, в Праге, они чувствуют себя как за границей.
   Надо, конечно, позвонить. Пусть т„тя догадается, что они  уже  у  дверей,
она ведь знает, что они должны приехать. Сегодня или завтра, послезавтра или
вчера. Когда точно, т„тя не знает, и никак уж ей  невдом„к,  что  они  стоят
прямо у дверей. Конечно,  приехали  они  без  Яхимки,  братишку  оставили  в
Выкане. Пока  не  вернутся  родители,  о  н„м  позаботится  пани  Свободова,
соседка, которая жив„т напротив.
   Адам уже протягивает руку к звонку, но Отка ударяет по  ней.  Ей  хочется
знать, хорошо ли она выглядит. Выкань  -  это  Выкань,  деревня.  Там  можно
выглядеть как угодно. А Прага - это город. В Праге  надо  выглядеть  хорошо,
производить впечатление.
   - Я не грязная?
   -  Нет,  -  отвечает  Адам,  заботливо  оглядывая  коротенькое   платьице
сестрички.
   - Можно дать мне все восемь?
   - Да около того.
   - И на школьницу похожа?
   - Это уж наверняка.
   - Даже можно подумать, что я читать умею?
   - Никто не поверит, что не умеешь.
   - Ну, тогда ладно, - сме„тся Отка.
   - Ты что сме„шься?
   - Да просто так. Радуюсь.
   - Чему?
   - Да, наверно, что я девчонка.
   Адам вертит головой. Правда,  здесь  нет  ничего  удивительного.  В  Отке
словно живут сразу две или три девчонки. Вы только гляньте на не„,  с  каким
невинным видом она улыбается, как щурит глазки, подмигивает, сме„тся, вертит
головой на месте не постоит ни минуты, вся в движении. Наверняка думает, что
в Праге всякий обратит на не„ внимание.
   - Ну чего ж не звонишь?
   - Видишь, уж поднял руку, - отвечает Адам.
   Он звонит раз, другой.
   Дети смотрят поочер„дно то на двери, то на ближайшие окна,  но  ничто  не
шелохн„тся.  И  ни  единого  звука.  Их   дяди,   Владимира   Сука,   пилота
чехословацких аэролиний, нет дома. И его жены, Яны Суковой, кондуктора, тоже
нет дома. Живут они вдво„м, без детей. - значит, таким образом, дома  сейчас
ни души. И Отка с Адамом в квартиру попасть не могут.
   Но деревенских ребятишек этим не испугаешь.
   Они садятся на каменную ступеньку и ждут. По улице ездят трамваи,  мчатся
автомашины, сплошным потоком спешат люди, и никто не удивляется, почему дети
сидят на ступеньке. Прохожие только глянут на детей и идут себе  дальше.  Но
около  них  останавливается  тщедушный  п„сик  на  тонких  лапках  и   жадно
обнюхивает их сандалии.
   - Это что, собака настоящая? - спрашивает Отка.
   - А ты разве не видишь?
   - Ну как же на таких лапках он может пробегать целый день?
   - Ему можно и полежать.
   - А тогда он зимой зам„рзнет.
   - Отка, не болтай попусту.
   - Я только спрашиваю: в Праге  собаки  настоящие?  -  продолжает  Отка  и
направляется сама звонить в квартиру: может, ей больше повез„т.
   Она звонит раз, другой, третий...
   А Адам, тот не трогается с места. Вс„ равно не откроют. Суковых нет дома.
Но где они могут быть?
   2
   Дети смотрят на проходящие мимо трамваи, и им вдруг  приходит  в  голову,
что на каком-нибудь из них они могли бы заметить т„тю Яну. Но им  не  вез„т,
не вез„т настолько, что могло бы наконец и повезти.
   До каких же нор им ждать? Ведь так может продолжаться и до самого вечера?
Нет, лучше они сядут в трамвай 22 номер и поищут свою т„тю Яну, которая  там
прода„т билеты. Они е„, конечно, сразу узнают. Она высокая, худая  и  похожа
на их отца. Да и что странного, что т„тя Яна на него похожа? Ведь она же его
родная сестра. Только глаза у не„ построже. И говорит  она  погромче,  чтобы
все е„ слышали.
   Только в трамвае прода„т билеты не их т„тя, а совсем другая  женщина.  На
их  т„тку  она  вовсе  не  похожа.  Маленькая,  кругленькая,  и  сме„тся  не
переставая.
