Шохов А.С.
   Структура ментального мира классической Греции




                                  Введение




Для исторической науки СНГ термины "менталитет", "ментальность",
"ментальный мир" достаточно новы. В Философском Энциклопедическом Словаре
1989 года <42> ни одного из них еще нет. Однако, в словаре "Современная
Западная Философия" М.,1991 <37>, два первых термина уже появились:
"Ментальность, менталитет (от лат. mens - ум, мышление, образ мыслей,
душевный склад) - глубинный уровень коллективного и индивидуального
сознания, включающий и бессознательное. М. - совокупность готовностей,
установок и предрасположений индивида или социальной группы действовать,
мыслить, чувствовать и воспринимать мир определенным образом. М.
формируется в зависимости от традиций, культуры, социальных структур и всей
среды обитания человека и сама, в свою очередь, их формирует, выступая как
порождающее сознание, как трудноопределимый исток культурно-исторической
динамики."

До сих пор, если термин "менталитет" появлялся в литературе, он определялся
как "специфика мысли и системы мышления" <20> - определение более краткое,
но не менее туманное, ибо остается непонятным, что за специфика имеется в
виду, и что понимается под словами "система мышления".

Если говорить о зарубежных ученых, проблемы менталитета вообще и
менталитета классической Греции не были обделены их вниманием. К их
исследованиям мы обратимся в заключительной главе нашей работы, ибо до
введения основных понятий и синтеза инструментов исследования сделать это
корректно нельзя.

Что касается термина "ментальный мир", он остается, в основном,
собственностью мистиков, теософов и астралов и, насколько мне известно, для
исторических изысканий используется впервые.

Первоначальная дефиниция довольно проста:

(1) ментальный мир есть система мыслеформ.

В термине "мыслеформа" загадочного уже гораздо меньше, ибо мы воспринимаем,
сохраняем и извлекаем из памяти информацию именно в виде мыслеформ. То
есть, изучая мозг, можно говорить о потенциалах и зонах возбуждения,
появляющихся при извлечении из памяти некоторой информации, но исследуемый
индивид, который "видит" эту информацию "изнутри", не отдает себе отчета в
том, какие участки его мозга возбуждены в эту минуту. Он видит внутренним
взором мыслеформу, а не зоны и потенциалы. <см., напр., 46>

Установим связь между понятиями, уже известными: "ощущение", "восприятие",
"представление", "образ", "понятие" и т.д. и только что введенным термином
"мыслеформа". Очевидно, все известные понятия суть не что иное как
отдельные аспекты мыслеформы, она же - синтез всех перечисленных и многих
неперечисленных аспектов. Более того, она есть единство всех этих аспектов,
имеет с ними одну и ту же природу ( ментальную ), она не может быть слита
ни с одним из них, как они не могут быть смешаны друг с другом, и все
аспекты несут на себе печать целого, ибо ни один из этих аспектов не может
восприниматься человеком в своей отдельности (любое отражение в сознании
будет не только понятием и не только образом, но и всеми другими аспектами
мыслеформы).

Я буду доказывать логическую безупречность этого положения методом
изоморфизма, воспользовавшись аналогичным доказательством Б.В.Раушенбаха,
доказавшего логическую безупречность догмата о Троице.<35>

Доказывая логическую безупречность догмата о триединости методом
изоморфизма, Б.В.Раушенбах ищет в безупречно логичной математике объект,
"обладающий всей совокупностью логических свойств Троицы" (то есть,
аналогично и в нашем случае, триединостью (единство), единосущностью
(единая природа), неслиянностью и нераздельностью). Если такой объект
удастся найти в математике, то логическая безупречность догмата будет
доказана. И он находит такой объект, построив произвольный конечный вектор
в трехмерной ортогональной системе координат, и отложив его составляющие на
осях.

