солидность,т.е. благонадежность в исполнении обещаний, "действи-
[98]

тельное" обслуживание, пунктуальность в выполнении обязательств и т.д. Она также стала возможной и нужной только с образованием капиталистического хозяйства. Она принадлежит, следовательно, к тому комплексу "мещанских" добродетелей, о которых здесь идет речь.
Мы вряд ли станем говорить о "солидности" крестьянина, о "солидности" ремесленника (разве если бы мы разумели характер их работы, о котором мы, однако, не думаем, когда говорим об особой коммерческой солидности). Только с тех пор, как хозяйствование разложилось на ряд договорных актов, только с тех пор, как хозяйственные отношения потеряли свою прежнюю чисто личную окраску, могло возникнуть понятие "солидности" в разумеемом здесь смысле. Это означает, следовательно, в сущности: мораль верности договорам.
Она также должна была сперва еще быть развиваема в качестве личной добродетели. И в качестве таковой она была выработана теми же флорентийцами (или другими) - торговцами шерстью, которых мы только что видели как отцов экономического учения о добродетели. "Никогда (!) не было, - говорит Альберти, - в нашей семье никого, кто бы в договорах нарушил свое слово..." "Всегда наши при заключении договоров соблюдали величайшую простоту, величайшую правдивость, и благодаря этому они в Италии и за границей сделались известными как коммерсанты крупного масштаба". "При всякой покупке и всякой продаже пусть царствует простота, правдивость, верность и честность, будь то в сношениях с чужими, будь то в сношениях с другом; со всеми дела пусть будут ясны и точны" (170).
Эти причины впоследствии защищаются всяким, кто поучает делового человека. Во всех вышеназванных сочинениях они возвращаются вновь почти в тех же выражениях. Нет нужды вследствие этого приводить свидетельства.
Уровень коммерческой солидности не всегда и не у всех народов в разные времена был одинаков. В общем мы замечаем, что солидность с распространением капиталистической природы все увеличивается. Интересно, например, наблюдать, как английский деловой мир, который впоследствии рассматривался как образец солидности, еще в XVII столетии пользовался славой не чрезмерно солидного ведения дел. Мы имеем ряд свидетельств, сообщающих нам о том, что в те времена голландцы ставились англичанам в пример как образцы строгой солидности (171).
Однако выражение "деловая мораль" имеет, как мы видели, еще и другой смысл. Оно означает также мораль, которая преследует цель добывания деловых выгод; следовательно, мораль для дела, мораль из-за дела. И она становится составной частью "мещанских" добродетелей вместе с ростом капитализма. Отныне является выгодным (из деловых соображений) культивировать известные добродетели, или хоть по крайней мере носить их напоказ, или обладать ими и показывать их. Эти добродетели можно объединить в одном собирательном понятии: мещанская благопристойность. Следует жить "корректно" - это становится теперь верховным правилом поведения для хорошего делового человека. Следует воздерживаться от всяких беспутств, показываться только в
[99]

