- Ждать ждали, да не того, -  сказал  Дмитрий  Дмитриевич.  -  Получилось
большее, гораздо большее. Мы думали услышать его голос, знали, что язык  его
нам не знаком, а он, по-видимому, знает русский язык... Не могу понять.
   - Поймешь, поймешь! Молодцы, что и  говорить  -  молодцы!  -  торжествуя,
закричал Серафим Яковлевич.
   - Что же вас смущает? - сказал Борис Федорович. - Раз он знает наш  язык,
то мы имеем дело не с пришельцем из другого мира - признайтесь, ведь и у вас
мелькала подобная мысль, - а с человеком  земным,  нашим,  но  почему-то  не
похожим на других людей.
   Серафим Яковлевич перебил:
   - А вы заметили,  что  Борис  Федорович  сказал:  "Что  ты  тут  делаешь,
крокодил?" А он, больной...
   - Так он просто повторил! -  восторженно  глядя  на  старика,  воскликнул
Коля. - Он только повторил конец фразы! Да, да! Борис Федорович сказал  мне:
"Что ты тут ДЕЛАЕШЬ, КРОКОДИЛ", а он и повторил!
   - Значит, не мы его, а он нас услышал! - сказки Дмитрий Дмитриевич, и  по
его улыбке Коля догадался, что все стало на свое место.
   - С ним нужно общаться, спрашивать, говорить с ним,  -  проговорил  Борис
Федорович. - Правда, он еще очень слаб...
   - Слаб! - негодующе закричал Серафим Яковлевич. - Слаб! Вон,  видите,  на
спинке кровати краска сошла. Это он под утро силу пробовал. Согнул спинку, а
я головой покачал: что это ты делаешь, мол. А он  понял  и  назад  выправил,
только вот краска сошла.
   - Ну, пойдемте ко мне в кабинет, - предложил Борис  Федорович.  -  Только
почему вам не все понятно? У вас все так просто, даже я могу  разобраться...
Камера, насос и какая-то штучка с ручкой.
   - Молодцы, что и говорить - молодцы! - вызывающе и как будто не  к  месту
заговорил вдруг Серафим Яковлевич, глядя на дверь.
   Все обернулись: на пороге стоял Евгений Леонович. Евгений Леонович окинул
взглядом всю комнату и вначале ничего не понял, потом понял  и  рассердился,
очень рассердился, так как увидел в руках Коли технические приспособления.
   - Дмитрий Дмитриевич! - кипя от злости, сказал Евгений Леонович. - Я рад,
оч-ч-чень рад...
   - Я тоже, - ответил Дмитрий Дмитриевич.
   - Так вам уже официально разрешено здесь работать?
   - Пока нет...
   - Ах, вы  "диким"  образом!  А  какое  оригинальное  приспособление...  -
Евгений Леонович шагнул к кровати, но Коля быстро сунул свисток в карман.
   - Да у вас, я вижу, свисток браконьера?! Прекрасная мысль, прекрасная! Вы
просто  хотите,  чтобы  он  вас   услышал?   Замечательно!   Но,   вероятно,
безрезультатно?
   - Какой свисток? Как вы сказали - браконьера? - удивленно спросил Коля.
   - Да, ультразвуковой свисток, уважаемый юноша. И не  делайте  удивленного
лица.
   Евгений Леонович повернулся к Борису Федоровичу.
   - А вашей, Борис Федорович, беспечности я поражаюсь: вы  доверяете  такую
тонкую работу мальчишке. Дмитрий Дмитриевич не в  счет!..  -  Голос  Евгения
Леоновича стал срываться. - Не в счет! Он, надеюсь, достаточно  щепетилен...
Я первый был приглашен для решения этой задачи!  Помните,  Борис  Федорович,
после моей публичной лекции? Я почти получил согласие академии!  'И  у  меня
успех! Полный успех! Я все решил! Все!