"Очевидно,- пишет Б.В.Раушенбах,- сам вектор, с одной стороны, и
совокупность его трех составляющих, с другой, являются одним и тем же. Но
это и есть триединость. ...в этом примере наличествует и единосущностность,
поскольку составляющие вектора сами тоже являются векторами... три
составляющих вектора принципиально неспособны заменять друг друга, что и
говорит о наличии свойства неслиянности... последнее, четвертое свойство,-
нераздельность... почти очевидно. Составляющие вектора связаны с ним
абсолютно (так как являются его проекциями на оси), а следовательно,
абсолютно же и друг с другом."

Используя эту модель, можно говорить и о мыслеформе, с тем лишь отличием,
что система координат будет n-мерной и (чтобы проще было представить)
недекартовой. Ясно, что вектор-мыслеформа существует независимо от того, на
какое количество осей мы поместим его проекцию ( = сколько его свойств
вычленим аналитически). К выбору осей, однако, надо подходить так, чтобы
они не могли быть взаимозаменяемыми. С другой стороны, количество этих осей
не может быть ограничено, ибо мыслеформа неисчерпаема. Таким образом,
логическая безупречность нашего предложения доказана.

Очевидно, мыслеформа не есть простой набор n-ого числа свойств, она есть
некая целостность, и как таковая, мыслеформа обладает рядом качеств,
отличных от качеств ее составляющих:

1. Мыслеформа всегда индивидуальна, всегда единственна в своем роде и
неповторима.

2. Мыслеформа изменчива. Субъект, бросающий внутренний взгляд на
мыслеформу, обращающий на нее внимание, помимо своей воли изменяет ее.

3. Мыслеформа целостна, но она может, сохраняя свою целостность, быть
системой, состоящей из других мыслеформ, а также может быть включена в
любую ментальную систему в качестве элемента.

4. Мыслеформа не может быть передана вербально. ("Мысль изреченная есть
ложь.")

5. Все мыслеформы, населяющие ментальный мир, несут на себе печать своих
создателей, но это не мешает им объединяться в некую систему, структура
которой и является предметом настоящего исследования.

Последнее, пятое качество, казалось бы, противоречит четырем предыдущим. В
самом деле, если мыслеформа не передается вербально, если она индивидуальна
и изменчива при каждом внутреннем взгляде на нее, как же она может быть
включена в некую систему в качестве элемента? Если мыслеформу нельзя
вынести из собственной головы, не исказив ее, где находится этот ментальный
мир, в какой географической точке планеты? Как и где мыслефомы различных
авторов оказываются вместе? Наконец, если ментальный мир действительно
существует, там должны находиться мыслеформы, отражающие каждого из нас
(потому что каждого человека кто-то из людей обязательно видел, и
мыслеформ, отражающих одного человека, будет ровно столько же, сколько
людей видели его в этой жизни; то же самое можно сказать и о многочисленных
мыслеформах любой вещи или любой абстракции - совести, чести...). Чушь, в
общем, получается. Довольно сложно организованная чушь.

Однако, какими бы фундаментальными ни казались эти сомнения, они не
разрушают предложенной системы утверждений. Во-первых, для того, чтобы
мыслеформа стала частью ментального мира, не надо ее никуда выносить из
головы: ментальному миру чуждо понятие физического пространства; во-вторых,
то, что ментальный мир не имеет ни одного стабильного элемента, говорит
лишь о том, что он живая, развивающаяся система (сравните с живым
организмом, регулярно обновляющим все составляющие его молекулы), а значит,
чтобы остаться системой (то есть чем-то целостным) ментальный мир (как и
живой организм), должен иметь определенную неизменную структуру. В-третьих,
количество ментальных копий должно смущать нас не более, чем количество
людей; наконец, в-четвертых, если мыслеформа непередаваема вербально, это
не значит, что она непередаваема вообще. Все это станет окончательно ясным
и очевидным через несколько глав.

