омкоголосый
     Схватил жену за мускусные косы,

     С тахты на львиных ножках сбросил вниз,
     В пыли и прахе поволок он Вис.

     Как вору, за спиной, умножив муки,
     Ее хрустальные связал он руки,

     Стал плетью бить, безжалостный, как в сече,
     Рассек ей грудь, и голову, и плечи.

     Расколотым гранатом стало тело,
     А кровь, как сок, струилась, пламенела.

     Да, кровь сочилась, как вино бурля,
     Из тела, как из кубка-хрусталя.

     Все тело в пятнах, -- мнилось: из глубин
     То возникал янтарь, а то -- рубин.

     Изранено, оно горело, ныло,
     И кровь текла из ран струею Нила, --

     Из красных, желтых и лиловых ран.
     То скажешь: слился с камфарой шафран!

     За то, что мамка помогла Рамину,
     Он изувечил ей лицо и спину,

     Старуху плетью он избил жестоко,
     Чтоб наконец сошла с пути порока.

     Их, полумертвых, царь покинул в злобе.
     В крови, как в розах, утопали обе.

     Иль яхонты зажглись на серебре?
     Иль мальвы запылали на заре?

     К ним снова ль жизнь, к несчастным, возвратится?
     Иль завтрашнего дня темна страница?

     Велел обеих бросить в подземелье:
     Их гибель принесла б царю веселье!

     Когда страдалиц он в темнице спрятал,
     Дверь накрепко закрыл и запечатал.

     От службы Зарда отстранил сурово,
     Назначил стражем крепости другого.

     Затем вернулся в Мерв в конце недели.
     Душа и сердце у царя болели.

     Но злоба в нем с раскаяньем смешалась,
     Шло время, -- и в душе проснулась жалость:

     "Моя душа растаяла, как дым,
     Как бы простился с миром я земным.

     Зачем обрушил месть и гнев палящий
     На ту, что жизни мне милей и слаще?

     Хотя я царь царей, -- мой гнев, мой срам
     Доставят наслажденье лишь врагам.

     Я слишком строго поступил с женой,
     Из-за которой стражду, как больной.

     О сердце глупое, ответ мне дай, --
     Зачем же сам я сжег свой урожай?

     Сегодня завтрашнего дня не видишь,
     Когда любимую ты ненавидишь!

     Творя сегодня зло, пойми сначала,
     Что завтра от его умрешь ты жала.

     Ты страсть свою не подавляй, влюбленный,
     Не то погибнешь, ею опаленный.

     Когда в любви ты хочешь быть счастливым,
     Мягкосердечным стань и терпеливым.

     Без милой ты не проживешь и дня,
     Зачем же злобен с ней, любовь гоня?

     Подруги наши и грешны и хрупки, --
     Всегда прощай возлюбленной проступки!"


        "ШАХРУ ОПЛАКИВАЕТ ВИС ПЕРЕД МУБАДОМ"

     Вернулся шах из крепости в столицу,
     Но не привез с собою чаровницу.

     В крови, в слезах, с взволнованною речью,
     Шахру к владыке бросилась навстречу:

     "О дочь моя, душа моя, давно ли
     Ты мне была -- как снадобье от боли?

     Зачем с Мубадом нет тебя теперь?
     Что сделал он с тобою, этот зверь?

     Из-за него, жестокого, дурного,
     Какое горе ты познала снова?"

     Затем царю сказала: "Повинись, --
     Зачем не прибыл ты с прекрасной Вис?

     Зачем у мира отнял ты весну?
     Зачем у неба отнял ты луну?

     Прекрасно было с ней твое жилье, --
     Оно пустыней стало без нее!

     В твоем дворце мы света не найдем,
     Нет больше гурии в раю твоем!

     Верни мне дочь, не то в твоем краю
     Из глаз потоки крови я пролью!

     Я буду так стенать, что даже скалы
     Со мною стон поднимут небывалый.

     Я буду так рыдать, что мир заплачет,
     Свою вражду к тебе он обозначит.

     Сейчас же покажи мне дочь живую,
     Не то поймешь, что царствовал впустую,

     Что жалок и ничтожен твой удел,
     Что цепи на себя ты сам надел".

     Когда заплакала Шахру седая,
     Заплакал и Мубад, сказал, рыдая:

     "Плачь иль не плачь, -- ничем нельзя помочь.
     Теперь мне все равно, -- что день, что ночь.

     Я сделал то, чего не делал прежде:
     Конец моей любви, твоей надежде!

