ода   человеческого,   тщетно  пытающиеся   остановить
беспощадное время в наш якобы всесильный перед природой век /,  люди создали
бескрайний мир  искусства, где  главный  лейтмотив  --  осанна  совершенству
человеческой  природы.  Посмотрите,  какую  галерею  красавцев  и  красавиц,
относящихся к  власть предержащим,  но бывших в  реальности  почти  уродами,
оставила нам живопись нового  времени! Но человек как был,  так и остается в
морфологическом отношении  только голой обезьяной, лишенной какого  бы то ни
было единого, родового принципа физического  совершенства.  Таков и  Цезарь,
таков и бездомный бедолага в трущобах нынешнего мегаполиса.
   Путая  вполне  наивно, но  убежденно  эстетический  образ,  создаваемый
художественным   творчеством,  с  индивидуальным   человеческим  прообразом,
наивный  в   теоретическом  отношении  люди  весьма   часто   возражают  мне
патетически,  а то и  с  нескрываемой  ненавистью, которая  всегда  является
спутником  истины, приводя  примеры знаменитых  див  эстрады и  модельерного
бизнеса,  голливудских  звезд и  очередных " мисс  "  - планеты,  континета,
государства,  города  и любого  заштатного  сельского поселка.  Но  совлекая
мысленно  и  со  здоровым цинизмом  вместе  с  ними  с  живых  манекенов  --
символические по значению одежды, знаки той или иной  моды, поражающей  ныне
человечество похуже бубонной чумы, бессмысленные  побрякушки -- украшения  /
от спицы  в носу африканской  красавицы до отягчающие мочко уха всевозможные
золотые и  позолоченные серьги /, убеждаюсь, что мои  оппоненты -- поборники
современной  женской  красоты  довольно  легко  сдают  свои  "  эстетические
бастионы ".
   И уж  совсем трогательное единение возникает тогда,  когда  я предлагаю
всех самых  очаровательных  с их точки  зрения, а стало быть -- идеальных по
совершенству  в  морфологическом плане  человеческих  особей  женского  пола
раздеть до гола и  вымыть в преотличной, всех  равняющей русской бане. Среди
подобных,  лишенных какого бы то ни было  макияжа и  внешнего оформления тел
кумиры женского пола, кинодивы и до предела амбициозные " всемирно известные
" манекенщицы вдруг оказываются кривоногими, мослатыми, с непомерно широкими
или со столь же непомерно узкими  плечами  и  деформированной индивидуальным
образом жизни головой, с сосками на  нижней части живота, с обвислыми задами
и с тупыми глазами. Не верите? Вспомните хотя бы унылые  кинематографические
сцены  полового  совокупления  в  ванных,  душах, туалетах подобных записных
красавиц -- и вы невольно согласитесь со мною. Здесь даже неодолимый мужской
половой  инстинкт  / почему  --  то именуемый сексом, хотя последний  термин
ничего  иного,  кроме  генетического  смешивания  не означает  /, украшающий
бурным воображением даже чурбан или замочную скважину, не срабатывает.
   Что  касается человеческих  особей мужского пола,  то о совершенстве их
форм, о  догме, вбитой  нам в  голову  как убогий  стереотип, затуманивающий
объективное  зрение  пресловутыми  копиями  Аполлона Бельведерского,  Давида
Микеланджело, статуями обнаженного Будды в миллионах учебников может всерьез
говорить лишь  человек,  лишенный  чувства  юмора.  Как  только  кинокумиры,
принимаемые   одурманенной  наркотиком  "  общественного   мнения  "  толпой
почитателей и  тем более -- полуистеричных почитательниц, явно страдающих от
комплекса  половой  неполноценности,  за   идеал  физического  совершенства,
приоткроют торс  или обнажат ноги, как правило --  напоминающие традиционную
конскую  дугу, и уж тем более позволят  себе раздеться до  нага в постельных
кинодрамах,  морфологическое несовершенство самцов  человека  становится  до
обидного очевидным.
   Тот же,  кто  обладает чувством юмора на уровне гениальности в оценке и
самооценке   как  самцов,   так  и   человеческих  самок,   кто   видит   их
морфологическое несовершенство, не дающее основания нам, людям, претендовать
в  этом отношении на пальму первенства  в  мире  живой природы,  оказывается
мудрым  пророком  человечества  в   деле   его  действительного  движения  к
совершенству. Но  пророков, как известно, всегда  побивают камнями именно за
правду прозрения.
