Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
вознаграждение за выдачу участников мятежа, -
произвели на народ впечатление как раз обратное тому, какое замышлялось; и
Джини сознавала, что человек, который способствовал бы разоблачению
виновных, каковы бы ни были толкавшие его на это причины, будет
рассматриваться в Шотландии как предатель ее независимости. К фанатизму
шотландских пресвитериан всегда примешивалось сильно развитое
патриотическое чувство, и Джини дрожала при мысли о том, что ее имя будет
передано потомкам вместе с именем вероломного Монтита и ему подобных,
которые, предав интересы своей страны, осуждены народом на вечное
проклятие. В то же время страх, что она может вновь потерять Эффи, когда
одно слово, возможно, спасло бы ее, страшно удручал сознание любящей
сестры.
"Господь да поддержит и наставит меня! - сказала себе Джини. - Ибо он
посылает мне такие испытания, с которыми я не в силах справиться".
В то время как Джини предавалась этим размышлениям, ее проводник,
которому надоело молчать, попытался завязать разговор. Он производил
впечатление разумного и спокойного крестьянина, но, не отличаясь, как и все
простолюдины, ни тактом, ни деликатностью, выбрал темой разговора семью в
Уиллингэме. От этого человека Джини узнала некоторые подробности, дотоле ей
неизвестные, которые мы вкратце перескажем читателю.
Отец Джорджа Стонтона был в молодости военным и во время службы в
Вест-Индии женился на наследнице богатого плантатора. Их единственный
ребенок и был Джордж Стонтон, тот самый несчастный молодой человек, имя
которого так часто упоминается на страницах этой повести. В детстве он
находился на попечении обожавшей его матери и негров, удовлетворявших все
его прихоти. Отец мальчика был умным и достойным человеком, но ввиду того,
что среди офицеров полка только он один смог сохранить свое здоровье, ему
приходилось уделять очень много внимания служебным обязанностям. Миссис
Стонтон была красива, своевольна и болезненна; и в силу всех этих причин
ему, как человеку любящему, доброму и уравновешенному, было трудно бороться
с ее чрезмерным потаканием единственному ребенку. И в самом деле, все
попытки мистера Стонтона противодействовать губительной воспитательной
системе матери имели обратное действие: если он, будучи дома, всячески
сдерживал мальчика, то эти ограничения компенсировались ребенку в
отсутствие отца полным удовлетворением всех его желаний. Поэтому Джордж
Стонтон еще в раннем детстве привык смотреть на своего отца как на жесткого
воспитателя и прилагал все усилия, чтобы поскорей и навсегда избавиться от
его стеснительного влияния.
Когда ему было около десяти лет, умерла его мать, и отец, убитый
горем, вернулся в Англию; к этому времени в душе Джорджа уже гнездились
зачатки тех пороков, которые впоследствии расцвели таким пышным цветом.
Свое неблагоразумие и непростительное потворство капризам ребенка мать
довершила еще и тем, что значительную часть принадлежавшего ей состояния
передала в полное и нераздельное пользование сыну, в результате чего Джордж
Стонтон уже вскоре после своего приезда в Англию научился не только
пользоваться независимостью, но и всячески злоупотреблять ею. Отец поместил
сына в закрытое учебное заведение, надеясь таким образом исправить дефекты
его воспитания. Но, хотя Джордж и проявил некоторые способности к учению,
его безобразное поведение восстановило против него всех учителей. Он
находил способы (легко доступные в его положении) всегда иметь при себе
столько денег, что смог еще в отрочестве ознакомиться со всеми забавами и
безрассудствами более зрелого возраста; наконец, этот прошедший огонь и
воду юноша был сдан на руки отцу, как отъявленный повеса, чей пример мог
погубить сотни других молодых людей.
Старший мистер Стонтон, проявлявший после смерти своей жены склонность
к меланхолии, которую поведение его сына, разумеется, не рассеивало, принял
духовный сан и получил от своего брата, сэра Уильяма Стонтона,
наследственный приход Уиллингэм. Доход от него имел для мистера Стонтона
большое значение, так как от поместья умершей жены ему мало что досталось,
а его доля в родовом наследстве была весьма незначительна, поскольку он
являлся младшим братом.