     О, если б ты узрела дивный лик!
     Китайский твой кумир в земле поник!

     Он вырван с корнем, стройный кипарис, --
     Лежит в крови и прахе наша Вис!

     Ее оплакивают красота
     И молодость земли, что так чиста!

     В запекшейся крови ее ланиты,
     А цепи-косы ржавчиной покрыты!"

     Как тонкий ствол, упавший на ветру,
     На землю повалилась вдруг Шахру.

     Земля под ней от крови стала краше,
     А весь чертог -- подобным красной чаше.

     Стрела тоски сумела в грудь вонзиться,
     Чтоб извивалась, как змея, царица:

     "Зачем, судьба, меня ты покарала?
     Ты жемчуг мой единственный украла!

     Как видно, ты -- большой знаток жемчужин,
     Когда тебе подобный жемчуг нужен!

     Ужель, как я, жемчужине ты рада?
     Так в землю зарывать ее не надо!

     Иль ты, увидев кипарис подобный,
     Его пересадила в сад загробный?

     Зачем ты в прах повергла древо рая,
     Зачем свалила ствол, плоды срывая?

     Вновь может ли созреть опавший лист?
     Умерший мускус будет ли душист?

     Земля, ты многих, многих поглотила,
     Но в первый раз похитила светило!

     Людей в свою ты ввергла глубину,
     А ныне поглотила ты луну.

     Ты серебро чернишь -- и ныне тело
     Серебряное чернотой одела.

     Моя жемчужина зарыта в прах, --
     И ясный день померк в моих глазах.

     Зачем вы, кипарисы, разрослись, --
     Ведь вырван в Мерве лучший кипарис!

     Луна, теперь начнешь тусклей светиться:
     Мою луну упрятала темница!

     Я знаю, почему все звезды в сборе:
     Явились, чтоб мое увидеть горе!

     О кипарис! О мускус! О кумир!
     О солнце, озаряющее мир!

     Ты разгоняла мглу красой своею,
     А чем я горе по тебе развею?

     Где путь найду я к правому суду?
     Где светлое возмездие найду?

     Убив тебя, весь мир убил злодей, --
     И нет меня среди живых людей!

     Врачи из Рума, Хинда, из Ирана!
     О неужель моя смертельна рана?

     О дочь моя, здесь, в этом мире, ты
     Достойной не нашла себе четы;

     Быть может, мир загробный озаряя,
     Найдешь чету другую в кущах рая?

     Ты умерла, раздавлена судьбой, --
     Мои надежды умерли с тобой.

     Кто сможет в жемчугах твоих блистать?
     Твоею тенью кто достоин стать?

     Кому отдам венцы, браслеты, шали, --
     Те, что тебя недавно украшали?

     Кто, осмелев, доставит весть Виру,
     Что смерть похитила его сестру?

     О Вис, куда ушла ты? Отзовись!
     Доколе мне взывать: "О Вис! О Вис!"

     Ушла, -- померкли солнце и луна:
     Их жизнь была в тебе заключена.

     Луна убита в крепости, -- отныне
     Пусть месяц в небе светит той твердыне.

     Луна убита, спрятана в могиле, --
     Мою судьбу там злобно ослепили.

     Лишь дивам Ишкафти Диван по нраву:
     Их радостную слышу я ораву, --

     Ведь знают: будет Вис отомщена,
     Начнется смертоносная война.

     Но если даже кровь моих врагов
     Вдруг хлынет, как Джейхун, из берегов,

     Мне не заменит кровь богатырей
     И каплю крови дочери моей!

     О Мерв, о хорасанская столица,
     Не думай, что возмездье не свершится!

     Вода текла с горы до сей поры, --
     Кровь потечет теперь с твоей горы!

     Пусть на тебя и горе и беду
     Обрушат реки в нынешнем году!

     Пусть, больше чем в лесу дерев зеленых,
     Увидишь пеших воинов и конных!

     Не будет счастлив грешник, царь державы,
     Пока не смоет грех поток кровавый.

     Восток и Запад опояшут чресла,
     Чтоб имя Вис в огне войны воскресло!

     Нагрянут всадники со всех сторон,
     И в прах, о Мерв, ты будешь превращен.

     Мубадом дочь моя умерщвлена, --
     Из-за царя разрушится страна!

     Легко вздохнули тополя, платаны:
     Поникла Вис, мой тополь тонкостанный!

     Ее, чьи косы больше не струятся,
     Ни амбра и ни мускус не боятся!

     Нельзя ее устами насладиться, --
     И сахар начал сладостью гордиться!