   -  Простите,  вы,  кажется,  говорили   Борису   Федоровичу:   "Надеемся,
надеемся"? Я слышал... А тут  уж  и  решили?  -  неожиданно  сказал  Серафим
Яковлевич.
   - Вы больной! - взорвался Евгении Леонович. - Борис  Федорович,  в  таких
условиях  нельзя  заниматься  наукой!  Какие-то   дети,   какие-то   старики
вмешиваются не в свои дела! Отпускают  замечания,  применяют  на  сложнейшем
объекте допотопные приспособления! Чуть лине Пятнадцатого века!
   - Пойдем, Коля, - сказал Дмитрий Дмитриевич. - Что, опять бежать?
   - Нет, нет, просто пойдем ко мне, я тебе кое-что  объясню.  До  свидания,
Борис Федорович. - Эй, зятек-паренек, - сказал Серафим Яковлевич, -  подойди
сюда. Ты правду скажи, Ленка что? Я выйду, задам ей!
   - Задайте ей,  задайте!  -  быстро  сказал  Коля,  вспомнив  свое  глупое
положение возле трамвайной остановки.
   Дмитрий Дмитриевич и Коля вышли в коридор. Коля, оглянувшись, увидел, как
Евгений Леонович охватил Бориса Федоровича за талию и,, вытянув шею,  что-то
ему втолковывает.
   - Не оглядывайся, - сказал Дмитрий Дмитриевич. - И идем сейчас ко мне.  Я
очень хочу есть.
   Они посторонились, пропуская мимо себя сестру с тарелкой горячего супа  в
руках, и оба проглотили слюну.
   Дома  у  Дмитрия  Дмитриевича  Коля  принялся  за   чистку   картошки   с
прорезывающимися глазками, а Дмитрий  Дмитриевич  неожиданно  ловко  очистил
селедку, нарезал ее, полил подсолнечным маслом, достал две рюмки и  наполнил
их какой-то жидкостью красного цвета.
   - Я это не буду, - сказал Коля.
   - Сегодня можно, - ответил  Дмитрий  Дмитриевич.  Коля  протянул  руку  к
рюмке, но Дмитрий Дмитриевич остановил его:
   - Не спеши...
   * * *
   А в это время  Борис  Федорович,  полузакрыв  глаза,  слушал  медоточивое
журчание Евгения Леоновича. Борис Федорович изредка  вздрагивал  при  каждом
намеке на его, Бориса Федоровича, отсталость и непорядочность.
   - Нет, нет, Борис Федорович, на вашем месте я не  связывался  бы  с  этим
Михантьевым... Он вечно доказывает, что черное - это белое... А вы... Притом
нами уже решена основная задача!  -  Евгений  Леонович  развернул  и  быстро
свернул черную фотопленку с заснятыми кривыми. - На одной  из  наших  кривых
совершенно ясно проявилась частота в тридцать тысяч  герц!  А  вот  на  этой
пленке - смесь частот... Смесь! Вы меня, Борис Федорович, простите,  мы  еще
не производили гармонического анализа, не выделили составляющие частоты,  но
мы обязательно его проведем. Не сомневайтесь. Совершенно ясно, что мы  имеем
дело  с  почти  периодическим  явлением,  хотя   есть   участки,   явно   не
повторяющиеся по форме. Вот почему работа,  которую  я  направлю  в  печать,
будет озаглавлена: "Биологический источник почти периодических  акустических
колебаний" или "К вопросу о верхнем пределе частот, произносимых человеком".
Эти статьи я подпишу один, - вкрадчиво, но твердо произнес Евгений Леонович.
Он как будто производил эксперимент над выдержкой Бориса Федоровича. - А вот
статью, которую можно  будет  направить  в  "Архив  хирургии",  можно  будет
назвать...
   - А эту статью подпишу один я, - сказал Борис Федорович.
