рарика - они устроились в шестидесяти метрах от нас, встали в круг, и начали
что-то обсуждать на своем языке, впрочем, не обсуждать, они совершали ритуал.
Маракаме вынул свой мувиери и благословил каждого из паломников. Было и другое,
чего я пока еще не мог понять.
     Почему-то я ощутил такое волнение, что мне захотелось подойти поближе,
оказаться в кругу совершающих ритуал. Мы осторожно приблизились и остановились в
десяти метрах от виррарика, ожидая какой-либо реакции с их стороны. Если бы они
сделали неодобрительный жест, мы немедленно удалились бы. Виррарика, разумеется,
заметили нас, но никак не отреагировали: они просто продолжали свой ритуал.
Впрочем, ведь они видели мир совсем не так, как мы - они видели намного дальше.
Я чувствовал себя в очень глупом положении - что-то "подталкивало" меня, ноя не
понимал, что происходит. С одной стороны, я чувствовал себя нарушителем
спокойствия, с другой - я настолько восхищался этими людьми и их образом жизни,
что не мог сдвинуться с места, завороженный ходом ритуала. Хотя я давно был
знаком с виррарика, подолгу жил в их поселениях, и даже чувствовал себя сродни
им, иногда мне казалось, что по части ритуала я - полный профан, поскольку в нем
были целые области, в которых я ничего не понимал, и сейчас передо мной как раз
развертывалось такое действо.
     Меня никогда не приглашали и никогда не брали с собой в самое важное в
духовном смысле странствие виррарика - в паломничество на Хумун Куллуаби.
Разумеется, это место было мне хорошо известно, и я не раз посещал его с моими
друзьями-индейцами, но никогда не был здесь в качестве настоящего паломника. Не
то, чтобы я чувствовал какую-то неполноценность, - просто оставался целый мир, в
который у меня не было доступа. Наверное, поэтому я и не хотел форсировать
события и "напрашиваться" на то, чтобы меня тоже пригласили. Кроме того, я
прекрасно понимал, что я все-таки не виррарика. Я совершал, конечно, духовные
путешествия, и все-таки мог только гадать о том, как же совершают свои
путешествия в сознании прямые потомки древних тольтеков.
     Глядя на то, как эти люди пели гимны Земле, горам и Силам Вселенной, я
чувствовал, словно мне была дарована милость заглянуть сквозь толщу времени на
много веков назад: за тысячу лет до того предки этих людей совершали в этом
месте точно такой же ритуал. И та же сцена повторялась здесь пятьдесят, сто,
двести и более лет назад, невзирая на то, каким путем развивалась западная
цивилизация (и несмотря на наше присутствие сегодня). О, сколь многому
предстояло научиться нам у этих людей, до сих пор считавших Солнце, облака, горы
и другие природные явления проявлениями лица Духа, и уже потому священными!
     Я снова посмотрел на виррарика, занятых своим ритуалом на вершине Священной
Горы и подумал - какое счастье, что они до сих пор не исчезли с лица Земли!
Благодаря им, так называемое "знание индейцев" не утрачено полностью, оно еще
живо и, если мы хорошенько постараемся, то еще сможем найти контакт с этим
Знанием и сохранить его для себя, пока оно окончательно не исчезло. Я слышал
столько легенд и сказок о тольтеках, так часто видел их во сне - и вот они
рядом, прямо передо мной!
     Я вслушивался, вглядывался, вчувствовался в их действия и все-таки не
понимал сути происходящего, она ускользала от меня. О, как хотелось мне быть
сейчас с ними, в их кругу, полноправным участником, а не посторонним зрителем.
На мгновение я даже горько пожалел о том, что не родился виррарика, чтобы
понимать их язык, так же, как они, вникать в магическую основу мироздания, быть
среди них, быть одним из них. Но потом я опомнился, в конце концов, даже то, что
мне было позволено видеть происходящее перед моими глазами - уже счастье.
