азвитых  людей на чердаки небоскреба жизни. Вот
здесь -- то и впервые в  подсознание закрадывается весьма крамольная мысль -
а не происходит  ли на наших глазах, в  процессе закономерной  эволюции вида
становление  особой  породы  людей,  которую  никак  нельзя  назвать  Венцом
творения, а скорее -- природной аномалией, йеху двадцать первого столетия!
   Мысль о несвободе как реальности  бытия современного массового человека
принадлежит отнюдь не  мне,  ибо она -- предмет обсуждения в теоретической и
художественной форме многих творцов человеческой духовности, того тончайшего
слоя  инертной  массы,  которую  только  и  можно считать  венцом  творения.
Вспомним,  например,  великого провидца -  Вольтера, которого и по сию  пору
смертельно ненавидят расплодившиеся без меры обскуранты, религиозные кликуши
и  гонители  идей Просвещения и  замалчивают  -- наши  " просвещенцы ".  Его
Кандид,         увлеченный         поучениями        преподавателя         "
метафизико--теолого--космологонигологической теории " -- Панглоса о том, что
все  к лучшему в этом из лучших миров  и что воля человека поэтому свободна,
попадает в руки  вербовщиков болгарского короля. " ... Ему надели кандалы  и
угнали в полк. Его заставили повертываться направо, налево, вынимать шомпол,
вкладывать шомпол, прицеливаться,  стрелять, маршировать и дали ему тридцать
палочных  ударов.  На  другой  день он  делал упражнения  несколько лучше  и
получил только двадцать ударов. На следующий день  ему дали только десять, и
товарищи смотрели на него как на чудо.
   Кандид, совершенно ошеломленный, никак не мог взять  в толк, как это он
стал героем.  Он вздумал  в  один  прекрасный день прогуляться и пошел  куда
глаза глядят,  думая,  что неотъемлемое право людей, так же как и  животных,
пользоваться ногами в свое удовольствие.  Не  сделал он еще и двух миль, как
четыре других героя, по шести футов ростом,  настигли его, связали и бросили
в  тюрьму.  Его  спросили  судебным  порядком,  что  он  предпочитает:  быть
прогнанным сквозь строй тридцать шесть раз,  или  получить  сразу двенадцать
свинцовых пуль в  лоб. Как он ни уверял, что его воля  свободна  и что он не
хотел бы ни того, ни другого, -  пришлось  сделать выбор. Он решился, в силу
божьего дара, который называется  свободой, пройти тридцать шесть раз сквозь
строй; вытерпел  две  прогулки.  Полк  состоял  из  двух тысяч  солдат,  что
составило для него  четыре  тысячи  ударов палками,  которые  от  шеи до ног
обнажили его мускулы  и нервы.  Когда  хотели приступить к третьему прогону,
Кандид,  обессилев,  попросил, чтобы  уж лучше  раздробили  ему  голову;  он
добился этого снисхождения. Ему завязали глаза,  поставили на  колени. В это
время проезжал болгарский король; он справился о вине осужденного на смерть;
так как этот  король был великий гений, то  он  понял из всего,  что узнал о
Кандиде,  что это молодой метафизик, весьма не  сведущий  в мирских делах, и
даровал ему жизнь..."
   Здесь невольно  хотелось  бы  привести  примеры  неимоверных  страданий
человеческих  существ   от  сородичей,   заставляющие  любого  мыслящего   и
сопереживающего человека всерьез усомниться  в  возможности  той свободы для
животного, именуемого человек, которая  вытекает из универсального  принципа
системного,  функционального  поведения. Так  и напрашивается в  строку  имя
величайшего из  поборников принципа  свободы --  Прометея, Девятая  симфония
Бетховена, " Записки из мертвого дома " Ф. Достоевского, " Судьба человека "
Михаила Шолохова. Но  я вынужден остановиться  вопреки естественному желанию
более эрудированно, или как теперь говорят -- фундировано обосновать мысль о
несвободе человеческого  поведения в отличие от норм жизнедеятельности  всех
животных, которых и следует  считать истинными рыцарями без страха  и упрека
на нашей планете. В том числе и обаятельнейших носорогов, рациональности, то
-- есть системности поведения которых во всех аспектах их жизнедеятельности,
от полового общения до способов насыщения, от отношения к другим животным до
неожиданной   чистоплотности  может  только  с  грустью  позавидовать  любой
представитель той  массовой, обыдленной неисчислимой толпы,  которая сегодня
не может быть признана чем -- либо иным, кроме ошибки природы.