   Нет,  мои  дорогие  оппоненты  --  защитники совершенства  человеческой
породы  в   морфологическом  плане,  интуитивно   усматривающие  в  подобной
вселенской правде  намек  и на  себя,  на всех нас  без исключения -- не мне
принадлежит мысль об аномальности  нашей  животной породы.  Задолго до  меня
Апулей  глазами Луция  из  шкуры осла  показал  нам все "  прелести"  нашего
человеческого  совершенства.  Вчитайтесь в Аристофана -- и вы  поймете,  где
первоисточник  моих  мыслей.  И,  наконец,  великий  и  несравненный  Свифт,
которого  и поныне ненавидят все фарисеи  мира.  Вспомним,  что прежде всего
увидел  Лемюэль Гулливер  на проезжей дороге  в  стране  Гуигнгнмов. " ... Я
заметил в  поле  каких -- то животных. Несколько таких же животных сидело на
деревьях. Их  странный и  причудливый  вид смутил  меня. Я прилег за кустом,
чтобы лучше их разглядеть. Некоторые из них приблизились к тому месту, где я
спрятался, так что я отлично мог отлично разглядеть их. Голова и грудь у них
были покрыты густыми волосами  -- у одних вьющимися, у других -- гладкими. У
многих из  них были  и бороды,  похожие на  козлиные. Вдоль спины и передней
части  лап тянулись узкие полосы шерсти. Но  тело было  голое, так что я мог
видеть  кожу  темно-коричневого  цвета.  Хвостов  у них не было.  Самки были
поменьше самцов: на головах у них росли длинные гладкие волосы, но лица были
чистые, а все тело было покрыто только легким пушком. Волосы и у самцов, и у
самок были  разного цвета: коричневые, черные, рыжие. Они редко оставались в
покое,  все  время бегали, прыгали  и  скакали с  изумительным  проворством.
Крепкие и острые  когти на передних и задних лапах позволяли им  с ловкостью
белки  карабкаться  на  самые  высокие  деревья.  В  общем,  во  время  моих
путешествий  я  никогда еще  не встречал более  безобразных,  более  гнусных
животных  ".  Таковы  --  йеху.  И какими  же  прекрасными,  совершенными  в
системности, устойчивости, гармонии предстают у великого писателя лошади, те
животные,  силе,  красоте  и  быстроте  которых  не  уставал поражаться  его
Гулливер. Впрочем, как и все мы, люди, когда-либо видевшие эти действительно
совершеннейшие живые существа.
   Аристофан, Апулей, Свифт  -- не одиноки  в трезвой  оценке человеческой
породы, лишенной  всех необходимых признаков морфологического  совершенства.
Словно соревнуясь с поборниками идеализирующего искусства, которое абсолютно
тождественно   вселенскому   карнавалу  одеяний  и  драпировок,   призванных
символическим флером скрыть  несовершенство фигуры завоевателя  -- коротышки
либо какой-либо очередной первой леди, о сонме которых  не без ожесточения и
сарказма  как --  то  сказал  обозреватель " светской жизни ",  что все  они
просто обыкновенные  бабы, мудрые художники  и  скульпторы  всегда  пытаются
избавиться  от  катаракты стереотипного  зрения. И  тогда  мы видим  шедевры
Иеронима Босха  и " Капричос  " Гойи, мясную  стихию  беспощадного Рубенса и
жесткую,  я  бы  даже сказал -- трагическую оценку всех  нас  как природного
несовершенства Михаилом Шемякиным.
