йствие?  Ведь до сих пор неизвестно,
-   что   именно   происходит   в   момент   взрыва   пороха    --   простая
окислительно-восстановительная реакция? Тогда зачем  в порохе сера??? Почему
без  серы  он  не  взрывается?  Что  вообще  мы  знаем   про  химию  высоких
температур?! Этот червь вечно грызет и сосет под ложечкой, пока...
     Когда я видел как в несчастном селении вспыхивают  огненные цветы моего
производства,  я орал, я  пел какую-то песню, я обнимал и целовал людей, как
безумный...  Я был  счастлив! Я не зря получил  мою степень, - эта гадость и
вправду работала! Я понял, что прожил мою жизнь - не зря. Я - сделал ЭТО!
     Это чувство невероятного счастья, охватившее меня целиком, приходило ко
мне  еще дважды. Ранним летним утром 1812 года, когда я поймал в перекрестье
оптического прицела винтовки какого-то якобинского офицера, задержал дыханье
и плавно  нажал на спусковой крючок. Боек ударил  по  изобретенному мною  на
основе  гремучей  ртути  детонатору  и пуля унитарного патрона понеслась  из
медной  гильзы....  Голова несчастного  обратилась в  фонтан кровавой  пыли,
разлетающихся мозгов, а  между  нами было более  тысячи шагов и  лягушатники
лишь озирались, не понимая откуда принеслась смерть! Я плакал от счастья...
     В третий и последний раз  я смеялся  и орал от восторга и слезы счастья
душили меня в день Бородина,  когда пушки Раевского дали над нашими головами
первый  залп  и  полная  колонна  антихристового  воинства  с  одного  залпа
отправилась на Луну! Страшно воняло хлором,  клубы ядовитого дыма катились в
нашу  сторону с Батареи, но я не помнил себя от радости. Мой "хлорный порох"
показал себя в деле!
     Я избран почти  во все Академии  мира  за  капсюля  из гремучей  ртути,
хлорный порох и напалм. Наверно, это не самые нужные вещи  для человечества,
но я горд и счастлив,  что именно я создал технологии их производства. Мысли
о том, для чего нужны эти  вещи, приходят по ночам и тогда я осознаю, почему
Церковь иной раз так ненавидит науку...
     Но...  Это - дети мои. Хотел бы я жить лет через сто, или двести, когда
все люди будут братьями и  в  мире больше не  будет  войн. Тогда, наверно, я
смог  бы придумать что-нибудь  доброе  и хорошее. Мои открытия -  порождение
нашего страшного века, но  каковы бы ни были ваши  дети, они - ваши. Я люблю
их и горжусь ими.
     Я  счастлив всякий раз,  когда вижу, как  горит  мой  напалм. Стыдно  и
нехорошо мне становится позже... Много позже.

     На  другое  утро  я  поехал  в  соседний  аул,  где  жили  родственники
погубленных мною чеченов и сказал так:
     -  "Ваши  братья  обидели  меня,  разграбив  мой караван  и  убив  моих
караванщиков. Платите цену их  крови  за братьев своих, или я принужден буду
дальше мстить за погибших", - горцы необычайно гордый и высокомерный народ и
нет смысла говорить с ними иным тоном. Мне ответили грубым отказом и стороны
изготовились к драке.
     Горцы  догадывались, что  у  меня есть  какое-то  особое  оружие, но  и
представить себе не могли, - насколько наши штуцера эффективнее их мушкетов.
Им некому было рассказать о сих подробностях.
     На другую ночь  я по  английским картам подошел к аулу, объявившему мне
войну, и опять занял идеальную позицию. Чечены впоследствии  долго выясняли,
кто был предателем, проведшим мой отряд в самое сердце их гор. Они  так и не
поверили в существование картографии. Дети природы...
     В общем, к полудню и сие дело кончилось. Правда, из огня удалось бежать
многим детям, -  егеря уже не могли убивать несмышленышей, так  что чеченята
смогли бежать в горы.  Потом  выяснилось, что  все они  перемерли на  другой
день.  Слишком велика была доза яда,  коим они  надышались  во время тушенья
пожара. Но они успели  добежать до следующего селения и рассказать некоторые
подробности этого штурма.