   Кстати,  в недрах  совершенной  по всем  параметрам  /  по  морфологии,
физиологии, этологии  /  живой  природы  вызревает  неведомое  человеческому
сознанию  и  воображение  воинство  рыцарей -- мстителей,  которые неизбежно
установят то  естественное, целесообразное,  устойчивое равновесие  в  нашем
мире,  которое было когда-то во времена  первых и наивных людей, во времена,
справедливо названные их  несчастными потомками райскими. Можно игнорировать
такие  глобальные акты возмездия этого  рыцарства, как появление все новых и
страшных вирусов по  мере  борьбы с  ними, делающие  бессильными  только что
запущенные   в   производство   лекарственные   препараты.   Можно  полагать
случайностью, что неведомые  науке  жуки  вдруг единовременно  лишают  лесов
Никарагуа,  в  считанные  дни  уничтожая  более  восьмидесяти  тысяч стволов
ценнейших хвойных  пород,  а в далекой  России  их  переродившиеся  собратья
поставили  под  вопрос  существование подмосковных  еловых  чащоб,  воспетых
поэтами. Можно  смеяться  над тем, как  наши бетонные джунгли постепенно и с
невероятным  упорством  заселяют  животные   --  нелегальные  иммигранты,  с
которыми  не  под  силу бороться уже  сейчас  вооруженным  до  зубов  толпам
беспечных людей,  не подозревающих о надвигающихся с упорством песков Сахары
мстителях. Не  исключено, что именно они  когда-то  стерли  с лица  земли  "
оносороженные " цивилизации. Сегодня эти иммигранты, по наблюдению экологов,
заселяют   Европу   в   катастрофических  масштабах,  перебираясь  с  других
континентов в трюмах, цистернах, среди  ракушек на днище кораблей, даже -- в
авиалайнерах.
   Но теплится, теплится надежда  на  лучшее, и отнюдь не мистическая и не
безудержным  воображением   рожденная.  Она  базируется  на  тот  отрицаемый
массовым  сознанием  "  человека ошибочного ", " Homo vulgaris  " факт,  что
параллельно   с  его  деградацией,  завершающейся  наиболее  отчетливо  и  в
гротесковых  формах  в эпоху  информационной цивилизацией идет  умножение  и
духовное укрепление  " человека  божественного ",  " Homo divinas ",  рыцаря
среди всех рыцарей  животного  мира. И  он --  действительно Венец творения,
который, как  и Иисус, всеми  мучительными  духовными  исканиями и телесными
страданиями искупит греховность " Homo vulgaris ", подведшего нашу маленькую
вселенную на грань космической по масштабам катастрофы.
   Моя вера в торжество подобной жизнетворящей, совершенной  породы людей,
пока еще до обидного  малочисленной,  а потому  уникальной  -- незыблема. Но
вера  потому  и  вера,   что  ее  не  только  можно   обосновать  логически,
эмоционально и  если хотите -- догматически, но и вселить ее в сердца других
людей, и прежде всего -- в чистые от вселенского зла, от дьяволиады невинные
и  прекрасные души  детей. Здесь уже  сопоставление двух  существующих  ныне
пород людей с морфологией, физиологией, этологией мира живой природы во всем
ее  многообразии не срабатывает. Ибо  человек до его раздвоения и в нынешнем
парадоксальном  существовании  раздвоенного  общественного  животного  --  в
едином человеческом общежитии, в социуме по многим параметрам несопоставим с
другой живностью. Так  попытаемся же  по этим чисто человеческим параметрам,
по признакам человеческой, специфической природы, возникшим и устоявшимся за
многие сотни тысяч лет  сопоставить  " Homo vulgaris  ", реального  носителя
всех  признаков его дьявольского перерождения,  с " Homo  divinas  ", приход
которого  пророчески и  бесстрашно  предрекали  первопроходцы  духа  во  все
времена  и у всех народов.  Не скрою -- сопоставление, предпринимаемое мною,
вполне тенденциозно, ибо преследует одну цель -- выяснить,  возможен ли хотя
бы  в отдаленной перспективе " Homo divinas " как Венец творения. Итак,  под
нашим  мысленным  микроскопом   --  Человек   во  всей  противоречивости   и
загадочности  его  реальной   современной  двойственной,   лукавой  природы.
