глубокую медитацию, неустанно благодаря Бога не только за
то, что Он ответил на мою молитву, но и за то, что Он ниспослал мне
благословенное посещение Бабаджи. Казалось, что все мое тело освящено
прикосновением древнего и вечно юного учителя. Ведь меня так давно
сжигало желание увидеть его!

До настоящего времени я никому не рассказывал о своей встрече с
Бабаджи. Считая ее самым священным из всех моих человеческих
переживаний, я скрывал память о ней в глубине сердца. Однако теперь
мне пришла в голову мысль, что читатели моей автобиографии охотнее
поверят в реальность существования отшельника Бабаджи, проявляющего
интерес к нашему миру, если я расскажу им, что видел этого человека
собственными глазами. Я помог одному художнику написать--специально
для этой книги--подлинный портрет этого йогина, Христа современной
Индии.

День перед отъездом в Соединенные Штаты я провел в святом присутствии
Шри Юктешвара. "Забудь о том, что был рожден среди индийцев, однако не
принимай всех обычаев, своейственных американцам. Возьми то лучшее,
чем обладают оба эти народа,--сказал он мне со своей спокойной
мудростью.--В глубине же души старайся быть подлинным сыном Божиим.
Ищи, впитывай в себя лучшие качества всех своих братьев, разбросанных
на земле в различных рассах".

Затем он благословил меня: "Все, кто придут к тебе с верой и в поисках
Божественного, получат помощь. Когда ты будешь смотреть на них,
духовные токи, истекающие из твоих глаз, проникнут в их мозг и вызовут
перемены в их материалистических привычках. Такие люди станут лучше
ощущать присутствие Бога". С улыбкой учитель добавил: "Тебе достался
хороший удел: привлекать к себе искренние души. И где бы ты ни
оказался (даже в пустыне), ты везде найдешь друзей".

Оба эти благословенные предсказания полностью сбылись. Я приехал в
Америку один; там у меня не было ни одного знакомого,--и вот я нашел
тысячи людей, готовых принять вечное учение о душе.

Я выехал из Индии в августе 1920 года на борту первого пассажирского
парохода "Город Спарта", отплывавшего в Америку после окончания первой
мировой войны. Я смог купить проездной билет лишь после того, как
преодолел, буквально чудом, множество бюрократических проволочек,
связанных с получением заграничного паспорта.

Во время этого двухмесячного путешествия, один мой спутник узнал, что
я--индийский делегат на конгресс в Бостоне.

--Суоми йогананда,--сказал он; и тут я впервые услышал странное
американское произношение своего имени,--пожалуйста, будьте добры,
прочтите в следующий четверг вечером лекцию для нас, пассажиров. Я
уверен, что мы все будем счастливы услышать лекцию о том, как
выдержать жизненную битву.

Увы, в среду я обнаружил, что выдерживать борьбу за свою жизнь
приходится пока что мне. В отчаянии пытаясь как-то облечь свои мысли в
форму лекции на английском языке, я в конце концов отбросил все
приготовления, ибо мои мысли, уподобившись молодому жеребенку,
увидевшему седло, упорно отказывались от какого бы то ни было
подчинения законом английской грамматики. Тем не менее, целиком
полагаясь на прошлые заверения учителя, я появился в четверг перед
своей аудиторией, собравшейся в корабельном салоне. Я не мог
произнести ни слова и молча стоял перед собравшимися. Состязание в
выдержке длилось минут десять. Послышался смех.

Но мне в ту минуту было не до смеха. Негодуя, я послал Учителю
безмолвную молитву.

"Ты можешь! Говори!"--немедленно зазвучал в моем сознании его голос.

И в то же мгновенье мои мысли установили самые дружеские отношения с
английским языком. По истечении сорока пяти минут аудитория все еще
внимательно слушала, а я впоследствии не мог вспомнить ни слова из
лекции. После осторожных расспросов я услышал от одного из пассажиров
следующие слова: "Вы прочитали вдохновенную лекцию на правильном и
волнующем английском языке". При этом лестном отзыве я смиренно
поблагодарил гуру за его своевременную помощь, вновь поняв, что он
всегда со мною, вопреки всем преградам времени и пространства.