   Невольно слышу  змеиное шипение моих коллег -- эстетиков, как в далеком
прошлом,   так  и   их   современных  эпигонов,  для  которых   стало  делом
профессиональной  чести  /  и,  конечно  же, заработка  /  веками отлаженным
разношерстным хором доказывать, что тьмы  истин  нам дороже  нас возвышающий
обман. Этой тьме противостоит свет единой и  простой как сама жизнь истины о
природном морфологическом несовершенстве человека. Кстати,  которое является
не  меньшей  логической  загадкой,  чем  само  происхождение  нашей  породы,
лишенной какого бы  то ни было  единого принципа  совершенства.  Возможно, в
каком-то  отношении   человек  --  действительно  Венец  творения.  Я  далее
попытаюсь  вместе  с  вами обосновать  эту возможность,  впрочем  --  весьма
зыбкую, если  не  призрачную, являющуюся  моим символом веры.  Но  искать ее
надо,  конечно, не  в морфологии человека, не  в его  структурной физической
организации. Убежден -- эта физическая организация несводима к единой норме,
что  не  мешает  всем  нам, толстым и  тонким,  с  животиками  и  без  оных,
кривоногим  и   коротконогим,  косоглазым   и   лупоглазым,   с  белоснежной
клавиатурой  ровных зубов и щербатым претендовать в итоге,  в перспективе на
превращение человечества в Венец  творения. Впрочем,  не  будем  спешить, но
будем   следовать   логике  живой  природы,   последовательно   рассматривая
характеристические признаки ее совершенства.

   Кентавр или птица -- феникс.

   Эврика   --  невольно   останавливает  меня  скептический  разум.  Ведь
морфология  человека слита воедино  с его физиологией, с  жизнедеятельностью
организма, с  процессами,  протекающими в  его  системах,  органах,  тканях,
клетках  и  т.  д.,  делающим   нас  поразительно   пластичными,  способными
приспосабливаться с самым разным, в том  числе и экстремальным ситуациям, не
меняя своей, человеческой породы.
   Естественные  науки  скрупулезно  и  с  предельной  мерой объективности
всесторонне изучили физиологию живого, показали ее истоки в неживом, открыли
универсальную общность, системность в этом плане породившей нас природы. Они
подошли  к  обобщенным  характеристикам тех единых  для  природы  процессов,
которые  мы  именуем  физиологическими.  Главные  из  них,  которые  и  есть
координаты  физиологического  совершенства  -  константность,  пластичность,
цикличность.
   Что касается нашей константности в физиологическом отношении как мнимом
преимуществе перед совершенным миром неживой и живой природы, то она  весьма
проблематична  и  далеко   не  подтверждена  достойным  внимания   временным
масштабом.  Что такое, в  самом  деле, какие-то  два  -- три  миллиона  лет,
которые мы уродуем окружающий мир, " приспосабливая " его к своим ненасытным
нуждам, по  сравнению со сроком в триста миллионов лет, в пределах  которого
преотлично пребывает обыкновенный и неистребимый таракан, да и многие другие
животные.  Мудрые  биологи  -- исследователи предрекают,  что за  неизмеримо
более короткий период мы будем уже не мы, а станем какими- то птицеподобными
уродцами. Не об этом ли будущем напоминает нам прошлое - искусством Древнего
Египта и исчезнувших цивилизаций Латинской Америки и Мексики? А, может быть,
это прошлое было когда-то для неведомых нам человеческих цивилизаций роковым
будущим физиологического превращения, перерождения нас в йеху?
   То,  что  на бытовом уровне именуется обменом веществ, в  природе живое
реализует  как  устойчивое  состояние системы в  нестабильной ситуации. Идет
вечная и титаническая борьба на всех уровнях живой системы во имя сохранения
рода, вида,  особи.  И она  всегда воспроизводится  в определенных временных
пределах,  без  каких-либо потрясений,  изменений,  мутаций.  Выход  за  эти
пределы  означает рождение нового состояния, новой системы. Это -- взрыв, от
последствий которого  ничего  не остается  в изжившей себя по тем  или  иным
причинам  системе.  Исчезают  динозавры,  мамонты,  другие  мировые  загадки
природы, исчезают - чтобы  вновь возродиться,  словно  легендарная  птица --
феникс, но уже в другом природном обличье. " Почти " динозавров либо " почти
" мамонтов  природа  не породила,  ибо все  ее творения существуют в  рамках
отведенных  загадочной и неведомой судьбой временных  сроков  и относительно
стабильных пространственных условий бытования.
   Не  то --  человек,  словно всей  своей  историей  / скажем  точнее  --
антропогенезом / насмехающийся над принципом физиологической  константности.
