..
     Вера воспользовалась паузой и вставила:
     - Мешают кальмары. Подстраиваются на волну  Рудольфа.  Принимают его за
одного из своих.
     Чаури Сингх кивнул:
     - Именно, Вера. Они стремятся помешать нам. Костя!
     - Я слушаю тебя, Пьер.
     - Нельзя ли изменить волну и усилить мощность?
     - Я только что подумал об этом. Сейчас, Пьер, попробуем.
     Исчезли  полосы на  экране. Появилась  зеленовато-серая  стена,  гладко
отшлифованная   водой.   Затем  мы  увидели  разбегающиеся   круги  волн  на
ультрамариновой  воде: Рудольф плыл по озеру. Воздух не давал воде заполнить
довольно  вместительную  пещеру с  куполообразным  потолком.  Низко, у самой
кромки  воды, выступал широкий карниз,  на  нем  тесно друг  к другу  лежали
двухметровые  "бронтозаврики".  Чудовища   как   зачарованные   пялили  свои
стекловидные глаза. По экрану побежали широкие разноцветные  полосы, все  же
озеро и карниз  с  "бронтозавриками" еще  можно  было различить.  Неожиданно
пейзаж озера  исчез, и на экране, в самом  низу его, вспыхнули два  огромных
глаза;  они  переместились  к центру экрана, стали расти, заняли весь экран,
потом медленно начали удаляться, оставляя за  собой два серебристых луча, по
крайней мере так мне да  и всем  показалось вначале.  Последнее, что передал
Рудольф,   была   непомерной  величины   голова  кальмара,   выросшая  перед
об®ективом.
     На этом связь оборвалась. Как ни старался Костя, робот не реагировал на
его усилия.
     Еще с  полминуты  никто  не  проронил ни  слова.  Вера первой  нарушила
молчание, спросив у Кости:
     -  Серебряные лучи  - это  что? Неужели "руки" кальмара? Тогда какой же
он?
     - Метров тридцати,  не меньше, - ответил  Костя и  сам спросил у  Чаури
Сингха: - Пьер, ты не находишь, что стоит послать в пещеру дублера Рудольфа,
снабдив его пушкой?
     -  Ни  в коем  случае. Мы  не знаем ничего  об этом виде  глубоководных
кальмаров. Совет по охране природы никогда не допустит подобного варварства.
     -  Не обязательно убивать,  - смущенно сказал Костя.  - Просто прогнать
его отпугивающими гранатами.
     - Я  думаю,  что такой  экземпляр  не испугается  гранаты.  У него  нет
врагов, кроме кашалота, да и кашалот вряд ли сравнится с ним. Надо поставить
сигнальные  посты,  чтобы  они  оповещали  о  приближении  кальмара  и  этих
страшилищ, которых кто-то назвал  бронтозавриками.  По всей вероятности, они
ночью поднимаются  в  Лагуну.  Будьте  осторожней,  друзья мои, мы  еще и не
представляем себе всей опасности нашей работы. Сегодня  мы открыли новый для
нас, таинственный мир подводных катакомб. Будем планомерно  изучать их,  вот
только  избавимся  от  нашествия  синезеленых  водорослей и тигровых  звезд.
Правда, последних еще нельзя считать  серьезной угрозой, но это сегодня,  за
завтрашний  день никто не может поручиться. Тигровые  звезды тоже выходцы из
глубин океана.
     Еще раз предупредив об осторожности, особенно в ночное время, инспектор
выключил видеофон.
     Вера с опаской  смотрела на  Лагуну. Она отошла  от причала и  села под
навес  возле бассейна.  Костя унес экран  на веранду и  вернулся  за пультом
управления,  смонтированным в  небольшом  чемодане.  Я  подошел к Вере.  Она
застенчиво улыбнулась:
     - Как ты сможешь теперь жить здесь совсем один?
     Я сказал, что о кальмарах такого  размера уже известно, и напомнил ей о
Великом Кальмаре.
     -  Все  это  так.  Все же страшно,  Ив, после  всего  увиденного. Я как
вспомню эти лучи-руки, мне становится жутко. Бедный Рудольф...
     Из гидрофона послышался голос Геры:
     - Ив, мы пришли. В лагуне спокойно. - И ни звука о Большом Кальмаре.
     Пуффи  поймал  на  обед  макрель   килограмма  на  два.  Вера   взялась
приготовить ее по-малайски. Спустившись на нижнюю ступеньку, она выпотрошила
рыбу,  счистила с нее чешую, стала мыть. Тотчас  же появились  рыбы-бабочки.
Пуффи все время вертелся возле трапа, стараясь обратить на себя внимание: он
совершал двухметровые прыжки, приносил устриц, кораллы.
     - Пуффи!  Куда я все это дену? Ну, спасибо,  милый,  не  приноси больше
ничего. -  Она погладила его  по  спине, и Пуффи от избытка  чувств радостно
прошелся на хвосте.
     Макрель удалась на славу.  Мы обедали под тентом. К Гере пришли гости с
соседней  фермы,  в  их  числе  двое  сверстников  Пуффи.  Лагуна огласилась
шипением и свистом, дельфинята носились по Лагуне - играли в пятнашки.