Во время остальной части своего путешествия через океан я пережил еще
несколько припадков страха, думая о новом предстоящем мне
испытании--речи на английском языке на Бостонском конгрессе.

"Господи,--молился я в глубине души,--да будешь Ты моим единственным
источником вдохновения!"

В последних числах сентября "Город Спарта" причалил к берегу в
Бостонской гавани. 6 октября 1920 года я обратился к конгрессу со
своей первой речью в Америке. Она была принята хорошо, и я облегченно
вздохнул. Великодушный секретарь ассоциации унитариев написал
следующий комментарий к ней в публичном отчете конгресса: /4/

"Свами Йогананда, делегат Брахмачарья Ашрама из Ранчи, передал
конгрессу приветствие от своей ассоциации. На прекрасном английском
языке и с большим воодушевлением он обратился с речью философского
характера "Наука религии": его речь была потом напечатана отдельно в
виде брошюры для более широкого распространения. Он утверждал, что
религия едина и универсальна. И не стоит местные обычаи и убеждения
распространять на весь мир. Однако можно подогнать и состыковать общие
элементы религии, чтобы сшить из этого знамя единства.

Благодаря щедрой помощи отца я смог остаться в Америке и после
окончания работы конгресса. В скромной обстановке Бостона протекли
четыре счастливых года. Я выступал с публичными лекциями, вел занятия
с группами учеников; мною была написана книга стихов "Песни души". Она
вышла с предисловием доктора Фредерика В. Робинсона, президента
Нью-Йоркского колледжа.

В 1924 году я отправился в путешествие через весь континент, выступая
перед тысячными аудиториями во всех главных городах. Из Сиэттла я
отплыл на север, чтобы отдохнуть в великолепной Аляске.

С помощью моих бескорыстных учеников я устроился к концу 1925 года на
свою главную квартиру в Америке в поместье на Маунт Вашингтон в
Лос-Анжелосе, в Калифорнии. Это здание оказалось как раз тем самым
домом, который появился предо мной в видении несколько лет назад в
Кашмире. Я поспешил послать Шри Юктешвару описание своей деятельности
в далекой Америке. Он прислал в ответ следующую открытку на бенгали:

"11 августа 1926 года

Дитя сердца моего, Йогананда!

Не могу выразить словами ту радость, которая входит в мою жизнь, когда
я смотрю на фотографии твоей школы и учеников. Я весь растворяюсь в
счастье при виде твоих учеников йоги из различных городов.

Узнав о твоих методах напева формул, об использовании целительных
вибраций и божественных целительных молитв, я не могу не поблагодарить
тебя от всего сердца.

Когда я смотрю на фотографии входа, вьющейся тропы в горах и
великолепного пейзажа, открывающегося из поместья Маунт Вашингтон, мне
так хочется увидеть все это собственными глазами.

Здесь все идет хорошо. Да пребудешь ты милостью Бога в вечном
блаженстве!

Шри Юктешвар Гири".

Шли годы. Я читал лекции в каждой части моей новой родины, выступив
в сотнях клубов, колледжей, церквей перед группами самых различных
вероисповеданий. За десять лет с 1920 по 1930 годы, мои занятия по
йоге привлекли десятки тысяч американцев. Им я посвятил книгу молитв и
стихов "Шепот вечности". Вот отрывок из нее:

"Из глубин дремоты

Возносясь спиралью пробужденья,

Я шепчу:

Бог! Бог! Бог!

Ты пища моя, и когда прерываю свой пост

Разлуки с тобою в ночи,

Вкушаю тебя и в уме говорю:

Бог! Бог! Бог!

Там пусто, куда я иду; но светлая точка во лбу

Мгновенно отыщет Тебя

И в шумной войне суеты

Воинственный клич мой спокоен всегда:

Бог! Бог! Бог!

Когда шторма испытаний грохочут

И когда тревоги стонут во мне

Я заглушаю их ропот воспеванием громким:

Бог! Бог! Бог!

Когда мои мысли витают

Тропинками воспоминаний

Волшебный узор славословий:

Бог! Бог! Бог!

Каждой ночью среди глубочайшего сна

Мои тихие грезы и радость! И радость! И радость!

Моя радость поет беспрестанно:

Бог! Бог! Бог!