   Трамвай приехал на конечную остановку, на Белой горе. И все вышли. Адам с
Откой направились на трамвайную станцию. Под крышу.
   Люди всегда ожидают трамвай под этой крышей, когда ид„т дождь.  Теперь  у
детей настроение немножко получше, мир кажется им  здесь  попросторнее.  Над
ними вес„лое августовское солнце, за круглыми луковицами небольшого  кост„ла
виднеется лес. Адам клад„т свой чемоданчик на скамейку и  быстро  оглядывает
все 22-е номера, которые теперь подъезжают один за другим. В  любом  из  них
может быть т„тя Яна. Но Адам е„ так и не видит. А ведь он парень не промах.
   Каким должен быть настоящий мальчик?
   Прежде всего внимательным и наблюдательным, глаза его должны быть остры и
проницательны. Затем он должен быть  ловким,  сильным  и  смелым.  Руки  его
должны  быть  крепки,  а  ноги  быстры   и   неутомимы.   Должен   он   быть
сообразительным, думать с быстротой молнии и  заниматься  сразу  несколькими
вещами. Только самому Адаму редко когда вс„ это уда„тся. И чего  совсем  ему
не уда„тся - так это на уроках читать под партой и одновременно  следить  за
тем, что происходит в классе.
   Проходит какое-то время, и трамваи больше не подъезжают.
   - Где-то авария, - предполагает диспетчер с усами,  похожими  на  мышиные
хвостики.
   Отка зевает не переставая, а Адам начинает сердиться.
   - Ты что зеваешь? - ворчит Адам.
   - А что мне делать?
   - Рассказывай сказку.
   - Какую тебе сказку?
   - Ну просто рассказывай что-нибудь.
   - Хочешь о клоуне? Только она коротенькая, ничего?
   - Ничего.
   - Сидит в одной клетке лев-отец, в другой - львица-мать, а  в  третьей  -
львята.
   - А где же клоун?
   - Тот далеко.

   - Лев-отец рев„т, львица-мать рев„т, львята тоже ревут,
   - Почему ж они ревут?
   - Это уж я не знаю, -  сме„тся  Отка.  -  Может,  есть  хотят,  а  может,
сердятся на кого-нибудь. Тебе, наверное, лучше знать.
   - А где же клоун?
   - А тот уже уш„л.
   Адам думает о клетке со львятами и о глупом клоуне, который уш„л  раньше,
чем началась вся история. Но додумать он не успевает,  потому  что  приходит
диспетчер с усами, похожими на мышиные хвостики, и обращается к ним:
   - Ребята, чего вы здесь дожидаетесь?
   - Т„тю, - говорит Отка. - Она ездит на 22-м.
   - А как е„ зовут?
   - Яна Сукова.
   "Сукова, Сукова", - размышляет диспетчер.
   - Яна Сукова, Яна.
   - Ну да, - улыбается диспетчер.
   - Что - да? - Отка в эту минуту прямо сгорает от любопытства.
   - Сукова на 22-м никогда не ездила и вряд ли будет.
   - А на каком же тогда?
   - Мне кажется, что на 20-м,  -  говорит  диспетчер  и  бежит  к  трамваю,
появившемуся на повороте.
   - В этом городе никто ничего толком не знает,  -  говорит  Отка,  и  Адам
соглашается с ней.
   Дети направляются обратно домой, то есть туда, где живут дядя с т„тей,  и
всю дорогу мечтают, чтоб те уже оказались дома, И чем ближе они к цели,  тем
сильнее их надежда.
   3
   Снова они звонят в дверь, но по-прежнему  никто  не  отзывается.  А  ведь
звонок в исправности, он работает.  Звонок  звонит  не  переставая,  но  вс„
напрасно. Может, у т„тки с дядей заложило уши и они ничего не слышат?
   Около детей останавливается пожилой мужчина и тихонько наблюдает за ними.
Он смотрит, как они по очереди нажимают  на  звонок,  видит,  что  дети  вс„
больше и больше расстраиваются. Если б Адам с Откой оглянулись, они  увидели
бы глаза этого человека,  смотрящие  сразу  в  обе  стороны,  и  подбородок,
побритый только наполовину. И очень большой нос, куда больше, чем  у  других
людей. В общем, грустное старое лицо и любопытные глаза, где  чуть  начинают
светиться искорки радости. Пиджак на н„м самый обычный, брюки замазанные, из
сандалей весело выглядывают кончики пальцев.