Несколько слов о методе исследования. Авторами метода являются
Ю.Л.Котляревский, А.С.Шанцер <26>, К.А.Косоглазенко <Приложение>, а также,
в известной степени Лео фон Берталанфи, Г.Гессе ("Игра в бисер") и
Й.Хейзинга ("Человек играющий").

Общая схема настоящей работы предполагает структурирование повседневности
(с точки зрения ее ментального восприятия), затем выход за пределы
повседневного и изучение ментальных структур, отражающих этот выход и то,
что за ним, связывание повседневного и над-повседневного, создание модели
интеллектуальной системы, характеризующей ментальный мир классической
Греции, наконец, средства и пути развития этой модели.

Работа преследует следующие цели:

1). Продемонстрировать возможности, которые дает структурирование
ментального мира для построения новых концепций функционирования и развития
цивилизаций;

2). Адаптировать метод для исторических исследований.

Эти цели весьма актуальны, ибо наши, отечественные историки, остались без
инструмента: марксизм становится в этом качестве смешон, диалектика, в
недалеком прошлом служившая своеобразной альтернативой марксистской
методологии исторической науки (А.Ф.Лосев), - инструмент, сфера применения
которого весьма ограниченна, а здравый смысл не может быть инструментом уже
потому, что каждый понимает его по-своему.





                                  Глава 1

                      Повседневность в ментальном мире




1. Подступы к структурированию.

Повседневность представляет собой тот фундамент, на котором строится все
остальное. Даже если историк изучает богословие или историю математики, он
должен, во избежание терминологической неразберихи, связывать историю идей
с той повседневностью, в которой обитали их авторы. Без изучения
повседневности, очевидно, невозможна ни одна гуманитарная наука.
Естественные науки, изучающие мир, окружающий человека, имеют с
повседневностью иные отношения, и, строго говоря, повседневность не
изучают. Изучение природы - это процесс называния явлений, не имеющих имен,
и согласования новых имен с уже существующими в естественнонаучных языках.

(2) Повседневность - это система практических знаний, которая включает в
себя знание норм поведения и общепринятого в данной социокультуре порядка
действий в той или иной ситуации, для достижения той или иной цели.
Конечно, физик N, работающий с электронным микроскопом, обладает системой
практических знаний, необходимых для наблюдения происходящих в микромире
процессов. Однако, эти знания узкоспециальны и их, в силу этого, трудно
назвать общепринятыми, если мы говорим обо всей социокультурной общности, к
которой принадлежит N. Деятельность профессионалов выходит за рамки
повседневности, и ею мы обязательно займемся несколько позже. Однако,
несомненно, между процессом изучения природы и человеческой повседневностью
существует весьма тесная связь: успехи естественных наук постепенно
обогащают повседневность новыми изобретениями, но это происходит только
тогда, когда эти изобретения уже перестают интересовать научные круги.

Итак, что же мы вправе отнести к повседневности? Очевидно, первую ее часть
составит предметная деятельность как таковая. Прежде, чем говорить об этом,
совершенно необходимо определить понятия "деятельность" и "предмет".

(3) Деятельность - это активность индивида или группы, проходящая через
несколько связанных друг с другом этапов, следующих друг за другом в строго
определенной последовательности:"...-осознание прошлой практики -
целеполагание - проект действия+действие - осознание адекватности
осуществленного действия поставленным целям (т.е. осознание новой
практики)...

Указанная последовательность процессов может быть начата с любого ее звена,
существенно же - чтобы реальная деятельность включала в себя весь
нормативный цикл."(Шанцер, Косоглазенко)

(4) Предмет - это воспринятый аспектно объект.

