нейшая  судьба сложилась  так, что я чаще  оказываюсь на  ярком
свету, среди этой ужасной вопящей,  вонючей и грязной  толпы,  или  в жаркой
постели,  окруженный  тысячами  глаз изо всех  щелей, слюнявых морд и  всего
прочего, чем так  отвратительна  наша придворная жизнь. Я настолько привык к
ней, что  мне порой  кажется,  что этот  маленький, уютный  и теплый  зал  в
сонном, печальном Дерпте - химера моего воспаленного воображения...
     Только  с годами  мне все чаще  снится  плач одинокой скрипки, шуршание
чьего-то платья, неуловимый аромат живых цветов и  семь крохотных огоньков в
темноте над  глыбой  рояля...  Иной раз мне кажется, что если бы я остался с
моими пробирками - жизнь моя обернулась лучше, праведнее. Чище...

     Только все это  -  ночные химеры, - в реальности все мои друзья ушли на
войну с Бонапартом. И почти все - погибли. А выжившие стали нынешним русским
правительством и наш Дерпт - опустел.
     Я пару  раз приезжал  туда,  но не узнал ни зала,  где  мы танцевали по
ночам и признавались в любви близоруким девочкам, да читали им Гете, ни моей
лаборатории. Только тот - старый запах...
     Запах соляной кислоты, квасцов и еще чего-то родного, но - неуловимого,
впитавшегося  в   камни   моей   второй  "Альма  Матер".  И  еще  -   тишина
провинциального,  Богом  забытого,  университетского  города.  Только  это и
осталось со времен моей молодости. У меня была - хорошая молодость.

     12 марта 1801 года Император Павел помер апоплексическим ударом. В этом
официальном сообщении есть толика истины - Государь действительно  помер  от
удара, но не крови в голову, но - табакеркой по голове. И мы были приглашены
на его похороны и коронацию отцеубийцы - Александра I.
     Много сказано и написано о причинах  убийства Павла - личность это была
неординарная и борьба со "всемирным  жидовским заговором" прославила его  на
весь мир.  Поэтому многие досужие  писаки любят порассудить  прежде всего  о
масонском заговоре, или об экономических интересах иных заговорщиков.
     Все это верно, но - не это стало причиной гибели несчастного коротышки.
Что  самое ужасное и  невероятное  во  всей  этой  истории  -  причины столь
мерзкого преступления были самыми что ни  на есть уголовными. Я могу сказать
это со всей откровенностью, ибо именно мне  было поручено в январе 1826 года
возглавить комиссию по расследованию сего преступления.
     История гибели Павла уходит  в события лета 1799  года. Суворов, спасая
наш  флот,  согласно павловскому плану,  разбил французов  и занял  Венецию,
которой  уготовлено было стать главной базой  русского флота.  Но  в августе
Нельсон разбил Брюэса при Абукире и обложил Корфу. Ушаков не решился оголить
остров  в такой момент, меж ним и Суворовым вспыхнула ссора (Ушакова ушли на
Каспий) и эскадра в Венецию не пришла.
     Без Ушакова (и морского подвоза  провианта) Суворову нечего было делать
в  Венеции, ибо его армия стала голодать и  он  решился выйти  из  окружения
через  Альпы. В  октябре Суворов, обессмертив славу  русского  оружия, вывел
остатки армии в Тироль. Французы же догнать его не смогли.
     Павловская  администрация  была столь рада сему  обороту дел,  что всех
участников перехода осыпали орденами и медалями, а самого Суворова произвели
в  князья  и генералиссимусы. При этом умалчивалось, что во  время  перехода
Суворов был принужден бросить  все  свои пушки и обозы,  а  лошадей пришлось
с®есть. При  этом из окружения  вышли почти  все генералы, - но только треть
старших  офицеров, восьмой из младших командиров, и  только  -  двадцатый из
нижних чинов. Всех остальных сгубили голод и холод.
     Тем  временем   во   Франции   бригадный   генерал  Наполеон   Бонапарт
провозглашает себя диктатором. Но  на нем пятно египетской  катастрофы и ему
нужна  быстрая победа,  дабы забылось  давешняя  конфузия. Жертву  искать не
надо, - те  же снега, что  спасли Суворова  прошлой  зимой, преградили и ему
дорогу  к спасению. Он вынужден встать  на зимовку в  горах  и только просит
австрийское правительство срочно прислать ему лошадей и пушки. Но австрийцам
наплевать на русского командира. Они  его руками подчинили себе Север Италии
и им Суворов не нужен, - эти католики не посылают ему ни крошки!
