ил:
     -- Разве  мой  запах  неприятен? Мы  меняли  химическую формулу шерсти,
добиваясь наиболее привлекательного для людей запаха.
     -- Зачем?
     -- Чтобы вам было приятнее общаться с нами.
     Я чувствовал, как кружится голова. Мой полуголый пленник вел  себя так,
словно был хозяином положения.
     -- Почему вы воюете? Почему вы жестоки? Мы хотели мира с вами!
     Фанг внезапно стал  серьезен. Более  чем серьезен.  Шерстка на его лице
встала дыбом. Бледно-желтая радужка глаз потемнела. В слабом солнечном свете
я не  мог разобрать  выражения лица -- да и вряд  ли оно  помогло бы  понять
эмоции фанга.
     --  Землянин  Сергей, пришедший из  прошлого, я отвечу тебе наполовину.
Лишь потому,  что ты  пришел из минувших  веков.  Лишь потому, что ты  более
важен для истории,  чем  думаешь. Отрешенные вмешиваются  в твою судьбу. Они
никогда не делали этого... А исключение из правил всегда красиво.
     Он  замолчал -- как-то  уж  очень  резко. Бластер плясал в моих руках с
грацией перепившего матроса. Фанг, Нес, тварь... Как тебя ни  называй  -- ты
врешь. Ты усыпляешь  мой  разум  -- я не  поддамся.  Я  готов убить тебя. Ты
врешь. У вас нет таких могущественных союзников. Ты врешь.
     Совру и я.
     -- Сергей,  слушай и запоминай. Мы хотели быть правильными  --  как все
фанги прошлых веков. Мы узнали вас -- и выбора не осталось. Вы были правы --
всегда. Мы ошибались.  И  для нас остался один путь -- уничтожить  людей или
погибнуть самим.  Мы  вступили  на этот  путь. Мы  идем так, как велит  наша
природа. Наша -- людей и фангов.  Мы  восхищены  вами. Фанги  делают то, что
красиво для вас. Люди открыли фангам новую правду.
     -- О чем ты? -- я  растерялся. --  Что  ты несешь?  Вы делаете  то, что
нравится людям?
     -- Да, -- невозмутимо подтвердил фанг.
     -- Идиоты! То что вы делаете -- отвратительно! Вы жестоки и подлы! Люди
ненавидят вас!
     Фанг молчал чуть дольше обычного. Потом сказал -- очень тихо:
     -- Слова могут лгать. Слова могут быть уродливы. Мысль -- права. Истина
красива... Сергей, я сказал одно и то же разными словами -- чтобы  ты понял.
Теперь  я требую свободу -- это правильно. Я вернусь  на Фанг -- у меня есть
то, что люди называют гиперкатапультой.
     -- Возвращайся к дьяволу! -- крикнул я. И нажал на спуск.
     Лазерный  луч  пронзил  воздух  там,  где только что  стоял  Нес.  Фанг
отпрыгнул  с недоступной человеку  скоростью.  Через мгновение пистолет  был
выбит из моей руки, а сам я оказался под тяжелым, пахнущим не то имбирем, не
то корицей телом. Да, запах фанга приятен для человека.
     --  Все  было  честно, Сергей? --  поинтересовался  фанг. Мои кисти  он
спокойно  прижимал  к  земле  одной  ладонью.  Огромной  пятипалой  ладонью,
поросшей шерстью... Даже у земных обезьян на ладонях не бывает волос.
     -- Нет,  я был нечестен,  -- прошептал я, тщетно пытаясь высвободиться.
--  Но  не  раскаиваюсь  в  этом,  фанг.  Это...  правильно.  Моя ложь  была
необходимой.
     --  Твои слова абсурдны,  -- тихо сказал  Нес. На этот  раз без  всякой
паузы. -- Это непредставимо. Черное не белое, верно?
     -- Верно, --  согласился я. -- Жаль, что  я тебя  не убил.  Это было бы
красиво... хоть и подло.