приличном обществе; нельзя быть пьяницей, игроком, бабником; следует ходить к святой обедне или к воскресной проповеди; коротко говоря, следует и в своем внешнем поведении по отношению к свету также быть добрым "мещанином" - из делового интереса. Ибо такой нравственный образ жизни поднимает кредит.
У Альберти обозначение такого рода добродетельности, следовательно, того, что мы называем "мещанской благопристойностью", - onesta59. И эта onesta является в его моральном кодексе центральной добродетелью, от которой все остальные заимствуют свой смысл и свой свет; она должна нас постоянно сопровождать, как публичный, справедливый, практичный и очень умный маклер, который каждый наш поступок, мысль и желание измеряет, взвешивает и оценивает. Мещанская благопристойность придает всем нашим предприятиям последнюю отделку. Она искони была лучшей учительницей добродетелей, верной спутницей добрых нравов, достойной почитания матерью спокойной и счастливой жизни. И - самое главное - она нам чрезвычайно полезна. Поэтому -если мы постоянно будем стараться соблюдать благопристойность - мы будем богаты, восхваляемы, любимы и почитаемы... (172).
Почти в тех же словах это опять-таки звучит через все столетия: итальянская onesta становится французской honnetete, английской honesti - все понятия, которые показательным образом обнимают в одинаковой мере благоприличие и деловую солидность. Им всегда также присуще немного лицемерия, так как ведь - в деловых интересах - достаточно, если считаешься благопристойным. Быть им, во всяком случае, недостаточно, нужно также считаться им. Вследствие того Бенджамин Франклин и пришел к этому решению: "Чтобы усилить мой кредит и мое положение как делового человека, я заботился о том, чтобы не только быть в действительности трудолюбивым и трезвым, но избегать также всякой видимости противного. Я одевался поэтому просто; я не показывался никогда в таких местах, где устраивались пустые развлечения; я не ходил никогда ловить рыбу, охотиться (173) и т.д.".

Глава девятая ОТЧЕТНОСТЬ

Так как крупную часть капиталистического хозяйства составляет заключение договоров о расцениваемых на деньги действиях и вознаграждении (покупка средств производства, продажа готовых продуктов, покупка рабочей силы и т.д.) и так как начало всякого капиталистического хозяйственного акта, так же как и окончание его, есть денежная сумма, то важную составную часть капиталистического духа образует, как это очень хорошо понимали еще в начальной стадии капиталистического хозяйства, то, что я уже раньше назвал отчетностью. Под последней надлежит разуметь склонность, обыкновение, но также и способность разлагать мир на числа и составлять эти числа в искусную систему прихода и
[100]
расхода. Числа, само собой разумеется, суть всегда выражение величины ценности, и система этих величин ценности должна служить для того, чтобы привести, отрицательные и положительные ценности в такое соотнош-щение друг к другу, чтобы можно было заключить из него, принесло ли предприятие прибыль или убыток. Обе стороны "отчетности" проявляются следовательно, в том, что ныне составляет две дисциплины учения о частном хозяйстве: в "коммерческой арифметике", с одной стороны, в "бухгалтерии" - с другой.
Три пути открыты перед нами, чтобы проследить возникновение и дальнейшее развитие отчетности:
1) мы можем по состоянию технического аппарата симптоматически установить состояние отчетности;
2) мы можем по сохранившимся счетам и ведению книг непосредственно усмотреть, как считали в ту или иную эпоху;
3) мы можем использовать случайные отзывы современников в качестве свидетельств о состоянии отчетности в определенную эпоху или в определенной стране.
Еще в моем "Современном капитализме" я набросал ход развития отчетности со средних веков и ограничиваюсь поэтому некоторыми немногочисленными указаниями, которые ради связности изложения должны найти здесь место. Некоторые новые примеры дополнят то, что я излагал прежде (175).
Колыбелью коммерческой арифметики также является Италия, говоря точнее, Флоренция: сочинением "Liber Abbaci" Леонардо Лизано, вышедшим в 1202 г., закладываются основы правильной калькуляции. Но все же еще только основы. Точному счету пришлось еще только медленно обучаться. В XIII столетия только получают права гражданства в Италии арабские цифры со значением по месту, без которых мы с трудом можем представить себе быстрое и точное вычисление. Но еще в 1299 г. их употребление запрещается членам цеха Calimala! Как медленно даже в Италии делало успехи искусство счета, показывает еще рукопись "Introducto-rius liber qui et pulveris dicitur in mathematicam disciplinam" из второй половины XIV столетия, автор которой вперемежку употребляет арабские цифры со значением по месту, римские числовые знаки, счет по пальцам и по суставам.
С XIV столетия в Италии, с XV и особенно с XVI на севере искусство счета затем быстро развивается дальше. Укореняется цифровой счет и вытесняет постепенно неуклюжий счет по линейке, что означало большой прогресс: "Насколько лучше положение пешехода, идущего налегке и не нагруженного никакой ношей, против другого, отягощенного тяжелой ношей, настолько лучше также и положение искусного счетчика по цифрам сравнительно с другим, считающим по линиям", - правильно признавал уже счетный мастер Симон Якоб из Кобурга.
Уже до Тартальи, математического гения XVI столетия, который усовершенствовал коммерческую арифметику, среди итальянских купцов развился при товарных вычислениях вместо тройного правила новый род "заключительного счета", который под названием "романского способа"
[101]