     Наконец, виррарика сделали перерыв, решив перекусить - достали тортиллас,
воду и занялись трапезой. Один из них подошел к нам, и мы немного поговорили: мы
рассказали ему о том, что мы делаем на горе, и в каких индейских поселках мы
побывали. Эти индейцы были из Сан Адреса. Виррарика рассказал о своем
паломничестве, познакомил нас со своими соплеменниками, и мы договорились о
новой встрече в горах. Затем мы расстались с ними, чтобы они смогли завершить
свой ритуал и оставить жертвоприношения. Вернувшись в лагерь, мы увидели, что
остальные члены группы проснулись и изумленно смотрят на нас. Им явно не
терпелось расспросить нас обо всем, но я сказал им, что расскажу все позже, а
сейчас мы должны соблюдать тишину, пока виррарика не завершат свой ритуал.
Наконец, все было кончено, и они удалились, безмолвно попрощавшись с нами. Я
следил за их цепочкой до тех пор, пока она не скрылась за холмами. Почему-то я
почувствовал в сердце надежду - не знаю, пришла ли она ко мне извне, или мое
сердце готово было излить ее миру. А может, и то, и другое вместе?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ПАЛОМНИЧЕСТВО НА ХУМУН КУЛЛУАБИ
      Мы идем по пути,
      По пути в рай.
      Как прекрасен цветок пейота!
      Мы идем в поле
      Где ты растешь,
      Где скрываешься,
      Подобно оленю
      В райской траве.

Захватывающее начало
     Маноло должен был наконец добраться в Ксонакату, где была назначена встреча
с маракаме Антонио и хикарерос из Санта Марии. Сколько препятствий пришлось
преодолеть на этом пути на Хумун Куллуаби! Грузовик, нанятый за три месяца до
выезда из Мехико, сломался за десять часов до назначенного срока! Ни одна
компания не смогла предоставить нам за такой короткий срок другую машину, даже
за повышенную цену. Достать машину в университете или в ИНИ оказалось
практически невозможно - слишком много бюрократических препон нужно было
преодолеть. А нас уже давно ждали! Грузовик требовался, чтобы отправиться с
нашими друзьями в Паломничество, и если бы нам не удалось его достать, все пошло
бы прахом.
     Я решил, что Маноло нужно отправиться в Закатекас и попросить профессора
Хосе Мария Палое из Государственного университета, помочь нам. Ведь этот
Университет в частности, и профессор в особенности были заинтересованы в
изучении виррарика. Остальные остались в Мехико и продолжали поиски там. Мы
столько работали, чтобы это путешествие состоялось, и вот, в последнюю минуту,
все грозило рухнуть! Ставка была слишком высока: мы были в долгу не только перед
виррарика, но и перед Духом. Я висел на телефоне, делая один звонок за другим, а
в голове билась одна мысль: "Что будет, если мы не справимся? Тогда все
Паломничество пойдет прахом!" Однако по телефону слышалось только "нет".
Отчаяние начинало захлестывать наши души, но мы не сдавались. "Мы не можем
проиграть!" Диииинг! И снова телефон!
     - Вик! Мы достали в Университете Закатекас трехтонку! Я выезжаю в сторону
Мекскитик, и оттуда прямо в Ксонаката.
     - Маноло, слава Богу! Ты просто возвращаешь меня к жизни! Попроси
кого-нибудь заехать за мной в аэропорт, я вылетаю в Закатекас первым же
     рейсом. Как только договоришься с остальными, оставь сообщение Эльвире, она
сообщит мне, как нам найти друг друга.
Ксонаката
     Старый университетский грузовик грузно подпрыгивал на колдобинах "дороги",
труднопроходимой даже для вездеходов. В машине сидели Луис Мануэль и Вентура,
университетский шофер. Учитывая состояние дороги и изношенность трехтонки, им
оставалось только молиться деве Марии и всем святым. Метрах в двадцати пылила
машина с Маноло и его приятелем, также молившимся, чтобы подвеска и их желудки
выдержали эту тряску.
     Маноло пытался расслабиться, созерцая кипарисы по обочинам и наслаждаясь
чистым горным воздухом. Он попытался "настроиться", стремясь очиститься от
сомнений и вернуть в свою душу Дух. Что там, в Ксонаката? Подождут ли они нас?
Сумеет ли грузовик вместить их всех?
