х знаний, - которые как раз и делали систему народного образования столь эффективным инструментом адаптации к месту и времени.
Пройдя сквозь этот образовательный механизм, молодежь вступала во взрослое сообщество, трудовые, ролевые и институциональные структуры которого были похожи на школьные. Школьник не просто узнавал факты, нужные ему впоследствии, он жил и знакомился с тем образом жизни, который в миниатюре повторял образ жизни, который ему предстояло вести в будущем.
434
Школы, например, постепенно и незаметно приучали к новой субъективной парадигме времени, ставшей столь необходимой в условиях развивающегося производства. Столкнувшись с невиданными прежде условиями, люди с удвоенной энергией осваивались в настоящем. Центр внимания и в образовании начал постепенно смещаться от прошлого к настоящему.
То историческое сражение, которое вели Джон Дьюи и его последователи за введение "прогрессивных" мер в американское образование, было отчасти отчаянной попыткой найти альтернативу прежней субъективной парадигме времени. Дьюи боролся против традиционной системы образования, обращенной в прошлое, стараясь переориентировать образование на задачи настоящего. "Вырваться из схоластической системы, превращающей прошлое в самоцель, - заявлял он, - можно лишь сделав знание прошлого средством понимания настоящего".
Несмотря на это, десятилетия спустя традиционалисты вроде Жака Маритена и неоаристотелианцы вроде Роберта Хатчинса все еще с гневом обрушивались на всякого, кто пытался склонить чашу весов в пользу настоящего. Хатчинс, бывший президент Чикагского университета, а ныне руководитель Центра по изучению демократических институтов, считал адептами "культа сиюминутности" тех преподавателей, которым хотелось, чтобы их студенты изучали проблемы современного общества. Прогрессисты обвинялись в гнусном преступлении осовременивания - "презентизме"*.1
Отголоски этих битв вокруг субъективной парадигмы времени слышны и сегодня, например в. сочинениях Жака Барзена, настаивающего на том, что "абсурдно пытаться воспитывать... "для" дня сегодняшнего, который не поддается определению"2. Наша система образования так еще до сих пор и не адаптировалась к индустриальному веку, а уже грядет новая - супериндустриальная революция. И точно так же, как вчерашние прогрессисты обвинялись в "презентизме", реформаторы системы народного образования завтрашнего дня, вполне возможно, будут обвиняться в
* "Presentism" (англ.). - Примеч. пер.
435
"футуризме". Ибо мы поймем, что подлинно супериндустриальное образование возможно только при условии, что мы еще раз сместим вперед нашу субъективную парадигму времени.
НОВЫЙ ПЕРЕВОРОТ В СИСТЕМЕ ОБРАЗОВАНИЯ
В технологических системах завтрашнего дня - быстродействующих, маневренных и саморегулирующихся - на машины обрушится поток физических материалов, а на людей - информационный поток, который обострит способность проникать в суть вещей. Машины будут все быстрее выполнять рутинные задания, а люди - решать интеллектуальные и творческие задачи. И машины, и люди не будут сосредоточены на гигантских фабриках и в промышленных центрах, а будут разбросаны по всему земному шару и связаны друг с другом поразительно чувствительными, почти мгновенно действующими коммуникациями. Труд выйдет за пределы производственных цехов и многолюдных офисов, люди будут работать в небольших коллективах и на дому.
Машины будут синхронизироваться - и некоторые из них уже синхронизируются - в миллиардную долю секунды, у людей же отпадет необходимость согласовывать свои действия во времени. Исчезнет фабричный гудок. Даже часы, этот "главный механизм современного индустриального века", как лет тридцать назад назвал их Льюис Мамфорд, утратят свою власть над делами людей, но не над чисто технологическими процессами3. Соответственно и организации, необходимые для осуществления технического контроля, шагнут с уровня бюрократического на уровень руководства ad hoc: от неизменности - к мимолетности и от интереса к настоящему - к сосредоточенности на будущем.
В таком мире станут помехой наиболее высоко оцениваемые атрибуты промышленной эры. Технологии будущего не нужны миллионы малограмотных людей, готовых в
436
полном согласии трудиться над выполнением бесконечно повторяющейся работы, ей не нужны люди, безропотно исполняющие приказания, знающие, что цена хлеба насущного - это автоматическое подчинение начальству, - ей нужны те, кто способен к критическому суждению, кто может сориентироваться в новых условиях, кто быстро определяет новые связи в стремительно меняющейся действительности. Ей нужны люди, у которых - по меткому замечанию Ч. П. Сноу - "будущее в крови".4
И наконец, если только мы не возьмем в свои руки контроль над ускоряющимся напором (а пока мало что говорит о том, что нам это удастся), то человеку будущего придется справляться с гораздо более бурными переменами, чем нам сегодня. Образованию задание ясно: его первоочередная задача - повысить способность индивида преодолевать трудности, т. е. способность быстро и экономно адаптироваться к непрерывно меняющимся условиям. И чем стремительнее скорость перемен, тем больше внимания нужно уделять распознаванию модели будущих событий.
