го)141.  Картина  будущей  исторической  науки,
которую рисует автор, в своей основе ничем не  отличается  от  той,  которую
можно произвести согласно  учениям  умозрительной  философии.  Вот  в  каких
выражениях он излагает  свою  идею:  "Необходимо,  -  говорит  он,  -  чтобы
абсолютная идея слилась, наконец, с абсолютным бытием, однако,  не  извращая
себя; при этом необходимо, чтобы единство двух природ, природы  божественной
и  природы  человеческой,  отныне  перестало,  следуя  устарелой  концепции,
пребывать только в личном  ощущении  или  быть  не  чем  иным,  как  простым
отвлеченным понятием совершенно вне сферы разума, так,  как  это  показывают
новейшие учения; необходимо, чтобы это единство  впредь  порождалось  только
собственной энергией или посредством воли мирового разума, проявляющегося  в
действии. Может  быть,  оно  и  откроется  еще  раз  миру  ощущений,  но  не
непосредственно, как во время первой эпохи его  развития;  оно  придет  к  к
этому постепенно, полностью наполненное новыми элементами, введенными в него
последующим  развитием.  Эта  новая   фаза   его   прогресса   должна   быть
рассматриваема  как   истинное   оправдание   материи,   как   окончательное
согласование   Идеи   с   Действительностью.   Некогда   видели   искусство,
превзойденное мыслью и размышлением; теперь увидят философию,  превзойденную
действием и общением. Эта изумительная деятельность  человеческого  сознания
ныне стремится проникнуть повсюду; эта испытываемая  человечеством  глубокая
потребность дать себе отчет во всем,  это  нетерпение  внутреннего  чувства,
опережающее действие, - все это является не  чем  иным,  как  свидетельством
того направления, на которое мы указывали, предпосылками  тех  следствий,  о
которых мы сообщали. Можно сказать, что открывая новые  философские  методы,
ум  открыл  истинный  философский  камень,  столь  долго  и   столь   тщетно
разыскиваемый. Вот он, перед нами; речь идет уже только о том, чтобы извлечь
чудеса, заключающиеся в нем. Философии теперь больше ничего не остается, как
растворить  настежь  двери  алтаря,  как  изложить  доступным  языком   свои
эзотерические учения. Вся ее деятельность отныне должна быть  направлена  на
объяснение хаоса человеческого  общества,  на  то,  чтобы  заставить  истину
спуститься из области идеи в область действительности.
   209. Что же касается искусства, то необходимо, чтобы оно повернуло назад,
чтобы оно опять вознеслось до античного искусства, не отступив,  однако,  от
новейшего чувства. Жизнь снова обретет наивную ясность первобытной эпохи, не
отказываясь  от  последствий  своей  продолжительной   сосредоточенности   и
внутренней глубины которые она снискала в наши дни. Это не будет  возвратом,
падением в жизнь природы, как может показаться, - напротив, это будет та  же
самая жизнь, вознесенная  до  новой  сферы,  сотворенной  для  нас  новейшим
началом. Природа, дошедшая до этой степени образования и зрелости  сделается
самой благоприятной средой для деятельности ума, и точно также, как  некогда
человек был примирен с Богом, сегодня материя будет примирена с духом. Та же
победа, которая была сперва достигнута в порядке рациональном, будет  теперь
достигнута в порядке реальном. Противоречия,  образующие  брожение  в  нашей
среде, будут также согласованы и естественно придут к  всеобщему  примирению
по всем тезисам длительных прений, продолжавшихся в  течение  всех  минувших
веков и закончившихся в нашу эпоху; все эти страстные столкновения различных
чувств, еще терзающих умы, прекратятся навсегда, так же,  как  и  разрешение
проблемы жизни в том виде, в каком она  предложена  и  громко  провозглашена
новейшим умозрением.
   210. Отныне, следовательно, вся энергия мирового Разума будет  направлена
на осуществление абсолютного  Блага;  для  человеческого  общества  наступит
новая эра; социальные основы в самом общем своем выражении будут изложены  с
такой же строгостью, с какой ранее были  изложены  основы  нравственности  и
права; отношения между семьей и обществом, между обществом  и  государством,
до сего дня постоянно  порабощенные  условиями  той  среды,  в  которой  они
учреждались, не  замедлят  установиться  окончательно.  Этот  слышимый  вами
грозный шум, разносящийся от одного конца света до другого, является не  чем
иным, как великим голосом человеческого рода, говорящим о возвышенных нуждах
дня. Еще мгновение, и человек выйдет навсегда из сферы  отвлеченности,  став
подлинно  социальным  существом;  отдельные  общества  отрешатся  от  своего
одиночества  и  добровольно   присоединятся   к   великой   семье   народов;
естественный строй, в котором народы  еще  живут  противопоставленными  друг
другу, уступит место  строю  всеобщему;  наконец,  человечество,  сама  идея
которого  ранее  была  едва  постижима,  себя  сотворит  живым,  конкретным,
действительным и станет человечеством совершенным, истинным именем  которого
будет Церковь Господня. Таким же образом мировой разум, осуществляя  себя  в
Красоте,  в  Истине,  в  Благе,  утвердит  себя  как  органическое  целое  и
установится в Совершенстве.