     Вновь прелесть розы сделалась великой,
     С тех пор как нет в живых розоволикой!

     Без зависти пусть светит солнце дня:
     Не стало солнцеликой у меня.

     Пусть, не смущаясь, расцветут цветы:
     Не стало в мире свежей красоты.

     С кем состязаться будешь ты, весна?
     Твоя соперница погребена!

     О где ты, Вис, -- престол, венец Турана?
     О где ты, Вис,  -- мечта сердец Ирана?

     О где ты, Хорасана яркий цвет?
     О где ты, Кухистана горный свет?

     О где ты, чтоб цари могли плениться?
     О где ты, женской прелести царица?

     О где ты, сладкогласная луна?
     О где ты, среброгрудая волна?

     О где ты, бедной матери мечтанье?
     О где ты, первой зорьки трепетанье?

     О где ты, солнце радости земной?
     Зачем не хочешь встретиться со мной?

     Где я найду тебя, мою звезду, --
     В покоях, на айване иль в саду?

     Когда сидела ты в моем чертоге,
     То розы возникали на пороге.

     Когда ты восседала в цветнике,
     Луна, стыдясь, скрывалась в тайнике.

     Когда ты появлялась на айване,
     Бежал Сатурн, чтоб спрятаться в тумане.

     О где ты? Вижу розу поутру
     И думаю: от раны я умру.

     О где ты? Вижу я цветок на поле
     И думаю: увяну я от боли.

     О где ты? Лишь на небо я взгляну, --
     Хочу я со змеей сравнить луну!

     Как жить мне, чаровница, без тебя?
     Кровь из очей струится без тебя!

     Ты умерла, тяжка моя утрата, --
     Мне, старой, поделом, я виновата!

     Когда б узнали горы эту быль,
     Они б от боли превратились в пыль,

     А если бы о ней узнали реки,
     Они тотчас бы высохли навеки!

     Зачем на старости я родила?
     Зачем я дочь убийце отдала?

     Зачем дитя я обрекла на муки,
     Вручила диву мерзостному в руки?

     Отныне плакать буду я навзрыд
     У крепости, где дочь в крови лежит.

     Хочу отныне выплакать всю душу,
     Слезами крепость дивов я разрушу.

     Зачем в стенах бесовского жилья
     В плену томилась гурия моя?

     Пойду и с той вершины брошусь в бездну,
     Я стану счастлива, когда исчезну.

     Разлуку не смогу я превозмочь,
     К чему мне жизнь, когда погибла дочь?

     Пойду, взберусь на гору, брошусь вниз,
     Пускай мой прах смешают с прахом Вис,

     Но пусть огонь поднимется из праха,
     Но пусть дотла сожжет он шаханшаха.

     Не быть тому, чтоб кости Вис истлели,
     А шах с другою нежился в постели!

     Не быть тому, чтоб Вис легла в пыли,
     А шах вдыхал душистый хмель земли!

     Пойду, посею в мире смуты семя,
     И поделюсь я тайною со всеми.

     Скажу я ветру: "Вспомни, как украдкой
     С кудрями Вис играл ты, с каждой прядкой.

     Ты запах похищал ее душистый,
     Поэтому помочь не откажись ты:

     Я отомщу, а ты мне помоги,
     Да гибель обретут ее враги!"

     Скажу луне, царице всех красавиц:
     "Ты втайне к Вис испытывала зависть.

     Во имя этой прелести земной,
     Что величалась, как и ты, луной,

     Луна, ты мне обязана помочь,
     Когда злодею буду мстить за дочь".

     Скажу я солнцу: "Светишь ты со славой,
     Так помоги мне, солнце, в мести правой!

     Не ты ли сходно было с ней лицом, --
     Иль было ты для Вис моей венцом?

     Как дочь моя, светло ты и прекрасно, --
     Так пусть не будет речь моя напрасна:

     В стране ее друзей гори светлей
     И мглой страну ее врагов залей!"

     Я облаку скажу: "Как Вис когда-то,
     Не ты ли влажным жемчугом богато?

     Не ты ли нам, плывя и ввысь и вдаль,
     Напоминаешь рук ее хрусталь?

     Она была щедра, как облака,
     Как молния, блестяща и ярка, --

     Пусть гибнут от тебя ее враги:
     Потопом хлынь и молнией сожги!"

     Главу осыплю прахом наконец,
     Отправлюсь к богу и скажу: "Творец!

     Ты правый судия, -- к чему ж пощада?
     Ты почему не покарал Мубада?