Человек, завершающий путь роковой дифференциации, ибо дальше -- неизбежное и
всеобщее небытие.  Человек,  в  страхе  и  надежде  задумчиво  застывший  на
развилке дорог,  словно  легендарный  витязь.  Убежден  --  у  него еще есть
свобода  выбора,  если  не  восторжествует  дьяволиада   бессмыслицы  и  той
иллюзорной,  суетной жизни, которая обесчеловечивает человека  и выбрасывает
его даже за рамки устоявшихся природных форм совершенства.




























   Бесчеловечье в человеке
   / парадокс второй /

   Всеобщей и унылой банальностью философских  рассуждений и журналистских
мудрствований  ныне  стала истертая как старая монета мысль  о  качественном
своеобразии природы человека, о ее  принципиальной несопоставимости  с миром
живой природы, окружающей  его  как нивесть  откуда взявшегося пришельца или
случайностью порожденного  мутанта.  К  сожалению,  тиражируемая  мощнейшими
средствами массовой информации, подобная / на мой взгляд --  вздорная / идея
внедряется в  обыденное  сознание миллионов  отступниками от  великой науки,
классического  мирового  искусства   и  фундаментальных  вероучений.   Можно
сказать,  что  перед нами -- очередная ересь. Но ведь по  странному стечению
обстоятельств  ныне  побеждают  именно  ересиархи: не ученые, опирающиеся на
неоспоримые  факты и постигающие сокровенные тайны бытия, его законы,  и  не
художники,  эмоциональным  прозрением  разрывающие  завесу  будущего,  и  не
вероучители,   символизирующие   собой   совесть  человечества.   Бескрайний
взбаламученный  океан  человечества,  устремившегося  в  неведомое  будущее,
отбрасывает их прочь, куда-то в затихшие  глубины, ибо больше всего нынешний
Человек страшится взглянуть на себя в объективное, правдивое зеркало, совсем
как мачеха  из традиционных сказаний о волшебном зеркальце, всегда говорящем
правду.  Помните  --  о том, кто  действительно всех на свете милее, всех --
краше...
   Но  остановить  тех,  кто имеет  и силу прорицания, и судьбу  подлинных
первопроходцев,  обладающих даром пророчества  и постижения  истины в  любой
доступной  человеческому  духу форме,  невозможно.  Дракон  тусклого, тупого
современного  бытия,   вполне  устраивающего  человеческое  стадо  благодаря
материальным  подачкам  информационной  цивилизации, многомиллионную  толпу,
живущую  в  иллюзорном  благополучии тысячелетиями  выстраивавшейся  казармы
бессилен  их остановить любым серным пламенем, будь  то снижение социального
статута   либо   откровенная   нищета,   зависть   и   одиночество,   всегда
подстерегающие  провидцев, либо озлобленная дискредитация мещанского  толка.
Они, эта соль  земли, дали нам  выверенное представление о природе человека,
помогающее ныне сопоставить его как с миром  животных, с  миром гармоничным,
совершенным,  целесообразным  и  целостным,  так  и с тем тусклым,  унылым и
жестоким миром  омассовленного человека, который действительно не может быть
оценен иначе, чем роковая ошибка природы. Но они -- не только первопроходцы,
но и сами - свет надежды на торжество человеческого начала в человеке. Свет,
озаряющий путь в неведомое будущее.
   Мои раздумья --  отнюдь  не претенциозные новации одиночки, но развитие
той могучей струи духовности, которая неизбежно преобразует косный, инертный
океан тусклого бытия " Homo vulgaris " / люто и оправдано ненавидимого всеми
гуманистами  /  заповедями  настоящей,  достойной  жизни. Истоки этой  струи
теряются  в  глубочайшей   древности,   где  жили,  страдали,   творили  мои
единомышленники,  прозрения  которых я  и стараюсь  обобщить  в  меру  своих
скромных  сил.  Не  менее  важен  и  тот  примечательный факт, что  в  эпоху
информационной  цивилизации, когда / по мнению нашего видного ученого  проф.