   211. Как объяснить себе, что в книге о  христианстве142,  которая  вообще
признана хорошей книгой и где говорится о всех религиях и  всех  философских
системах, ни слова не сказано о православной церкви, хотя бы для того, чтобы
опровергнуть ее учение?
   212. Христианство существует; оно существует не только как религия, но  и
как  наука,  как  религиозная  философия;  оно  было  признано   не   только
невежественными  народными  массами,  но  и  самыми  просвещенными,   самыми
глубокими умами: вот чего не могут отрицать его злейшие враги.  Поэтому  они
должны  доказать  одно  из  трех:  или  что  И<исус>  Х<ристос>  никогда  не
существовал  и  поэтому  религия,  которая  носит  его  имя,  была  основана
какими-то  ловкими  фокусниками,  или  же   что   если   И<исус>   Х<ристос>
существовал, то он сам был только ловким фокусником; или же, наконец, что он
был восторженным фанатиком, убежденным как в том, с чем он выступал, так и в
своем божественном происхождении.  А  если  допустить  любое  из  этих  трех
предположений, пришлось  бы  еще  разъяснить,  каким  образом  христианство,
рожденное из лжи, могло достичь того положения, в каком мы его ныне видим, и
произвести то действие, какое оно оказало.
   213. Социализм победит не потому, что он прав, а потому, что неправы  его
противники143.
   214. Доказательством того, что такими, какие мы есть,  создала  нас  наша
церковь, служит, между прочим,  то  обстоятельство,  что  даже  в  наши  дни
важнейший  вопрос  в  нашей  стране  -  религиозный  вопрос   о   сектантах,
раскольниках144.
   215. С одной стороны, - беспорядочное движение  европейского  общества  к
своей неведомой судьбе, на Западе колебание почвы, готовой  провалиться  под
стопами новаторского гения; с другой - величавая неподвижность нашей  родины
и  совершеннейшее  спокойствие  ее  народов,  ясным   и   спокойным   взором
наблюдающих страшную бурю бушующую у нашего  порога;  таково  величественное
зрелище, представляемое в наши дни двумя половинами человеческого  общества,
- зрелище поучительное и которым не налюбуешься... Десять страниц в  том  же
духе145.
   216. Этот человек был бы терпим, если бы  он  согласился  чего-нибудь  не
знать; но нет, ему нужно знать все-все. Одной очень простой вещи он, однако,
не  знает:  а  именно,  что  если  на  беду  человек   обладает   внешностью
гиппопотама, он должен быть скромным или же гениальным146.
   У того, другого, ум такого же рода, но он, по крайней мере,  мудро  сидит
дома, в блаженном и уединенном созерцании достоинств своих и своего ребенка;
он не хватает вас за воротник, чтобы  сообщить  будто  он  знает  все  лучше
вас147.
   217. Вся философия Гегеля, как известно, заключена в двух понятиях: бытие
и дух. Конечно, не это заслуживает в нем упрека. Что, в конце концов,  можно
найти в мире мысли и свободной воли, кроме принципа действия и его продукта.
Ничего более.  К  несчастью,  промежуточное  расстояние  между  этими  двумя
основными понятиями заполнено диалектикой,  правда,  строгой,  даже  подчас,
пожалуй, слишком строгой, но вырождающейся часто в настоящий  номинализм,  в
узкую  логомахию148,   возможную   только   в   таком   языке,   где   любое
существительное  может  стать  по  вашему  желанию   инфинитивом.   Странная
грамматика, которая выражает одним и тем же словом  причину  и  следствие  и
уничтожает причинность  в  результате  ошибки  в  языке.  Гегель,  очевидно,
приписал диалектике слишком большую роль;  он,  очевидно,  не  понял  своего
века, века, столь поглощенного идеей практической, нетерпеливо  стремящегося
добиться цели, дойти до реальности, пользуясь выражением,  заимствованным  у
самого Гегеля. Как вы хотите, я вас спрашиваю,  дтобы  мы  изводились  этими
бесконечными словопрениями, этой выродившейся схоластикой средневековья, мы,
которые мчимся по железной дороге с быстротой солнечного  луча  ко  всеобщей
развязке? Невозможно.