     И  вот  - весной 1800 года, вслед за вскрытием перевалов,  с альпийских
вершин   на  австрийский  Тироль   обрушиваются  лавины  французских  горных
стрелков. (Бонапарт, предвкушая сладкую месть,  всю зиму муштровал два полка
фузилеров нарочно для войны в горах.) Армия  Суворова окружена вторично и...
сдается без единого  выстрела.  (А  что  можно  требовать  от доходяг?)  Тут
умирает Суворов, а Константин попал под суд Церкви.
     Павел  тут напугался,  что  время  его  правления не  несет  ни  одного
"светлого  пятна"  и  сделал  вид,  что  Суворов  --  "вышел  из окружения".
Французы, конечно же, передали русским труп генералиссимуса "для погребения"
(об этом сохранились документы  в архивах, где смерть Суворова зафиксирована
французским жандармом  и  французским  же  военно-полевым медиком), а  Павел
устроил из этого ужаснейший фарс.
     Карета, якобы  с  живым  Александром Васильевичем,  проехала  по доброй
половине России  и пару  суток  стояла перед  Зимним  Дворцом. При  этом  ее
натерли молотым  чесноком  и  обрызгали  литрами  французских  духов,  но...
трупный запах все равно расходился по площади. Люди с ужасом смотрели на эту
карету и только крестились, говоря меж собой:
     "Это за Курносым прибыла Та -- Курносая".
     В конце  "визита" Павел даже вышел на ступени пред Зимним и обратился к
безмолвной карете с "ироической" речью,  прославлявшей Суворова  и последние
сомненья у  России  отпали.  Если  Суворов был жив,  как получилось, что его
карета  два дня стояла  перед Дворцом, а Государь только сейчас вышел, чтобы
приветствовать  своего  полководца?! Авторитет Павла  у армии стал  попросту
отрицательным!
     В войсках говорили:
     "Все мы -- смертны и даже если Александр Васильевич и погиб, нужно было
похоронить его со всей Почестью, а не томить его тело без погребения. Сие --
не  по-христиански. Недаром, видать, Павел  стал Гроссмейстером Мальтийского
Ордена.  Это  все  эти  масоны  -  нарочно  глумятся  над  телом  Александра
Васильевича!"

     Сегодня  есть  разные  взгляды  на эту Историю.  Один из  юных поганцев
как-то сказал:
     -  "Давайте  пред®явим Империи истинные обстоятельства смерти Суворова.
Пусть  у Правления  Павла  и впрямь  не останется  Светлых Пятен!  Когда все
узнают правду про Альпийский Поход..."
     Он не договорил. Я  встал со своего места, молча распахнул дверь нашего
Тайного Совета и сухо сказал:
     -  "Вон отсюда, поганец! Те люди, что шли через Альпы -- Герои. И какой
бы у нас ни был Правитель -- негоже отымать у них эту Победу. И Суворов умер
-- непобежденным. Я возглавлял следственную комиссию и доложу из первых рук:
Александр Васильевич умер от дистрофии.
     Он с первого дня голода об®явил,  что будет жить, как простой солдат --
из солдатского рациона. А какое здоровье -- у старика?
     Он  и помер-то чуть ли -- не первым... И Смерть сия -- на мой взгляд, -
героическая.
     Если бы Павел тогда -- решился  сказать о ней, - может быть сам остался
бы жив...  И не вам, юноша,  рассуждать  о "светлых пятнах" в Истории. Вы  с
нами не голодали!  Вы последнюю корку на троих не  делили... И не вам судить
-- ни Суворова, ни -- нашей Армии!"
     Тут все  армейские, прошедшие через всю  сию  эпопею (от  Аустерлица до
Парижа) меня поддержали и мы сего гада -- навсегда вычеркнули из всех  наших
списков. Только бывалый солдат понимает,  что такое -- Победа, и как умирают
Герои без фуража с провиантом...
     Но это -- не все. Хуже пришлось с Константином.
     Оказалось, что сей мужеложец, попав  в  нашу среду,  осознал "насколько
плохо быть девочкой" и стал  пытать, насиловать,  а затем убивать всех своих
пленников.  Суду пред®явлены чудом оставшиеся  в  живых свидетели  ужасов  и
останки убитых сим нелюдем.