Он привез сына к себе в приход, но вскоре обнаружил, что распущенность
юноши делала его присутствие в приходе совершенно невозможным. Заносчивость
этого юного креола, кичащегося своим богатством, была вовсе не по вкусу
молодым людям его круга, и поэтому он стал встречаться с людьми низших
кругов общества, которые оказывали на него еще худшее влияние, чем "угроза
смерти, палки или виселицы". Отец послал его за границу, откуда он вернулся
еще более необузданным и диким. Следует признать, что этому беспутному
юноше были свойственны и кое-какие положительные качества. Он был
остроумен, добродушен, безудержно щедр и обладал светскими манерами, когда
считал нужным следить за собой. Но эти качества не приносили ему никакой
пользы. Он был так хорошо знаком со скачками, игорными притонами,
петушиными боями и еще худшими приютами безрассудства и распутства, что, не
достигнув и двадцати одного года, пустил по ветру все состояние матери,
оставшись совсем без средств и в долгах. История его юности хорошо описана
в стихах нашего британского Ювенала, где рассказывается о судьбе весьма
похожего на него человека:
Считая правду грубой и жестокой,
Он не желал выслушивать упреки.
Он был упрям в решении своем.
Всех оскорбив, покинул отчий дом.
Своей судьбой позорной был доволен
Бродяга. Он твердил: "Теперь я волен!"
- А все-таки, что там ни говори, а мистера Джорджа пожалеть надо, -
заключил этот честный простолюдин, - потому как он совсем не жадный и
всегда с бедняком самым последним поделится.
Безрассудная щедрость в глазах плебеев искупает многие грехи, ибо они
умеют извлекать из нее выгоду.
Наша героиня в сопровождении своего общительного провожатого
благополучно добралась до Стэмфорда. Там она получила место в дилижансе,
который, несмотря на шесть лошадей в упряжке и громкое название "скорого",
достиг Лондона лишь в полдень следующего дня. Рекомендация мистера
Стонтона-старшего обеспечила Джини вежливый прием в гостинице, куда
доставил ее дилижанс, а с помощью знакомого миссис Бикертон она нашла
своего друга и родственницу миссис Гласс, которая встретила ее самым
гостеприимным и сердечным образом.
Глава XXXV
Я герцог Аргайл. Хоть в придворной одежде,
Но я, вам клянусь, все такой же, как прежде.
Баллада
В истории Шотландии этого периода найдется не много имен, достойных
столь же почетного упоминания, как имя Джона, герцога Аргайла и Гринвича.
Он заслужил всеобщее признание как государственный деятель и полководец;
ему было свойственно и честолюбие, но без "сопровождающего его недуга" -
беспринципности мыслей и целей, которые увлекают великих людей, занимающих
исключительное положение (а таковым именно и было положение герцога), и
побуждают их стремиться к захвату власти, даже если это может повергнуть
королевство в бедствия междоусобиц. Поэт Поп так описал его:
Аргайл - гроза. Повелевать рожден
На поле брани и в сенате он.
Равным образом ему были чужды и мелкие пороки как государственных
деятелей, известных лживостью и развращенностью, так и отличившихся
военных, страдавших неумеренной и неистовой жаждой самовозвеличивания.
Шотландия, его родина, находилась в это время в весьма опасном и
неопределенном положении. Она была присоединена к Англии, но связующий
цемент не успел достаточно затвердеть. Еще жили в памяти старые обиды;
частые раздоры, являвшиеся результатом раздражительной подозрительности
шотландцев и надменного снисхождения англичан, то и дело грозили уничтожить
национальное единение, столь необходимое для безопасности обеих стран.
Положение Шотландии ухудшалось еще и тем, что она была разделена на
враждующие группы, яростно ненавидевшие друг друга и ждавшие лишь сигнала,
чтобы броситься в бой.
В подобных обстоятельствах другой человек, обладая способностями и
званием Аргайла, но не счастливой уравновешенностью его ума, ринулся бы в
этот водоворот, с тем чтобы возвысить себя и направить его бешеные воды в
своих личных целях. Но он выбрал более безопасный и более благородный путь.
Не принимая участия в мелких раздорах отдельных группировок и
независимо от того, находился он в оппозиции или возглавлял партию,
стоявшую у власти, герцог Аргайл всегда отстаивал те меры, которые сочетали
справедливость с терпимостью. Благодаря своим выдающимся военным талантам
он смог в памятный 1715 год оказать такие важные услуги Ганноверской
династии, что признать и оценить их по достоинству значило бы приписать им
слишком большое значение. Но в то же время он использовал свое влияние и
для смягчения участи тех несчастных джентльменов, которые приняли участие в
этом восстании из ложно понятого патриотизма, за что был вознагражден
безграничной любовью и преданностью своих соотечественников. Подобная
популярность среди недовольного и воинственного народа вызвала ревнивое
чувство у двора, ибо чрезмерная влиятельность какого-либо лица считается
там нежелательной, даже если для опасений нет никаких оснований. Кроме
того, независимый и несколько высокомерный характер выступлений герцога
Аргайла в парламенте и перед народом не мог завоевать ему королевских
симпатий. Поэтому, несмотря на выказываемое ему неизменное уважение и
привлечение его к участию в государственных делах, он не был любимцем ни
Георга Второго, ни его жены, ни их министров. В различные периоды своей
жизни герцог совершенно явно был в немилости у двора, хотя нельзя сказать,
чтобы он входил в состав оппозиции. Все это возвышало его еще больше в
глазах шотландского народа, ибо королевское недовольство объяснялось чаще
всего приверженностью герцога интересам своей страны. Как раз теперь в деле
Портеуса его красноречивое и пылкое выступление против строгих взысканий,
которые собирались наложить на Эдинбург, вызвало горячее одобрение в
шотландской столице, ставшее еще более пылким, когда стало известно, что
королева Каролина восприняла посредничество герцога как личное оскорбление.