     Царем вселенной сделал ты злодея,
     Он сеет смерть, на троне свирепея.

     Ты -- на небе, он -- правит на земле,
     Весь мир в своем он уничтожит зле.

     Он рассечет, как меч, твои даренья,
     Он истребит, как волк, твои творенья!

     За кровь мою взыщи с него, творец!
     Пусть без него останется дворец!

     Огнем, которым я горю в пыли,
     И плоть и дух его испепели!"


        "МУБАД ПРИКАЗЫВАЕТ ОСВОБОДИТЬ ВИС И КОРМИЛИЦУ"

     От этих слов Мубад почуял страх,
     К тому же и Виру боялся шах.

     Сказал он: "Да, я действовал жестоко,
     А ты дороже мне зеницы ока!

     Ты мне сестра, Виру мне ближе друга,
     А Вис -- моя хозяйка и супруга.

     Она -- мой свет, отрада и лекарство,
     Милей мне жизни, и казны, и царства!

     Она меня не любит, -- я терплю,
     Еще сильней, неверную, люблю.

     Со мной жилось ей сладко, но упрямо
     Она меня пятнала грязью срама.

     Я правду от тебя скрывал, поверь,
     Да и неправду я сказал теперь.

     Да мог ли я и в ярости моей
     Убить жену, что жизни мне милей?

     А если жизнь в плену у ней мрачна,
     Так пусть умру я раньше, чем она.

     Хоть полон я печали нестерпимой,
     Лишь радости желаю ей, любимой!

     Не плачь, о ранах дочери скорбя,
     Руками по лицу не бей себя.

     Я так же, как и ты, скорблю, царица, --
     Могу ли с этой скорбью примириться?

     За Вис отправлю в крепость я слугу:
     Терпеть ее мученья не могу!

     Не знаю, что сулит мне наш союз...
     Не знаю? Нет, я знаю -- и боюсь:

     Еще снести мне много бедствий надо,
     Еще придется много выпить яда.

     Пока со мною будет Вис, -- повсюду
     Я жертвой козней, лжи, измен пребуду.

     Пока в моем дворце она -- царица,
     Мне предстоит страдать, гореть, томиться.

     Она меня еще не раз обманет,
     Еще не раз изменою изранит.

     Но на себя смотрю я, как чужой.
     Уж я не властен над своей душой.

     Что мне венец в сиянье торжества?
     Я -- как онагр, дрожащий в лапах льва!

     Я не познаю светлой благодати,
     Уже не стану я отцом дитяти.

     Тому, что жизнь мне в тягость, не дивись:
     Увы, не принесла мне счастья Вис!"

     Затем он Зарду строгий дал наказ:
     "Как ветер, в крепость полети сейчас.

     Возьми с собою меченосцев двести,
     Вернись ко мне с моей женою вместе!"

     Зард через месяц со своим отрядом,
     С прекрасной Вис предстал перед Мубадом:

     Как в путах лань, явилась, обнаружа
     На теле раны от побоев мужа...

     Рамин в тоске, в мучениях, в истоме
     Весь месяц прятался у Зарда в доме.

     Зард умолял весь месяц властелина,
     Чтоб тот простил, помиловал Рамина.

     На радостях властитель царства снова
     Помиловал Рамина молодого,

     Див злобы снова спрятал черный лик
     И благосклонности расцвел цветник,

     Вновь засияла пред царем страны
     Краса его владычицы-луны,

     И снова жизнь Мубада стала сладкой, --
     Как сокол, любовался куропаткой,

     И сокол щедрости взлетел опять,
     Чтоб куропатку радости поймать.

     Вновь на пиру воители воссели,
     Настало время празднеств и веселий.

     Вновь на земле -- душистая весна,
     Настало время кубков и вина.

     Повеял ветерок отрадной доли,
     Все позабыли о недавней боли...

     Весь мир, все муки, радости твои
     В конце концов умрут в небытии.

     Цени же счастье наших кратких дней,
     От счастья жизнь становится длинней.

     Поскольку перед всеми нами -- бездна,
     Скажи, кому печаль твоя полезна?


        "МУБАД ПРЕПОРУЧАЕТ ВИС КОРМИЛИЦЕ, А РАМИН ПРОНИКАЕТ В САД"

     Был понедельник. Ночь сверкала звездно.
     Шах из Гургана воротился поздно.

     Он приказал закрыть проходы, двери,
     Железом оковать, боясь потери,

     Надеть замки из индустанской стали --
     Румийские ключи к ним подобрали, --

     Заделать окна, чтоб любой просвет
     Железною решеткой был одет.

