Ли Бо, Ду Фу.
 Избранная поэзия

 ЛИ: ДУ
 БО ФУ


Перевод с китайского
МОСКВА "ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА" 1987

Переводы
Анны Ахматовой, Александра Гитовича,
Леонида Бежина, Эдуарда Балашова



ПРЕДИСЛОВИЕ

Осенью 744 года встретились два человека, которым была
уготована слава величайших поэтов Китая. Один из них, вы-
сокого роста и крепкого телосложения, лицом скорее похо-
жий на тюрка, чем на китайца, носил у пояса меч, закалывал
простой шпилькой седые пряди, громко смеялся, словно под-
ражая звуку весеннего грома, и передвигался бесшумной по-
ходкой охотника. Другой, худой и застенчивый, с лицом
утомленным от постоянного чтения и кабинетных занятий,
напоминал своей простой холщовой одеждой бедного уче-
ного. Имя первого человека - Ли Бо, имя второго - Ду Фу.
Неизвестно, где именно произошла их встреча - в городе
Лояне, Восточной столице танской империи (помимо Во-
сточной столицы существовала еще и Западная - город
Чанъань), или же в небольших городках Чэньлю и Сунчэне,
затерянных на юго-востоке страны, но эта встреча безуслов-
но оказала влияние на всю историю китайской литературы.
Дружба Ли Бо и Ду Фу стала примером для многих поколе-
ний китайских писателей, позволила сопоставить не только
их творчество, но и их жизни.

Я восхищаюсь
строками Ли Бо,

Как будто сам Инь Кэн
передо мной.

Я тоже путник
здесь, в горах Дунмэн, -
Люблю его, как брата,
всей душой

("Вместе с Ли Бо навещаем
отшельника Фаня")

Сравнив Ли Бо с Инь Кэном, замечательным поэтом
VI в., одним из ближайших предшественников танских сти-
хотворцев, Ду Фу выразил свою глубокую любовь к старше-
му другу (Ли Бо был старше на одиннадцать лет). С такой
же теплотой и проникноненностью писал о Ду Фу Ли Бо,
признаваясь ему и искренних дружеских чувствах. Вместе
они путешествовали, собирали лечебные травы, поднима-
лись на древние башни и пагоды, чтобы с высоты полюбо-
ваться расстилавшимися вокруг далями, беседовали о лите-
ратуре, читали друг другу стихи. Но их связывала не только
взаимная дружба, близость характеров и устремлений: сама
эпоха как бы распределила меж ними роли в той драме, кото-
рая потрясла до основания Китай восьмого века. Вовлечен-
ные в бурные события тех лет, Ли Бо и Ду Фу пережили и
расцвет и упадок могущественной танской державы.
Восьмой век начался в Китае с блестящего царствования
Сюаньцзуна (правил с 712 по 756 год). Мудрому и энер-
гичному правителю удалось значительно укрепить границы
огромного государства (Китай занимал территорию от Мон-
голии на севере до Индокитая на юге), покорить воинствен-

ных соседей-кочевников, прекратить междоусобные раздоры
и столкновения внутри страны. Ряд разумных хозяйствен-
ных преобразований, предпринятых императором, привел
к расцвету экономики: на рынки обеих столиц в изобилии
доставлялись товары со всех концов страны, продававшиеся
по самым низким ценам. Крестьяне, обрабатывавшие свои
участки, вовремя сдавали налоги в казну (не приходилось
выколачивать их палкой). В городах трудились ремесленни-
ки самых разных специальностей - от горшечников до ору-
жейников. На дорогах почти исчезли разбойники, и купече-
ские караваны беспрепятственно пересекали страну с севера
на юг. После многих веков страха, отчаяния, неуверенности
и будущем (именно таким был период Шести династий,
предшествовавший воцарению династии Тан) люди вновь
ощущали интерес к жизни, стремление к активной деятель-
ности, жажду самоутверждения, и каждый чувствовал себя
сильной личностью в сильном государстве. Словом, обста-
новка в стране оправдывала один из девизов царствования
Сюаньцзуна - "Начало эры",
Новая эра началась и в культуре. Городские ремесленни-
ки создавали замечательные изделия из металлов, дерева и
драгоценных камней; в печах обжигалась глина, и изготав-
ливалась прекрасная керамика, по своему качеству прибли-
жавшаяся к фарфору. Художники расписывали стены вели-
чественных пещерных храмов, украшали росписями дворцы
и богатые усадьбы. Архитекторы и садовники разбивали
благоухающие сады и цветники. Указом императора при
дворе были учреждены две академии - Лес Кистей и Собра-
ние Мудрых; тысячами новых книг пополнилась дворцовая
библиотека. Открылась школа по подготовке актеров -
Грушевый Сад. На рыночных площадях выступали фо-
кусники, танцоры и музыканты, китайская музыка сосед-
ствовала с мелодиями сопредельных стран. Наступил золотой


