ективная идея - создать мощную атмосферу  на Марсе с
помощью синезеленой водоросли, а во всем остальном картина дрянь.
     -   Все-таки  я  ее   посмотрю:  мне  всегда   интересно  видеть,   как
видоизменяется  самая  простая мысль, какие формы  она  принимает в  головах
досужих людей.
     - Досужих! Как это правильно! Ну что ж, посмотри, посмотри. Может, и ты
что-либо извлечешь из этой картины, как киношники извлекли из наших завриков
и нас самих.  В нашем сознании подчас  возникают удивительные парадоксальные
связи, в результате  которых человек приходит  к  открытиям и  изобретениям,
создает шедевры в музыке, живописи... Постой, постой, а где же наши питомцы?
     Они остановились перед невысокой  загородкой из проволочной  сетки, ища
глазами ходячие кустики. Вера шагнула через заборчик и стала искать завриков
в траве. Скоро она нашла только два кустика  на солнечной стороне, остальные
исчезли.
     Доктор Мокимото, довольный, улыбался, потирая руки:
     - Вот проказники, убежали!  Неужели  они  смогли сами преодолеть  такое
препятствие? Как  мы  мало  их знаем,  Вера!  Если они способны на такое, то
киношники в чем-то правы. Мы с тобой  вторглись в святая святых природы - на
миллионы лет ускорили  естественный  ход развития. У меня у самого  начинают
возникать  чудовищные  фантазии.  Немедленно  на  розыски!  Куда  они  могли
уползти?
     - Только к свету. На Большую поляну.
     Десять завриков они действительно нашли на поляне, но пятнадцать где-то
затаились или уползли в густую траву.
     Через поляну, широко улыбаясь, шел завхоз Айко Такахаси.
     - Я знаю, кого  вы  ищете,  доктор,  и ты, Вера. Только  советую вам не
тратить столько усилий. К закату солнца все они соберутся вон на ту песчаную
полянку. Не  смотрите на меня  так, доктор. Вот увидите,  все соберутся. Они
такие забавные и очень любят солнце,  а утром  их загон  всегда  находится в
холодной тени. Вот я и выпускаю их погулять. А вечером они собираются все на
полянке. - Завхоз смущенно засмеялся:  - Мне кажется, что  эти живые кустики
узнают меня.  Вот только  сейчас один  из  них ковылял  за  мною...  -  Айко
Такахаси  осекся под  гневным взглядом доктора  Мокимото  и  стоял,  пожимая
плечами и виновато улыбаясь.
     Доктор Мокимото сказал:
     - Айко Такахаси! Вы мой заместитель по части хозяйства института...
     - Да, конечно, доктор...
     - Не перебивайте меня, Айко Такахаси!
     - Не буду.
     - "Не буду", а сам перебил, и. нить моих мыслей  запуталась. Да вы, как
никто, знаете все инструкции и нарушили главную из них...
     - Да, доктор. И  сердце мое в печали, когда я вижу, как вы разгневаны и
как  огорчена  Вера. Я забыл, что  нельзя поддаваться велению  сердца,  если
инструкция не позволяет этого. Прошу великодушно извинить.
     Доктор Мокимото замахал руками:
     -  Хорошо,  хорошо,  Айко  Такахаси. Чем  говорить такие жалкие  слова,
давайте собирать беглецов.
     Они собрали десять завриков. Пяти ходячих кустиков недоставало.
     - Вот  увидите,  к  вечеру  все  соберутся  на эту поляну.  Тут  сильно
нагревается песок,  а  они  любят тепло  больше  всего.  Тепло  и  влагу.  -
Помолчав,  он спросил:  -  Что  же  это  будет,  если  все  растения  начнут
расхаживать  по  земле? И не кустики, а, скажем,  пальмы, папайи и  особенно
криптомерии? Тогда нарушится порядок в мире, исчезнет красота лесов, парков,
толпы глупых  деревьев  станут  бродить  с места  на  место.  Пожалуйста, не
делайте этого, доктор Мокимото!
     - Не случится такого, Айко Такахаси.
     - Верю вам, доктор Мокимото. Прошу извинить меня.
     Вера отошла  в сторону. До нее доносились только отрывки японских фраз,
и она видела, как две фигуры в белом кланяются в пояс друг другу.
     Перед закатом Вера снова вернулась на поляну, чтобы собрать  оставшихся
завриков и  перенести  на огороженную площадку. Хотя  песчаный пятачок так и
манил к себе, завриков  там не было. Она поняла,  что Айко  Такахаси все это
придумал, чтобы избежать гнева доктора Мокимото.