в начале XVI столетия распространяется из Италии по Франции и в Германии. На немецком языке романский способ впервые привел Генрих Гримматеус  в своей счетной книге (1518 г.). В XV столетии были "изобретены" десятичные дроби, которые с 1585 г. Симоном Стевином вводятся в употребление. 1615 год - год рождения счетной машины.
Под влиянием счетных книг, число которых быстро увеличивается, учение коммерческой арифметики весьма упростилось. Общераспространенности счетного искусства содействовали школы арифметики, которые развиваются, особенно в торговых городах, с XIV столетия. В XIV столетии во Флоренции (снова Флоренция!) существует уже шесть таких школ, которые, как нам сообщает Виллани, регулярно посещались 1 200 мальчиками и в которых преподавались "абакус и элементы коммерческой арифметики". В Германии эти школы, кажется, раньше всего возникли в Любеке; в Гамбурге потребность в них появилось около 1400 г.
Начатки упорядоченной бухгалтерии существуют еще в XIII столетии; счетные выписи папы Николая III от 1279-1280 гг., расходные регистры общины Флоренции от 1303 г. свидетельствуют о том, что в то время простая бухгалтерия была почти что совершенной. Но и двойная бухгалтерия того же возраста, хотя сомнительно, чтобы она была в употреблении уже в XIII столетии. Документально установлено исследованиями Корнелю Дезимони, что, во всяком случае, уже в 1340 г. городское управление Генуи вело свои книги на основе Partita doppia60 с таким совершенством, которое позволяет заключить о значительном возрасте этой системы. Из XV столетия мы обладаем затем многочисленными свидетельствами ее распространения в общественном и частном счетоводстве. Наиболее поучительным и наиболее полным примером служат дошедшие до нас торговые книги братьев Соранцо в Венеции (1406 г.), обработка которых является заслугой Г. Зивекинга. Свое первое теоретическое освещение и изложение двойная бухгалтерия нашла затем у Фра Луки Пачиуоли, который в одиннадцатом трактате девятого отдела первой части своей "Summa arithmetica" развил этот предмет.
Совершенно или менее совершенно, во всяком случае, "считали" в эти века зарождающегося капитализма, особенно в Италии, уже весьма много; считали и вели бухгалтерские записи: счет и бухгалтерия сделались существенно важным занятием "мещанских" предпринимателей, которые вначале, несомненно, еще должны были делать сами многое, что впоследствии было перенесено на служащих-бухгалтеров.
Мессер Бенедетто Альберти говаривал: "Как это хорошо идет дельному коммерсанту, когда у него руки постоянно выпачканы в чернилах". Он объявил обязанностью всякого купца, так же как и всякого делового человека, имеющего дело со многими людьми, всегда все записывать, всякий договор, всякий приход и расход денег, все проверять так часто, чтобы он, в сущности, никогда не выпускал пера из рук... (176).
Предводительство в области коммерческого счета, которое вначале, без сомнения, принадлежало Италии, перешло затем в последующие столетия к Голландии. Голландия сделалась образцовой страной не только для всего того, что называлось мещанской добродетелью, но также и для
[102]

