еликолепными дубами и буками произнести слово home2  так,
как его произносит коренной житель Англии, я не знаю, ко думаю,  что  вы  не
пожалеете об утраченных воспоминаниях о вашей стране, хотя бы эта  страна  и
была любезная Россия.
   23-а. В Германии вечно плавают по безбрежному океану  абстракции;  в  нем
немец чувствует себя более  дома,  более  по  себе,  чем  на  суше;  поэтому
невоздержанность мысли доходит там до  крайности.  Это  очень  понятно.  Что
задержит полет чистой мысли, бестелесной, ни  к  чему  не  примененной?  Где
здесь опасность? Когда мысль хочет воплотиться в жизни, хочет  осуществиться
на  практике,  когда  с  тех  высот,  где  она  парила,  она  опускается   к
положительной действительности, ей недостаточны и беспредельные пространства
вселенной. Уносясь за пределы всего реального, она стремится  все  больше  и
дальше, и нет оснований ей остановиться18.
   24. Однако надо признать, что в этих  беспредельных  странствиях  души  -
наслаждение  чрезвычайное.  И  я  думаю,  что  только  при   этом   забвении
действительности, при этом пренебрежении к ней душа может  осуществить  весь
тот порыв, к которому  способна,  и  в  конечном  итоге  достигнуть  высшего
познания, доступного ей в том отрезке бытия, который она принуждена провести
на земле19.
   25. Слово! Что же такое слово? Взгляните на кормчего;  он  ведет  корабль
среди подводных камней, по воле своей вертит им как плывущим по воде  куском
дерева; это делают несколько слов, которые он время от  времени  произносит.
Таково слово. Взгляните на поле битвы, где сто батальонов разом  приходят  в
движение и устремляются на врага; это делает один знак, один жест  генерала.
Снова слово. Вообразите этот голос, еще более могучий, раздающийся  во  всей
беспредельности природы более отчетливо, чем  какой  бы  то  ни  было  голос
человеческий может это сделать в замкнутом пространстве. И именно этот голос
есть Слово совершенное. Слово, следовательно, является голосом  действенным,
голосом творящим20.
   2621. Воображают, что пророчества Св.  Писания  являются  не  более,  чем
простыми предсказаниями, предвещающими будущее, только  и  всего.  Серьезное
заблуждение. Это наставления, - наставления, относящиеся ко  всем  временам,
существенные части учения, как и все остальное.
   27. Дух Святой, говоря устами своих пророков, не переделывал человеческой
природы.  Следовательно,  сердце  человека  было  сотворено  однажды   таким
образом, что он может предчувствовать будущее лишь выводя его  из  известных
настоящего и прошедшего: сердце человека, разумное по природе и  действующее
своей собственной властью, не может поступать иначе, если не перестанет быть
тем, чем оно является.  Именно  эту  суровую  связь  будущего  с  прошлым  и
настоящим, скрытую от большинства людей, дано было узреть провидцам Израиля,
я хочу сказать, более ясно, чем остальным смертным людям. И поскольку  связь
была постоянной, необходимой и абсолютной, то естественно, что и сегодня она
является такой же; такой  же  она  будет  и  завтра,  и  всегда;  совершенно
одинаковые обстоятельства, положения приводят во все  времена  к  совершенно
одинаковым результатам. Следовательно,  поучение  пророка  принадлежит  всем
временам, всем местностям, лишь бы только его умели соответствующим  образом
применить.
   28. Не легко,  конечно,  постичь  эту  строгую  схожесть  эпох.  Глубокое
чувство, внутреннее сознание путей  Божьих,  происходящее  от  беспредельной
покорности проявлениям Его высшей воли, одни только могут ее обнаружить.  То
же верховное начало, которое создает дар пророчества, дает также и понимание
пророчества. Пророк и его истолкователь в умственной иерархии расположены на
одной линии. Пророком является тот, кто в совершенстве понимает пророка.