век поэзии. Стихи сочиняли все: и важные генералы, и
отставные чиновники, и бедные ученые, не имеющие денег
на чашку риса. Стихи дарили друзьям, родственникам, по-
кровителям; стихи вместо писем посылали по почте; в сочи-
нении стихов состязались на пирах. В "Полное собрание тан-
ских стихов" вошли произведения 2300 (! ) поэтов - таков
был общий уровень культуры. Но что же случилось
дальше?
Согласно традиционно китайскому взгляду на историю,
периоды расцвета и упадка сменяют друг друга с равномер-
ностью раскачивающегося маятника, и на этот раз - дей-
ствительно! - расцвет царствования Сюаньцзуна сменился
катастрофическим упадком. В 755 году военачальник Ань
Лушань, маленький толстый человечек, до этого успешно за-
бавлявший своими шутовскими выходками императора, его
Драгоценную Супругу - красавицу Ян и весь чанъансний
двор, поднял войска против центрального правительства.
Предлогом для мятежа было то, что император, по мнению
Ань Лушаня, безрассудно увлекся красотой супруги и забыл
о государственных делах, в то время как Первый министр
Ян Гочжун, брат красавицы Ян, стал творить бесчинства и
беззаконие. Поэтому он, Ань Лушань, стремился как бы вос-
становить порядок в империи, однако на самом деле солдаты
Ань Лушаня ввергли страну в пучину хаоса. Мятежники
грабили, казнили и убивали. Толпы беженцев потянулись
с севера на юг; крестьянские поля зарастали бурьяном; на-
чался голод.
Эти драматические события непосредственно коснулись
Ли Бо и - в еще большей степени - Ду Фу. После падения
столицы Чанъань, захваченной мятежниками, и бегства им-
ператорского двора Ду Фу, переодетый в крестьянское
платье, отправился на северо-запад страны, в Линъу, где бы-
ло объявлено о создании нового правительства во главе


с императором Суцзуном. Однако по дороге Ду Фу схватили
мятежники. Несколько месяцев он провел в захваченной
врагами Чанъани, ничего не зная о жене и детях, оставлен-
ных в Фучжоу. Затем Ду Фу бежал из плена и долго скитал-
ся по стране. Повсюду он видел разоренные поля и деревни,
голодных и обездоленных людей. Это время стало перелом-
ным для всего творчества поэта, - именно так, как ломают-
ся ветви деревьев под тяжестью снежной лавины, обрушив-
шейся с гор, изменился внутренний строй лирики Ду Фу, ее
костяк, как выражались средневековые китайские критики.
Если раньше Ду Фу был проникновенным и тонким лири-
ком, певцом своих одиноких дум, выразителем интимных
движений души, то теперь он как бы почувствовал, что его
голосом говорит народ, говорит история, говорит судьба, по-
этому голос поэта зазвучал с новой - неожиданной - си-
лой. Именно восстание Ань Лушаня сделало Ду Фу великим
поэтом - или даже величайшим, по признанию большин-
ства китайских критиков.
Вот как описывает Ду Фу поражение правительственных
войск при Чэньтао:

Пошли герои
Снежною зимою

На подвиг,
Оказавшийся напрасным.

И стала кровь их
В озере - водою,

И озеро Чэньтао
Стало красным.

В далеком небе
Дымка голубая,


Уже давно
Утихло поле боя,

Но сорок тысяч
Воинов Китая
Погибли здесь,
Пожертвовав собою

("Оплакиваю поражение при Чэньтао")