   - Нет, нет, что вы, ведь  вы  будете  оперировать  моими  данными,  моими
ос-цил-ло-грам-ма-ми, ведь медик для физика, а не наоборот! Физики - слишком
большая ценность... Ну, вы сможете подписать первым,  а  я  вторым.  С  этим
можно будет согласиться. И потом, эти разговоры об авторстве просто  смешны.
Ведь истинным автором  всего  является  природа...  Вы  так  же,  как  и  я,
естественник и возражать не  будете.  Ну,  посмотрим  же,  как  засняты  эти
кривые! Большое искусство проявил мой лаборант,  Семен  Константинович!  Как
самостоятельный работник?
   - Нуль,  круглый  нуль...  Но  под  руководством,  чувствуя  направление,
работает великолепно.
   Борис Федорович просмотрел кривые и, возвращая пленку, сказал:
   - У меня приятель есть, токами мозга увлекается.
   Записывает их на фотопленку, так же, как и вы, использует усилитель и так
же все это проделывает в огромных количествах: нумерует кривые,  анализирует
их по Бернштейну и, кажется, по Фурье...
   Евгений Леонович  кивал  головой,  но  смотрел  на  Бориса  Федоровича  с
опасением.
   - И так же, как и вы, профессор Кучерявый ничего не понимает. Этих кривых
можно снять миллионы. Согласен, что и к  ним  можно  найти  ключ,  но  через
тысячу лет... Нужна новая методика и моему приятелю и вам... Борис Федорович
сунул руку в карман и нащупал клочок бумаги, на котором был записан  телефон
Михантьева.
   * * *
   Дмитрий Дмитриевич, стараясь не смотреть на стол, Говорил Коле:
   - Крепись, скоро начнем наше пиршество!
   - Так как же мы его услышали, Дмитрий Дмитриевич, и  почему  наш  Человек
про крокодила сказал? - спросил Коля.
   - Все дело в страхе, Коля. Мы ведь говорили шепотом, все  время  боялись,
что кто-то войдет. А вот Борис Федорович  вошел  и  рявкнул...  Да  еще  над
свистком наклонился. Человек и услышал. Услышал и повторил.
   - Но ведь сказал-то он ультразвуком! Как же мы его услышали?
   - А перед его ртом был свисток...
   - И мы  услышали  разностную  частоту!  Услышали  то,  что  сказал  Борис
Федорович! Так нам совсем не нужно будет расшифровывать  его  речь,  мы  его
научим говорить по-русски. А что это тот, в беретике, про  какой-то  свисток
браконьера говорил? Он что, тоже все понял?
   - Все? Вряд ли...
   - Браконьер - это тот, кто дичь ворует. При чем он тут?
   - Да, профессия малопочтенная, это верно, но в  средние  века  ею  многие
занимались. А за охоту,  скажем,  на  королевских  оленей  рубили  руку  или
голову, забирали имущество, так что браконьер шел на большой риск. Другом же
его могла быть только собака, как и у всякого охотника. Стреляли  браконьеры
из луков или самострелов даже тогда,  когда  были  изобретены  ружья,  чтобы
лесник не услыхал. Так вот,  пошлет  браконьер  собаку  за  дичью,  а  назад
подозвать не может...
   - Нужно свистнуть...
   - Свистнуть? А лесник? Вот кто-то  из  браконьеров  и  придумал  свисток,
который собака слышит, а человек не может услышать.
   - Мой Джек тоже нашего Человека слышал, а я не слышал.  Но  выходит,  что
эти браконьеры были большими учеными для своего времени, конечно?
   - Нет, просто нужда заставила... Видимо, кто-нибудь  из  них  делал  себе
свисток как можно более высокого тона и случайно обратил внимание на то, что
плохой, им забракованный, свисток он не слышит, а собака  слышит,  поднимает
уши, подбегает... Ну, уж это моя фантазия... Может быть,  все  и  по-другому
было.
   Зазвонил телефон. Дмитрий Дмитриевич и Коля бросились к нему.
   - Да? - сказал Дмитрий Дмитриевич. - Да... Хорошо, хорошо, мы согласны...