     На  следующее  утро я уже не  смог въехать в  новый  аул. Все дороги  и
подступы  к  нему были забаррикадированы.  Я,  оставаясь вне  огня чеченских
мушкетов, прокричал им в трубу на персидском:
     -  "Уберите  все  укрепления  и заплатите  мне  за кровь  людей, или  -
проклятие Аллаха обрушится на ваши головы!" - мне отвечали бранью и руганью,
но я обратил внимание,  что ругались чечены на  своем  родном, а вот местный
мулла - в отличие от духовников предыдущих селений, на этот раз резко сбавил
свой тон и  всего лишь просил "не гневить  Аллаха". Но персы разгорячились и
на другое утро и от третьего аула остались лишь дым, да -- обгорелые трупы.
     Тут спаслось уже немало народу. Местные старейшины, зная об исходе двух
первых  дел,  на  сей раз  отослали  женщин и  детей  к  родственникам. И  -
правильно сделали. Теперь  по  всем чеченским горам уже  шел  слух  о жутком
персидском генерале "Мюллере",  коий  ищет  повода для того, чтобы поубивать
побольше  народу. Самым же ужасным в сем  слухе было то, что я сметал с моей
дороги аулы  под ноль, чечены  же не смогли даже  ранить - ни одного из моих
"персов"!
     Так  что  на другой  день,  прежде чем я успел  подъехать к  очередному
селению, ко  мне навстречу вышла целая делегация из  местного духовенства  и
старейшин. Эти  аксакалы объяснили мне, что  ни  сном, ни  духом не знали  о
действиях  неведомых им  бандитов  и  "видит Аллах - с моей  стороны великой
ошибкой было бы наказывать их аул за действия их соседей". Я тогда  заставил
их клясться на Коране, что  ни один из их односельчан не  осмелится нападать
на "персидские поезда", иначе -  пусть аул пеняет сам на себя. После этого я
предложил им передать их соседям, что я  буду ждать их неделю  в условленном
месте - у подножия одинокой скалы, на коей мои егеря оборудовали  прекрасную
снайперскую позицию,  -  для  того, чтобы  принести мне Клятву  о  том,  что
"персидская нефть" пройдет чрез сии горы беспрепятственным образом.
     Вообразите себе, - в течение недели представители всех  чеченских родов
пришли ко мне с  обещаниями "платить  дань персидскому  шаху" и заключили со
мной договора  о  взаимном  ненападении  и закрепили их Клятвой.  С  моих же
поездов вплоть до февраля  1806  года  (когда пал  Баку) не  пропало и капли
нефти, а прогнал я ее через сии горы не меньше тысячи баррелей!

     Стоило заключить сей договор, персы потеряли ко мне  интерес и я "отбыл
в Ригу" вслед за купленной нефтью. Тем не менее, наш Штаб во всем решил быть
последовательным и я  почти месяц ждал графа Спренгтпортена их Китая, живя с
моим  отрядом в  астраханских  плавнях, и  питаясь исключительно осетриной и
пивом. Мои люди были в совершенном восторге - надо знать пристрастие латышей
к  рыбалке и  побывать  на Волге, где идущую рыбу  ловят руками. Мои  латыши
ощутили себя в нарочном раю для рыбаков!
     Когда  же  прибыл мой  Наставник,  из  Нижнего  прислали  американского
"землеустроителя", кто каждый день переписывался с американской миссией в...
Лондоне.  При  том, что  после  Американской  Революции  Англия  общалась  с
Америкой - хуже кошки с собакой. Такой вот забавный "американец".
     Нас  с  Воронцовым  (да,  да  --  с  тем  самым  "Мишенькой"!)  нарочно
приставили к нему, как попутчиков и я всю дорогу обслуживал "землемера", чем
мог, попутно рассказывая всякие байки про Сибирь, Тибет, да Китай.
     "Интеллидженс  Сервис" вошла  в полное недоумение -- согласно данным от
"Мишеньки",  я был  в  Баку, а  согласно  письмам  от "землемера"  на другой
стороне Земли! (Они и знать  не могли, что  "Мишеньку" к  той  поре  мы  уже
"вычислили" и теперь -- знай кормили его  с "землемером" всяческой ересью! О
том же, что мне удалось  выкрасть планы английских картографов, они остались
в счастливом неведении. Иначе б, - средь них уже тогда полетели бы головы!)
     Через  много лет после этого, бритоны не могли спать, выясняя - куда  я
на  целый год "провалился" в необъятном Китае. Из этого несоответствия (ведь
по данным английской  разведки Спренгтпортен был в Пекине - один) и возникли
всякие  досужие вымыслы  насчет того, будто я якобы  в одеяньи монаха  ходил
чуть ли  не в Лхасу -  поклониться далай-ламе, и именно  в  Тибете мои  люди
получили  их  первые  уроки в  столь  фантастическом  скалолазании,  кое они
выказали в ходе австрийской кампании.