     Так заперт был властителя чертог,
     Что не проник туда б и ветерок.

     Когда Мубад замкнул врата литые,
     Печати наложил он золотые.

     Ключи кормилице вручил он ловкой,
     Сказал: "Ты хитрой родилась бесовкой!

     Страдал я от твоих коварств и лжи, --
     Хотя б разок мне честно послужи!

     Я уезжаю. Мы врата замкнули.
     Пребуду больше месяца в Забуле.

     Храни дворец в ночи и поутру.
     Замки я запер, -- я и отопру!

     Возьми ключи и клятву дай сейчас.
     Исполни клятву хоть на этот раз!

     Сама-то понимаешь ты прекрасно,
     Что клятвопреступление -- ужасно.

     Сегодня испытать тебя хочу,
     Но за добро добром я заплачу.

     Я знаю: попаду в беду опять,
     Стремясь испытанную испытать,

     Но потому избрал тебя, такую,
     Что мудрость мне пришлось узнать людскую:

     "Свои богатства поручи ты вору, --
     И в нем найдешь надежную опору".

     Так наставлял он мамку без конца,
     Затем ключи вручил ей от дворца.

     В счастливый, светлый день, по воле бога,
     Он выехал из царского чертога.

     За городом, на травах у горы,
     Он на день приказал разбить шатры.

     Он вспомнил Вис, тоску свою и страсть,
     И горькой шаху показалась власть.

     Рамин при шахе был, но вечерком
     Вернулся в город от него тайком.

     Стал шах допытываться: где Рамин?
     Хотел он с ним распить вина кувшин.

     Ответили: "Он в Мерв коня направил", --
     И понял шах, что с ним Рамин лукавил:

     К любовнице своей, неблагородный,
     Помчался он, покинув стан походный!..

     И впрямь вступил Рамин в дворцовый сад.
     Увидел: на вратах замки висят.

     Он посмотрел с тоскою на ограду
     И вспомнил Вис -- мученье и отраду.

     В душе его проснулась боль живая.
     Воскликнул он, волнуясь и пылая:

     "Нас разлучили. Правя торжество,
     Ревнивец-враг добился своего.

     Мне с крыши покажись, не то разлуки
     Железные меня задушат руки.

     Представь себе, мое увидев горе,
     Что эта ночь огромна, словно море.

     Я в нем тону, исчезли берега,
     Из слез моих родятся жемчуга.

     Хотя в саду блуждаю среди роз,
     Я гибну, я тону в пучине слез.

     Я розы оросил водой из глаз,
     Нет, кровь моя на лепестках зажглась!

     Что пользы мне от слез в ночном тумане,
     Когда моих не слышишь ты стенаний!

     Из сердца вздох исторгну я, который
     Сожжет дворец и все его затворы!

     Но как же я дворец огню предам,
     Когда моя возлюбленная -- там?

     Едва огонь ее коснется платья, --
     Он сердце мне зажжет, начну пылать я!

     Из глаз ее как бы исходят стрелы, --
     Я падаю, пронзенный, помертвелый.

     Смотрю -- натянут лук ее бровей...
     Красой своей срази меня скорей!

     Хоть я с тобою разлучен судьбою,
     Моя мечта останется с тобою, --

     Мечта, которая когтит мне грудь,
     То не дает вздохнуть, а то -- заснуть.

     Но без тебя к чему мне сон в постели?
     Но без тебя вся жизнь моя -- без цели!"

     И долго он стонал, вкусив отравы,
     Слезами оросив цветы и травы,

     И вот среди нарциссов, лилий, роз
     Внезапно сладкий сон его унес:

     Дождь прекратился, падать уставая, --
     В глазах иссякла туча дождевая.

     В саду -- о нет, в аду! -- нашло покой
     То сердце, что изранено тоской:

     Для сердца был целебен сад зеленый,
     Дыханием любимой напоенный.

     Так, обезумев, он лежал в саду,
     А Вис металась в доме, как в бреду.

     В огне ее волшебная краса,
     Из глаз-нарциссов падала роса.

     "Он близко!" -- сердцем поняла влюбленным:
     Ее ожгло железом раскаленным!

     К кормилице, рыдая, обратилась:
     "О помоги мне, мамка, сделай милость!

     С меня сними оковы -- и с ворот,
     На сумрак мой пусть солнце свет прольет!

     Как эта ночь, темна моя судьба.
     Он здесь, любимый мой, но