   - Пани Сукова прид„т только в шесть часов, - говорит наконец мужчина.
   Тогда дети оглядываются и видят вс„, что могли видеть ещ„ минуту назад. В
их глазах любопытство и  нетерпение.  Наконец-то  они  напали  на  человека,
который что-нибудь может им сказать.
   - Чего вам стоять на улице, пойд„мте ко мне.
   - Пойд„мте, - тихонько соглашается Отка.
   - Хорошо! - громко говорит Адам.
   Они входят в соседнюю с Суковыми квартиру. Хозяйки  здесь  нет,  и  детей
нет, и родственников никаких. На  стенах  ни  одной  картины,  не  видно  ни
одежды, ни занавесок. Всюду только одни часы, большей частью с маятником. Но
есть и без маятника. С кукушкой. Правда, есть  и  без  кукушки.  Часы  бьют,
некоторые  тихо,  почти  неслышно,  другие   громко.   У   одних   циферблат
разрисованный, у других  совершенно  белый.  Одни  будто  бегут  куда-то,  а
другие, наоборот,  идут  размеренно,  не  спеша.  Одни  будто  говорят,  что
временем надо дорожить, а другие просто тикают, будто время  в  нашей  жизни
ничего не значит.
   - Я - часовщик Венцл, - представляется мужчина.
   - А я - Отка.
   - Я - Адам.
   - Видите, вас двое, - улыбается пан Венцл, - а я один. Один пью, один ем,
один смеюсь. А это, знаете ли, не очень хорошо.
   - А у нас с Адамом один и тот же отец и одна и та же мать, - объясняет  с
удовольствием Отка, - и ещ„ один и тот же дядя и одна и та же т„тя.
   - Это Суковы, только их сейчас нет дома, - дополняет Адам.
   - А чем занимается ваш отец?
   - Он - мастер пахоты, - говорит Адам.
   - Мастер Чехословакии, - дополняет Отка.
   - Пахоты? Какой пахоты? - не понимает пан Венцл.
   - Пан Венцл, вы что, газет не читаете? - удивляется Адам.
   - Только иногда, - призна„тся часовщик. - Рядом  с  домом  мне  поставили
будочку, и я вс„ чиню и чиню часы. Знаете, жизнь в городе больше зависит  от
точного времени, чем в деревне.
   - Да, пожалуй, - говорит Отка.
   - Наш отец выиграл соревнование в пахоте  двойным  плугом.  Соревнование,
которое было в Храштянах, - продолжает Адам, - а теперь он на соревновании в
Югославии.
   - А-а-а! - восклицает пан Венцл. - И свой плуг он взял с собой?
   - Да, - кивает Адам, - и трактор тоже.
   - И нашу маму, - добавляет Отка.
   - А вы думаете, он там тоже выиграет?
   - Наверняка, - говорит Отка.
   Часовщик Венцл роется в сумке, доста„т бутылку и ставит  перед  Адамом  и
Откой по стакану молока, а потом клад„т ещ„ перед  ними  и  по  булке.  Отке
вдруг очень хочется есть, а Адам совсем умирает от голода.  Он  уже  заранее
знает, что молока с булкой ему мало. Вот сейчас он вс„ это  съест,  а  голод
вс„-таки останется, так и будет бурчать в желудке.
   Старый часовщик показывает детям  часы.  У  него  длинные  чувствительные
пальцы, которыми он  касается  часов,  влезая  внутрь,  но  делает  это  так
осторожно, что часы  от  удовольствия  только  мурлыкают  и  поспешно  бьют,
проявляя дружелюбие по отношению  к  своему  хозяину.  Адам  вдруг  замечает
надпись: "Не трогайте маятники!" - и спрашивает:
   - А кто трогает маятник?
   - Да бывали такие, только это было давно, -  улыбается  часовщик.  -  Кто
сейчас станет трогать маятник? Все  люди  уже  знают,  что  трогать  маятник
нельзя.
   - А мне как раз очень хочется его потрогать, - пищит Отка.
   - Вот что значит ознакомиться с запретом, - сме„тся часовщик. - Ну ладно,
потрогай вот этот разрисованный маятник.
   Но Отке до маятника не дотянуться. И потом, где-то совсем  рядом  хлопают
двери, слышатся шаги.
   - Пани Сукова пришла домой, - говорит часовщик.
   4
   - Дети, дети! - кричит т„тя Яна и подбрасывает одного за другим  вверх  к
потолку. Сначала Отку, потом Адама.