     Я никогда не опровергал этих сплетен, -  дела в Чечне всю дорогу висели
на  волоске и  мне  не  хотелось,  чтобы мою персону  связали  с "персом  --
Мюллером". Я даже нарочно выписал себе пару тибетских  монахов и с  той поры
могу  в приличном  обществе рассказать пару шуток на сию  тему,  или  даже -
спеть пару мантр.
     Многие по  сей день верят, что я лично виделся  с далай-ламой и от него
узнал  нечто этакое, что по сию пору хранит меня от  верной смерти. Я иногда
объясняю этим моим  почитателям  и -  особенно  почитательницам, что  путь в
Лхасу весьма неблизкий и Спренгтпортен ехал без остановок  в Пекин и обратно
и  на  это у него  ушел год, а сколько нужно мне времени, чтоб  добраться до
Лхасы? Но дамы, да и мистически настроенные господа мне не верят, намекая на
то, что в Тибете известны столь странные искусства  и средства моментального
переноса через пространство...
     В ответ на сие я люблю указывать на один парадокс,  по коему я никак не
могу быть буддистом:

     Что говорится в Буддизме? Весь мир -- заключен  в самое себя  и  в себе
самом -- отражается. Из этого следует, что все, что  происходит с нами -- на
грешной Земле описано движеньем планет в небесах. Планет же -- семь.
     Сии семь планет делятся на  два  "лагеря" и  три "свойства": каждая  из
планет  может  быть  от  "Божеств",  или  --  "Демонов",  а  кроме  того  --
"Светилом", "Учителем", или -- "Мучителем".
     В  сие не  включен Меркурий, иль -- "Буддха". Иными словами -- Будда не
добр,  и  ни зол. Он -- никакой. Нейтральный. И цель  буддиста попасть в сию
"нейтральную область" -- вне Добра, или -- Зла.
     Попадаю ли я под определенье "буддиста"? Отнюдь.
     "Светило" "божеств" --  Солнце, а "демонов" -- Луна. Стало быть те, кто
идет путем к "божествам" должен не скрывать своих действий. Но как  может не
скрывать своих  действий Начальник  Разведки и Контрразведки Империи??! Итак
-- в плане духовном я следую, конечно -- Луне.
     "Учитель" "Божеств" -- Юпитер, планета  святости, науки и Знания. Я мог
бы пойти по сему пути и тогда --  мои  действия, конечно -- были б открыты и
меня озарил Свет Божества, но... Я  выбрал "учителя" "демонов". Выше Юпитера
я  ставлю  Венеру.  Планету Любви. Любви к Женщине,  пусть это  будет родная
сестра, Любви к  Родине, пусть сие означает Мятеж... Немудрено, что "Любовь"
в понятиях  восточных  людей -- категория  "демоническая"! А я с  сим  -- не
согласен... (Кстати, -  любой буддист по сути - Антихрист, ибо  Христос учил
-- "Бог есмь Любовь!" Вы о том не задумались?!)
     "Мучитель" "Божеств" -- Сатурн, планета труда, лишений и  тягот. Именно
сим путем приходят к высшему мастерству и своему месту в обществе. Но я выше
него ставлю Марс.  Планету Войн, Разрушений и Смерти. Я -- офицер и этим все
сказано. Даже  в моих  занятьях Наукой  меня привлекают  разрушительные силы
Природы. Даже в Трудах я преуспел лишь в умении владеть холодным оружием, да
боевой лошадью. Поэтому я -- Дитя Марса.
     Теперь  поглядите, -  по  все трем  позициям я руководствуюсь Планетами
"демоническими". Так как же я могу быть буддистом?!

     Дамы, услыхав  от меня  сие  объяснение, впадают  в  состояние  легкого
транса и тают у меня прямо в  руках.  Тают и шепчут, что тоже хотели б пойти
вместе со мной -- по Пути "Учителя демонов". В  чем я им редко отказываю. Ну
какие после того могут быть разговоры о Лхасе?!
     Знаете, если  бы я владел сими тайными знаниями - мои жандармы  были бы
всеведущи и вездесущи, а мы -  все ж  таки  смертные, так  что  -- "не будем
создавать избыточных сущностей", как сказал мудрый Оккам. (Кстати сказать не
тибетец, но -- англичанин!)