С. П. Расторгуева / схема передачи знания претерпела серьезные изменения, от
схемы:  человек --  человек  , к  схеме человек -- техническое  средство  --
человек,  когда  возникло  информационное  оружие  тотальной  дебилизации  и
эмоционального  обыдливания,  проще  говоря  -   всеобщей  и  результативной
йехуизации   окрепло   духовное    сопротивление   новых   рыцарей   свободы
человечества.













   Общественное животное
   или
   животное в обществе

   Первые,   древнейшие   сведения   о   человеке,   добытые   неутомимыми
археологами,  неопровержимо свидетельствуют о  том,  что он  изначально  был
общественным  животным.  Конечно,   и  у  других   животных  существовала  и
существует довольно  сложная социальная организация с распределением функций
/  ролей  /  между  отдельными  особями,  с  целесообразным  действием всего
коллектива в экстремальных ситуациях, с оправданной заменой  одного, старого
коллектива -- другим, более жизнеспособным. Вспомним в этой связи социальную
организацию  пчел,   муравьев,  дельфинов,  волков.  Возможно,  что   предок
современного  человека  жил   первоначально   в   рамках   такой  социальной
организации животных.
   Но  с той  минуты,  когда прозвучало  первое  и  великое  Слово,  когда
параллельно  начался   осмысленный  и   производительный   Творческий   труд
сообщество подобного типа  переросло  в  общество, в  тот катализатор  всего
дальнейшего процесса развития человечества, именуемого историей. Более того,
именно  в обществе, предопределяющем динамику  истории, скрыта и мистическая
тайна  двойственной   природы   человека.   Снимая  покров  с   этой  тайны,
обнаруживаешь,  что перед  становящимся  человеком открывалось два возможных
пути:  использование  потенциала  прогрессивного  развития,  заключенного  в
саморегулирующемся обществе, обеспечивающем свободу всех, либо трансформация
общества и появление такой доминанты в  нем, как  сложнейшая и хитроумнейшая
структура власти человека  над  человеком,  при которой понятие человеческой
солидарности  оказывается  пустым  звуком,  а  его  заменяет государство как
выражение реальной несвободы.
   Не трудно предположить, что традиционный вожак социального по характеру
животного  сообщества,  занимавший это  место вполне достойно  как  наиболее
сильный, смышленный, прозорливый и мобильный самец, в человеческом  обществе
стал  благодаря незаурядному характеру  и изначальному  бесспорному  таланту
манипулирования  толпой сородичей - вождем со  всеми  вытекающими  отсюда на
тысячелетия последствиями. Кстати, вожди ХХ столетия нашей эры,  равно как и
тайные  всесильные  вожди  ХХ!  века  в  принципиальном отношении  ничем  не
отличаются  от  тех,  кто открыл  им  пути  власти  тысячелетия тому  назад,
использовав все  праведные  и неправедные  средства  вплоть  до  коварства и
насилия.
   Тогда, в незапамятные времена,  управление стаей  сменилось властью над
ней.  Самец  же,  став  властителем, вызвал  к  жизни  необратимое  движение
социальной  дифференциации,  пришедшей  на  смену  биологически  оправданным
социальным ролям в  животном сообществе.  В итоге мы  сегодня даже  не можем
представить  себе  общество, основанное на  самоуправлении,  а не  на власти
одного человека над другими. Как бы он не именовался: царь, базилевс, тиран,
император,   вождь,  президент,  председатель,  босс,  пахан,  для  человека
обыденного,  для  Homo  vulgaris  он  -- основа устойчивости,  стабильности,
возможности   выживания   рода,   племени,    народа,   клана,    сообщества
единомышленников, неоспоримый символ их единения и спасения. В ужасе рыдая в
часы  социальных  потрясений  и  смут,  взывая  к " порядку " в  беспорядке,
провоцируемому опять-таки власть предержащими, Homo  vulgaris, склонившись в
миллионный раз  вопреки всему предыдущему историческому опыту, вновь  просит
рабства и цепей.  Пособники же власти во всех ее причудливых и многообразных
формах -- теоретики, художники, хитроумные представители обласканных властью
конфессий делают все возможное и невозможное для того, чтобы доказать одну и
ту  же  банальную мысль /  именно мысль,  а  не  истину  /  - вне  рабства и
крепостничества, вне капиталистического  экономического принуждения прогресс
человека был бы вообще немыслим. Такова, дескать, неумолимая логика истории,
а неисчислимые  жертвы и бездна человеческого горя  на пути такого прогресса
-- необходимые издержки.