В этих стихах выражена общая судьба поколения, за-
стигнутого трагедией смуты, и они были в равной мере близ-
ки и Ли Бо, который не только оказался свидетелем мятежа
Ань Лушаня, но и изнутри видел зарождение тех событий,
которые привели к закату блестящей эры Сюаньцзуна.
В 742 году (или в начале 743) поэт получил приглашение во
дворец, где его приняли с большим почетом, окружили все-
возможной роскошью (по его собственным словам, он спал
на ложе из слоновой кости, ездил на лучших императорских
лошадях и ел из золотой посуды) и зачислили в одну из при-
дворных академий. Император, высоко ценивший талант Ли
Бо и его знание даосских книг (даосизм - одно из философ-
ских учений Китая), любил беседовать с поэтом и слушать
его стихи. Прогуливаясь в саду с Драгоценной Супругой,
император часто посылал за Ли Бо, чтобы он воспел в стихах
ее волшебную красоту. Красавица Ян сама растирала поэту
тушь, когда он чувствовал вдохновение, а Сюаньцзун соб-
ственноручно помешивал ложечкой горячее питье, чтобы Ли
Бо мог утолить жажду.
Такое обращение отчасти льстило самолюбию поэта, но
в то же время он был разочарован в своих ожиданиях. На-
правляясь ко двору, Ли Бо мечтал о деятельном участии в
государственных делах, о праве давать советы императору и
в глаза говорить ему правду, но вместо этого его использова-


ли будто игрушку. Государственными делами вершили сов-
сем другие люди. Ли Бо не был настолько наивен, чтобы не
замечать, как родственники красавицы Ян, и прежде всего
энергичный Ян Гочжун, приобретали все большее влияние
на императора. В эти же годы началось возвышение Ань
Лушаня, которому оказывали покровительство и сам Сюань-
цзун и его Драгоценная Супруга (в 742 году Ань Лушань по-
лучил назначение на должность генерал-губернатора Пин-
лу). Одним словом, Сюаньцзун явно терял былую репута-
цию мудрого и просвещенного правителя, и обстановка в
столице была уже не такой, как в начале царствования.
Интриги и зависть паутиной опутали двор. Неудивительно,
что вскоре Ли Бо был оклеветан и изгнан из дворца (зять
императора поэт Чжан Цзи завидовал таланту Ли Бо, а вер-
ховный евнух Гао Лиши затаил к нему ненависть, вынуж-
денный на одном из дворцовых пиров собственноручно сни-
мать с него сапоги).
Однако этим не кончилось участие Ли Бо в событиях,
связанных с мятежом Ань Лушаня. В нячале 757 года поэта
вовлекли в заговор принца Линя, одного из сыновей импера-
тора Сюаньцзуна, под командованием которого находился
флот, расположенный на реке Янцзы и предназначенный
для защиты южных районов страны от мятежников. Ли Бо
принял приглашение участвовать в рейде флота и согласил-
ся стать гражданским советником в ставке принца. Но, сту-
пив на палубу корабля, поэт стал понимать, что честолюби-
вые замыслы принца Линя не ограничивались борьбой с Ань
Лушанем и исполнением воинских предписаний, - моло-
дой принц (в ту пору ему было около шестнадцати лет) меч-
тал не исполнять, а отдавать приказы и с этой целью соби-
рался объявить о создании собственного правительства в
Нанкине. Это являлось прямой изменой, и, несмотря на то
что принц был его братом, император Суцзун выслал войска


против самозванца, и в марте 757 года опального принца каз-
нили вместе с сообщниками. Такая же участь грозила и Ли
Бо, которого тоже арвстовали и несколько месяцев продер-
жали в тюрьме. К счастью, за него вступился военачальник
Го Цзын, которого поэт некогда спас от смерти. Смертную
казнь Ли Бо заменили ссылкой в Елан, отдаленную мест-
ность юга, где свирепствовала малярия. Вот стихи, написан-
ные им по дороге:

Я стыжусь: ведь подсолнечник
Так защищает себя -

А вот я не умею,
И снова скитаться мне надо.

Если все же когда-нибудь
Буду помилован я,

То, вернувшись, займусь
Лишь цветами любимого сада.

("Ссылаемый в Елан,
пишу о подсолнечнике")

Ли Бо еще не успел достигнуть Елана, а его уже догнало
известие о помиловании участников заговора принца Линя.
Благодаря счастливому стечению обстоятельств угроза суро-
вой расправы миновала, но мечта о "цветах любимого сада"
так и не сбылась в полной мере. Сквозь садовую изгородь
проникали отголоски грозных событий века, и в жизни Ли
Бо предстояло еще немало тревог. Знал ли Ду Фу обо всем,
что происходило со старшим другом? В 759 году, когда реша-
лась судьба Ли Бо, Ду Фу находился в пограничном городке
Циньчжоу, но до него доходили, правда с большим опоздани-
ем, вести о Ли Бо. Ду Фу было известно об опасности, гро-
зившей поэту, и он, конечно же, беспокоился за него. Однаж-


ды ночью Ли Бо приснился ему во сне, и Ду Фу написал сти-
хотворение:

 Закадычный мой друг,
Ты мне трижды являлся во сне,

Значит, ты еще жив,
Значит, думаешь ты обо мне.