Микроскоп, как объект, может быть использован в качестве предмета для
украшения комнаты или наблюдения микромира. Все зависит от воспринимающего
субъекта. Для человека объект существует в качестве объекта до тех пор,
пока человек его для чего-нибудь не использовал или хотя бы для чего-нибудь
не предназначил. Объект всегда загадочен, а человек не может чувствовать
себя комфортно в окружении загадок, поэтому первое, что делает он приходя в
мир, - творит предназначения, превращает объекты в предметы. Горы, океан,
небо, звезды остаются загадочными, ибо им можно дать предназначения, но их
нельзя использовать для чего-нибудь. Отсюда любознательность = стремление
обойти это "нельзя", отсюда боги = существа, которые используют загадочные
предметы.

(5) Предметная деятельность состоит в превращении объектов в предметы и в
преобразовании предметов.

Итак, предметная деятельность - это первый тип деятельности, свойственный
для повседневности. Проиллюстрируем это некоторыми известными цитатами:

	"Лишь на Востоке начнут восходить Атлантиды-Плеяды,

	Жать поспешай; а начнут заходить - за посев принимайся.

	На сорок дней и ночей совершенно скрываются с неба

	Звезды-Плеяды, потом же становятся видными глазу

	Снова в то время, как люди железо точить начинают.

	Всюду таков на равнинах закон, - и для тех, кто у моря

	Близко живет, и для тех, кто в ущелистых горных долинах,

	От многошумного моря седого вдали, населяет

	Тучные земли. Но сеешь ли ты, или жнешь, или пашешь -

	Голым работай всегда! Только так приведешь к окончанью

	Вовремя всякое дело Деметры. И вовремя будет

	Все у тебя возрастать."

	<6,Гесиод "Труды и дни", 383-394>

Повседневность, безусловно, включает в себя предметную деятельность, но
есть в ней и нечто еще. Ведь для того, чтобы сделать вовремя "всякое дело
Деметры", оказывается, нужно не только держать в порядке земледельческий
инвентарь, и не только в срок осуществлять все работы (этого, с точки
зрения нашего современника, вполне достаточно для достижения успеха), но и
"голым работать всегда...". Это-то зачем? А для Гесиода это условие тоже
включено в число совершенно необходимых. И не только для него одного.
Вспомним Вергилия (Георгики,I,299) "Nudus ara, sere nudus, hiemes ignava
colono!"("Паши обнаженным, обнаженным сей, зима для работника праздна!").
<9, 112> Или в Евангелии от Матфея:"И кто на поле, да не возвратится вспять
взять одежды свои."<10, Мтф, XXIV, 18>.

Чем бы это ни объяснялось, это есть некая норма поведения, по-видимому,
общепринятая, а значит, по определению (2), относящаяся к повседневности.
Но она явно не связана с предметной деятельностью. Это нечто иное. То есть
это тоже деятельность, ибо она подходит под определение (3): есть осознание
прошлой практики, как убеждение, что все и всегда делали так и это
совершенно необходимо; есть цель, есть соответствующее действие и есть
результат как осознание новой практики и подтверждение старой.

Подобные вкрапления довольно часты у Гесиода.

"Жарко подземному Зевсу молись и Деметре пречистой,

Чтоб полновесными вышли священные зерна Деметры.

В самом начале посева молись им, как только, за ручку

Плужную взявшись рукой, острием батога прикоснешься

К спинам волов, на ярмо налегающих."

<6, Гесиод "Труды и дни", 465-469>

Насчет молитвы - это более понятно, однако, по структуре деятельность
совершенно такая же, как и в предыдущей цитате. Цель совершения действия в
обеих цитатах предметная (получение хорошего урожая), само действие лежит
за пределами предметной деятельности, а осознание практики (= рефлексия
действия) всегда представляет собой подтверждение накопленного прошлыми
поколениями опыта. Рефлексия здесь связывает предметную цель и непредметное
действие. Для сравнения, структура "чисто" предметной деятельности такова:
предметная потребность - предметная цель - предметное действие - осознание
предметного действия как удовлетворение потребности, сформировавшей цель.