     Речь  шла о царевиче  и якобинцы поспешили пригласить на суд англичан и
швейцарцев, ибо их  страны не дружны с Францией. (Судили за "сатанизм",  а в
таких делах  лютеране солидарны с католиками.) Именно этот "нейтральный" суд
и признал,  что  "факты  имели место",  а "Константин  одержим  дьяволом"  и
присужден к... сожжению на костре. (В России долго не верили этому, надеясь,
что Наследника оболгали. Но он выказал свое истинное лицо в 1803 году.)
     Павел  долго  просил за сына,  и наконец  Наполеон сжалился, потребовав
денег  и военного  союза с победительной Францией. Павел согласился  на  все
условия и  союз заключен. А вот с контрибуцией  неувязка. Вдруг  выяснилось,
что казна пуста и для исполнения обязательств Павел обратился  за кредитом к
моей матушке. Матушка была против, но подчинилась общему мнению.
     Сам же  Павел весьма  удивился,  - куда  делись его денежки?  Будучи по
природе человеком педантичным  и  в®едливым, он  нашел личную просьбу самого
Суворова  о предоставлении ему  единовременного  пособия  в размере  трехсот
тысяч рублей  серебром  "на нужды  армии", помеченную датой...  через  месяц
после  его  смерти  в Альпах.  И  это  прошение  было  удовлетворено,  а  за
полученные деньги расписался... сам Суворов (sic!).
     Вот после  таких страстей и начинаешь  верить в истории  о привидениях,
вампирах и прочих барабашках,  которые, как оказалось - густо населяли покои
павловского военного ведомства.  Надо отдать  должное, - Павел этого  так не
оставил.  Впервые в жизни он озаботился проблемами военного бюджета и первые
же справки поставили  его перед  фактом. Армия,  отрезанная  от дома горами,
лесами и морями - как бы исправно получала довольствие. Вплоть до заключения
мира  с Францией. А затем,  в течение  суток в ней якобы погибло - девяносто
три процента личного состава!
     История с суворовцами дело обычное и в других странах жируют казнокрады
хлеще нашего. Но только в павловской России в армии стали служить не  только
убиенные,  но  и -  неродившиеся.  Выяснилось, что  стало  хорошей традицией
создавать   вымышленных   офицеров,  и,  учитывая  фантастические   скорости
производства, которые бытовали в  павловской среде, эти бестелесные создания
проделывали карьеры  - головокружительные. К примеру, - знаменитый бригадный
генерал Киже, которого никогда не существовало в природе, умудрился получить
жалованья  на  восемьсот  тысяч  рублей серебром,  прежде чем  скоропостижно
скончался.
     Хоть Павел был дураком и наивцем, - но  не до такой степени! Так что 26
января  1801  года  он  об®явил  о решении  начать следствие,  а  15 февраля
произошло первое слушание о казнокрадстве в  русской армии. И на нем впервые
звучат имена: Беннигсен, фон  Пален, Гагарин,  Кутузов-Голенищев и прочие...
Павел  в  ярости  обещал  казнь  с  конфискацией  всем, кого  уличат  в  сих
преступлениях. Но кто ж о таком предупреждает преступников?!
     12 марта его  не  стало. Во главе заговора -  начальник  штаба  русской
армии Беннигсен. Убийц подбирал  - заведующий кадрами военного ведомства фон
Пален. Штаб-квартирой  их был дом князя  Гагарина, отвечавшего  за  денежные
отправления вне России. Двери замка им открыл сам комендант Михайловского, -
непосредственный начальник бестелесного Киже - генерал Кутузов.
     Таковы выводы моей комиссии. Страшно жить на свете, господа...

     Была ранняя весна и  кругом лежал серый, ноздреватый снег. Ночью сильно
подмораживало, но  к  вечеру  лучи  мартовского  солнышка  все  растапливали
настолько, что дороги превратились в сплошную кашу. В Зимнем же было слишком
много жарких печей и свечи  светили  слишком  ярко для такого случая.  Запах
чадящего ладана (по случаю смерти) чересчур смешивался с вонью дамских духов
(по  случаю приема) и меня  стало мутить  от жара, духоты и местных ароматов
задолго до первой стопки.