     Нес  отпустил  меня  и  отпрыгнул  на  шаг  назад.  Ослепительный  свет
Дьявольской Звезды  ударил в глаза. Крошечная точка в небе почти не грела  и
не разгоняла сумрака. Но смотреть на нее было больно.
     Я потянулся  за мечом. Ха! Атомарника не было --  Нес сорвал его, когда
повалил меня.
     --  Ты  странный,  Сергей. -- Фанг  был  спокоен, лишь  огромные  глаза
поблескивали  нездоровым блеском. --  Не зря  Отрешенные отступили от  своих
правил. Ты можешь изменить ход истории, верно?
     --  Не знаю, -- я приподнялся на локтях,  пряча  глаза от смертоносного
света Дьявольской  Звезды и не пытаясь броситься на фанга. Это бесполезно --
фанг  намного сильнее человека. Я ощутил  его физическую мощь в полной мере.
Врукопашную с  фангом  не сразиться... А в  комбинезоне, включенном в режиме
мускульного усиления? Живая ткань не выстоит против псевдомышц.
     --  Наверное,  можешь.  --  Фанг сидел  передо  мной  на  корточках  --
задумавшийся  о чем-то  пЈс. --  Странно. Отрешенные не могут  отказаться от
своих правил до конца. Не могут убить тебя  сами, хоть это проще всего.  Они
вынуждены просить нас... И они не ошибаются -- мы знаем их правоту. Но...
     Моя рука замерла на полпути  к сенсору мышечного  усиления.  Если  фанг
поймет, что я делаю, он убьет меня голыми руками. С его-то реакцией...
     --  Но  ты сказал странные  слова,  Сергей. Похоже, ты  в них веришь. Я
оставлю тебя в живых -- и уйду.
     Я  коснулся  сенсора  и  почувствовал,  как  ткань  комбинезона  плотно
обжимает тело. Режим усиления работал.
     -- Ты  никуда не уйдешь, фанг, -- я прыгнул  к нему. Ноги  распрямились
сами,  увлекаемые  твердым как  сталь  комбинезоном, едва лишь  я подумал  о
прыжке. Руки  метнулись к горлу Неса, как только я  представил  захват. Фанг
ударил меня в грудь --  сильно, молниеносно,  но  комбинезон под его кулаком
затвердел, остановив удар.
     Несколько мгновений он  пытался высвободиться, потом  затих, со свистом
втягивая воздух. Я спросил:
     -- Ты еще собираешься домой, фанг?
     Его веки чуть дрогнули  --  возможно, это  должно было означать "да". Я
немного разжал пальцы,  но убирать  их  от горла врага не спешил. Нес сделал
пару глубоких вдохов.
     --  Да,  я хотел  бы вернуться на Фанг.  Пусть даже  мертвым... Если ты
убьешь меня, активируй катапульту, это несложно. Мое тело...
     --  До  Фанга  тебе  не  добраться,  --  оборвал  я.  --   Ты  забыл  о
гипербарьере? Твой труп будет вечно болтаться в космосе.
     -- Его подберут. Люди или фанги. Шансы почти равны.
     Он смотрел совершенно спокойно, и это меня злило.  Фанг обречен -- я не
оставлю его в живых ни за что на свете. Но  там, в прошлом, сотни лет назад,
в проклятых горах проклятой войны, нам тоже было не все  равно, в чьей земле
останутся наши тела...
     -- Нес! -- я первый  раз назвал его по имени. -- Скажи... кем  ты хотел
стать в детстве?
     -- Что? -- он растерялся.
     -- Кем ты хотел стать? -- повторил  я. -- Вы млекопитающие, двуполые...
вы так  похожи  на людей. Даже срок жизни, даже темпы взросления соизмеримы.
Мы дышим одинаковым воздухом и едим похожую пищу. Да, возможно, это и делает
нас врагами. Но ведь наша психика похожа, не отрицай! Кем ты хотел стать?
     -- Ты думаешь, что ключ ко всему -- в детстве, -- утверждающе  произнес
фанг. -- И у людей, и у нас... Может быть. Я хотел стать гравером.