     Дорога, по которой они ехали, шла по верху сьерры, а внизу виднелись
каньоны и горы. Наконец, она начинает медленно опускаться вниз, в прекрасную
долину, окруженную лесами Ксонаката! Лучи заходящего солнца расцветили небо
голубыми, зелеными и радужными оттенками. Души моих товарищей словно погружались
в сумерки сознания, знаменующие близость мистического. Хотя их "паломничество"
началось несколько месяцев назад, "истинный дар" только начинал маячить на
горизонте их осознания, и наступающий в душах закат знаменовал прощание с миром,
ибо теперь для них оставались только Дух виррарика и узоры Тамаца. Маноло нажал
на газ, обгоняя автобус, чтобы поспеть вовремя. Фары "ниссана" высвечивали
небольшой клочок дороги, терявшийся в беспредельности окружавшей нас кромешной
темноты. Дорога шла все дальше вниз, пока появившиеся впереди и ниже огни
костров не возвестили вскоре о прибытии к месту встречи с виррарика. По мере
приближения к кострам напряжение нарастало. Темные силуэты индейцев в свете
Татевари казались какими-то волшебными существами - да по сути, они такими и
стали после того, как отправились на Хумун Куллуаби. Паломников согревали четыре
костра. Некоторые беседовали между собой, другие сидели молча.
     - Это виррарика! Они ждут нас!
     - Но как их много! Похоже, сюда собрались все хикарерос!
     - Да, тут и хикарерос, и много кто еще. Да их, наверно, человек пятьдесят!
Нам нужно найти Антонио!
     Около одного из костров удалось обнаружить Лигию и Армандо, приехавших
раньше на другой машине. После традиционных объятий и приветствий, Маноло
рассказал им о всех перипетиях с грузовиком, о провале первоначального плана и
как с большим трудом удалось достать другой грузовик, поменьше и к тому же из-за
этого пришлось слегка опоздать.
     - Да, дела обстоят не самым лучшим образом. Виррарика нервничают, они
прождали нас уже несколько часов. К тому же, их пришло тридцать три
     человека. Они рассчитывали, что мы пригоним грузовик побольше, чтобы он
доставил на Хумун Куллуаби всех сразу.
     - Черт! Да в эту машину влезут максимум двадцать пять!
     Пока они обсуждали эту проблему, к ним подошел Антонио, маракаме и вожак
хикарерос.
     - Тоньо, у нас проблемы с грузовиком. Но не волнуйся, мы достали еще один,
он уже на пути к нам.
     - Хорошо! Тогда идите к нам, споем и станцуем вместе!
     Маноло и остальные подошли к разведенному виррарика костру. Там уже
собрались остальные индейцы. Перед тем как вернуться к песням и танцам, они
решили поинтересоваться тем, что случилось с грузовиком. Маноло снова стал
рассказывать всю историю с поломкой старого грузовика и поисками нового. Все шло
гладко до тех пор, пока он не возвестил им, что пригнанный нами грузовик может
вместить только двадцать пять человек. Услышав это, виррарика озабоченно
зашептались. В этот миг теварис (метисы) поняли, насколько большая
ответственность возложена на них. И тут на арене появляется грузовик и один из
виррарика разочаровано восклицает: "Ай! Там и в самом деле не поместится больше
двадцати пяти человек, а нас тридцать три!" Тайяу, виррарика примерно тридцати
лет, известный хорошим знанием испанского и поэтому отчасти выступающий в
качестве представителя индейцев, излагает нам суть сложившейся ситуации:
     - Понимаете, они так нервничают потому, что каждый потратил очень много
сил, чтобы оказаться здесь. Если уж ты начал паломничество, и потом не
     попал на Хумун Куллуаби - это может плохо кончиться, можно заболеть или
случится что-то в этом роде. А ведь у каждого есть свои, и очень важные причины
дойти до Горы, и каждый приготовил свои подарки Духу. Хикарерос должны завершить
свою миссию, к которой они готовятся на протяжении вот уже пяти лет. Остальным
нужна помощь Духа потому, что у них в семьях есть больные, а кто-то исполняет
обет. Неужели мы оставим их здесь? Пока Тайяу говорил, ропот среди виррарика все
возрастал, пока они не загомонили все вдруг. Хотя они говорили на своем языке, в
их речи то и дело мелькали испанские выражения, так что теварис поняли, что речь
идет о том, каким путем осуществить отбор тех, кто поедет, а кто останется
здесь. Кое-кто заявлял: "Нет, я не поеду!" или "Я останусь здесь!", а другие
наоборот, говорил: "Пусть едут только хикарерос - раз мы не можем поехать все,
пусть едут те, кому это больше всего надо!" Хотя они не впадали в ярость, -
вообще мне никогда не приходилось видеть, чтобы виррарика на что-то сильно
сердились, - дискуссия продлилась не меньше получаса. Все это время мы - теварис
- чувствовали себя последними свиньями, из-за которых и заварилась вся эта каша.