     Я знал, что  в  окружении Константина  все  мужеложники и педерасты, но
когда я воочию увидал обтянутую кожей  белоснежных лосин тугую попку  нового
Государя,  его  жеманно отставленный  мизинчик,  когда он  пил  шампань  (на
похоронах  собственного  отца!),  его  румяна  и  напудренный  парик  -  мне
оставалось только плюнуть с досады и громко сказать:
     - "Это - сифилис.  Больные приобретают  женские черты, даже  если  и не
грешат содомскою  мерзостью. Это не вина, но - беда..."  -  я  не стеснялся,
произнося эти слова и их услыхали многие из присутствующих.
     Масоны, окружавшие в ту пору юного Государя  и совершившие в  1802 году
"малый  переворот"  с  "воцарением"  их  лидера Кочубея, -  меня ошикали, но
остатки  "павловцев",  еще вчера  шипевшие  в наш  адрес  "Жиды!", зашумели,
выражая моим словам свое одобрение.
     Государь, коему живо передали мои слова, не остался в  долгу и, подойдя
ко мне ближе, воскликнул:
     - "Беда моего отца состояла не в том, что мой дед был сифилитиком, но в
том, что у кого-то слишком много денег!"
     Было  очень  жарко,  душно  и  водка с  шампанским быстро ударила нам в
голову, именно этим я могу об®яснить мой ответ:
     - "Беда покойного была в  том, что он был слишком добрым и честным. Вот
и доверил свою семью,  свою казну и самое себя -  всякой  мрази, которая его
обесчестила, обворовала и под конец - кокнула. Нельзя Государю быть добрым и
честным. Не царское это дело!"
     Я сказал это, держа в руке стакан водки  в кругу семьи, - в глаза моему
родному  кузену. Тот  от  этих слов  пошатнулся,  побледнел и  затрясся, как
бумажный лист, а его прихвостни...

     Короче,  -  выгнали  меня  из  честной  компании,  а  на  прощание  мой
венценосный кузен пошел за мной следом и уже на лестнице прошипел:
     - "Чистеньким хочешь всем показаться?! Ну, так -  не  видать  тебе моей
короны,  как своих ушей! Сам  же  сказал,  что не царское ж  это дело - быть
добрым и честным!"
     Он  сказал это  и  пьяно  расхохотался, - он тоже здорово  перебрал  на
поминках и невольные слушатели сего разговора шарахнулись в  разные стороны.
Нет большего  проклятия  в  дворцовой жизни,  - чем оказаться посвященным  в
Государеву Тайну. Тогда я крикнул ему снизу, с лестницы:
     - "Я -  жид и не смею получить русской короны и - черт с  ней! Зато мне
не  нужно  убивать собственного папашу,  чтоб завладеть  ею!" - от моих слов
Государя шатнуло, как от  физического удара, а я  не удержался и  добавил, -
"Всякий раз,  как  будешь касаться  своего венца,  помни, что самый страшный
круг ада уготован отцеубийцам!"

     Меня выгнали из Санкт-Петербурга,  а в народе пошла молва о том,  что я
остался последним при дворе,  сохранившим  верность несчастному Павлу. (Я по
сей день почитаюсь вождем  "умеренной" фракции  павловской партии.)  Жизнь -
странная штука.
     Так новое правление началось с возвращения "инородцев" в столицу, а для
меня - с  опалы. Ну да как потом выяснилось,  - опала  была меньшим  из зол,
которые для меня уготовил мой милый кузен. В  те  дни шел разговор и о более
скверных вещах.
     В своей злобе и ненависти Государь пожелал уничтожить меня совершенно и
для этой цели создал комиссию, которой поручил разбирательство обстоятельств
"жидовского   заговора,   приведшего   к   безвременной   кончине   Государя
Императора".  Я  связываю  это  с  естественной  человеческой слабостью  Его
Величества,  -  даже если  бы  его  собственная  рука  нанесла роковой  удар
табакеркой, он и тогда желал  бы, чтобы окружающие смогли ему  доказать, что
это  не  он  сам  возжаждал короны,  но  -  жиды  его  подучили.  Это  - так
по-человечески!
     Ну, разумеется, Павла убили жиды! Жид Беннигсен, увольнявший из русской
армии любого с шестнадцатой частью нашей крови, да жид Пален - автор проекта
об "организованном  выселении жидов в  отдаленные  области  Сибири и Русской
Америки".
     Что и говорить - милые люди, а какая честь для моего народа оказаться в
одной компании с этими фруктами!