Его поведение в данном вопросе, как, впрочем, и всех других
шотландских членов законодательной комиссии (кроме одного или двух
неблаговидных выступлений), было в высшей степени убедительным. О ставшем
столь популярным ответе герцога Аргайла королеве Каролине мы уже говорили,
а его выступление, направленное против билля о Портеусе, не забыто еще до
сих пор. Когда лорд-канцлер Хардвин упрекнул герцога Аргайла в том, что он
выступил в этом вопросе скорее как заинтересованная сторона, нежели судья,
тот ответил:
- Я обращаюсь к парламенту и народу с вопросом, повинен ли я в
каких-либо позорных сделках и проявлял ли когда-либо пристрастие к одной
стороне? Покупал ли я голоса или выборные участки? Совершал ли бесчестные
дела в своих личных целях или в интересах какой-либо партии? Проследите мою
жизнь, проверьте мои действия на поле брани и в кабинете, и вы убедитесь,
что не найдете ни одного пятна, марающего мою честь. Я проявил себя как
патриот моей отчизны и как верноподданный моего короля. Я готов повторить
все, что было мною сделано, не обращая ни малейшего внимания на улыбки или
хмурые взгляды двора. Я испытал и то и другое, и проявления высочайшей
милости или недовольства оставляют меня равнодушным. Я объяснил, почему я
выступил против этого билля, и постарался доказать что он не соответствует
межнациональному духу единства, независимости Шотландии, а следовательно, и
Англии, элементарному чувству справедливости, здравому смыслу и
общественным интересам обеих стран. Должен ли главный город Шотландии,
столица независимого народа, резиденция многих и многих монархов, почтивших
и увековечивших этот славный город своим присутствием, - должен ли такой
город лишиться своих почестей и привилегий, своих ворот и стражей по вине
никому не известной и безрассудной кучки бунтовщиков? И может ли уроженец
Шотландии спокойно взирать на подобное беззаконие? Я ценю, милорды, свое
выступление против такой незаслуженной кары и горжусь тем, что борьбу за
права моей несправедливо опозоренной родины, подвергнутой незаслуженной
каре, почитаю своей первейшей и почетной обязанностью.
Другие государственные деятели и ораторы выступили с такими же
доводами, и из билля постепенно выпали его самые унизительные и тягостные
условия; в конце концов он свелся лишь к наложению штрафа на город Эдинбург
в пользу вдовы Портеуса. Таким образом, все эти ожесточенные дебаты
свелись, по словам одного из современников, к обогащению старой поварихи,
ибо это и была основная профессия сей доброй женщины.
Однако двор не забыл отпора, который ему оказали в этой истории, и
герцог Аргайл, принимавший в ней столь видное участие, считался теперь
впавшим в немилость. Нам было необходимо рассказать читателю обо всех этих
обстоятельствах, потому что они имеют прямое отношение как к
предшествующей, так и последующей частям нашей повести.
Герцог находился в своем кабинете, когда один из его приближенных
доложил ему, что деревенская девушка из Шотландии хочет поговорить с ним.
- Деревенская девушка из Шотландии! - воскликнул герцог. - Что могло
привести эту глупышку в Лондон? Наверно, возлюбленного забрали на морскую
службу, или пропали деньги, вложенные в акции южных морей, или еще
что-нибудь в равной степени обнадеживающее, и, разумеется, кроме
Мак-Каллумора, заняться такими делами некому. Да, так называемая
популярность имеет, надо сказать, и свои теневые стороны. Однако просите
сюда нашу землячку, Арчибалд; это дурной тон - заставлять ее столько ждать.