   218. Известно, что приобретение какой бы то ни было вещи происходит двумя
способами: посредством производства или посредством обмена, другими словами,
для того чтобы приобрести вещь, нужно или произвести ее или купить. Но  если
вы не обладаете умением произвести вещь или не имеете средств купить ее,  не
имеете также равноценного предмета, который могли бы предложить в  обмен,  -
что же, добудьте только кредит и вы, все же, сможете приобрести ее; нынешний
собственник вещи охотно уступит ее вам в  обмен  на  равноценный  предмет  с
уплатой в будущем. И, надо  сказать,  что  ничто  так  не  возбуждает  жажды
наслаждений, как возможность приобретать предмет этим последним путем, ничто
не вызывает столь легкой растраты своего будущего,  ничто  так  не  повышает
расходов  и  не  предоставляет  столь  широких  средств  для   материального
существования за счет завтрашнего дня149. Но в порядке интеллектуальном, где
приобретение идей и  познаний  совершается  только  посредством  умственного
труда и науки, где, стало быть, немыслим простой обмен, где нельзя  получить
одну идею взамен другой, случается,  что  человек  оказывает  кредит  самому
себе, что он потребляет ценности раньше их приобретения, что  он  пускает  в
ход некоторые идеи, не понимая их. В наше время это самая обычная вещь.  Это
опять та же жажда наслаждений, ищущая удовлетворения в другой  области.  Как
видите,  теория  кредита,  применяемая  в  области  умственной,  удивительно
усовершенствована.
   219. Распространение просвещения вызвало во всех классах  общества  новые
потребности, и они  требуют  удовлетворения:  таково  современное  положение
вещей в его подлинной  сущности.  Ваше  дело  разъяснить  нам,  законно  это
требование или нет. Рабочий хочет иметь досуг,  чтобы  так  же,  как  и  вы,
прочитать новую книгу, как и вы - посмотреть новую пьесу, как и вы -  иногда
побеседовать с друзьями; он, конечно, неправ, но  тогда  почему  же  вы  так
старались распространять  просвещение,  организовывать  начальное  обучение,
сделать науку всякому  доступной?  Следовало  оставить  массы  в  их  грубом
скотстве. Средства, пускаемые в ход обездоленными  классами  для  завоевания
земных благ, без сомнения отвратительны, но думаете ли вы, что  те,  которые
феодальные сеньоры использовали для своего обогащения,  были  лучше?  Должно
показать им другие,  более  законные,  более  действенные  средства,  такие,
которые бы меньше нарушали ваши  привычки  комфорта  и  farniente150,  а  не
оскорблять их. Оскорбление не есть политико-экономический  трактат.  Бедняк,
стремящийся к малой доле достатка, которого вам девать некуда, бывает иногда
жесток, но никогда не будет так жесток,  как  жестоки  были  ваши  отцы,  те
именно, кто сделал из вас то, что вы есть,  кто  наделил  вас  тем,  чем  вы
владеете.
   220. Много толкуют о том, что общество лишено безопасности.  Но  с  каких
пор оно наслаждается этим вожделенным чувством безопасности, по которому  вы
так тоскуете? Наслаждалось ли им общество в средние века, когда каждый барон
обирал округу, над  которой  высилась  башня  его  замка,  и  когда  жакерия
разоряла деревни, наслаждалось ли им общество Италии, когда в каждом  городе
был свой тиран со своим набором орудий  пытки?  Или  во  время  войн  против
гугенотов, когда Колиньи был умерщвлен, а король  Франции  стрелял  в  своих
подданных151? Или во время Тридцатилетней войны, когда вся Германия дымилась
от пожаров, всюду сопровождавших шайки Валленштейна и  Тилли152?  Или  когда
Палатинат  был  разорен  по  приказу   Лувуа,   и   Драгонады153   разгоняли
промышленное население  Франции?  Или  когда  гирлянды  человеческих  трупов
украшали белокаменные стены нашего Кремля154?  Или  во  время  императорских
рекрутских наборов, когда цвет нации погибал  на  полях  сражений?  Наконец,
наслаждается ли оно этим чувством безопасности в наши дни  в  тех,  странах,
где кредита не существует, где  10%  -  нормальная  процентная  ставка,  где
громадные капиталы лежат  втуне  из  страха  себя  обнаружить,  где  господа
убивают своих крепостных,  когда  последние  их  не  убивают,  где.  осадное
положение - нормальное состояние страны?