     Все это время маракаме Антонио, и уруквакалп Лусиано, старейшие и самые
уважаемые представите ли группы, лежали себе в стороне около костра, словно
разгорающийся спор их совершенно не интересовал.
     - Эй, Маноло, почему бы тебе не раздобыть другой грузовик, чтобы мы могли
увезти всех? - спросил Тайяу.
     Посоветовавшись, теварис пришли к выводу, что это невозможно. А если бы не
удалось раздобыть тот грузовик? Маноло содрогался от одной мысли о возможных
последствиях.
     - Жаль, но мы ничего не сможем сделать, придется ехать только на этом
грузовике.
     На мгновение воцарилась тишина. И тут поведение виррарика резко изменилось,
словно не найдя решения после долгой дискуссии, они решили, - просто решили, и
все, - перестать тревожиться и волноваться, не придавать особого значения
собственной значимости.
     - Отлично! Если всем ехать невозможно, пусть наши старейшины (в это время
все еще лежавшие у костра - решат, кому ехать, а кому оставаться!
     Не говоря больше ни слова, виррарика принялись за работу: один индеец
достал маленькую ритуальную скрипку, другой - такую же маленькую гитару. Они
заиграли, а остальные, так же безмолвно, выстроились друг за другом в длинную
цепочку, и начался ритуальный танец. Гитара и скрипка издавали характерные для
ритуальной музыки виррарика короткие повторяющиеся аккорды, обладающие, при всей
их простоте, колоссальным воздействием. Их никогда не устаешь слушать, и
чувствуешь, что музыка как бы связывает тебя с какой-то неведомой силой,
исходящей из неведомого пространства, силой доброй и радостной. Эту мелодию
легко услышать в походе, на танцах, на охоте за Хикури и за оленем.
     Цепочка индейцев, превратившись постепенно в спираль, закружилась вокруг
костра, все ближе и ближе придвигаясь к Татевари. Почти коснувшись пламени,
спиралевидная цепочка вдруг изменила направление и начала раскручиваться назад.
Индейцы двигались ритмично, ни разу не натолкнувшись друг на друга. Казалось
невероятным, нечеловеческим, но так и было: мужчины и женщины двигались вокруг
огня в танцевальном ритме настолько слитно, что казались единым целым, только
тени мелькали и слышался треск поленьев. Время от времени кто-то из них
произносил что-то на своем языке, тогда они останавливались и о чем-то
совещались, время от времени радостно восклицая, а в это время другие свистели в
рожки, сделанные из бычьих рогов. Все это знаменовало "прибытие" в одно из
священных мест индейцев. Мы, теварис, изумленно наблюдали за этим невероятно
красивым и волнующим ночным представлением, и старались усвоить преподанный нам
урок. Свое восхищение и признательность мы решили выразить в таком же танце,
только несколько в стороне, так как не осмеливались влиться в индейскую группу.
Когда виррарика увидели, что мы танцуем так же, не останавливаясь, не отдыхая,
хотя прошло уже несколько часов, они начали подбадривать нас:
     "Ага! Вот так! Правильно!"
     Часа через три танец прекратился, но не прекратилось состояние обостренного
внимания. Один из индейцев начал выкликать имена, названия священных мест,
произносил еще какие-то непонятные нам слова на своем языке, а все остальные
хором подхватывали их, и сопровождали приветственными криками. Это было
благословение всему самому важному в их мире, и одновременно призывание удачи
для всех паломников, удачи в трудном путешествии, в которое они отправлялись.
Среди этих слов мы разобрали даже названия наших машин и грузовика, к которым
тоже призывалось благословение. Благословения призывались и на нашу голову.
     Снова начался танец, продлившийся около двух часов. Затем все отправились
спать. Путешествие на Хумун Куллуаби началось!