Джонни уже больше недостаточно понимать прошлое и настоящее, ибо нынешняя среда вскоре исчезнет. Джонни нужно научиться предугадывать направление и скорость перемен. Ему нужно, формально говоря, научиться регулярно делать вероятностные, все более и более долгосрочные прогнозы на будущее. Этому же нужно научиться и учителям Джонни.
Для создания супериндустриального образования мы должны, в первую очередь, выработать удачные альтернативные представления о будущем - представить себе, какие виды работ, профессий и склонностей будут нужны в будущем, лет через двадцать - пятьдесят, какие формы приобретет семья и какие человеческие взаимоотношения будут превалировать; какие проблемы морально-этического плана могут возникнуть; какая техника будет нас окружать и с какими организационными структурами придется нам срабатываться.
И только вырабатывая такие представления, определяя, обсуждая, систематизируя и непрерывно модернизируя их,
437
мы можем прийти к заключению о характере когнитивных и эмоциональных навыков, которые понадобятся людям будущего для того, чтобы пережить ускоряющий напор.
В Соединенных Штатах сейчас существуют два финансируемых из федерального бюджета "научно-исследовательских центра политики в области образования", один - в Сиракьюсском университете, а другой - в Станфордском научно-исследовательском институте, на которые возложена обязанность внимательно изучать обстановку. Организация экономического сотрудничества и развития недавно создала в Париже отделение с аналогичными обязанностями. Группа ребят из студенческого движения также обратила внимание на будущее. И все же эти усилия ничтожно малы по сравнению с теми сложностями, которые стоят на пути перестройки образования, ориентированного на субъективную парадигму времени. Сейчас нужно массовое движение, чутко реагирующее на запросы будущего.
В каждой школе и в каждом населенном пункте мы должны создать Советы будущего - группы из людей, всецело посвятивших себя изучению будущего в интересах настоящего. Проектируя варианты "предполагаемого будущего", определяя соответствующие им характеристики образования, вынося свои альтернативные варианты на всеобщее активное обсуждение, такие советы, чем-то напоминающие "прогностические ячейки", пропагандировавшиеся Робертом Юнгом из Берлинского высшего технического училища, могли бы оказать мощное воздействие на образование.
Поскольку ни одной из групп не принадлежит монополия на предвидение будущего, советы эти должны носить демократический характер. Присутствие в них специалистов насущно необходимо. Однако Советы будущего не добьются успеха, если их захватят профессиональные педагоги, плановики или еще кто-либо из нерепрезентативной элиты. С самого начала нужно привлекать учащихся, но они не должны быть кооптированными "резиновыми штемпелями" для визирования мнений, высказанных взрослыми. Молодые люди должны участвовать в руководстве, выступать
438
инициаторами создания этих советов, чтобы "предполагаемое будущее" могли формулировать и обсуждать именно те, кому и придется, по-видимому, созидать и жить в этом будущем.
Движение советов предлагает выход из тупика, в котором оказались наши школы и колледжи. Современные школьники, втянутые в систему образования, превращающую их в живые анахронизмы, имеют полное право бунтовать. Однако попытки радикально настроенной учащейся молодежи строить свою социальную программу, используя смесь марксизма XIX в. с фрейдизмом начала XX в., свидетельствовали о такой же нерасторжимой их связи с прошлым и настоящим, как и у их старших предшественников. Революционизировать молодых могло бы создание групп специалистов по проблемам образования, ориентированных на будущее и формирующих его.
Ибо тем преподавателям, которые осознают банкротство современной системы образования, но не имеют четкого представления о своих последующих шагах, движение советов могло бы указать не только дальнейшую цель, но и возможность ее реализации в союзе с молодежью, а не враждуя с ней. Привлекая к участию родителей и общественность - бизнесменов, профсоюзных деятелей, ученых и пр., - движение смогло бы создать широкую поддержку супериндустриальной революции в образовании.
Было бы ошибочно предполагать, что современная система образования совершенно не меняется. Напротив, там идут быстрые перемены, но они направлены в первую очередь на совершенствование существующей структуры, повышение ее эффективности в достижении уже изживших себя целей. Это нечто вроде броуновского движения - самопрекращающегося некогерентного беспорядочного перемещения, в котором отсутствуют постоянство направления и логически обоснованный отправной момент.
Движение советов могло бы указать и направление, и отправной момент. Направление - это супериндустриализм. Отправной момент - будущее.