Конечно, на всех этапах антропогенеза он был и остается носителем неизменных
физиологических  качеств, завещанных  ему  природой  --  характера клеточной
структуры и ее функционирования,  кровообращения, пищеварения,  адаптации  к
изменяющимся  условиям внешней среды, словом, всех  тех качеств,  которые  с
предельным  многомудрием открыли и  человеческая  практика,  и  человеческая
интуиция и его не имеющий  никакого аналога  в бескрайней вселенной живой  и
неживой природы интеллект.
   Не случайно же  все те процессы, которые характерны  для  природы, дают
реальную базу для медицины, призванной облегчать многие, в том числе и чисто
человеческие    страдания   на   основе   экспериментального    изучения   "
дочеловеческой " природы. Даже простые  операции на человеке не появились бы
без  вивесекции, то -  есть  проклинаемых  поборниками  всеобщего  гуманизма
операций  на животных с целью изучения  как  причин болезней, так и путей их
излечения, в том  числе и хирургического. А  на ком, как не на наших братьях
наших  меньших   ставим  мы  самые  поражающие  по  жестокости  опыты  --  в
барокамерах,  в  космосе,  в изначально враждебной им среде  обитания,  дабы
найти  новый  набор  лекарств,  это  бесплодное подобие  эликсиру  молодости
великих  алхимиков  и  творцов  утешающих  нас  легендами   как  бренных   и
скоропреходящих  во Вселенной живых  тварей.  И  мы  не  сооружаем  всем  им
нетленных памятником только потому, что  жестокость наша в силу изначального
цинизма  человеческой  породы  базируется  на  амбициозном  отрицании  нашей
животной   константности,  на  мифе  об  исключительности   физиологического
человеческого совершенства как венца творения.
   Но  не  следует  забывать,  что   бесчисленные  открытия  человеческого
интеллекта,   его  технические   и   технологические   завоевания   зачастую
заимствованы в живой природе,  к  которой он сам первоначально  принадлежал.
Проблема  эта достаточно детально  исследована наукой,  так  что нет  особой
нужды пересказывать общеизвестное --  о происхождении колеса и  водопровода,
каналов   и  пещерных   жилищ.  Гораздо  интереснее   отметить  безграничные
возможности,  которые  до  сих  пор  щедро представляет человеку как  своему
порождению  живая  природа. У  дельфинов  и  акул  прошли  выучку  строители
современных скоростных подводных атомоходов,  новым  методам  локации  людей
учат  дельфины,  летучие  мыши,  змеи.  Потребовалось многократно  увеличить
пропускную  способность  оптических  волокон  --  на  дне глубочайших впадин
Мирового океана люди нашли готовый образец. Это --  морской червь "  Морская
мышь ", более  известный под поэтическим  названием "  Афродита ".  Радужные
эффекты,  даваемые   его  волосами,  послужили  основанием   для  разработки
математической  модели  оптических  волокон  нового  поколения.  В других же
лабораториях материаловеды / пока  --  еще тщетно  /  пытаются постичь тайну
непревзойденного шедевра  физиологической организации в природе  --  паука и
его паутины. Еще немного -- и в ткачестве может произойти непредсказуемая по
последствиям техническая революция.
   Да, человек безусловно  исключителен, ибо  два божественных  для него и
неразделимых между собой фактора  обусловили такую  мутацию животного  ряда,
перед которой  меркнут все изменения, происходящие  в процессе естественного
отбора и приспособления в борьбе за существование. Первый фактор -- труд как
целенаправленная  и осмысленная  деятельность  по  усвоению и приспособлению
вещества  природа при помощи  орудий  и средства труда. Второй  -  слово как
средство  общения на основе  абстрактного мышления,  как  термин, выражающий
понятие. То  самое  слово, которое, раз  возникнув,  запечатлелось  в памяти
всего  человечества как величайшее  из всех возможных чудес, как Божество --
созидатель.  Наверное,  палеонтологию  этого  великого открытия и  уловил  с
гениальной поэтичностью евангелист Иоанн  в  своем Святом  Благовествовании,
начиная его удивительно: " В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово
было  Бог ".  Нам  никогда не узнать, какое же  было это первое божественное
слово: "мама "  или  " дай ",  равно как не узнать праисторию  божественного
слова,  ставшего  языком  мыслящего  преобразователя  в   трудовом  процессе
природы. Но  именно  божественное  Слово  человека,  вырвавшегося  за  рамки
животной природы своей  породы благодаря осмысленному труду, вызвало ядерную
реакцию  разрушения совершенной животной физиологии  и ее  очеловечивания со
всеми неизбежными утратами.