точности в счете. Еще в XVIII столетии ощущается расстояние, разделявшее, например, американское и голландское коммерческое искусство. Франклин рассказывает (177) о вдове одного компаньона, урожденной голландке: как она впервые посылала ему регулярные и точные расчеты, к которым нельзя было побудить мужчину (американца): "Бухгалтерия, - добавляет он, - составляет в Голландии часть женского образования". Это относилось к 30-м годам XVIII столетия.
Затем Англия стала рядом с Нидерландами. В начале XIX столетия немецкие коммерсанты указывали на Англию и Голландию как на страны с самым развитым "коммерческим образованием", которое внутри Германии, в свою очередь, было в те времена, кажется, выше всего развито в Гамбурге. Об отношении этих стран друг к другу хороший знаток дела пишет в 30-х голах XIX столетия следующее:
"Таких свободных и ясных взглядов в коммерческих делах, как их имеет именно англичанин - этот коммерсант до мозга костей, - гамбуржец достигает очень редко и только поздно; той решительности, самостоятельности, которую проявляет тот, этому в большей или меньшей степени в указанном отношении совершенно недостает. Все же можно гамбургскую коммерческую аккуратность справедливо превозгласить как образец для остальной Германии; она почти равняется голландской по осмотрительности, но значительно либеральнее, чем взгляды боязливого мин-геера" (178).
Но то, что в те времена отчетность даже и в менее развитых странах составляла железный остов капиталистического духа, - разумеется само собой.
Этими последними замечаниями, равно как и некоторыми более ранними, об истории мещанских добродетелей, я уже указывал на национальные различия, наблюдаемые нами в постепенном развитии капиталистического духа. На эту проблему мы еще несколько больше внимания обратим в следующем отделе.
[103]

Отдел третий
НАЦИОНАЛЬНЫЙ РАСЦВЕТ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ДУХА
Глава десятая РАЗЛИЧНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЕГО ПРОЯВЛЕНИЯ

Возникновение и развитие капиталистического духа есть общее явление для всех европейских и американских народов, составляющих историю Нового времени. Мы имели достаточно свидетельств этому: примеры, на которых я в предыдущем изложении пытался изобразить генезис этого духа, заимствовались из истории всех стран. И пролегающий на глазах у всех ход событий подтверждает ведь эту всеобщность развития.
Существуют, конечно, все-таки различия в ходе расцвета современного хозяйственного образа мыслей; различия прежде всего по разным эпохам капиталистического развития. Здесь будут прежде всего прослежены национальные различия, и сперва мы именно представим себе, в чем эти различия могут заключаться:
1) различным может быть момент времени, в который нация (народ или как-нибудь иначе отграниченная группа; характер отграничения здесь значения не имеет, ибо я в последующем буду разграничивать главным образом великие исторические нации как группы, подлежащие в отдельности рассмотрению) бывает захвачена потоком капиталистического развития, момент, в который начинается генезис буржуа;
2) различной может быть продолжительность времени, в течение которого капиталистический дух владеет нацией; таким образом, получается различие в продолжительности времени капиталистического развития;
3) различной может быть степень интенсивности капиталистического духа: мера напряжения предпринимательского духа и инстинкта наживы, мера мещанской добродетели и отчетности;
4) различной может быть экстенсивность капиталистического духа: распространение его по различным социальным слоям народа;
5) различным может быть соотношение и сочетание отдельных составных частей капиталистического духа (предпринимательский дух - мещанский дух - различные формы проявления предпринимательского духа и т.д.);
6) различной может быть сила развития и продолжительность развития этих отдельных составных частей; развитие может у всех иметь равномерный ход или у каждой составной части особенный.
Легко можно сообразить, какое чрезвычайное разнообразие может проявить общее развитие буржуазной природы в отдельных странах при наличии бесчисленных комбинаций перечисленных возможностей. Важнейшее различие национального развития, однако, следующее: сильно или слабо развит капитализм в данной стране; доходят ли все составные
[104]

части или отдельные - и какие - до полного расцвета; начинается ли развитие рано или поздно; является ли оно преходящим, перемежающимся или длительным.
Как эти различные возможности стали теперь в отдельных странах действительностью, какое своеобразие проявляет в них вследствие этого история капиталистического духа, это должен показать последующий (и, несомненно, весьма несовершенный) эскиз.