439
ОРГАНИЗАЦИОННАЯ АТАКА
Движение такого типа должно будет преследовать три цели: трансформировать организационную структуру нашей системы образования, произвести коренную ломку ее учебных планов, сфокусировав внимание на будущем. А начать нужно с насущных вопросов о статус-кво, сиречь о существующем положении.
Мы уже упоминали, например, что организационные основы современной школьной системы соответствуют фабричным. Многие поколения принимали просто как данность, что школа - это именно то место, где должно происходить обучение. Однако если новому образованию предстоит способствовать развитию общества будущего, то стоит ли вообще заниматься этим в школе?
По мере того как возрастает уровень образования, все больше и больше родителей интеллектуально уже готовы взять на себя некоторые обязанности, ныне делегированные школе. В штате Калифорния около города Санта-Моника, где находится правление корпорации RAND, в так называемом исследовательском поясе Кембриджа, штат Массачусетс, или в таких наукоградах, как Окридж, Лос-Аламос или Хантсвилл, большинство родителей явно способны преподнести своим детям отдельные темы гораздо лучше, чем учителя местных школ. Переход промышленности на числовое программное управление увеличил долю свободного времени, что привело к возникновению небольшой, но знаменательной тенденции: высокообразованные родители стали заниматься со своими детьми по ряду дисциплин дома.
Данная тенденция получит энергичную поддержку в форме компьютерного обучения, электронной видеозаписи, голографии и других постоянно модернизирующихся технических областей. Родители и учащиеся получат возможность подписывать с соседней школой краткосрочные "контракты на обучение", поручая сторонам обучить-изучить определенные курсы или курсовые модули. Учащиеся
440
могли бы продолжать посещение школьных общественных и спортивных мероприятий или те предметы, которые не могут изучать самостоятельно или под руководством родителей и друзей дома. Поскольку школа уже не отвечает требованиям времени, давление на нее будет возрастать: суды окажутся завалены делами, оспаривающими законность устаревшего обязательного для всех посещения. Короче, мы можем оказаться свидетелями ограниченного отхода от существующей системы и диалектического возврата к домашнему образованию.
Ученый-теоретик из Станфорда Фредерик Дж. Макдоналд предложил "мобильное обучение", где учащихся выводят из класса не только для познавательных экскурсий, но и для участия в важных общественных мероприятиях5.
В нью-йоркском микрорайоне Бедфорд-Стайвесант, вечно неспокойном конфликтном квартале негритянских трущоб, планировалось создать экспериментальный колледж, объекты которого располагались по всем магазинам, офисам и домам квартала 45 так, что было бы трудно определить, где кончается колледж и начинается микрорайон. Учащиеся колледжа обучались бы ремеслам у проживающих в квартале взрослых, а также у штатных преподавателей. Предполагалось также, что учебный план будет формироваться как самими учащимися и жителями квартала, так и профессиональными педагогами6. Бывший член Комиссии Соединенных Штатов по образованию Харолд Хоу II предложил сделать наоборот: жителей квартала пригласить в школу, т. е. предоставить местным магазинчикам, косметическим кабинетам, типографиям место в школьном здании в обмен на бесплатные уроки, которые проводили бы их владельцы7. От этого плана, разработанного для школ городского гетто, было бы больше пользы, если бы была продумана концепция отбора и в школу пригласили, например, бюро компьютерного обслуживания, проектные конторы, медицинские лаборатории, местные радиостанции и рекламные агентства.
Где-нибудь еще разгорается дискуссия вокруг проекта программ среднего и высшего образования с исполъзова-
441
нием института "наставников", которые должны передавать не только профессиональные умения и навыки, но наглядно демонстрировать, как абстрактные знания претворяются в жизнь. Бухгалтеры, врачи, инженеры, бизнесмены, плотники, строители, плановики могли бы стать неотъемлемой частью "внеклассного факультатива" в условиях другого "диалектического возврата", на сей раз к новому типу профессионального ученичества.
Немало аналогичных перемен носится в воздухе. Они свидетельствуют о давно назревшем крахе "фабричной" модели школьной системы.
Сегодня школа не отвечает ни социально-географическим, ни временным требованиям. Совершенно ясно, что с быстрым устареванием знания и увеличением продолжительности жизни навыки, полученные в молодости, вряд ли сохранят свою актуальность к моменту наступления старости. Поэтому-то супериндустриальное общество должно предусматривать непрерывное образование на протяжении всей жизни по принципу подключения-отключения.
Если образование предполагается растянуть на всю жизнь, тогда не совсем справедливо заставлять малышей посещать все школьные занятия. Сочетание обучения "без отрыва от производства" с выполнением оплачиваемых или неоплачиваемых неквалифицированных общественных работ в течение неполного рабочего дня принесло бы больше удовлетворения многим молодым людям, да и большему бы их научило.