   29.  Думали,  например,  отнести  великие  предвидения   Апокалипсиса   к
определенным временным эпохам: глупая затея. Мысль  Апокалипсиса  -  не  что
иное,  как  необъятный  урок,  безусловно  применимый  к  каждому  мгновению
бесконечного времени, ко всему тому, что изо дня в  день  происходит  вокруг
нас. Ежедневно слышатся раздающиеся  оттуда  ужасные  голоса;  ежедневно  мы
видим страшные чудовища, которые оттуда показываются; мы постоянно свидетели
скрежета машины мира, который в нем совершается. Словом, ежедневная, вечная,
всемирная драма - вот чем является прекрасная поэма Св. Иоанна22: и развязка
этой драмы не такова, как в  драмах,  порожденных  нашим  воображением,  но,
согласно закону бесконечного, она продолжается вечно и начинается  вместе  с
началом действия.
   30. Мечтатели, толковавшие Апокалипсис,  действовали  по  призванию.  Все
безумства, повод к которым дала священная книга, никогда не были напрасными,
все они объяснимы.  Например,  милленарии23  положительно  были  нужны:  без
милленариев не было бы крестовых походов. Крестовые же походы в любом случае
были необходимы. Во-первых, без них не могло бы образоваться новое общество.
Далее, без этого поучительного деяния человеческому  разуму  недоставало  бы
величайшего примера возможного воодушевления религиозным чувством и не  было
бы истинной меры для великого двигателя всех дел на этом свете. Наконец, без
этого грядущие поколения не имели бы  воспоминания  великого,  необходимого,
исполненного поучения и удивительно плодотворных мыслей24.
   31. "Он человек здравомыслящий, - говорите вы, - но, как и  все,  гонится
за счастьем, поэтому так и суетится". Посмотрим, что же прежде  всего  нужно
для счастья? Не нужно ли быть довольным собою и всем  на  свете?  Но  я  вас
спрашиваю, не одному ли только глупцу  это  доступно?  Прекрасное  средство,
по-моему, отвратить людей от жажды счастья - это доказать им, что  счастливы
могут быть только глупцы25.
   31-а. Без сомнения, счастье,  к  которому  стремится  большинство  людей,
невозможно без тупого довольства  собой  и  всеми.  Чтобы  достигнуть  этого
счастья, люди добиваются богатства, почестей, славы. Но после того, как  все
это будет приобретено, не нужно ли еще считать  себя  самым  умным  и  самым
совершенным из людей и быть довольным всем  происходящим  вокруг  себя?  Без
этого какое счастье? Как ни  представлять  себе  блаженство  на  земле,  для
полноты этого блаженства  всегда  нужно  глупое  самодовольство,  еще  более
глупое равнодушие ко всему окружающему.  Древние  хорошо  это  знали.  Более
откровенные, более наивные, чем мы, они не имели иной морали,  чем  та.  Что
такое   их   мудрец?   Надменный   глупец,   восхищающийся   самим    собой,
нечувствительный к тому, что происходит вокруг него. В  этом  отношении  нет
разницы между Эпикуром и Зеноном26. Таков  самый  совершенный  идеал  высшей
мудрости, который сумел  создать  себе  человек.  Какая  бездна  между  этой
философией, вялой, неподвижной, иссушающей,  и  той,  которая  нам  говорит:
ищите царствия небесного и все остальное приложится вам27. И, однако, что же
может быть проще поучения, содержащегося в этих прекрасных словах Спасителя?
Не ищите, говорил он, блага для самих себя, ищите  его  для  других,  -  оно
неминуемо к вам придет, даже если  вы  не  будете  об  этом  заботиться:  не
содержится ли ваше личное счастье в счастье общем?
   32. Прочь себялюбие, прочь эгоизм. Они-то и  убивают  счастье.  Жить  для
других значит жить для себя. Доброжелательность, бесконечная любовь  к  себе
подобным - вот, поверьте мне, истинное блаженство; иного нет.
   33. Не есть ли все движение вещества результат звуковых  и  гармонических
колебаний, воздушного флюида или какого-либо  иного  подобного  флюида,  еще
более тонкого, более эфирного, который проникает  в  самые  плотные  тела  и
действует непосредственно на составляющие их элементарные молекулы?
   34. Для нас звук - это нечто, действующее на наш орган слуха.  Но  почему
не может он быть, по своему гармоническому действию,  началом  или  причиной
бесчисленного  множества  изменений  и  преобразований  вещества,  законы  и
причины которых нам ныне неизвестны?