     И  вот эта  преступная шайка собралась на заседание  своего трибунала с
целью найти доказательства нашей вины в  сем убийстве. Дело  было  нелегкое.
При Павле евреи бежали из столицы, ибо были лишены им элементарных средств к
существованию,  а  с  1800  года  моя  матушка  стала  в  нем   экономически
заинтересована.  До  самой  смерти  она  с  удовольствием   вспоминала,  как
аккуратно Павел платил долги (за освобождение Константина).
     Смерть Павла привела к тому, что Александр отказался платить по счетам,
об®яснив, что деньги  пошли на похороны убиенного им отца и  его собственную
коронацию. Матушке сии удовольствия обошлись в три миллиона рублей серебром.
     (Сей хитростью  Александр  сам  себя  наказал, - перед самой  войной  с
Францией оставшись без наших кредитов.)
     Александровский трибунал  так и  не  смог найти ни  одного фактического
доказательства причастности хоть  кого-то из нас к этому преступлению. Люди,
размахивавшие  табакерками, за  шесть  лет  до  того  были  бойкими  юнцами,
нагадившими на наши вещи в Колледже. Такая  у  мальчиков  случилась забавная
эволюция. Бывают странные сближенья.
     Тогда   на   свет  Божий   извлекли  очередную  фигуру  из  павловского
паноптикума. Сей суб®ект  именовался - то ли Агафоном, то ли Акакием, но его
покровители были люди "мистические"  и возникло "имя со  значением" - Авель.
(Догадайтесь с трех раз, кого готовили на роль Каинов.)
     Впервые  сей цветок всплыл  в павловской  проруби в начале 1795  года с
поразительным предсказанием о скорой кончине Государыни. Мне в ту пору  было
одиннадцать  лет, но и я мог бы сделать такое же предсказание с тем же самым
успехом. Бабушка к той поре перенесла два удара с последующими параличами на
правую  сторону тела и  один  инфаркт. Смерти ее  ждали со дня на  день и  о
грядущей смене царствования рассуждали все - кому только не лень.
     Господин Авель отличился в своем провидении ото всех остальных  в одном
пункте, - он об®явил, что Государыня умрет  от яда, который ей поднесут жиды
и указал на  Карла  Эйлера. С того  дня инок вещал  в лучших дворцах русской
столицы. Каждое его слово ловили, как откровение, надеясь хоть так опорочить
мою матушку. (Эти  наивцы так и  не поняли, что  бабушка больше млела  не от
племянницы, но паровиков, штуцеров и гульденов.)
     Дело дошло до того, что  с подачи Павла разыгралось целое дело врачей и
евреям с той поры было запрещено заниматься в России врачебной практикой. (К
примеру, Боткины по сей день не смеют именоваться врачами, но пишут  себя --
"из купечества". Судьба.)
     Второе предсказание Авеля логически вытекло из первого. Он  напророчил,
что и Павла убьют жиды! Если учесть  ту атмосферу истерии, которая  все годы
правления Павла царила при его дворе, эти слова упали на унавоженную почву и
Павел  с той поры лично  копался  в родословных своих  министров,  выискивая
преступную кровь.
     Правда, руки на него наложили не жиды, а  - ровно наоборот, ну  да не в
том  суть!  Составили  заседание следственной комиссии,  вызвали  туда  сего
Авеля, а от обвиняемых пригласили мою матушку.

     Сперва, по матушкиным словам, она не знала куда пришла - в балаган, или
дурдом.   В   залу  ввели  крохотного  старичка  самого  мерзкого   вида   и
"доморощенных запахов". Государь представил ему всех присутствующих, а когда
речь  дошла до моей матушки, она,  прежде чем Государь успел представить ее,
сама представилась следующим образом:
     -  "Я родная тетушка Его  Величества. Я приехала из Пруссии. Мы  весьма
наслышаны  о  Ваших  талантах и  ждем Вас,  не  дождемся. Я так переживаю за
судьбу моего Сашки, - не  прогоняйте меня, прошу Вас!" -  у  всех вытянулись
лица, но никто  не  посмел  опровергнуть  сих  слов,  -  ибо  все они были -
чистейшая правда! (Оцените сами.)
     Пророк же  расплылся  от удовольствия.  То, что перед ним  стоит внучка
Эйлера и урожденной Гзелль,  - ему и в голову не пришло. (Я уже гово