     Вера сжала кулаки.
     - Ну,  попадись  ты мне,  противный человек! - сказала она.  -  Ехидный
царедворец!
     Прошуршала  оттянутая  ветка  криптомерии.  Вера  оглянулась и  увидела
сконфуженную физиономию старика завхоза.  Он глубоко  вздохнул и  сокрушенно
причмокнул языком.
     - Что  же  они не  собираются, Айко Такахаси?  - спросила  Вера,  хмуря
брови.
     -  Сейчас я вам все об®ясню. Видите ли, Вера-сан, по  всей вероятности,
вы напугали их, и они сейчас сидят вот в этой траве, - он развел руками, - и
слушают, как вы распекаете бедного пожилого человека.
     - Я распекаю вас?
     - Пока не вслух, но сколько горьких для меня слов сейчас гремит в вашей
головке! Не правда ли? Ехидный царедворец - самое невинное выражение из тех,
что вы припасли для меня.
     - Прости меня, Айко Такахаси. - Вера протянула руку. -  Ты прав. Плохие
слова "гремели в моей голове", но пойми и ты...
     - Я все понимаю,  Вера. Я  просто  старый сентиментальный человек.  Мне
стало  жаль деревца, и я выпустил их погулять.  Ты не тревожься. Вера. -  Он
крепко  пожал ей руку. - Они найдутся.  Их надо искать на дорогах и полянах.
Завтра с утра  я  этим займусь.  Никуда они не денутся. А ты смотри веселей.
Заврики -  пустяк по сравнению  с тем,  что творится сейчас на  свете, Вера.
Осклизлая  водоросль отравляет морские  поля. Сегодня рано утром весь  берег
был усеян мертвой  рыбой.  А что  передают по телевидению! Ужас берет, когда
посмотришь  на гигантских кальмаров или на еще более  ужасных морских звезд.
Правда ли,  Вера,  что все это дело наших рук  и неразумных голов?  Какую-то
пружину мы испортили в природе, вот она и выдает нам чудовища. Не правда ли?
     -  Я согласна с  тобой, Айко Такахаси. Такого  мнения придерживается  и
учитель...
     Пока они  разговаривали, на поляне отполыхала короткая тропическая заря
и настала чернильная ночь. Светляки заметались  в невидимых ветвях. Светился
мох,  светились  гнилые  пни,  создавая фантастическую  феерию  из  голубого
холодного света.
     -  Айко  Такахаси!  - испуганно позвала Вера,  хотя  знала, что бояться
абсолютно нечего. - Где ты, Айко Такахаси?
     - Здесь я, - глухим голосом ответил завхоз. Взяв Веру за холодную руку,
он увлек ее за собой, направляясь к большой аллее.
     - Ты не бойся. Ты ничего не бойся, - говорил он дрожащим шепотом. -  Ты
со мной, Вера. А раз я здесь, то бояться тебе совершенно нечего.
     Ступив на освещенную аллею, Айко Такахаси облегченно рассмеялся:
     - Ну вот. Вера,  мы с тобой и в  безопасности. Ты вела себя отлично для
девушки. Да это и понятно...
     - Я же была с тобой, Айко Такахаси!
     -  Ну конечно, со  мной. Но  ты и  без меня бы  не особенно испугалась.
Должен тебе сказать, что ты удивила меня.
     - Чем же я могла удивить тебя?
     - Рассказом о мышах в диване. Сколько  я знаю существ  твоего пола, они
все  безумно  боятся мышей. Ты  же  спала на диване  с мышиной начинкой.  По
правде говоря, на что я храбрый человек, и то бы не чувствовал себя на нем в
полной безопасности. - Он  пристально посмотрел  на нее и  спросил, погрозив
пальцем: - Скажи мне, какая доля правды в твоем рассказе?
     - Сто процентов!
     -  Изумительно! Первый раз  слышу  историю, в которой так много правды.
Человек всегда хоть немного, да приукрасит события. Доктор Мокимото называет
это фантазией. Так ты не фантазируешь?
     -  Вообще-то  люблю  помечтать,   но  о  диване  все  сущая  правда.  Я
действительно не боюсь  животных. У  меня живет мангуста  и несколько  змей,
правда,  не  ядовитых.  С  мышами в диване все кончилось  довольно  забавно.
Однажды на него села моя тетя,  и из  дырки стали одна  за одной выскакивать
серые  мыши. Тете сделалось дурно.  Диван отдали в  ремонт. На дыру наложили
заплату. Теперь  обшивка порвалась  уже в другом месте. Сейчас там  никто не
живет, и все же иногда мне слышатся там писк, шорох.