   35. Колебания воздуха - вот что на самом деле звук. Но  может  ли  воздух
колебаться,  не  воздействуя  известным  образом  на  окружающие  его  тела?
Впрочем, противное уже доказано.
   36. Несомненно,  воздух  находится  в  постоянном  движении.  Почему  же,
например, этим непрерывным движением воздухообразной природы не  могут  быть
вызваны некоторые из необъяснимых явлений природы органической, происходящие
внутри тел, как то: восходящее движение соков в растениях, кровообращение  в
животных и т.д.,  явлений,  находящихся  так  или  иначе  в  противоречии  с
известными нам законами природы, а именно с законом всеобщего тяготения?  Я,
например,  не  вижу,  почему  не  могли  бы  в  результате  этого   движения
создаваться известные созвучия между частицами мозгового вещества, волокнами
и пр., находящимися между собой  в  определенных  гармонических  отношениях,
будь то в одном и том же существе или  в  разных,  и  почему  не  могут  эти
созвучия  привести  к  некоторым  действиям,  которые  нас  удивляют?   Если
волнообразное движение воздуха может вызывать колебания струны, натянутой  в
созвучии с другой струной, почему, я вас спрашиваю, нерв не  может  испытать
тех же колебаний и по той же причине?
   37. Конечно, все это пока только вопросы: но согласитесь, что если бы  на
эти вопросы были ответы, какие огромные возможности применения открылись  бы
тогда для науки о числах и как  была  бы  расширена  область  математической
достоверности28!
   38. Существует ли бесконечность пространства, я не  знаю,  но  знаю,  что
существует бесконечность времени, что эта  бесконечность,  эта  неизменяемая
длительность, эта беспредельная преемственность всего и есть сама жизнь  или
совершенное  существование29.  И  прежде   всего:   конечное   множественно,
бесконечное - нет.  Идея  множественности  сливается  в  моем  уме  с  идеей
уничтожения; идея единства - с идеей вечности. Итак,  уничтожение  для  меня
есть зло, вечность - добро, зло стремится  только  к  уничтожению,  благо  -
только к сохранению; следовательно, вечность, благо, жизнь - это одно  и  то
же.
   Я называю это  двумя  конечными  идеями  человеческого  разума,  ибо  они
находятся на двух концах той черты, которая является его мерилом. Все другие
идеи человека заключаются в этих идеях или связываются с ними, так что разум
человека не может знать ничего  такого,  с  чем  не  была  бы  связана  идея
уничтожения или идея сохранения. Будучи основой всех наших  суждений,  и  не
только суждений но и всех  наших  чувств,  эти  рамки,  в  пределах  которых
происходит все движение нашего разума,  являются,  бессознательно  для  нас,
законом нашего мышления. Заметьте, что даже идеи числовые,  как  ни  кажутся
они чуждыми этим понятиям, все же не  выступают  за  их  пределы,  ибо  идеи
числовые - это идеи деления и сложения: делить значит уничтожать, складывать
значит производить.
   Мысль нравственная особенно, на мой взгляд, не может иметь  иной  основы,
кроме этой. Всякая идея совершенства, красоты, гармонии, добродетели,  любви
есть только  видоизменение  идеи  сохранения;  всякая  идея  несовершенства,
безобразия, раздора, порока, ненависти, есть видоизменение идеи уничтожения.
Мы не можем представить себе ничего доброго или прекрасного,  не  приписывая
ему в то же время длительности, непрерывности, устойчивости, или представить
себе зло, безобразие, не соединяя их с  идеей  неустойчивости,  прерывности,
уничтожения, Таким образом, наш ум постоянно пребывает между мыслью о  жизни
и смерти, и, действительно, лишь эти две мысли управляют им.
   Следует заметить, что чувство самосохранения совершенно не входит  в  эти
элементарные понятия нашего разума. Начало самосохранения есть  начало  мира
животного, совершенно  отличное  от  начала  нравственного30.  Следовало  их
объединить,  чтобы  создать  совершенную  жизнь;  именно   это   и   сделала
христианская философия, внеся идею вечного спасения, как блага совершенного.