Ну, а что, если это
Покойного друга душа

Прилетела сюда,
В темноту моего шалаша? И

Ты в сетях птицелова,
Где выхода, в сущности, нет,

Где могучие крылья
Не в силах расправить поэт.
Месяц тихим сияньем
Мое заливает крыльцо,
А мне кажется - это
Ли Бо осветилось лицо

("Вижу во сне Ли Бо")

Ли Бо и Ду Фу не удалось больше встретиться: оставшие-
ся годы они провели в скитаниях, и пути их ни разу не пе-
ресеклись. Ли Бо умер в 762 году, не дожив всего один год до
окончания мятежа Ань Лушаня. Его смерть окружена леген-
дами так же, как и его жизнь: рассказывают, что шестидеся-
тилетний поэт утонул, пытаясь поймать отражение луны в
реке. Ду Фу скончался в 770 году - неимущий, больной,
одинокий, но не потерявший силы духа.


Закончился бурный, блестящий, полный противоречий
восьмой век китайской истории. Появились новые поэты, но
слава Ли Бо и Ду Фу не потускнела, их стихи продолжали
звучать, а их имена все чаще произносились вместе. Что же
такое "Ли и Ду", как сокращенно говорят китайцы, и поче-
му это сочетание стало одним из самых устойчивых символов
китайской культуры?
В Китае издавна существовало представление о двух на-
чалах мира, сменяющих друг друга в ходе его развития, -
темном, ночном, таинственном начале Инь и светлом, днев-
ном, солнечном начале Ян. Если перенести значение этих по-
нятий на Ли Бо и Ду Фу, то в стихах первого можно увидеть
как бы неясное ночное мерцание (Инь), а в строках второ-
го - яркий солнечный свет (Ян). По мировоззрению Ли
Бо - приверженец даосизма, учения, основанного на культе
естественности. Даосы считали, что человек - это прежде
всего существо природное, поэтому он не должен нарушать
законов (их суть именовалась Дао - Путь всего сущего),
которым подчиняется окружающий мир цветов, деревьев,
трав и камней. В каждом, даже самом незначительном, дей-
ствии, учили даосы, надо как бы нащупать путеводную ни-
точку Дао, и тогда для достижения цели не потребуется за-
трачивать лишних усилий, и цель оказывается достигнутой
сама собой. Не мешать естественному ходу вещей - в этом
заключался один из секретов даосского "недеяния", и Ли
Бо, конечно же, хорошо знал эти секреты, ведь он с юности
подолгу жил в горных монастырях, воспитываясь у даосских
наставников. По словам поэта, ему удавалось достичь состо-
яния такого единства с природой, что даже птицы и звери
переставали его бояться. В дальнейшем Ли Бо занимался
изучением свойств целебных трав и постигал даосское ис-
кусство "продления жизни": определенную диету, дыха-
тельные упражнения и т. д.


Хотя под влиянием старшего друга Ду Фу увлекся дао-
сизмом, вместе с Ли Бо собирал целебные травы, встречался
и беседовал с отшельниками, он до конца дней остался по
преимуществу конфуцианцем. Для приверженцев учения
Конфуция, философа VI - V вв. до н, э., человек - это преж-
де всего существо общественное, поэтому конфуцианцы на-
ставляли людей в том, как жить в обществе, семье, государ-
стве, как разумно и гармонично устроить свою жизнь. Если
даосы (а вместе с ними и последователи буддийского уче-
ния, распространенного в Китае не менее широко, чем дао-
сизм) стремились заглянуть в глубины человеческого "я",
постичь внутреннюю сущность человека, охотно отдавались
во власть фантазии и смутных грез, слыли безумцами и чу-
даками, то конфуцианцы были людьми более трезвыми и
практичными, что, впрочем, не мешало их тонкому чувству
красоты и умению ценить радости жизни. Одно из главней-
ших понятий в конфуцианстве - "любовь к человеку" (по-
китайски "жэнь"). Конфуций ныразил ее смысл почти теми
же словами, что и философы Древней Греции: не поступай
с другими так, как не хочешь, чтобы поступили с тобой. Ки-
тайский философ верил в доброе начало в человеке, полагая,
что нарушение равновесия между добром и злом способно
вызвать засуху, наводнения и другие природные бедствия.
Именно доброта и любовь стали основой конфуцианских
убеждений Ду Фу, который посвятил им и свою жизнь, и
свою поэзию.
Сравните строки двух стихотворений.