В пробужденье, еде, на работе, в мечтаньях и сне

В ритуалах, покое, псалмах и любви

Постоянно, неслышно трепещет Душа:

Бог! Бог! Бог!"

Иногда, особенно в первых числах месяца, когда приходили сроки
арендной платы за центр на Маунт Вашингтон, где помешалась главная
квартира Общества Самопознания, я с тоской вспоминал мир и простоту
своей индийской жизни. Но с каждым днем я видел, как расширяется
взаимосвязь и понимание между Америкой и Индийе--и душу мою наполняла
радость.

Моя жизнь на Востоке и Западе помогла понять, что каждый из нас
нуждается в главных положительных качествах других. Чейчас мы страдаем
от несбалансированной цивилизации. Индийцам полезно перенять
деловитость американцев. А Западу стоит освоить точную, веками
обкатанную технику входа в Божественное. Разумный баланс духовных и
материальных ценностей нужно искать как на Востоке, так и на Западе.
Идеал гармоничной цивилизации совсем не химера; тысячелетняя Индия
известна не только духовными завоеваниями, но и замечательными
материальными достижениями. Предпочтение простоты и бедности в
последние 200 лет лишь пасивная фраза долгой Индийской истории.

Джорж Вашингтон, "отец страны", чья жизнь была отмечена мистическими
видениями и осознанием божественного водительства вдохновлял Америку
своим высочайшим духом:

"Будет достойно свободной, просвещенной и в ближайшем будущем великой
страны явить человечеству совершенно новый пример народа, всегда
руководимого возвышенной справедливостью и благожелательностью. Кто
может сомневаться в том, что с течением времени и событий плоды такого
образа действий в изобилии возместят любые временные утраты, которые
принесет стойкая приверженность идеалу? Может ли провидение не
соединить вечное счастье нации с ее добродетелью!"

Уолт Уитмен. "Гимн Америке":

"Ты в своем будущем,

Ты в своей обширной и здоровой семье,--ты в Твоих атлетах, морали,
духе, на Юге, на Севере, на Западе и на Востоке.

Ты в своем моральном богатстве и гармоничной цивилизации (до прихода
которой самая гордая материальная цивилизация должна оказаться
тщетной);

Ты в своем всеохватывающем и всевбирающем поклонении--в поклонении не
только одному спасителю, одной единственной библии;

Твои бесчисленные спасители, скрытые в твоих недрах, равные любому,
божественные, как любой...

Их в тебе, их несомненный приход предсказываю ныне".

Примечание к главе 37.

 /1/ Впоследствии я увидел многих из этих людей и сразу узнал их.

 /2/ Обычно мы со Шри Юктешваром разговаривали на бенгали.

 /3/ "Бхагавад-Гита" XI, 12 (русский перевод Б. Л. Смирнова).

 /4/ "Новые паломничества в духе", Бостон, Бэкон-Пресс, 1921 г.

стр.58.

Глава 38. Лютер Бербанк--святой среди роз.

--Секрет улучшения породы растения--лишь отчасти научное знание, но,
главное--любовь.

Лютер Бербанк сказал это близ грядки со съедобными кактусами, когда мы
гуляли в его калифорнийском саду в Санта-Розе.

--Когда я выводил кактус без колючек,--продолжал он,--я часто
разговаривал с растениями, чтобы создать вибрации любви... Я говорил
мин: "Тебе нечего, бояться, тебе не нужны твои защитные шипы. Я буду
охранять тебя. Постепенно это полезное растение пустыни превратилось в
особую разновидность без шипов.

Я был очарован таким чудом.

--Дорогой Лютер, пожалуйста, дайте мне несколько отростков кактуса, я
посажу их в своем саду на Маунт Вашингтон.

Стоявший рядом рабочий взял ножик, но Бербанк предупредил его: "Я сам
срежу их для свами".

Он вручил мне три отростка и я их вырастил, впоследствии радуясь
хорошей родословной.

Великий садовод рассказал мне, что его первым значительным триумфом
был крупный картофель, сейчас известный под его именем. С
неутомимостью гения он продолжал одарять мир сотнями улучшенных
сортов, выводя и новые разновидности томатов, кукурузы, сочных
фруктов, мака, лилий, роз.