Глава одиннадцатая РАЗВИТИЕ В ОТДЕЛЬНЫХ СТРАНАХ

1. Италия

Италия, пожалуй, та страна, где капиталистический дух расцветает раньше всего. Он находит, начиная с XIII столетия, в верхнеитальянских торговых республиках такое распространение, которое уже в XIV столетии делает его массовым явлением. Несомненно, однако, что в течение средних веков он достиг там уже такой высоты интенсивного развития, как нигде более. Я ведь имел возможность черпать свидетельства для этого раннего времени в чрезвычайном изобилии из итальянских источников.
Особенно те душевные черты, которые я в совокупности назвал мещанским духом, мы находим раньше всего развитыми в итальянских городах, и опять-таки сильнее всего в тосканских.
О различном направлении развития предпринимательского духа в этих и других итальянских городах, в особенности в обоих крупных приморских городах - Венеции и Генуе, я тоже уже говорил. Я хотел бы, однако, еще раз сильно подчеркнуть, что сильнейший толчок к развитию буржуазной природы прежде всего дала Флоренция: здесь уже в XVI столетии, как мы могли установить, господствовало лихорадочное (является искушение сказать: американское) стремление к наживе; здесь все круги общества одушевляла доведенная до любви привязанность к делу. Флоренция - это "то самое государство, к которому умирающие отцы обращались в завещаниях с просьбой оштрафовать их сыновей на 1000 золотых гульденов, если они не будут заниматься никаким регулярным промыслом" (179); здесь специфически коммерческое деловое поведение, как мы также смогли установить, нашло свое первое основательное развитие; здесь впервые проповедовались и культивировались мещанские добродетели такими людьми, как Альберта; здесь впервые развилась до полного расцвета отчетность в изложении Фибоначчио и Пачиуоли: здесь впервые, чтобы упомянуть еще и об этом, достиг богатейшего развития статистический подход к вещам: Буркгардт сравнивает статистическую запись одного флорентийца от 1442 г. с одной венецианской статистической, происходящей почти от того же времени, и полагает: эта последняя
[105]

показывает, конечно, гораздо большие владения, наживу и сферу действий; "однако кто не признает во флорентийской записи более высокого духа?". Он говорит в связи с этим "о прирожденном таланте флорентийцев к учету всей внешней природы".
Этому капиталистическому великолепию наступает, однако, довольно быстрый конец. Правда, счетный дух и дух экономии остаются теми же самыми; больше того, они в течение XVI и XVII столетий, как мы это могли усмотреть у писателей того времени, еще далее развиваются. Но предпринимательский дух ослабает. Мы совершенно ясно можем проследить, как в Южной Италии уже с конца XV столетия, а в остальных частях страны с XVI столетия радость от наживы и деловое трудолюбие уступают место спокойному, полусеньориальному, полурантьерскому образу жизни.
Водномюжииитальянском городке (Ла-Кава) жалуются еще до 1500 г.: богатство города вошло в поговорку, пока там жили только каменщики и суконщики; теперь же, когда вместо принадлежностей каменщиков и ткацких станков видишь только шпоры, стремена и золоченые пояса, когда каждый стремится стать доктором прав или медицины, нотариусом, офицером или рыцарем, пришла горькая нищета (180).
Во Флоренции подобное же развитие в направлении феодализации, или, как это называли, "гиспанизации", жизни, "основными элементами которой были презрение к работе и жажда дворянских титулов", начинается при Козимо, первом великом герцоге: его благодарили за то, что он привлекает молодых людей, которые презирали теперь торговлю и п