   39. Предположим, что исторический  факт  утверждения  христианства  будет
объяснен самым естественным образом, подобно,  например,  развитию  иудаизма
под влиянием его смешения с восточной философией и философией греческой, ...
спрашивается, в чем здесь доказательство, опровергающее откровение? Когда же
Спаситель утверждал, что Отец открылся ему в явлении необычном и  внезапном,
в каком сам он, например, впоследствии явился апостолу Павлу31? И не сказано
ли нам, что он слушался и вопрошал учителей, и еще что ребенок  возрастал  и
укреплялся духом32?
   40. Есть историческая правда факта, есть историческая  правда  смысла:  в
истории есть анализ, но есть там и синтез; я бы даже сказал, что  в  истории
есть a priori не в меньшей степени, чем a posteriori33.
   41. Без всякого сомнения наиболее истинным в истории является не то,  что
она повествует, а то, что она мыслит, что она воображает, что она измышляет.
В этом смысле поэтические представления могут быть ближе к истине, чем самый
добросовестный  рассказ,  точно  так  же  как   чистое   рассуждение   часто
достовернее опыта. Связь между событиями можно себе  только  представить,  в
хронике ее не отыщешь: здесь бесполезны заключения  чисто  рассудочные,  ибо
рассудок, в конце концов, не  может  овладеть  прошлым,  всецело  являющимся
достоянием воображения и поэзии. К тому же, очевидец очень  часто,  а  может
быть и никогда, не видит событие таким, каким оно было, и по истечении веков
глубокий  мыслитель  представляет  себе  исторические  события  вернее,  чем
современник, в  них  участвовавший.  Что  должен  был  для  этого  проделать
мыслитель?  Он  исходил  из  принципа,  стоящего  вне  течений  исторических
событий, т.е. из принципа априорного. Вот измышление и вместе с  тем  высшая
историческая правда. Можно сказать, что этой правды нет в самой истории,  но
что она внесена в нее мыслью. Такова правда, которую мы находим у Нибура,  у
Гизо34 и др.
   42. После того, как много рассказано,  остается  еще  разгадывать.  Тогда
множественность событий, хаос фактов исчезает,  подчиняясь  рассуждению;  на
место  рассказа  появляется  аргумент,  силлогизм   и,   в   конце   концов,
нравственный закон времен.
   42-а. История нашей страны, например, рассказана недостаточно; из  этого,
однако, не следует, что ее нельзя  разгадать.  Мысль  более  сильная,  более
проникновенная, чем мысль Карамзина, когда-нибудь это сделает. Русский народ
тогда узнает, что он такое, или, вернее, то, чего в нем  нет.  Он  принимает
себя теперь за такой же народ, как и другие; тогда, я уверен,  он  с  ужасом
убедится в своем нравственном ничтожестве; он узнает,  что  провидение  пока
еще давало ему жизнь лишь для того, чтобы иметь в его лице динамическую силу
в мире, и пока еще не для того, чтобы проявить себя  сознательно.  Тогда  мы
поймем, что имеем вес на земле, но еще не  действовали.  Подобно  тому,  как
народы, образовавшие новое общество, были сначала призваны на мировую  арену
как материальная сила и заняли свое место в порядке сознательном лишь  после
того, как подчинились игу его закона, точно так же и мы  в  настоящее  время
представляем только силу физическую; силой  нравственной  мы  станем  тогда,
когда совершим то же, что совершили они. Но когда это будет35?
   43. Неверующий, на мой взгляд, уподобляется неуклюжему циркачу на канате,
который, стоя на одной ноге, неловко ищет равновесие  другой.  Но  и  плохой
циркач требует оплаты за свои штуки. А тот другой циркач, что получит он  за
свой труд? Насколько я знаю, ничего кроме утомления. Когда  видишь,  как  он
балансирует, за него  становится  страшно;  хочется  протянуть  ему  руку  и
сказать; слезай, приятель, иначе ты сломишь себе шею.
   44. "Many are poets, that have never penn's3", - сказал Байрон36. Но  что
бы он ни говорил, одна только мысль не создает поэта, он должен еще уметь ее
выразить, ибо поэтическая мысль не полна, пока  она  не  облечена  в  слово.