     -- Кем? -- настала моя очередь удивляться.
     -- Ты видел наши дома? В изображении.
     -- Да. -- Я постарался вспомнить видеозапись. -- Башни, очень тонкие  и
высокие. Их показывали мельком.
     --  Правильно. Они  слишком красивы... и расслабляли бы солдат. Мы тоже
не смотрим на ваши картины и города... стараемся не смотреть.
     Я иронически усмехнулся. Но Нес не замечал моей усмешки.
     -- Мой  брат... да,  самое  правильное  слово, составлял  программу для
ракет, которые уничтожат Эрмитаж,  Лувр, Барселонский собор, Ватикан, Мекку,
галерею Прадо...
     Фанг со всхлипом втянул воздух. Я отпустил его, молча сел рядом. Что-то
происходило. Что-то непонятное.
     -- Он составил программу и покончил с собой. Конфликт правд. Понимаешь?
     -- Вроде бы... Зачем вы воюете?
     -- Я  говорил о гравировке. -- Нес, кажется, пришел в себя. --  Извини,
враг, я отвлекся. Ты хороший враг, умеешь драться, слушать  и говорить. Тебя
можно звать принцем? Это более правильный титул.
     Я кивнул. Похоже, я  был ближе к  разгадке, чем кто-либо из людей. Фанг
об®яснил мне! Не зря Отрешенные волновались.
     -- Принц, у каждого фанга, ставшего взрослым, есть свой дом. Вначале он
маленький, в один этаж...  затем его строят всЈ выше и выше. Некоторые имеют
дом из двух-трех этажей. Другие -- дворцы из двенадцати и больше. На стенах,
снаружи, узорчатая  спираль  -- понимаешь? С  рождения  -- и до смерти. Узор
несет слова, несет память.  Понимаешь, принц? Вся жизнь,  с  рождения  и  до
смерти, -- на стенах дома. Вся жизнь --  на  чужих глазах. Любой поступок, и
плохой и хороший, у  всех  на виду. Все, что значительно, важно, красиво  --
очень-очень-очень красиво -- видно всем. Идеал --  ровная линия снизу вверх.
Не  бывает...  Идеал...  Твоя  башня,  твой  дом   могут  быть   высокими  и
отвратительными.  Или низкими -- и красивыми. Очень  редко, очень почетно --
высокие  с  правильным  узором.  Узор делает  гравер.  Большая точность рук,
умелые пальцы,  хорошая память  --  тысячи узоров...  Гравер -- не работа, а
дар.  У меня  он был. Но  я  оказался  лучший  солдат,  чем  гравер. Высокая
реакция, сила, приспособляемость.  Хорошо понимаю чужих  --  особенно людей.
Очень-очень нравится картина Земли -- "Атомный крест". Видел?
     Совершенно машинально я кивнул. Музыка слов завораживала.
     -- Это  был художник...  Атомный  крест, Распятие,  Битва Тетуана, Глаз
Времени, Мадонна Порт Льигате... Он был всем -- и человек, и фанг.
     -- Дали, -- прошептал я.  Не люблю  сюрреалистов. Ненавижу Малевича. Но
Дали -- это особенное, это безумие, переросшее в разум.
     -- Я  хотел  быть  гравером, -- повторил фанг, --  а  стал солдатом. Вы
доказали нам -- вы более правы.  Ваша истина  бессмертна.  Я ответил на твои
вопросы, враг Сергей. Убивай меня. Я проиграл.
     -- Об®ясни, -- сказал я, уже не понимая, что мой голос похож на мольбу.
-- Я не понял  тебя, фанг!  Скажи, в чем беда!  Я не хочу, чтобы  мы убивали
друг друга!
     -- Не могу об®яснить, -- тихо сказал Нес. -- Знание, ставшее  подарком,
превращается в ложь. Твои потомки разучились понимать. Догадайся ты, Сергей,
пойми.