Приступим в девять часов утра... До свидания, Борис Федорович.
   Дмитрий Дмитриевич положил трубку и, посмотрев на Колю, добавил:
   - Вот и еще двух браконьеров свисток выручил.
   ПОБЕГ ИЗ КЛИНИКИ
   Коля уже не мог больше объяснять - сегодня он говорил до хрипоты. Коробки
с диапозитивами, которые удалось достать в магазине наглядных пособий,  были
раскрыты, диапозитивы  просмотрены,  и  на  больничной  простыне,  служившей
экраном, двойные звезды сменялись берегами Франции,  леса  Африки  -  реками
Урала, Людовик XV и разбитые полчища гитлеровцев  чередовались  с  формулами
алгебры и физики. Проекционный аппарат нагрелся,  обжигал  ладони,  страницы
книг желтели от тепла н света...
   Там, где всходило солнце, сверкала на уже поголубевшем небе яркая звезда.
Коля открыл окно и, вдыхая прохладный воздух,  смотрел  на  нее,  а  Человек
встал с кровати, смелым движением выдернул  вилку  проекционного  фонаря  и,
подкачав в камеру воздух, подошел к Коле.
   - Это? - спросил он, показывая на звезду.
   - Венера, утренняя звезда, - ответил Коля.
   - Не звезда, сам говорил. Венера - планета.
   - Да, Венера - планета... Вот видите, она не мерцает. Звезды то погаснут,
то вспыхнут, а Венера  видна  все  время  ясной  и  блестящей  точкой.  Там,
наверху, во внешних  слоях  атмосферы,  непрерывные  потоки  воздушных  масс
разной плотности, поэтому  далекая  от  нас  светящаяся  точка  -  звезда  -
мерцает... А Венера намного
   ближе к нам и видна как маленький диск, как маленький кружочек.
   - Венера - диск? Она сейчас как месяц! - Человек  согнул  свои  костлявые
пальцы, Чтобы показать, какой он видит Венеру.
   - Вы что, простым глазом видите фазы Венеры? - удивился Коля.  -  Вот  не
думал!
   - Есть много ошибок в  твоих  рассуждениях.  Цифры  не  точны  все...  Из
двенадцати  теорий,  гипотез,  предположений,  догадок,  рассказанных  тобой
сегодня, одиннадцать неверных... Рассказываешь хорошо,  Коля  хороший,  'мне
нужный...
   - Что я? Вот вы... Вы все помните, все! Все имена и названия, все формулы
и события... Только этот противный свисток, как он мне надоел! - Коля устало
подкачивал насосом воздух в камеру.
   - Этого  Борис  Федорович  не  должен  знать,  -  сказал  Человек,  низко
наклонившись к свистку.
   - Что? Что не должен знать? - встревоженно спросил Коля.
   Человек не ответил. Он отсоединил свисток от камеры и  насоса  и,  открыв
рот, быстро проглотил его. Все было сделано так  внезапно,  так  неожиданно,
что Коля вскрикнул:
   - Зачем вы? Подавитесь! Сейчас же выплюньте!
   - Не подавлюсь, - ответил Человек, его голос стал громче, резче.  -  Мои,
как вы их называете, "легкие" не слабее твоего насоса!  -  Из  его  рта  шел
сильный и ровный поток горячего воздуха. - Ты принес мне одежду? Где она?  И
говори теперь со мной просто, без напряжения  в  голосе.  Здесь,  -  Человек
провел рукой по краю своего уха, - здесь я также все переделал... Ну,  давай
одежду!
   - Она у вас в головах. - Коля вытащил заветный сверток,  в  котором  была
старая отцовская гимнастерка, брюки Дмитрия Дмитриевича и пояс.
   Человек с помощью Коли торопливо оделся.
   - А сейчас пойдем, Коля, - сказал он. - От тебя я много узнал. Пойдем,  я
покажу тебе мир, о котором ты мне столько рассказывал и  о  котором  ты  так
мало знаешь.