     Айко Такахаси понимающе закивал головой:
     - Там осталась душа.
     - Чья? Мышей?
     - Может, и мышей, а то и самого дивана.
     - Душа дивана! Да ты поэт, Айко Такахаси.
     - Давно, в юности, я пробовал сочинять стихи. В те годы  я жил в глухой
лесной деревушке, всего у нас стояло  на склоне горы три дома. С тех  пор мы
не  расстаемся с  Кокиси,  теперь доктором и большим человеком. Вот ведь как
сложилась  наша жизнь: он  стал такой ученый, а я по-прежнему лесной житель,
окончил   только   школу  и  еще   двухлетние  курсы  управления  хозяйством
комплексных  предприятий,  все по настоянию Кокиси Мокимото. Сколько бы я ни
учился,  Вера, все  мои знания - словно принесенные  ветром лепестки сакуры:
скоро вянут, и  опять я остаюсь сыном лесов, гор и  воды.  Все это потому, я
думаю, что мои предки сжились с природой так прочно, что любовь к ней крепко
живет и во  мне  и мешает  остальному.  Природа,  Вера, ревнива, как любящая
женщина, она не отпускает от себя.
     Дальше   они  пошли  молча  по  скрипучему   коралловому  песку  аллеи,
искристому,  как снег  в морозную ночь. Вера стала  думать об Антоне, о том,
что она скажет ему и что он ей ответит. Айко Такахаси не  мог  переключиться
на современную действительность, он  весь был там, в  горах, где еще недавно
стояли три дома и где он писал стихи под шелест листьев и говор ручьев.

        БИТВА НАД ГОРОДОМ
     Тосио-сенсей   мастерски  вел   авиетку,   стрелка   высотомера,   чуть
вздрагивая, стояла на восьмистах метрах. Тосио, важный, с застывшей улыбкой,
сидел, откинувшись в кресле пилота, и казалось,  что наш летательный прибор,
проникнувшись к нам самыми нежными чувствами, бережно  несет нашу троицу над
Большой Лагуной. С высоты водная гладь кажется ровной и серебристой,  потому
что небо  подернуто  слоистыми облаками,  на  рифах вспыхивает пена  прибоя.
Множество  судов различных  типов, преимущественно яхты  и  катера,  лежат в
дрейфе над площадью шельфа, по которому прошли тигровые  звезды; там ведутся
восстановительные работы: экипажи кораблей засаживают растениями и животными
коралловое дно, обглоданное морскими звездами.
     - Хлопотливая работа,  -  говорит  Костя, с  наслаждением потягиваясь в
кресле и зевая.
     В  его голосе  звучат  покровительственные нотки: внизу главным образом
неопытная молодежь, которой не разрешалось охотиться на тигровых звезд, а мы
-  ветераны, ударное звено против  злых сил  природы.  И у нас впереди целая
неделя заслуженного отдыха.
     Метеослужба  оповестила о приближающемся шторме. Крыло тайфуна захватит
северо-восток Австралии и Большую Лагуну.
     Костя сказал:
     - Какие  мы все-таки эгоисты. Летим себе, как птицы, под защиту скал, и
тайфун  нам  нипочем.  Суда  снимаются.  Смотрите,   вся   мелочь  уже  идет
наперегонки к Лусинде! Ну, а  мы, -  продолжал он мечтательно, - прилетим мы
сейчас  в Лусинду, отдадим визит  вежливости капитану "Катрин".  Пожалуйста,
без  улыбок -  Наталья Стоун для меня только друг,  как, видимо, и для  вас,
дорогие мои, хоть я не  ручаюсь за всех. -  Костя глянул на застывшую фигуру
Тосио и продолжал: - Для меня  сейчас  главное - покой и пополнение иссякших
запасов  информации.   Буду   лежать   весь  день  на  пляже   в   окружении
роботов-массажистов,  буду  пить  коктейли,  есть  натуральные  бифштексы  -
никакой рыбы и моллюсков!
     - И только? - спросил я.
     - Ну нет, конечно. Я же сказал, что главное -  пополнение информации. Я
послал   заказ   на   двух   роботов-интеллектуалов,    начиненных   бездной
премудрости...  Между  нами,  я чертовски  запустил занятия.  У  меня  такое
чувство, что вот здесь, - он хлопнул себя по лбу, - все выдуло пассатом.