     -- Не получается, -- ответил я. -- Нес, я лишь человек... Об®ясни.
     --  Догадайся,  -- Нес  закрыл  глаза. --  Убивай меня,  человек.  Если
Отрешенные правы -- иначе быть не может -- ты победишь. И фанги выиграют.
     -- Уходи.
     Нес замолчал.
     -- Бери катапульту и уходи. Пока я отпускаю. Давай, вали.
     Фанг  прошел  к  месту, где распалась его спасательная капсула. Порылся
среди белых пластин, все еще  медленно тающих, как сухой  лед в жаркий день.
Достал  тонкий  серебристый шнур, встряхнул...  Шнур затвердел,  свернулся в
обруч. Воздух в нем помутнел, словно затянутый матовым стеклом.
     -- Тебя выбросит в вакуум на полдороге, -- напомнил я.
     Нес стал натягивать комбинезон. Потом спросил:
     --  Почему ты  нарушил свое  слово  --  пытался  меня  убить? И  почему
отпускаешь?
     -- Ты враг. Вы тоже не придерживаетесь клятв...
     Я подобрал пистолет, меч. Глянул на одевающегося фанга и продолжил:
     -- А отпускаю я тебя наперекор Отрешенным.
     -- Ненависть. Зло делает добро... -- Фанг стоял,  держа над головой, на
вытянутых  руках,  обруч.  Вокруг  его  головы  медленно  возникало туманное
облачко -- силовой шлем.
     -- Сергей, я понял, чт#о в тебе изменилось. У тебя сняли любовь.
     -- Что-что?
     -- Твоя  психика изуродована.  В  ней  лишь  ненависть,  этого  не было
раньше. Я изучал твои  психопрофили... Сейчас они ущербны. Не  знаю, кто мог
это  сделать,  разве что  Отрешенные. Но они не могут  опуститься до прямого
вмешательства, существуя в нашем мире, они инертны... -- Нес замолчал. Голос
его  теперь доносился  глухо и  невнятно. -- Принц,  Отрешенные способны  на
действия в межвременье. В гиперпространстве. Вспоминай.
     Он разжал  руки --  обруч скользнул вниз, вдоль его тела -- и там,  где
стоял фанг, осталась лишь гаснущая тьма.
     -- Умник, -- тихо сказал я. -- ПозЈр. Чтоб тебя подобрали наши патрули.
Сняли любовь... в межвременье...
     Я  замолчал.  Глядя на меркнущую тьму гиперперехода,  я  вспомнил  свой
прыжок  на Клэн. И  сверкающее лезвие, на  которое падал --  жалкую  попытку
разума увидеть непредставимое.
     "Мы поможем тебе... уберем лишнее".

        7. Дар друга
     Дьявольская  Звезда была  сейчас неотличима от любой другой  звезды  на
небосводе Клэна.  И тепла она давала  не больше,  чем звезда. Воздух остывал
стремительно, как чай из термоса зимой в горах...
     Странно, "операция",  проведенная надо мной Отрешенными, имела забавный
побочный эффект -- улучшение памяти. Ко мне вернулось то,  чего  не было уже
много  лет  --  смешные  детские разборки на улицах ночной Алма-Аты, угрюмая
казарма  в  учебке,  Кавказ,  Молдова,  бэтээры  с  торопливо  намалеванными
надписями "Миротворческие силы СНГ"...
     Я  вспоминал  двадцатый  век.   Сосредоточенно  бредя  по   каменистой,
покрывающейся инеем равнине, я думал о молодости.  Смешно -- я всегда считал
себя молодым, вплоть до сегодняшнего дня. Теперь я понял, что постарел.
     Молодость ушла вместе с любовью.
     Отрешенные  помогли  мне  стать  взрослым  --  или  состариться, что  в
принципе одно и тоже. Человек имеет лишь два состояния -- юность и старость.
Как  у  тех  химических  соединений,   что  переходят   из  твердой  фазы  в
газообразную, минуя стадию жидкости.