   - Куда вы? - испуганно спросила сестра, когда они спустились вниз. - Куда
вы? Сейчас же возвращайтесь в палату! Коля! Так ты  и  не  уходил  с  самого
вечера? Сейчас же назад!
   - Нам же разрешил Борис Федорович немного выходить на улицу.
   - Я никуда вас не  пущу,  никуда!  Сейчас  же  позову  санитаров!  -  Она
бросилась вверх по лестнице.
   Человек схватил Колю за рукав и потащил его к двери.
   - Иди с большой скоростью, Коля!" - сказал он. Они выбежали на улицу.
   - Нужно выйти за город, - бросил  на  ходу  Человек.  -  Оттуда  ближе  к
звездам.
   - К каким звездам? - спросил Коля, но Человек не ответил.
   Бегом они пересекли площадь. Было  очень  рано,  и  на  них  не  обращали
внимания. Только какая-то женщина, сойдя с тротуара, сказала:
   - Пьяные какие-то!
   И действительно, Коля с помятым от бессонной ночи лицом. Человек в  своей
необыкновенной обуви и расстегнутой гимнастерке выглядели довольно странно.
   Коля повел Человека к трамвайной остановке. Они  сели  в  вагон  и  ехали
долго,  а  потом,  когда  большие  дома  сменились  маленькими  одноэтажными
домиками. Человек заволновался  и  стал  пробираться  к  выходу.  За  окнами
трамвая показался широкий, с низкими берегами пруд, потом потянулись деревья
парка; трамвай остановился, и они соскочили на землю.
   В  парке  никого  не  было.  Человек  остановился  на  одной  из  лужаек,
внимательно  огляделся,  потом  вошел  в  кусты  и,  отвернувшись  от  Коли,
распахнул  на  груди  гимнастерку.  Локти  его  были  растопырены,  и   Коле
показалось, что Человек что-то достает как  бы  из  самого  себя,  из  своей
груди, достает и тотчас же складывает, свинчивает, присоединяет.
   Потом Человек обернулся и протянул Коле какое-то странное сооружение. Оно
было похоже на рыцарский шлем с  надвинутым  забралом  и  тонким  сверкающим
шпилем наверху. По бокам шлема на  толстых  гибких  шнурах  висели  покрытые
чешуйками перчатки; ниже, на еще более толстых  шнурах,  болтались  сандалии
какой-то необыкновенной формы.
   - Надевай! - повелительно сказал Человек.
   Коля надел сандалии, они легко растянулись; надел перчатки. Шлем повис  у
пояса, но Человек не дал его рассмотреть. Он взял его за шпиль и  нахлобучил
на голову Коли.
   Несколько   мгновений   перед   Колиными   глазами   светился    какой-то
темно-зеленый экран, потом он погас. Роща, Человек, солнечный, ясный  земной
день - все это исчезло. Наступила необыкновенная тишина, и то, что произошло
потом, показалось Коле нелепым, фантастическим сном.
   КРЫЛАТЫЕ ЛЮДИ
   У Коли было такое ощущение, что он стиснут, сжат,  заполнил  своим  телом
сосуд неправильной формы. Нос уткнулся в сгиб руки, ноги подвернулись.  Ныло
колено, в него упирался подбородок.
   Коля попытался выпрямиться, но это ему не удалось. В тот  же  момент  ему
показалось, что он растет, растет, несмотря на то что силы,  сжимающие  его,
тоже увеличиваются. Это продолжалось долго,  очень  долго...  Потом  так  же
внезапно он почувствовал, что может шевельнуть рукой, развернуть плечи. Ноги
его выпрямились, но он еще не мог шевелить ими. Сквозь  закрытые  веки  Коля
уловил слабый свет.  Он  открыл  глаза,  и  необыкновенная,  волшебно  яркая
картина раскрылась перед ним.
   Он стоял во весь рост, по грудью в земле, с  прижатыми  к  бокам  руками.