   Повторяю: не  будем  смешивать  двух  фактов,  совершенно  разнородных  и
связанных между собой только в порядке хронологическом. Общество под ударом,
но оно защищается и защищаясь научается. Оно,  несомненно,  найдет  средство
выйти из этого  положения.  Это  уже  не  то,  что  было  в  старину,  когда
бессмысленный и нелепый предрассудок боролся против всеобщего разума; теперь
серьезные интересы борются, защищая себя против серьезных же интересов.
   221. Философское Я во всем этом не при чем. Религиозное чувство,  наивные
чаяния, юная вера раннего христианства  уже  невозможны  и  более  не  могут
овладеть массами. Они могут служить утешением лишь для  некоторых  отдельных
существ, для душ, вечно пребывающих в  младенчестве.  Божественная  мудрость
никогда не  помышляла  затормозить  движение  мира.  Это  она  внушила  роду
человеческому большинство идей, которые его теперь потрясают. Она не могла и
не хотела упразднить  свободу  человеческого  духа.  Она  вложила  в  сердце
человека зерна всех тех благ, которыми человеку  дозволено  наслаждаться,  и
затем предоставила действовать человечеству. Посмеете ли вы сказать,  что  и
зерна погибли среди современных бурь или что они стали бесплодными? Это было
бы  богохульством,  более  преступным,  чем  все   зло,   принесенное   миру
революциями, ибо это значило лишать мир надежды, той силы, которую евангелие
осмелилось признать добродетелью.
   222155. Мы идем освобождать райев156, чтобы добиться  для  них  равенства
прав. Можно ли при этом не прыснуть со смеха?
   223. Морская держава - без побережья, без колоний, без  торгового  флота.
Можно ли при этом не прыснуть со смеха?
   224. Вы мне говорите о преследовании,  которому  подвергаетесь.  Домашний
спор, вот и все.
   225. Вы называете это величайшим самопожертвованием; я это называю глупым
соучастием. Отсутствие великодушия.
   226. Вы претендуете на звание  представителей  идеи;  постарайтесь  иметь
идеи, это будет лучше.
   227. Закон,  как  вы  знаете,  карает  соучастие  точно  так  же,  как  и
преступление.
   228157.  Не  начинайте  войны  для  сохранения  целости  Турции.  Америка
единственная соперница, которой вы должны бояться; в наше  время  варварство
не  ниспровергнет  просвещение.  Не   владение   Константинополем   доставит
могущество России. Турция владеет Константинополем, а  посмотрите,  в  каком
она жалком положении158.
   229. Вот каким образом вопрос этот слагается  по  моему  мнению.  В  лице
Петра Великого Россия сознала свое преступное одиночество и свое  преступное
направление. Она пошла в науку к Европе. Этим новым путем  шла  она  до  сей
поры.  Признание  ее  вознаграждено  было  успехами  во  всех  отношениях  и
увенчалось при Александре I торжеством самым высоким, невиданным  в  истории
рода человеческого. Но вдруг задумала она, что она может уже ходить на своих
ногах, что пора  ей  возвратиться  к  своему  прежнему  одиночеству.  Европа
сначала изумилась такой дерзновенности, посмотрела ей в глаза и увидев,  что
точно, она вышла из покорности, осердилась и пошла потеха159!
   230160. По-моему,  большая  ошибка  воображать,  что  современный  кризис
является только следствием неосторожной политики, с одной  стороны,  желания
власти и революционного духа - с другой. Никогда царствование не было  менее
честолюбивым, чем царствование императора Николая, и если можно  упрекать  в
чем-нибудь русский кабинет, то скорее в том, что он был слишком  осторожным.
Характер нашего императора, без сомнения, обнаруживается в событиях, которые
происходят  сейчас,  но  этот  характер   отнюдь   не   представляет   собой
политической системы, и русский кабинет, подчиняясь ему, не делает политики;
он повинуется, вот и все161.
   231. Мои близкие отношения с покойным архиепископом доставили  мне  много
случаев говорить с ним. Я говорил всегда с уважением о  восточной  церкви  и
надеялся в будущем видеть ее приблизившейся к церкви англиканской.
   232. Я сказал: "здоровье не  заразительно,  заразительна  болезнь,  след.
истина и ошибка"162. Один ортодоксальный христианин ответил мне на  это:  "а
христианство?".  Никогда  настоящий  христианин  не  ответил  бы  так.   Для
истинного христианина  христианство  вещь  совершенно  особенная;  абсолютно
божественная, которая не имеет ничего общего с порядком  человеческих  идей.
Для него <нрзб.>, так же  как  распространение  христианства,  -  постоянное
чудо, так же особенная вещь, и если  он  хочет  объяснить  его  историю,  он
вынужден объяснить ее стечением неповторимых обстоятельств в истории мира.