     -  Но  это очень хорошо. Прямо отлично! - сказал Тосио. - У нас столько
накапливается  паразитической  информации,   и  мы  не  знаем,  как  от  нее
избавиться, а ты  первый использовал для этой цели ветер!  Настоящая находка
для  психологов.  Надеемся, Костя, что ты познакомишь человечество со  своим
открытием.
     - Надейся, Тосио-сенсей, - разрешил Костя и перевел  разговор  на более
безопасную для  себя тему: - До сих пор  у  меня звучит в ушах  голос  Чаури
Сингха, оповещающего всю  Лагуну о наших славных  делах.  В его докладе есть
строчки прямо из древнейшего хронографа, вот например: "В числе отличившихся
экипажей патрульной  службы Большой  Лагуны следует особо отметить  "Золотую
корифену",  обнаружившую  главную  колонну  тигровых  звезд и самоотверженно
вступившую с ними в борьбу!"
     Мы промолчали. Костя тоже умолк. Впереди на фоне зеленых гор показалась
Лусинда - дом-город. Гигантское сооружение напоминало пирамиду, висящую  над
водой.    Последние    годы   появилось   много   противников   современного
градостроительства,  но  меня  всегда  приводит  в  восхищение и  трепет вид
гигантских башен, цилиндров, пирамид, в которых живут десятки  и сотни тысяч
людей. Никогда  еще  человечество  не имело  таких  совершенных  сооружений,
отвечающих и индивидуальным, все возрастающим, и общественным требованиям.
     Костя,  причисливший  себя  к  противникам  домов-городов, не  преминул
заметить:
     -  Не понимаю я этого стремления втиснуть двести тысяч  человек в такую
пирамидку!  Что касается меня, я предпочитаю дощатую  будку  или палатку. На
меня давит  эта  громада... Хотя надо отдать справедливость  - в ней  что-то
есть. Это не токийские города-цилиндры, установленные по берегам Внутреннего
моря. Ведь верно, Тосик?
     В этом пункте они сходились с Тосио.
     Тосио перевел на русский язык свое четверостишие:
     Когда я раздвигаю седзи,
     То весь мир глядит на меня,
     Ручей поет о вечности,
     Унося лепестки магнолий.
     - Есть идея! - похвалил Костя. - Да, здесь не дотянешься до магнолий, а
"ручеек" находится  далековато, если набраться  нахальства  ручейком считать
Лагуну.
     - Они растут на террасах, - сказал я.
     - Все это не то. Верно, Тосик?..
     Мы уже подлетали к Лусинде. Южная грань пирамиды заслонила горы. Теперь
уже можно  было различить детали города: бульвары на каждом  этаже,  парки в
виде  гигантских  этажерок,  соединяющихся плавными спиралями  с  двухсотого
этажа  к морю,  причудливый рисунок движущихся тротуаров,  серпантина дорог;
как солнечные блики на  воде, вспыхивали и гасли бесчисленные  окна, темнели
арки, ведущие в недра города, радовала глаз  окраска этажей, гармонирующая с
цветом неба, моря и гор.
     Робот-диспетчер взял  управление на  себя,  и наш  аппарат опустился до
пятидесяти метров,  завис над посадочной площадкой в  длинной очереди машин,
ожидавших  посадки. Наконец робот  посадил нас  с краю площадки,  засаженной
сероватой и пружинящей травой. Подкатил небольшой автокар. Мы сели, и желтая
машина,  шурша,  понеслась к  подножию гигантской лестницы. Остановилась,  и
откуда-то из ее хрупких внутренностей раздался приятный женский голос:
     - Добро пожаловать  в  наш город. Надеемся, что Лусинда вам понравится.
Всего хорошего, дорогие друзья!
     И  хотя  эту стереотипную  фразу  произнес  автомат,  все  мы  невольно
поблагодарили и направились к знаменитой  лестнице, ведущей  к площади перед
главными  воротами  города Лусинды.  Туда можно  было подняться на  одном из
эскалаторов,  но ими мало кто пользовался,  только одинокая  фигурка пожилой
женщины  виднелась  на  одном  из  под®емников;  жители  города предпочитали
преодолевать   спуск   и  особенно  под®ем  без   помощи   механизмов.   Это
предписывалось врачами. Да, здесь  жили сильные, тренированные люди, и спуск
и  под®ем  по  лестнице  в  тысячу  ступеней входили  в ежедневный  комплекс
физических упражнений. Автоматы следили за состоянием каждого пешехода.
     На середине лестницы раздался мягкий баритон:
     - Трое молодых людей с "Золотой корифены"!
     Мы остановились.