Поэтическое вдохновение, на мой взгляд, есть столько же  вдохновение  слова,
сколько вдохновение идеи. Мысль безмолвна, мысль бесплотна,  между  тем  вся
поэзия есть плоть, хотя бы, как в  настоящее  время,  она  лишь  рассуждала.
Нельзя быть поэтом в прозе.  Все  великие  прозаики,  которых  причисляют  к
поэтам - Фенелон, Бюффон, Руссо37, -  не  обладали,  по-моему,  ни  малейшим
даром  поэтического  творчества.  Вещественный   элемент   этого   дара   ее
обусловливает. Я требую от поэта, чтобы он потряс мои нервы  точно  так  же,
как и мою душу.
   45. Поэзия дана нам для того, чтобы слить физический мир с  умственным  и
чтобы прельстить ум этим слиянием. Музыка была призвана  к  тому  же  и  она
предшествовала поэзии, но она одна  была  бы  не  в  силах  осуществить  это
действие: ей сопротивлялся бы ум. Необходимо было обмануть ум; так  возникла
поэзия.
   45-а. Правы те, кто в умозрении опираются на закон противоречий: это, без
сомнения, величайший закон, но по отношению к Богу он не более применим, чем
любой другой закон, созданный ограниченным разумом человека; сущность Бога в
том и состоит, что в  его  всемогуществе  исчезает  всякое  противоречие,  и
невозможное нам - возможно ему.
   46. Когда разум один стремится познать Бога, он создает себе Бога  своими
руками, не пытаясь постигнуть Бога сущего. Поэтому, если бы  Бог  не  открыл
себя людям, человек  знал  бы  только  того  Бога,  который  есть  дело  рук
человеческих.
   Но говорят: итак, Он открыл себя человеку во всей полноте  своей?  Отнюдь
нет. Он явил себя настолько, насколько это было необходимо для  того,  чтобы
человек мог искать Его в этой жизни и найти Его в иной - вот и все.
   47. Что такое ангелы? Разумные существа, превосходящие разумную  сущность
человека и недоступные нашему чувству. Почему бы им не  быть?  Мне  кажется,
дело тут не в сомнении, а в неизвестности. В книге Бытия  не  упоминается  о
сотворении ангелов, но она касается не возникновения всех  вообще  вещей,  а
только того, что относится к человеку. Это и есть, по-моему, одна  из  черт,
всего более отличающих ее от всех известных космогоний;  одно  из  важнейших
доказательств истинности того происхождения, которое ей приписывают.  В  ней
говорится именно только то, что необходимо было сказать:  не  напоминает  ли
это физический закон наименьшего  действия?  Немало  встречается  ангелов  в
дальнейшем в Библии:  но  это  язык  того  времени.  Бог  может  говорить  с
человеком только на языке человека; нас не должно удивлять,  что  он  хочет,
чтобы человек понял его, когда он снисходит, обращается к нему.
   Но вера в ангелов не должна на  этом  основываться,  иначе  каждое  слово
священной книги становилось бы догматом.
   48. Итак, является ли верой учение об  ангелах?  Безусловно,  нет.  Более
того, может ли  человек,  созданный  по  образу  Божьему,  законно  признать
существа более высокого порядка, чем он сам? Сомневаюсь в этом. Иисус не был
ангелом, но он был Богом и человеком одновременно. Думаю, поэтому  позволено
усомниться в том,  что  между  умственной  природой  человека  и  умственной
природой Бога имеется  некая  промежуточная  природа.  Однако  исключительно
верным является то, что во все времена толпа, так же как и наиболее глубокие
умы, была склонна допускать свойства более совершенные, чем наши собственные
свойства. Вполне можно не придавать значения этому верованию,  но  отвергать
его как грубое суеверие кажется мне суеверием еще грубейшим38.
   49. Сведенборг был, человеком глубокомысленным. Но только он был  неправ,
создав эзотерическое учение39: это  лишь  уменьшило  действие,  которое  его
труды произвели бы сами по себе. Но что касается его короткого знакомства  с
небесными силами, то тут удивляться нечему. Я удивился  бы  гораздо  больше,
если, при том, как устроен его ум, он не был бы с ними накоротке.
   50. Вы часто  слышали,  что  сон  есть  подобие  смерти;  это  совершенно
неверно. Я н