     Тем временем,  моя  матушка, прослышав о моем прискорбном пристрастии к
опию, решилась  спасти меня  от этой напасти - удачной женитьбой. Размеры ее
состояния превзошли рамки  мыслимого  и недостатка в  невестах, скажем, - не
ощущалось. В обсуждении планов приняла участие вся наша родня со стороны фон
Шеллингов и,  согласно древней традиции меня решили женить "в кругу  семьи",
дабы денежки не ушли на сторону.
     Матушка выбирала из  двух моих малолетних  кузин  - английской из  дома
Виндзоров,  или - прусской из Гогенцоллернов. Брак с англичанкой дал бы Риге
возможность промышленного  развития, брак с пруссачкой - укрепление армии  и
дисциплины.  Все решили  наши быстро  укрепляющиеся связи с  Россией. Мы  на
глазах  превращались в  имперскую мастерскую и мануфактуру, при том, что  мы
все теснее привязывались к Империи по сырью.
     Что  касается английской невесты... Россия готовилась к войне с Англией
на  Кавказе, в Китае  и на Аляске.  Мой брак с девицей  из дома  Виндзоров -
неминуемо привел бы к войне меж Россией и Ригой.
     Так  я  был  заочно  сосватан за юную  Софью Шарлотту фон Гогенцоллерн.
Девочке шел, если не ошибаюсь  -  восьмой, или девятый год, но это был самый
старший ребенок в прусской королевской семье.

     Мой успех в  чеченских горах вдохновил фон Кнорринга на создание целого
полка альпийских стрелков.  Здесь опять-таки было немало яду и  политических
завихрений,   -   князь  Цицианов,  надеясь  со  временем  стать  грузинским
правителем, не хотел ставить  грузин на важные должности - дабы не создавать
себе конкуренции.
     Вот он  и  требовал поставить  во главе  альпотряда  - русских. Моему ж
дядюшке совсем не нравились эта идея,  -  чего ради  ему было уступать князю
Тифлис?  Тогда  мы  заручились  поддержкой  грузинских  вождей  и  армянских
торговцев и я получил под начало полк альпийских стрелков.
     В итоге Персидская война приобрела странный характер. В Тифлисе был фон
Кнорринг  с   грузинскими  и  армянскими  полками  (среди   коих  и   мой  -
горнострелковый).  В  Астрахани -  Котляревский  с  главными  силами русской
армии.  "Кавказской"  же армией командовал  Цицианов.  Основу  ее  составили
осетины, коих Цицианов в незапамятные времена вооружил против грузин.
     Теперь к ним подошли чечены, готовые  мстить за  "персидские зверства".
При этом осетины "не дружили" с чеченами и управлять этой "армией" никто  не
знал - как. Базировалась же она - черт знает где.
     Все  прекрасно понимали,  что такое "треглавое"  устройство  армии ни к
чему  хорошему  не приведет, но  обстоятельства были  выше. Государь  просто
самоустранился ото всех кавказских проблем.  Точно  так же он поведет себя и
перед Аустерлицем, и перед Фридляндом, и во время шведской кампании и - даже
в дни Бонапартова нашествия на Москву. Энергия просыпалась лишь в дни балов,
да интриг...

     Моим заместителем  альпийского  полка  стал  Петер,  главным  врачом  и
полковым  священником - Андрис, латыши  были  выделены  в  специальный отряд
снайперов,  все ж остальные должности я роздал союзным грузинам. И с десяток
армян составляли глаза и уши моего полка - мою полковую разведку.
     Сперва думалось,  что мои стрелки будут вооружены  штуцерами, -  но сим
планам не суждено было воплотиться. Повторилась  история с персами, -  южане
не умеют стрелять. Если прицеливание из мушкета им еще удается,  стрельба из
нарезного оружия, требующая гораздо большего сосредоточения и внимательности
не по нутру сим горячкам.
     В  итоге грузины получили  на вооружение мушкеты,  - зато  превосходили
латышей в  способностях  к скалолазанию. Но скоро сказка сказывается, да  не
скоро дело делается. К войне мой полк подготовился только к весне 1804 года.
     В марте  того года Петя Котляревский обрушился на  лезгинские  земли, в
коротком бою разбил  отряды лезгин и приступил к  планомерной  бомбардировке
английских  фортов.  Он   объяснил   свои  действия  "постоянными   набегами
лезгинских разбойников в пределы Астраханской губернии".