Итак, мы обнаружили второй тип деятельности, заметно отличающийся от
первого. Отличающийся прежде всего тем, что действия, совершаемые здесь
человеком, совершенно нелогичны "с точки зрения здравого смысла". Примером
подобных действий могут служить практически все туземные обычаи, обильно
расписанные многими путешественниками-европейцами. Этот тип деятельности
всегда освящен традицией и опирается на нее в проектированиии и
осуществлении действия. Присмотревшись к структуре этой деятельности более
внимательно, мы заметим, что она представляет собою какую-то странную смесь
предметного типа деятельности с чем-то еще. В самом деле: если бы эта
деятельность могла быть совершенно оторванной от предметных смыслов,
присутствующих в ней, благодаря традиции, ее структура выглядела бы иначе:
непредметная цель - непредметное действие (=лишенное смысла с
"материалистической" точки зрения) - непредметная рефлексия (то есть не
значимые для предметной логики результат и оценка действия). Так она могла
бы выглядеть, но почему-то выглядит иначе. У Гесиода цель предметного и
непредметного действия одна и та же, сами действия разделены не до конца и
находятся друг с другом в диалектической взаимосвязи: Деметра всегда
помогает тем, кто работает голым, в то же время физический труд имеет для
успеха не меньшее значение, чем соблюдение обычая предков, наконец, то и
другое действие совершается в одно и то же время, в одном и том же месте
("голым работай всегда", "молись им, как только, за ручку плужную взявшись
рукой..."), а рефлексия в равной степени принадлежит обоим действиям.

Во всяком случае очевидно, что предметная деятельность как-то связана
"надпредметной" (будем условно называть эту деятельность "второй"), и
значение этого факта нам еще предстоит выяснить, совершив небольшую
экскурсию в прошлое.

2. Экскурсия в прошлое.

Определим те вопросы, на которые нам нужно найти ответ в прошлых
тысячелетиях. Прежде всего, необходимо понять, когда и при каких
обстоятельствах в ментальном мире произошло соединение двух типов
деятельности. Затем хорошо бы проследить динамику их взаимодействия и ее
роль в развитии homo sapiens.

Начнем с того, что предметная деятельность свойственна всему живому:
растения располагают свои листья так, чтобы солнце освещало максимально
возможную площадь, амеба переползает в более освещенную часть водоема,
хищники охотятся, травоядные жуют... Каждый вид имеет свои особенности
предметной деятельности: термиты "трудятся" иначе, чем бобры. Первые виды
человека отличаются от животных тем, что не имеют "данных природой"
инструментов для предметной деятельности и вынуждены использовать палки и
затачивать камни. При этом технология обработки камня изменяется, и один
вид человека сменяет другой. Это очень важное обстоятельство, показывающее,
что человечество до homo sapiens шло типично эволюционным путем: для
изменения технологии предметной деятельности каждый раз требовался новый
вид.

Если появление homo sapiens в результате эволюции объясняет то, что он
более умело совершал все трудовые действия, чем неандерталец, то остается
совершенно нерасследованным вопрос, результатом чего явилась так называемая
неолитическая революция: ведь homo sapiens не был вытеснен какими-то
другими видами. Чем объяснить тот факт, что человеку оказалось доступным
изменение технологии предметной деятельности? Совершенно очевидный ответ
заключается в том, что мозг человека в результате эволюции... Я не спорю с
этим, меня занимает другое: какая подвижка в сознании привела к
неолитической революции? Что это было за событие в ментальном мире
человека? Эволюция здесь уже явно ни при чем. И потом, может быть, ответ
коренится в еще более далеком прошлом. Ведь известны совместные поселения
неандертальцев с homo sapiens, а палестинские неандертальцы ничем почти не
отличаются от разумных... Не значит ли это, что быт человека разумного в
первые века существования ничем не отличался от быта неандертальцев? И если
это так, какие отличия в ментальном мире обнаруживались уже тогда?

Интересен и еще один аспект проблемы: если все отличие между человеком
разумным и предшествующими видами исчерпывалось только более со