   С  позиций  исполненного  непомерной гордыни  современного человека / а
точнее  --  с позиций  совокупности бесчисленных пород,  обобщенно именуемых
человеком   вопреки  их  полной  несопоставимости  по   многим   изначальным
признакам, пород, порожденных Вавилонским столпотворением  /  очеловечивание
физиологии  -- признак  прогресса. Еще бы  --  мы  не  пожираем сырое  мясо,
разрывая  его  когтями,  а  готовим  его  тысячами   способов,  именуемых  "
национальной кухней ". И нам мало простой мясной пищи, ибо феномен Гаргантюа
стал нашим  изначальным  проклятием.  Поэтому мы,  люди, ненасытны и  готовы
уничтожить  во  имя этой нашей  проклятой  страсти все живое и действительно
прекрасное. Вспомним об участи бизонов, оленей, белух, осетровых рыб, китов,
тюленей,   морских   львов.  Вспомним  опустевшие  прибрежные   воды  многих
континентов, когда  -- то  кишевшие рыбой, а ныне пустынных подобно песчаной
Сахаре, тоже  ставшей  памятником  человеческой ненасытности  и  изначальной
страсти к  неограниченному истреблению всего  живого / да и не только живого
/. И наши милые  сердцу большие и  малые  реки, где  ловят не  рыбу, которую
застало еще старшее  поколение, а  каких -- то  мутантов, пропахших нефтью и
пораженных неведомыми ранее лучевыми нечистотами, ловят всеми дозволенными и
недозволенными средствами, вплоть до взрывов, окончательно разрушающий ареал
обитания многих видов.
   Мудрая  и  совершенная  живая  природа  соразмеряет  потребности   всех
миллионов живых видов с оптимальными  задачами их выживания. Эти потребности
-- константны, а потому --  подлинно  рациональны,  нормальны. У человека же
чисто  физиологическая  потребность  в насыщении,  базирующаяся  на  реально
существующей физиологической константе / о ней я невольно вспоминал, питаясь
чем Бог на душу положит в прифронтовых лесах 1941 года, а мои современники в
тылу  -- таким же  минимумом,  необходимым для выживания /  непрерывно и  до
абсурда  меняется. Воин --  ариец,  наш  отдаленный предок  на Севере Урала,
начавший великое  переселение во главе  с  Рамой в  блаженные  южные  места,
питался почти так же.
   Но  уже вскоре осевший  на земле  домовитый русский крестьянин, ставший
собственником   небольшого  по  нынешним   масштабам  подворья,  не   мыслил
удовлетворения своей физиологической  потребности в еде на подобном  уровне.
Вот  лишь одно свидетельство,  дошедшее до нас  из глубины веков,  от времен
Ивана Грозного,  благодаря  литературному подвигу протопопа Сильвестра,  его
духовника в течение многих лет и мученика в Соловецком монастыре.
   Они пишет  о  том, что  подавать к  столу  с  Пасхального Воскресенья в
мясоед: " С  Пасхи  в  мясоед  к  столу  подают: лебедей,  потроха  лебяжьи,
журавлей, цапель,  уток, тетеревов,  рябчиков, почки заячьи  на вертеле, кур
соленых / и желудок, шейку да печень куриные /, баранину соленую да баранину
печеную,  куриный  бульон,  крутую кашу, солонину, полотки,  язык,  лосину и
зайчатину в латках, зайчатину соленую, заячьи пупки, кур  жареных / кишечки,
желудок да печень куриные /, жаворонков, потрошек, бараний сандрик, свинину,
ветчину, карасей, сморчки, кундумы, двойные щи.
   А к ужину подают студень, рябчиков, зайчатину печеную да уток, рябчиков
жареных да тетеревов, баранину  в полотках, зайчатину заливную, кур жареных,
свинину да ветчину.
   А  еще в Пасхальный мясоед к столу еду подают  рыбную: сельдь на  пару,
щуку на пару,  леща на  пару, лососину сушеную, белорыбицу сушеную, осетрину
сушеную,  спинки   стерляжьи,   белужину  сушеную,