     Порой лишь нелепое сравнение может быть верным.
     Когда  холод  стал  невыносим,  я  включил  терморегуляцию комбинезона.
Неизвестно, надолго  ли хватит  батарей --  и  долго ли я здесь  пробуду.  А
использовать кольцо, чтобы вернуться на Тар, я не собирался.
     Туннельный гиперпереход  --  это  путешествие  в  безвременье.  В  мире
Отрешенных.  Не хочу давать им  еще  одну  возможность  "помочь"  мне. Лучше
умереть,  чем  позволить всемогущей нелюди копаться  в сознании, переделывая
мой разум.
     Мне  нужен корабль,  чтобы вернуться домой.  Гиперзвездолет  уходит  из
реального мира  в пятимерное пространство  -- но  не  пересекает грани между
временем и безвременьем. В нем я защищен от влияния Отрешенных. Но чем?
     Может  быть, их  всемогуществом и  всезнанием?  Отрешенные не проявляют
активности в  нашем  мире,  потому что это  нелепо. ВсЈ  уже  свершилось,  и
вмешиваться в события -- все равно  что разыгрывать  заново давно выигранную
шахматную партию. Но в их мире, в мире без времени и пространства -- всЈ еще
неясно. События еще не произошли, игра  продолжается. И трудно избавиться от
искушения сделать ход.
     Наверное, это значит, что я еще могу победить?
     Я чувствовал,  что подгоняю  неведомую логику неведомых существ в рамки
человеческих понятий и надежд. Рассуждаю наивно и ложно.
     Но иначе у меня не останется сил для борьбы.
     ...На  покрытые ледяной коркой,  окаменевшие деревья я наткнулся, когда
путь стал  неразличим. Да и  куда я иду? Темнота и медленно падающие снежные
хлопья превращали путешествие  сквозь  ночь в подобие кошмарного сна. Я даже
не сразу понял, что удивительно ровные цилиндрические камни, через которые я
перешагиваю  -- упавшие  стволы.  Потом  я  сражался  с  замерзшей застежкой
кобуры, вытаскивая  лазерный  пистолет.  Пальцы в раздувшихся перчатках едва
гнулись -- комбинезон не приспособлен для холода в минус сорок по Цельсию.
     Нарубленные лазерным лучом  бревна  я стащил в кучу. Потом, с невольной
иронией  вспомнив, как  разводил костер  на  Байкале,  стал  разогревать  их
бластером. Из кострища валил пар. Минут через пять занялось пламя.
     Усевшись,  я снял перчатки, протянул руки  к  огню, отключил терморежим
комбинезона.  Костер  согреет  меня...  пока  кислород   вокруг  не   начнет
превращаться в жидкость. Интересно, произойдет ли  это? Насколько  я помнил,
воздух на Клэне замерзает не везде, а лишь в северных широтах.
     Если бы знать, где я очутился -- на экваторе или на полюсе...
     Мороз крепчал. Стало  совсем темно -- звезды  слегка померкли. В  своем
движении  по  орбите  планета  Клэн вошла в пылевое облако.  Если пристально
всмотреться в небо,  можно  было  увидеть крошечные искорки микрометеоритов,
сгорающих в  атмосфере. Именно это  пылевое  облако,  экранируя  планету  от
звезды, создавало чудовищные перепады температур.
     Замусоренная орбита,  вытянувшаяся гигантским  эллипсом от  Дьявольской
Звезды  до  ее  невидимого спутника -- Темной Звезды. Безумное  многообразие
флоры и фауны в редких оазисах среди бесконечных пустынь.  Планета воинов --
Клэн. Если бы ее не было,  Клэн стоило бы придумать. Возможно, Сеятели так и
поступили. Они готовили отличную армию для борьбы с фангами.
     Но армия проиграет -- иначе у фангов не было бы потомков-Отрешенных.