   Но почему же тогда  миллионы  людей изначально и  на практике искали  и
ищут другой,  альтернативный путь -- общественное самоуправление, социальную
ассоциацию равных среди равных?  Почему их духовные выразители, которых было
бы справедливо назвать разведчиками человеческого пути становления человека,
никогда  не встают  на  путь  апологетики  власти,  но  всегда  выступают ее
бесстрашными  и  непримиримыми   врагами?  Не  будь  подобной  тысячелетиями
существующей ситуации,  не  было бы ни народных  движений,  ни революционных
катаклизмов,  ни   бесстрашного  поведения  теоретических  рыцарей  свободы,
которые, не страшась любых кар, всегда и  повсеместно отрабатывали иную, чем
государство, модель управления обществом?
   Возможность  власти  потенциально  заключена в любой,  даже минимальной
социальной  дифференциации,  позволяющей властителям разделять людей,  чтобы
быть  реальными  хозяевами  жизни.  Помните  классическое положение  римлян:
Divide  et impera / разделяй и властвуй /? Разделение  позволяет также любое
манипулирование в  ущерб свободе, в том числе и такое коварно -- изощренное,
которое отработано  власть  имущими в  условиях информационной  цивилизации,
которая и будет предметом моего критического анализа.
   Социальная  дифференциация  --  отнюдь  не  результат  естественного  и
природой  человека  как общественного животного предопределенного разделения
творческого труда. Ведь такое разделение исследователи зафиксировали в самых
простых  и  древнейших  формах человеческого общежития.  Не  ведая  зловещих
последствий  социальной дифференциации,  предки наши,  к примеру, привыкли к
разделению  труда мужчин на охоте  и женщин у  очага. Но пройдет еще немного
времени  -- и по  неодолимой логике истории  или  по  какому-то дьявольскому
плану   начнется  первоначальная   социальная  дифференциация,  связанная  с
приобретением и накоплением собственности. Еще и еще раз  напомню  известную
мысль французских  просветителей, что собственность всегда кража. Соотнесите
ее с тем, что у нас произошло в России на глазах изумленного Homo vulgaris в
конце  двадцатого  века  по  христианскому   счислению,  и  вы,  безусловно,
согласитесь  со  мною,  если,  конечно  вы  не  были  активным  соучастником
разграбления богатств некогда великой державы.
   Рядом  с  вождем   появился  "  профессиональный   шаман  ",  затем  --
церемониймейстер,   порученец,   ведающий   приемом   гостей   из   другого,
дружественного племени. По мере увеличения численности племени и возрастания
его  потребностей в  материальных богатствах,  прежде  всего  -- в  земле  и
охотничьих угодьях выделяется группа наиболее ловких,  отважных и авантюрных
воинов,  не ведающих  разницы  в  убийстве животного или  человека, прообраз
регулярной армии. Но власть не была бы властью,  если  бы она не оправдывала
необходимость и даже божественность изобретенных правовых норм, преступление
которых подлежало суровой каре, а соблюдение объявлялось  высшей гражданской
доблестью. Раз возникшие и ставшими традиционными,  нормы эти были бы пустым
звуком без соответствующего аппарата с множеством карательных функций. И  он
немедленно  появился  в  виде  судей,  блюстителей  порядка,  охранников  --
тюремщиков, палачей, профессиональных доносчиков.
   Впрочем, инстинкты нормального  живого существа, от природы не знающего
и никогда  не признающего  неравенства,  вступали в  противоречие с веление