Молодая женщина небольшого роста, с милым и скромным выражением
неправильного, слегка веснушчатого и загорелого лица, была введена в
роскошный кабинет. На ней был клетчатый плед ее страны, одетый таким
образом, что часть его прикрывала голову, а часть была откинула за плечи
назад. Пышные светлые волосы, просто и аккуратно причесанные, обрамляли ее
круглое, добродушное лицо, принявшее от сознания своей ответственности и
высокого положения герцога выражение благоговейного почтения, в котором,
однако, не было ничего общего с рабским страхом или пугливой
застенчивостью. Во всем остальном туалет Джини отвечал той моде, какой
придерживались шотландские девушки ее круга; однако в нем замечалось то
щепетильное внимание к опрятности и скромному изяществу, которое часто
сочетается с душевной чистотой и является как бы ее естественной эмблемой.
Она остановилась у самого входа, низко поклонилась и, не говоря ни
слова, скрестила руки на груди. Герцог Аргайл приблизился к ней; и если она
с восхищением любовалась его изящной осанкой, богатой одеждой, украшенной
орденами, столь заслуженно им полученными, учтивыми манерами, умным и
проницательным лицом, он, со своей стороны, был не менее поражен спокойной
простотой и скромностью, какой были отмечены манеры, одежда и выражение
лица его смиренной соотечественницы.
- Ты хочешь поговорить со мной, славная моя девушка, или с герцогиней?
- спросил герцог, обращаясь к ней на шотландском диалекте, который сразу
сблизил двух соотечественников.
- Мое дело к вашей чести, ваша милость, то есть я хочу сказать - ваша
светлость.
- А какое же это дело, милая? - спросил герцог тем же мягким и
ободряющим голосом.
Джини посмотрела на приближенного.
- Оставьте нас, Арчибалд, - сказал герцог, - и подождите в приемной.
Слуга удалился.
- А теперь присядь, - продолжал герцог, - переведи дыхание, соберись с
силами и расскажи мне, в чем дело. Судя по твоей одежде, ты только что
прибыла из нашей бедной, старой Шотландии. Ты и по лондонским улицам шла в
этом клетчатом пледе?
- Нет, сэр, - ответила Джини. - Моя родственница, очень приличная
женщина, привезла меня сюда в наемной карете, - прибавила она, осмелев по
мере того, как звук собственного голоса помогал ей осваиваться с
присутствием такого важного лица. - Ваша светлость знает ее, это миссис
Гласс, табачница из "Чертополоха".
- О, моя почтенная владелица табачной лавки, - я всегда люблю
перекинуться словечком с миссис Гласс, когда покупаю у нее выдержанный
шотландский табак. Итак, в чем заключается твое дело, моя милая? Ты ведь
знаешь: время и прилив никого не ждут.
- Ваша честь... Извините, ваша милость... То есть я хотела сказать -
ваша светлость... - Следует заметить, что необходимость правильно
титуловать герцога была внушена Джини ее другом, миссис Гласс. В глазах
последней это имело такую важность, что когда Джини вышла из кареты, она
озабоченно крикнула ей вслед: "Так не забудь же - "ваша светлость"! - и
Джини, которая за всю жизнь едва ли беседовала с более важными персонами,
чем лэрд Дамбидайкс, теперь с трудом справлялась с этими ухищрениями
этикета.
Герцог, понимавший ее затруднение, сказал с присущей ему любезностью:
- Не обращай внимания на "мою милость" и "светлость", дитя мое; изложи
мне в простых словах твое дело и докажи, что язык у тебя подвешен не хуже,
чем у любого шотландца.
- Сэр, я вам очень обязана! Сэр, я сестра той несчастной осужденной,
Эффи Динс, которая приговорена в Эдинбурге к казни.
- Ах, - сказал герцог, - я слышал об этой печальной истории; дело
идет, кажется, о детоубийстве, которое рассматривалось в свете специального
парламентского закона. Дункан Форбс упоминал на днях об этом деле за
обедом.
- И я пришла сюда с севера, сэр, чтобы постараться добиться для нее
отмены приговора, или помилования, или чего-то в этом роде.
- Увы, моя бедняжка! - воскликнул герцог. - Ты проделала весь этот
длинный и тяжелый путь напрасно: твоя сестра приговорена к казни.
- Но мне говорили, что есть закон, по которому ее можно помиловать,
если только этого пожелает король.
- Конечно, есть такой закон, - ответил герцог, - но он всецело в руках
короля. Подобное преступление стало носить слишком распространенный
характер, и шотландские законоведы считают, что пора принять меры в
назидание другим. Кроме того, последние беспорядки в Шотландии вызвали в
правительстве предубеждение против всего народа в целом, и здесь считают,
что его можно обуздать лишь самыми суровыми и крайними мерами. Какие
доводы, кроме твоей нежной сестринской любви, можешь ты противопоставить
этим соображениям? В чем твои доказательства? Есть ли у тебя друзья при
дворе?
- Никого, кроме Бога и вашей светлости, - сказала Джини, всем своим
видом