Подобные новшества вносят огромные изменения и в методические пособия. В настоящее время в классах все еще преобладает лекционный тип занятий. Данный метод олицетворяет собой старую нисходящую иерархическую структуру промышленности. Хотя лекции все еще нужны для выполнения небольшого круга задач, но такая форма занятий неизбежно отступит на второй план с введением новых обучающих методик, начиная от ролевых игр и кончая компьютерными конференциями и погружением учащихся в, так сказать, "воображаемые приключения". Разработанные корпусом психологов будущего методы эм-
442
пирического программирования, позаимствованные из сфер отдыха, развлечений и промышленности, заменят знакомую, нередко иссушающую мозги лекцию. Обучение может быть максимально интенсифицировано с помощью контролируемого питания или применения лекарственных препаратов, повышающих коэффициент умственного развития, увеличивающих скорость чтения или улучшающих усвоение информации. Такие перемены и лежащие в их основе технологии облегчат фундаментальное изменение организационной модели.
Ныне существующие административные структуры образования, которые зиждятся на индустриальном бюрократизме, будут просто не в состоянии справиться с трудностями и уровнем перемен, присущих выше описанной системе. Они будут вынуждены перейти к адхократическим организационным формам просто для того, чтобы сохранить некоторую видимость контроля. Однако гораздо важнее такое организационное соучастие для классной комнаты.
Человек индустриальный подвергался обработке и подгонке на станке школы, чтобы занять сравнительно надолго свою щель в социально-экономическом устройстве. Супериндустриальное образование должно готовить людей к работе во временных формированиях, специально создаваемых в каждом отдельном случае для решения конкретных задач адхократий будущего.
Дети, сегодня переступающие порог школы, незамедлительно оказываются частью стандартной организационной структуры: руководимого учителем класса. Один взрослый и определенное количество подчиненных ему молодых людей, сидящих обычно правильными рядами и смотрящих прямо перед собой, - вот основная стандартизированная единица школы индустриальной эры. Переходя из класса в класс, учащиеся постепенно достигают все более высоких уровней, но так и остаются в пределах одной и той же закрепленной организационной структуры. Они не приобретают опыта знакомства ни с иными формами организации, ни с проблемой перехода из одной организацион-
443
ной формы в другую. Не получают они и подготовки к ролевой маневренности.
Нет ничего, что было бы столь явно антиадаптивно. Школам будущего, если они захотят способствовать облегчению дальнейшей адаптации в жизни, придется экспериментировать с гораздо более разнообразными типами внутреннего распорядка. Классы с несколькими учителями и одним-единственным учеником, классы с несколькими учителями и группой учащихся, учащиеся, организованные во временные коллективы для решения конкретной задачи или составления проекта, учащиеся, переключающиеся с работы в группе на индивидуальную или даже самостоятельную работу; кроме того, всем им нужно найти применение, чтобы дать каждому учащемуся возможность заранее соприкоснуться в какой-то мере с тем жизненным опытом, с которым он столкнется впоследствии, когда начнет самостоятельное перемещение в организационно зыбком географическом пространстве супериндустриализма.
Таким образом, стало ясно, что перед Советами будущего стоят следующие организационные задачи: глубокое внедрение в общество, его рассредоточение и децентрализация, формирование адхократической администрации, разрушение жесткой системы календарного и классификационного планирования. Когда эти цели будут достигнуты, любое организационное сходство между школой и фабрикой индустриальной эпохи станет чисто случайным.
ВЧЕРАШНИЙ УЧЕБНЫЙ ПЛАН - СЕГОДНЯ
Что же касается учебных планов, то Советам будущего не следует исходить из того, что каждый из преподаваемых ныне предметов преподается небезосновательно, следует начать с прямо противоположной посылки: ничто не должно включаться в обязательный учебный план, пока не будет
444
подвергнуто тщательному анализу с точки зрения будущего. Если придется выбросить за негодностью значительную часть "казенного" учебного плана - пусть так и будет.
Все вышесказанное не следует рассматривать как заявление, направленное "против культуры", или как призыв к полному уничтожению прошлого. Не означает оно также, что мы можем проигнорировать такие фундаментальные основы, как чтение, письмо и счет. Дело в том, что десятки миллионов детей на законном основании заставляют сегодня тратить бесценные часы их жизни, усердно трудиться над материалом, практическая польза которого в будущем вызывает большие сомнения. (Никто даже и не заикается о том, весьма ли он полезен сегодня.) Стоит ли им тратить столько времени на изучение иностранного языка - французского, испанского или немецкого? А те часы, что потрачены на из