Я навел объектив своего аппарата на знаменитое каштановое дерево, к
которому меня подвел Лютер: на нем он доказал, что естественная
эволюция может быть ускорена в невероятной степени.

--Всего через шестнадцать лет,--сказал он,--этот каштан стал приносить
обильные урожаи. Без помощи человека природе потребовалось бы для
этого в два раза больше времени.

Маленькая приемная дочь Бербанка принялась играть в саду с собакой.

--А это мое человеческое растение,--ласково указал на нее Лютер.--Я
представляю себе человечество в виде одного огромного растения,
которое для своих высочайших проявлений нуждается лишь в любви,
естественной благодати окружающей природы, разумном скрещивании и
отборе. На протяжении краткого промежутка моей жизни я наблюдал случаи
такого чудесного прогресса в эволюции растений, что смотрю на будущее
с оптимизмом, предвидя появление здорового и счастливого мира. И он
явится, как только его дети научатся принципам простой и разумной
жизни. Нам необходимо вернуться к природе и заключенному в ней Богу.

--Лютер, вас восхитила бы моя школа в Ранчи с ее занятиями на воздухе
и атмосферой веселья и простоты.

Мои слова затронули одну из сердечных струн в душе Барбанка--проблему
воспитания детей. Он засыпал меня вопросами; интерес сверкал в его
глубоких, спокойных глазах. --Свамиджи,--промолвил он наконец,--школы,
подобные вашей,--это единственная надежда на воцарение на земле
счастья и справедливости. Я категорически против современной системы
воспитания, ибо она отделяет человека от природы и подавляет все его
индивидуальные особенности. Сердцем и душой я с вами, на стороне ваший
практических идеалов.

Когда я расстался с этим добрым святым, он подарил мне небольшую
книжку со своим автографом /1/.

--Вот моя книга "Воспитание человеческого растения"--сказал он,--где я
утверждаю, что нам необходимы новые методы воспитания, нужны
бесстрашные эксперименты. Иногда самые дерзкие попытки приносили удачу
и давали наилучшие плоды и цветы. Точно так же воспитательные
новшества для детей следует вводить чаще и смелее.

Я прочел эту маленькую книжку с чрезвычайным интересом. Автор писал о
том, каким его взор видит прекрасное будущее нашей расы. "Растение с
фиксированными привычками--это самое упрямое живое существо, и
воздействовать на него чрезвычайно трудно. Помните, что это растение
сохранило свою индивидуальность на протяжении столетий; может быть
даже оно того же возраста, что и скалы, на которых оно произрастает. И
оно почти не менялось в течение всего этого долгого периода в
сколько-нибудь значительной степени. Разве за все эти века, растение
не приобрело волю, несравнимое ни с чем упорство? В самом деле,
существует растение, например, некоторые пальмы, настолько упорные,
что никакая человеческая сила до сих пор не в состоянии была изменить
их свойства. Человеческая воля слаба по сравнению с волей растений. Но
посмотрите, как упрямство растения, выраженное во  всей его жизни,
ломается таким простым способом, как соединение с ним новой жизни:
скрещивание производит полную и сильнейшую перемену в его
жизнедеятельности. Затем, когда наступил перелом, укрепите его
последующими поколениями, терпеливым наблюдением и отбором; новое
растение утвердится на своем новом пути и никогда уже не вернется к
старому образу жизни, а его упорная воля будет, наконец, сломлена и
изменена.

Когда же дело касается такого чувствительного и гибкого предмета, как
природа ребенка, проблема решается намного проще".

Чувствуя магнетическое притяжение к этому великому американцу, я
навещал его вновь и вновь. Однажды утром я прибыл к нему одновременно
с почтальоном, который выложил в кабинете Бербанка около тысячи писем.
Ему писали садоводы со всех концов земли.

--Свамиджи, ваше проявление очень кстати, оно оправдывает мое желание
пойти в сад,--весело сказал Лютер. Он выдвинул из письменного стола
большой ящик, набитый сотнями путеводителей.

--Смотрите,--сказал он,--вот как я путешествую. Прикованный к одному
месту растениями и перепиской, я удовлетворяю свое желание
познакомиься с чужими странами, разглядывая иногда эти картинки.