   - Нет, тебя не удержишь, - говорит она Адаму и  быстро  опускает  его  на
пол... - Сколько у вас было в этом году цыплят?
   - Семнадцать, - говорит Отка, - но два цыпл„ночка  заблудились  где-то  в
лесу.
   - А как ваши кролики?
   - Скоро вс„ сожрут, - жалуется Адам.
   - А утки?
   - На уток хор„к набросился.
   - Боже мой! - запричитала т„тя.  -  Да  вы,  наверное,  забыли  поставить
капканы. Ну, а как маленький Яхимек?
   - Возьм„шь его на руки, так не ор„т, - говорит  Отка,  -  а  отойд„шь  от
него, ор„т во вс„ горло.
   - Значит, Яхимку вашего нелюдимым не назов„шь, - сме„тся т„тя.
   Е„ широкое добродушное лицо сияет, будто  внутри  зажглись  электрические
лампочки. Она родилась в Выкане и до сих пор очень любит свою деревню. Так и
осталась деревенской женщиной, хотя не только жив„т в городе, но и ежедневно
целый  день  проводит  в  пражском  трамвае.  У  не„  очень  приветливая   и
располагающая к доверию  внешность.  Да  и  сама  она  доверчива,  сразу  же
рассказывает детям свою тайну, радующую е„ последние дни.

   - Дети, а вы знаете, у нас тоже будет маленький,  и  очень  скоро,  может
быть уже на этой неделе. Как только отец верн„тся из Египта. Дети замолкают.
Молчат как в воду опущенные.
   - Вы что так на меня смотрите?
   - Я не смотрю, - говорит Отка, а сама краешком  глаза  оглядывает  фигуру
т„тки. Нет, та как была худая, так и осталась,
   - Вы не думайте, будет самый настоящий малыш, вовсе не кукла, - объясняет
т„тка. - Малыш в пел„ночках, будет по-настоящему орать, ну иногда,  конечно,
и замолкает, понимаете?
   - Понимаю, - кивает Адам.
   - Понимаю, - пищит Отка, а брови у не„ так и лезут вверх от удивления.
   5
   Но дети знают и иную т„тку по е„ приездам в деревню.  Какую  же?  Бывает,
глаза е„ прищуриваются, брови хмурятся, на лице появляется целый веер морщин
и  т„тка  выглядит  совсем  как  чужая  женщина,  которая  вот-вот  примется
ругаться, а то и драться. "Ах, Яна, Яна", - говорит в таких случаях отец,  а
мать, как правило, исчезает, отправляется разыскивать яйца или находит  себе
какую-нибудь работу в саду.
   И вдруг т„тя Яна становится именно такой. Вся приветливость исчезает с е„
лица, как только узна„т она о том, что дети были у часовщика Венцла.
   - Мне это не нравится, - говорит она строго. - Да и вообще  мне  кажется,
что он хулиган или сумасшедший. Сами видели, у него полна квартира часов,  а
кому приятно это слышать?
   - Вот видишь, Адам! - И Отка с упр„ком качает головой.
   - Ничего не вижу, - говорит Адам.
   - И раз уж мы заговорили об этом, - продолжает т„тя,  вся  изменившись  в
лице, - то я сразу же вам наказываю: никого не впускайте в  квартиру.  Пусть
стучат хоть целый день, пусть звонят или даже умоляют.
   - Мы никого не пустим.
   - Телефонную трубку не снимать, пусть звонит хоть полчаса.
   - Хоть полчаса, - повторяют дети.
   - Воду понапрасну не открывать.
   - Не будем.
   - К газу не прикасаться, будете варить себе на электрической плитке.
   - Хорошо.
   - Иначе произойд„т катастрофа. Что такое катастрофа, знаете?
   - Например, землетрясение, - приводит Отка как пример.
   - Ты рассуждаешь правильно, - хвалит е„ т„тка. - Здесь мы не в деревне.
   - Мы в Праге, - хмуро замечает Адам.
   6
   И вот наконец ребята отправляются  спать,  ждут  не  дождутся,  когда  же
прид„т настоящая пражская ночь. Диванчик Адама поближе к окну, Отка лежит от
окна подальше. Они слышат, как т„тя Яна стелит себе  постель  и  что-то  ещ„
прибирает. Но уже е„ не видят. За окном темнеет. За стеной нежно, тихо  бьют
часы пана Венцла. Детям хочется спать, но уснуть они не могут.
   - Адам, - шепчет Отка.