 Гора Пэнлай
Среди вод морских

Высится,
Говорят.

Там в рощах
Нефритовых и золотых

Плоды,
Как огонь, горят.

Съешь один -
И не будешь седым,

А молодым
Навек.

Хотел бы уйти я
В небесный дым,

Измученный
Человек.
(Ли Бо. Без названия)

 Не то чтоб не хотел
Уйти от шума,
А жить, не зная
Горя и тревог, -
Но с государем,
Что подобен Шуню,

Расстаться добровольно
Я не мог

(Ду Фу. "Стихи в пятьсот слов о том,
что было у меня на душе, когда я
направлялся из столицы в Фэнсянь")

Такие образы, как таинственная гора Пэнлай, на кото-
рой, согласно легенде, растут волшебные персики долголе-
тия, могли явиться воображению только даосского поэта, и


Ли Бо с истинно отшельническим пафосом говорит о жела-
нии "уйти в небесный дым", чтобы избавиться от земных
мучений. Иные стремления владеют Ду Фу, хотя он не скры-
вает, что и его подчас посещают мысли об отшельническом
уединении (" Не то чтоб не хотел/Уйти от шума "). Отшель-
ничество влечет Ду Фу, как и всякого средневекового китай-
ского поэта, для которого природа, тишина "гор и воде,
чашка зеленого чая, заваренного на прозрачной воде горного
ручья, любимые книги в изголовье кровати - необходимые
спутники вдохновения. Но при этом Ду Фу остается верен
долгу строгого конфуцианца, не позволяющему мечтать о за-
облачных далях горы Пэнлай. У поэта своя мифология -
конфуцианская, недаром он упоминает древнего императора
Шуня, которого и Конфуций и его последователи считали
примером идеального правителя. И Ду Фу видит собствен-
ное призвание в том, чтобы верой и правдой служить госу-
дарям, подобным Шуню.
Каждая эпоха по-своему выражает понятия патриотизма
и гражданского долга, и точно так же, как за стремлением Ду
Фу служить своему государю скрываются искренние граж-
данские чувства, глубокая любовь к родине и скорбь за ее
судьбу, содержание его лирики оказывается шире тех или
иных конфуцианских идей. Ду Фу - поэт удивительного
богатства, разнообразия и полноты жизни. Он словно обла-
дал магическим даром превращать в поэзию все, что он ви-
дел, не считаясь с установившимися канонами красивого и
поэтичного. Ду Фу искал поэзию в пыли проселочных дорог,
на деревенских улицах, среди кварталов бедноты и воинских
поселений. Для него поэтичны самые будничные вещи - иг-
ры уличных мальчишек, крестьянский труд, моления в хра-
мах, торговля на рынках и т. д. Он не боится покоробить
слух иного знатока "грубостью" и "простонародностью"
своих стихов, и оказывается, что эта поэзия не уступает по


магии воздействия той, которая воспевает безмятежн ую ти-
шину "садов и полей", безмолвие "гор и вод".
В стихах Ду Фу есть, все, что мучило и угнетало, восхи-
щало и очаровывало миллионы китайцев. Словно гигантское
зеркало они отражают и прошлое, и настоящее, и будущее
нации. Вся страна - во времени и пространстве как бы
встает со страниц его книг: стихи Ду Фу недаром называют
"поэтической историей", а самого поэта сравнивают с лето-
писцем. "Чанъань - как и шахматная доска " - написал
однажды Ду Фу, и действительно, поэт словно бы обладал
способностью видеть, вещи с птичьего полета, охватывал
взглядом города и поселки, кажусциеся крошечными кле-
точками на шаххматной доске. Точно так же столетия под-
час сжимались для него в едиными миг, и воображение, вы-
хватывая из прошлого имена и события, словно лучом вол-
шебного китайского фонаря освещало их причудливым све-
том. Труд летописца упорный и кропотливый, и поэтому
Ду Фу - созидатель. Его строки как будто бы вырезаны в
мастерской гравера и хранят тепло умелых рук. Вот почему
Ду Фу так любит искусно сделанну