     - Продолжайте восхождение, только одному  из вас, идущему посредине, не
следует так  много говорить и  размахивать руками: от этого  сбивается  ритм
дыхания и работа сердца.
     Костя покачал головой:
     -  Вот  не  было  печали!  Прямо  детский  садик.  Нас  прослушивают  и
просматривают насквозь!
     -  Старайтесь  настраиваться  на  положительные  эмоции,  - посоветовал
незримый попечитель.
     Костя вспылил:
     - Но я не маленький, в конце концов, и привык к резким нагрузкам! Прошу
вас не беспокоиться о моем здоровье.
     -  Извините,  но у вас  повысились  пульс  и  кровяное давление.  Идите
медленней, дышите глубже...
     Мы  с  Тосио  захохотали.  Костя   крепился  несколько  секунд  и  тоже
засмеялся. Тотчас же раздался тот же ровный голос:
     -  Прекрасно! Все входит  в  норму.  Смех -  самое целебное из средств,
которыми  располагает человек. Смейтесь чаще!  Берегите хорошее  настроение.
Создавайте его сами. Улыбайтесь! Жизнь так прекрасна! Не омрачайте ее тучами
отрицательных эмоций!.. -  Баритон сделал паузу  и  продолжал: - В город  вы
можете  войти  через любые ворота, но если вы дорожите временем, а кто им не
дорожит, то советую следовать по  голубым дорожкам  к  Голубым воротам. Ваши
квартиры находятся на сороковой террасе с видом на горы и океан. - Он назвал
номера наших  жилищ  и  высказал предположение, что  они  нам  понравятся, в
противном  случае мы можем располагать  номерами любой из гостиниц,  а также
жилищным фондом для молодоженов.
     - Этого еще не хватало! - сказал Костя. - При чем здесь молодожены?
     -  Для  них отводятся  самые  лучшие  квартиры, но  они,  как  правило,
пустуют: молодожены предпочитают проводить медовый месяц в путешествии.
     - Спасибо. Для  нас  это не так важно. Мы можем  прожить и в палатке, -
сказал Костя и прибавил шагу.
     -  Вы - гости Лусинды!  -  патетически изрек баритон. Сделав паузу,  он
сказал: - Прекрасная погода! Не правда ли?
     -  В конце концов, эта торжественная встреча  мне  нравится,  -  сказал
Костя.  - Как они подобрали голоса! После той дамы - такой отличный баритон.
Нет, здесь электроники не без юмора... И посмотрите на эти канны!
     Действительно, растения были  похожи  на факелы трехметровой высоты, на
их вершинах горели алые лепестки цветов.
     - Вы здесь впервые? - раздался  откуда-то вкрадчивый голос, на этот раз
пожилого человека, пропитанный  таинственностью. - У вас возникает множество
вопросов? Задавайте, я охотно отвечу.
     Костя  поблагодарил  и  сказал,  что  мы  уже знакомы в общих  чертах с
городом и его достопримечательностями.
     Послышался вежливый смешок мудрого старца.
     - Эх, молодежь, молодежь! Вам кажется,  что вы переполнены информацией,
в то время как,  несмотря на ежегодное расширение  учебных программ, вы и на
одну миллионную не используете емкость своей памяти.
     - Все это нам давно известно.
     - Подобный ответ  приходится выслушивать от  девяноста восьми процентов
молодежи, которая впервые посещает наш город.
     - Мы не первый раз здесь.
     -  Возможно.  Желаю  всего  наилучшего.  Если   возникнут  вопросы,  то
задавайте их немедленно, я всегда к вашим услугам.
     - Мы вам очень благодарны, - сказал Тосио, - еще нигде на нашей планете
мы не пользовались такой любезностью, и нам не хотелось бы обременять вас...
     - Ну что вы!
     - Лучше всего молчать, - шепнул я. - Это же компьютер Васюкова!
     -   Да,   вас   обслуживает   компьютер   Васюкова,   рассчитанный   на
неограниченное число клиентов...
     Костя потянул нас в сторону, прямо через цветочную стену.
     Мы  выбежали  на  газон.  Навстречу  нам летела кавалькада мальчишек  и
девчонок, сидевших на гиппи-гиппи  - механических лошадях, жирафах, бизонах,
зебрах,  ламах  и  еще  каких-то  странных существах из полимеров, созданных
конструкторами гиппи-гиппи,  с биологическими двигателями. Ребята  пролетели
мимо, глаза их восторженно горели.
     -  Эх, хорошая  пора!  -  сказал  Костя.  -  Давно  мы  не катались  на
гиппи-гиппи.
     На  "Корифене" мы  совсем отвыкли от  гово