   - Что?
   - Мне грустно, скажи что-нибудь.
   - Ну что тебе?
   - Давай вспомним деревню.
   - Давай. Вот наши ворота, наш забор, крыша наша и труба, огород и сад,  и
гвоздика, и наши лилии. И кошки. И куры. Наш Азор.
   - Я тебя слушаю, - говорит Отка. - А теперь ты посвисти, только ш„потом.
   -  Да  отстань,  пожалуйста!  -  ворчит  Адам,   но   вс„-таки   тихонько
насвистывает. Он свистит, спрятав голову под  одеяло,  и  похоже,  будто  он
действительно свистит ш„потом.
   - Адам!
   - Чего тебе?
   - А тебе не кажется, что это странно?
   - Что?
   - Помнишь, когда должен был появиться  Яхимек,  то  ведь  мама  но  могла
влезть в платье. Ты тогда заметил?
   - Ну конечно, заметил.
   - А как же вот сейчас с т„ткой? Говорит, будет реб„нок, а сама худая.  Ты
что-нибудь понимаешь?
   Адам молчит и про себя удивляется, как он этого не заметил.
   - Тогда не понимаю, - произносит он с сомнением. - Да ты  не  обращай  на
это внимания. Радуйся, что мы в Праге.
   - Да, сегодня я что-то не очень радуюсь, может, завтра буду  побольше,  -
отвечает Отка и тут же засыпает.
   Адама это почему-то огорчает, но потом он засыпает тоже.
   7
   Утром ребят никто не будит. Т„тя Яна ушла на работу, когда  не  было  ещ„
шести часов. И вс„-таки Адам с Откой просыпаются рано, может, потому, что не
слышат деревенских петухов. Но вставать им не хочется.
   - Что-то я не могу встать, у меня, наверное,  ноги  отнялись,  -  говорит
Адам.
   - А я встану, оденусь и пойду  гулять.  Может,  опять  прид„т  тонконогая
собачка, - мечтает вслух Отка, но на самом деле вставать она не  собирается,
только блаженно потягивается.
   Наконец Отка с Адамом договариваются, что, пожалуй, им  лучше  поругаться
между собой, тогда они рассердятся и вскочат. Отка начинает кричать: "Ты вс„
вр„шь!" И Адам действительно  выскакивает  из  постели  и  хватает  Отку  за
волосы. Отка от него удирает. Из постелей  вылезают  таким  образом  оба.  И
потом минут десять над этим смеются. Но вдруг сразу же  перестают  смеяться.
Адам замечает бумагу, вернее, записку, которую т„тя оставила им в  кухне  на
столе. Он читает, старательно разбирая каждое слово.
   "Вы оказались в семье, где любят порядок", -  сказала  им  вчера  вечером
т„тка, укладывая их спать, а теперь повторяет то же  самое,  наказывая,  как
они должны в этой семье жить. Вс„ довольно просто, только  очень  мало,  что
можно, и почти ничего нельзя. Дети могут сварить себе  то,  что  они  умеют:
продукты находятся в холодильнике и в шкафчике, картофель в подвале,  деньги
в левом горшочке, в буфете. На улицу ходить не рекомендуется,  лучше  сидеть
на диване.
   - Ну как? Слышала? - спрашивает Адам.
   - Слышала.
   - Что же будем делать?
   - Сначала оглядим дом. Надо же знать, где мы находимся, - говорит Отка.
   Суковы живут в новом кооперативном доме только полгода, Адам и Отка здесь
впервые.
   - Ну, а потом?
   - Потом сварим себе что-нибудь.
   - А что?
   - Я, например, умею варить картофель с молоком.
   - Я помогу тебе, - соглашается Адам.
   И они идут осматривать подвал. Конечно, это совсем не такой подвал, как у
них в деревне, где темно и сыро. А просто большое подвальное помещение,  где
люди хранят свои вещи. Или  где  делают  что-нибудь  по  хозяйству.  Скажем,
стирают бель„, ремонтируют коляску, топят кот„л или хранят какие-то  вещи  в
чуланах. В длинном подземном коридоре, который проходит под домами,  тихо  и
темно. Адам с Откой разговаривают между собой ш„потом  и  смеются  неслышно,
только показывая друг другу зубы, чтобы было понятно, что  они  смеются.  Им
почему-то кажется,  что  подвальную  тишину  нарушать  нельзя.  Они  находят
чуланчик Суковых и с  удивлением  останавливаются  перед  огромными  обит