     От  костра веяло  теплом,  протянутые к  огню  руки  и  ноги  с  трудом
выдерживали  жар.   Но  в  спину  дышали  ледяные  пустыни  Клэна.  Не  будь
комбинезона,  перераспределяющего  тепло,  я  превратился бы  в обугленную с
одной стороны ледышку. Клэн -- мир смерти.
     Я  посмотрел вверх,  над  бледным  пламенем  костра. Воздух был  чист и
прозрачен,  вся влага уже давно  замерзла и выпала  снегом. В поблескивающем
тысячами крошечных  метеоритов  небе плыла  яркая точка -- укрытая  защитным
полем боевая  станция,  одна  из тех, что уничтожили  корабль  Неса. Для  ее
детектора обнаружить  человека на  равнине --  пустяковая задача.  За  мной,
несомненно,  следили с  момента  появления  на  Клэне,  но  показываться  не
торопились.
     Не спешил звать на помощь и я. Слава Сеятелям, общение с Клэном помогло
мне понять его народ. Незваного  гостя, взывающего о помощи, клэнийцы  могли
уничтожить не раздумывая. А вот одиночка, пытающийся выжить на их планете --
это не могло не вызвать любопытства.
     Когда  в  черном  небе  призраком  возник  стремительный силуэт,  я  не
удивился.
     Рассеянно  наблюдая  за приближающимся  флаером,  я  пытался  вспомнить
Клэна. Его слова  и интонации, внешность  и  мимику.  Он был  моим другом, я
помнил это. Но не помнил, что такое -- друг.
     Отрешенные лишили меня всего -- и любви, и дружбы.
     Флаер  опустился  метрах   в  десяти.  Насколько   я  видел,  это  была
стандартная  модель   --   лишь  на  коротких  крыльях   уродливо  горбились
дополнительные двигатели. В атмосфере Клэна летать нелегко.
     Продолжая греть  у костра руки, я разглядывал прозрачную кабину флаера.
В тусклом свете  приборов темнела замершая в кресле  фигура. Я пихнул  ногой
еще  одно полено,  отправляя  его  в  огонь. Отцепил от  пояса  фляжку -- ее
содержимое наверняка замерзло -- и поставил возле костра.
     Колпак  кабины  плавно  откинулся.  Мгновение  пилот  флаера  продолжал
сидеть, затем неуловимо быстрым движением выпрыгнул наружу.
     Первое,  что  бросалось в  глаза  --  клэниец  был  полуодет.  Короткие
свободные  брюки,  легкий  свитер,  лишь  на  ногах  --  ботинки,  отдаленно
смахивающие на зимнюю обувь. Я  вдруг  вспомнил,  что при попадании на  кожу
клэнийца жидкого  азота она  покрывается черной теплоизолирующей  пленкой --
продуктом мутировавших потовых желез.
     Но  у клэнийца,  севшего напротив  меня  у  костра, кожа была  светлой.
Пока...
     --  Ты  мальчик  или девочка?  -- поинтересовался  я.  Клэниец выглядел
совсем еще подростком. Секунду он молчал.
     -- Девочка.
     Усмехнувшись, я  взял фляжку,  в которой уже плескалась вода. Глотнул и
спросил сидящую у огня девочку -- самую обычную,  коротко подстриженную, еще
плоскую, как пацан, девчонку с планеты Клэн:
     -- Тебя послали, потому что я считаюсь настолько беспомощным?
     Девочка покачала головой. Сказала, тщательно подбирая слова --  вряд ли
ей приходилось часто общаться на стандарте:
     -- Меня послали, потому что наши шансы выжить в поединке одинаковы. Это
знак уважения, ты хорошо себя вел на Клэне.
     -- Я понимаю, -- серьезно ответил я. -- Как тебя звать?
     -- Клэн.
     -- Ну да, я же  потенциальный враг. Слушай, Клэн,  мне  нужно найти Дом
Алер. Я отдаю им свою кровь.
     В лице девочки что-то  изменилось. Даже если семья Алер-Ил  была врагом
ее дома -- все равно она теперь обязана доставить меня к  старейшине Алер. Я
сдался на  милость одного из  родов Клэ