Ммой автомобиль стоял у ворот дома. Мы поехали по улицам небольшого
городка, сады которого украшали его сорта роз: Санта-Роза, Пичблой,
Бербанка.

Великий ученый получил посвящение крийа во время одного из моих ранних
посещений. "Я практикую эту технику с усердием, свамиджи",--сказал мне
Лютер.

После многих продуманных вопросов, заданных мне о различных аспектах
йоги, Лютер медленно произнес: "Действительно, Восток обладает
огромными запасами таких знаний, которые на Западе едва лишь начали
исследовать".

Интимное общение с природой, которая открыла ему множество своих
ревниво охраняемых тайн, взрастило в нем безграничное духовное
почтение.--Иногда я ощущаю чрезвычайную близость к Бесконечной
Силе--произнес он застенчиво. Его чувствительное, прекрасно изваянное
лицо светилось воспоминаниями.--Тогда я могу исцелять окружающих меня
больных людей, равно как и многие больные растения.

Он рассказывал мне о своей матери, искренней христианке. "После ее
смерти я долгое время ощущал ее благословенное присутствие в видениях,
и она говорила со мной".

Мы неохотно вернулиь к дому и к тысяче писем, ждавших ответа.

--Лютер,--сказал я,--вскоре я начну издавать журнал, где будут
излагаться истины Запада и Востока. Помогите мне, пожалуйста, найти
подходящее название для этого журнала.

Мы некоторое время обсуждали различные названия и в конце концов
остановились на одном из них: "Восток и Запад" /2/. Когда мы вновь
пришли в кабинет, Бербанк дал мне написанную им статью под заглавием
"Наука и цивилизация".

--Она появится в первом же номере "Востока и Запада",--сказал я с
благодарностью.

По мере того, как крепла наша дружба, я стал называть Бербанка "мой
американский святой". "Се человек!--цитировал я часто,--в котором нет
лукавства".

Его сердце было бездонно глубоким, давно привыкшим к смирению,
самопожертвованию и терпению. Небольшой дом Бербанка, окруженный
кустами роз, отличался суровой простотой: он понимал ничтожность
роскоши и радость владения немногим. Скромность, с которой он носил
свое научное имя, вновь и вновь напоминала мне деревья, которые низко
склоняются под бременем спелых плодов; это не приносящие плодов голые
стволы высоко поднимают свои верхушки в пустой похвальбе.

Я находился в Нью-Йорке, когда в 1926 году мой дорогой друг скончался.
В слеза я подумал: "С какой радостью я пошел бы отсюда пешком до самой
Санта-Розы, чтобы еще раз увидеть его живым". Запершись от секретарей
и посетителей, я провел двадцать четыре часа в уединении.

На следующий день я совершил ведический похоронный ритуал перед
большим портретом Лютера. Группа моих американских учеников,
облачившихся в индийские церемониальные одеяния, пела древние гимны во
время приношения цветов, воды и огня--символов телесных элементов и их
возвращения к Беспредельному источнику.

Хотя телесная форма Бербанка покоится в Санта-Розе под сенью
ливанского кедра, посаженного им самим много лет назад, его душа
взирает на меня из каждого цветка в его саду. "Разве это не Лютер,
вернувшийся во всеобъемлющий дух Природы шепчет мне в ее ветрах или
улыбается в ее рассвета".

Имя его перешло в разговорную речь. В "Новом международном словаре"
Уэбстера глагол "бербанкизировать" имеет смысл: "Скрещивать растения,
прививать их. Отсюда иносказательно: улучшать (что-нибудь, например,
процесс или структуру), отбирая полезные качества и удаляя дурные или
прибавляя полезные свойства".

--Мой любимый Бербанк,--произнес я в слезах, прочитав это
определение,--теперь самое твое имя стало синонимом доброго дела!

Автограф Лютера Бербанка

"22 декабря 1924 года

Я ознакомился с системой йогода свами Йогананды. На мой взгляд эта
система--идеальное средство для воспитания и создания гармонии между
физической, душевной и духовной природой человека. Целью свами
является создание "школ жизни" во всем мире; таких школ, в которых
воспитание не будет ограничиваться лишь интеллектуальным развитием, а
будет о