Высокий ноздреватый камень опирался на его плечо. Коля посмотрел  вверх,  на
небо, и, хотя ясно понимал, что смотрит вверх, что он поднял голову, картина
перед его глазами оставалась все той же.  И  опять  прошло  несколько  минут
ожидания и растерянности, прежде чем показалось небо.
   Небо?! То, что он  увидел,  было  похоже  скорее  на  горы,  перевернутые
вершинами  вниз,   с   сумрачными   иссиня-черными   вершинами,   постепенно
переходящими в белоснежные основания.
   Коля согнул руку в локте и толкнул ноздреватый камень. Он не почувствовал
толчка -  камень  не  сдвинулся.  Только  через  несколько  минут  появилось
напряжение в мышцах руки, и он увидел, что камень катится  вниз  по  склону.
Руки выполняли его желания с задержкой, но выполняли.  Он  вылез  наружу,  и
комки влажной, прелой листвы посыпались с шумом вниз.  Коля  поднес  руки  к
глазам. Он понимал, что сейчас увидит свои руки,  руки  Коли  Ростикова,  он
чувствовал, что это его руки, что каждый палец повинуется ему,  но  вот  они
появились перед глазами... Это были чужие руки,  руки  с  длинными,  тонкими
пальцами, с синими шишками  суставов,  с  короткими,  словно  металлическими
ногтями. "Да это же руки Человека!" - пришла в голову мысль.
   Коля стоял на склоне холма, возвышающегося над серо-зеленой равниной,  по
которой  пробегали  какие-то  волны.  Горы  над'его  головой  изменили  свои
очертания. Да это же облака! Какие-то чужие облака!.. Это не Земля!..
   - Удивляешься? - услышал он голос Человека. Но не успел  ответить:  порыв
сильного ветра повалил Колю на землю, а когда он лежа приподнял  голову,  то
не узнал долину.  По  ней  ходили  волны;  казалось,  что  это  тысячи  рук,
изломанных, изуродованных рук...
   - Это лес! - крикнул Коля. - Это  ветви  деревьев!  Он  встал  и  подошел
ближе; было больно смотреть на огромные стволы, так безжалостно Скомканные и
скрученные какой-то неведомой силой.
   - Где мы? - спросил Коля; - Где же вы, Человек? Я вас  не  вижу.  Это  не
Земля...
   - Нет разницы, - сказал Человек. Он отвечал, как и обычно, повременив, но
его не было рядом с Колей. - Здесь есть небо, есть земля, лес и солнце, вода
и ветер... Я покажу тебе и другие миры. Миры, где солнце греет  меньше,  чем
ваша луна.
   Завеса облаков разорвалась, и  над  Колей  вспыхнуло  непривычно  большое
светило. Долина сразу ожила. Вдруг  Колина  нога  соскользнула  вниз,  и  он
оказался сидящим  верхом  на  изогнутой  ветви  одного  из  деревьев,  ствол
которого разворачивался по спирали и нес его вверх, к окну в облаках, сквозь
которое  лился  солнечный  свет.  Свернутые  в  трубочку  листья  на  глазах
раскрывались.
   Деревья походили на голодных  животных,  нетерпеливо  отталкивающих  друг
друга, но вот порыв ветра сомкнул тучи, и деревья  стали  медленно  опадать,
как-то нехотя, будто ожидали, что вот-вот  еще  раз  распахнется  просвет  в
облаках.
   - Этого нет на Земле, - заметил Человек.
   - Есть, - ответил Коля, стараясь высвободить ногу из сжавших ее ветвей. -
Есть... У нас есть растения, которые могут ловить мух.
   - Ты обиделся за свою Землю? Она не лучшая из планет Вселенной.
   Дождь, полумрак, вся эта  непривычная  картина  наполнила  Колино  сердце
грустью. Но вот он поднял глаза, и невольный крик вырвался из его груди:  на
него шел грязно-желтый столб, верх которого упирался в облак