     Дагестанские и  лезгинские земли были вассальны Персии, но не входили в
ее  состав  (в отличие от Бакинского  ханства) и шах ничего не мог  сделать,
наблюдая за тем, как пушки Котляревского крошат  его союзника на Кавказе. Но
он предъявил претензии в Грузии.
     В  своей  ноте  от 23 мая  в крайне  жесткой и  ультимативной форме шах
высказал что-то не то. Английский экспедиционный корпус был поднят на ноги и
переброшен в  Баку. 1  июня  1804  года мой  полк  альпийских стрелков одним
ударом опрокинул персидские дозоры и двинулся в авангарде частей Тифлисского
гарнизона в сторону Армянского Карабаха.  Дело это было  таким молниеносным,
что  я даже и не видал ни  единого  перса. Мои армяне ночью  вырезали дозоры
противника, а грузины с первыми лучами солнца обрушились со  скал  на ничего
не  подозревающих  магометанцев и в  три  минуты всех  кончили.  Мы даже  не
сделали ни единого выстрела!
     Мы  были уже на  марше,  когда 10 июня 1804  года  разнеслась  весть  о
шахском призыве к "газавату". С этим он здорово опоздал. Мой полк уже шел по
восставшему Карабаху и лишь обгорелые сакли напоминали о магометанцах.
     Так в  мою жизнь  пришла  Война. Она началась с того знойного июньского
утра 1804 года  в Кавказских горах и завершилась  дождливым июньским вечером
1815 года  на  безымянной  переправе в Бельгии,  близ крохотного  местечка с
именем  Ватерлоо,  где  я, единственным изо всех русских генералов, принимал
поздравления от моих прусских и английских товарищей и плакал вместе  с ними
обо всех наших, что не дожили до того чертова вечера...
     У  меня до сих пор особое отношение  к июню  месяцу. В  июне я не  могу
работать и обычно прошусь  в отпуск. В этом  месяце мне нужно побыть одному.
Со всеми нашими...

     На  рассвете 22  июня  1804  года  мой  полк  вышел  к Шуше.  Крепости,
господствующей  над  всем  Карабахом -  ключу  ко  всей персидской  позиции,
растянутой от Эривана до Баку. Именно отсюда мы  могли спокойно решать, куда
двинуться, а магометанцам  оставалось только потеть в  ужасе  и ждать  наших
штурмов.
     Представьте  ж   себе   шок,  когда  я  подошел   к   Шуше  с  тысячным
грузино-армянским отрядом и обнаружил в крепости пятитысячный гарнизон. Нет,
если бы у меня весь отряд был бы русским, я бы может и полез на Шушу - голой
пяткой вперед,  но с грузинами... Да и - оробели  они, увидав, какую  именно
силищу им придется ломать.
     А положение мое  было шатким, - князь Цицианов причислил меня ко врагам
и лишь  влияние дядюшки его останавливало. Теперь  же  у него возникал повод
сорвать на мне раздражение.
     В  общем, Шушу  мне  должно  было  брать,  а  потом удерживать,  а  где
Кавказская армия - Бог весть. Вот такая была диспозиция.
     Я уж совсем было отчаялся, когда мои армяне, пробравшиеся днем раньше в
Шушу под видом торговцев, смогли передать весьма любопытные  сведения. Персы
жили  тут, что называется "впроголодь"  и их офицеры разве что не  самолично
разграбили мой караван.
     Меня  сразу заинтересовало,  -  каков должен быть  размер  бакшиша  для
местных  деятелей,  чтобы  они сдали  мне Шушу  со  всеми  ее укреплениями и
допотопными пушками, как новенькую.
     Переговоры с персами продолжались  в течение ночи и под утро я переслал
осажденным  двадцать  тысяч голландских гульденов  золотом,  а персы, бросая
оружие,  стали  разбегаться  из  Шуши  во  все стороны, что - твои тараканы.
Честно говоря, я так и не выяснил кому, чего и сколько досталось - армянские
посредники  вели переговоры "за моею спиной". Один из  них просто появился в
моей  палатке  перед самым  рассветом и  назвал последнюю цену.  Я  отсчитал
денежки и - занял Шушу.
     Сумма  сия оказалась в точности равной размеру бакшиша за продажу нефти
по себестоимости.  У  меня  даже  возникло подозрение,  - двадцать тысяч  то
самое, что для местных звучит -- "куча".
     (Я уже доложил, что у  персов тогда не было своих денег. То есть, - они
были, но  ввиду  частых смен дин