     Огромное скопище зданий, небоскребов, улиц начало быстро уменьшаться в
размерах, превращаясь в бескрайнее бетонное озеро. Самолет поднимался все выше,
и вскоре город полностью скрылся за облаками. Я прикрыл веки и постарался
расслабиться - наконец-то я на пути домой! Я еще плохо отдавал себе отчет в том,
что же такое приключилось со мной там, в горах, однако чувствовал, что рано или
поздно весь этот хаос впечатлений уляжется, и я сумею восстановить внутреннее
душевное равновесие. Еще раз я мысленно перебрал в памяти все эпизоды моего
пребывания в Мексике, завершившиеся этим взлетом: горные маршруты, встречи с
виррарика, духовный опыт, приобретенный в пустыне Сан Луис, работа с учениками.
Виррарика считают свою жизнь путем, на котором каждый прожитый день - это один
шаг. Ведет этот путь к Духу. И я все время, с самого раннего детства,
представлял себе свою жизнь точно так же, в этом же ключе. Каждое мое дело,
каждое начинание приближали меня к Источнику Всего, к Началу. Путь мой проходил
по удивительно странным местам, я переживал самые невероятные, и на первый
взгляд, ничем не связанные между собой приключения. И все же я чувствовал -
между всеми этими событиями есть какая-то внутренняя связь, что все они связаны
с моими поисками своего подлинного "я", осознания моей связи с Духом.
     Сюда можно отнести и чтение книг о Мексике в детстве, мои приключения в
походах, исследование Мексики, встречи с крестьянами и индейцами, проникновение
в мир мистики, психологии, антропологии и затем - антиантропологии. Встреча с
Духом Земли. Открытие моря и китов, разговоры с дельфинами. Полеты на планере,
чем я зарабатывал на жизнь в течение года своего "отсутствия". Рабочие группы,
курсы, конференции в различных странах. Странствия по джунглям, пустыням, горам
со снежно-белыми вершинами, по каньонам и горным рекам, спуски по речным
порогам. Озера. Мое пребывание в мире нагуаля, ощущение смерти, стоящей всего
лишь в нескольких сантиметрах от меня. Создание "Учения Дона Карлоса" и все, что
за этим последовало.
     Я двигался вперед, не позволяя себе и малейшей передышки, но труд этих лет,
и ощущение слабого шепотка Духа, зовущего, ведущего меня вперед, я не променяю
ни на что. Да, моя цель - приобщение к мистическому. Не знаю, куда унесет меня
этот самолет, но теперь я спокоен - я был в том мире, о котором мечтал, жил той
жизнью, о которой мечтал, так что теперь мне уже не о чем мечтать и моя борьба
была не напрасной. Теперь я готов умереть с улыбкой на устах. Мне пришли на ум
слова стихотворения, точнее, песни кубинского поэта и певца Сильвио Родригеса,
называющейся "В конце пути": "даже в объятиях смерти мы не перестанем
улыбаться".
     И я был рад, что наконец-то начался мой путь на Хумун Куллуаби. Не научная
командировка, не экзотическое путешествие в мир индейского фольклора, а еще один
шаг, неизбежный шаг, на моем пути к Духу. Конечно, я часто слышал о Хумун
Куллуаби от индейцев, знал из первых рук описания стоянок на этом священном
пути, но то, что я должен пережить на этой горе... то, что переживают там
индейцы - для меня это оставалось полной тайной. Я вспомнил слова дона Хуана,
переданные Кастанедой: "Тот, кто отправляется за Знанием, подобен воину,
отправляющемуся на войну - он полностью осознает себя, испытывает трепет, но в
то же время полностью уверен в своих силах". Даже мои драгоценные виррарика, и
те испытывают страх и трепет. Однажды у меня состоялся с одним
двадцатидвухлетним индейцем такой разговор:
     - Эй, Фермин, ты уже ходил на Хумун Куллуаби?
     - Нет, я только тут слоняюсь, надо мной уже смеются!
     - А в чем дело?
     - Просто мне страшно, вот и все!
     - Да что такое там может с тобой случиться? К тому же, это ведь твой долг?
     - Верно, долг, только все равно страшно. Я уже три года как должен был туда
пойти, да вот никак не решусь. Мне нужно набраться мужества, а то как бывает -
только я реш