     Вера за  десертом необыкновенно оживилась и  стала рассказывать о своем
полете на "Сириус", о Вике Крубере, его сестре Пегги, об ученых, с  которыми
она  встречалась  на  "Сириусе",  о  старых записях,  которые  она  читала и
просматривала на спутнике.
     Потягивая через соломинку коктейль из высокого стакана, Костя сказал:
     -  Теперь уже  не  остается  сомнений,  что и синезеленые водоросли,  и
свиноящеры,  и тигровые звезды - реакция  океана на изменение  в его составе
солей, и он неожиданно для нас выдает свои новые произведения, не считаясь с
нами.
     - Ты, Костя, грубый материалист, - сказала на это Вера, срезая кожуру с
груши. - Океан - живое существо,  невообразимо огромное. Собственно, океан -
это вся наша планета с  островками суши. Прежде, когда человек стоял ближе к
природе,  был ее неот®емлемой частицей, он с почтением и страхом относился к
океану,  обожествлял  его. Вспомни Посейдона, Протея, сирен. Затем, с ростом
сведений,  открытий  -  всего  того,  что  мы называем  культурой,  -  океан
становится просто  массой  воды,  хотя  ученые  уже  к тому времени  открыли
великие связи жизни  и рассматривали планету как единый сложный  организм. -
Она улыбнулась, взяла в рот кусочек  груши. - К  чему я, говорю это все вам,
океанопоклонникам,   спросите   вы?  Да  только  потому,   что   ты,  Костя,
непочтительно отозвался об океане, свел  все к изменению состава солей. Соли
только  следствие, симптом болезни,  главное - мы такие же его  дети, как  и
дельфины.
     Костя поставил стакан на стол:
     - Сдаюсь, Вера. Ты во всем  права. У людей недоставало нежности к чуду,
которое перед нами.  - Он широко развел руки, быстро  встал. -  Спасибо, Ив.
Нам пора. Что-то  не нравится мне горизонт, хотя  прогноз  отличный.  Может,
собираются   местные  духи  вод  и  атмосферы  продемонстрировать  нам  свое
могущество?
     Вера тоже встала:
     - До свидания. Я боюсь  тропических бурь. -  Она пробежала по  трапу на
авиетку. Костя хлопнул меня по плечу:
     - До послезавтра!  "Корифена" ждет. Тосио-сенсей поставил новый такелаж
и счистил с днища все ракушки. Теперь ей не будет равных во всей Лагуне.
     С  километр они  летели  в десяти метрах от воды  и  очень тихо,  чтобы
доставить  удовольствие  Пуффи  и его  друзьям. За  ними, охватывая  малышей
полукругом,  мчались  взрослые.  Судя по  их строю,  они  явно  чем-то  были
обеспокоены и охраняли детей.
     Все об®яснила Гера.  Она осталась у причала,,  чтобы сообщить мне,  что
десять минут назад с большим отрядом охотников  прошел Менелай. Этот опытный
следопыт  выслеживал  трех южно-австралийских мако, прорвавшихся в Лагуну из
открытого моря.
     Мако - одна из самых красивых,  быстроходных и свирепых акул, достигает
четырех метров длины.
     Гера  попрощалась,  сказала,  что всю ночь она с семьей  проведет возле
моего  острова, и,  если появятся мако, она разбудит меня колоколом громкого
боя, и тогда я должен буду взять Пуффи в бассейн.
     Я  остался  один.  Костин  прогноз  не  оправдался.  Дымные  облака  на
северо-востоке  рассеялись, там  голубело  небо,  глубокое и  теплое.  Чайки
возвращались  с рифов; в их  полете чувствовалось довольство,  сытость:  Они
садились на крышу и  начинали свой  вечерний туалет. Здесь у них полустанок,
живут они  на скалистом  островке в миле  от берега. Что-то им понравилось у
меня. Кажется,  скоро  здесь  образуется  колония чаек. Несколько флиртующих
молодых пар явно не прочь устроить здесь  свои первые гнезда;  для этой цели
очень подходит карниз под навесом крыши. Что ж, я не против.
     Возвращаются  в гараж комбайны.  Я  смотрю  на график  выработки: опять
упала  урожайность.  Если  так  будет  продолжаться, то через два-три месяца
плантация погибнет и комбайны будут собирать только ядовитые водоросли.
     По  вечерам мне иногда звонит наш  старый  знакомый,  Поликарпов  Павел
Мефодиевич,  полпред дельфинов, как он любит себя  называть.  Он по-прежнему
живет на Плавающем  острове,  среди  своих  дельфинов,  в  вечной  борьбе  с
противниками своих воззрений, и коллекционирует фотографии тропических зорь.
     На видеофоне то же  пергаментное  лицо  с  молодыми  глазами. Он  давно
проникся  к нам с Костей отеческим  чувством, хотя  с  виду  суров,  говорит
отрывисто,  как  будто  ищет,  к  чему  бы  придраться.  Сегодня  он  сделал
исключение:
     -  Здравствуй,  Иван. Ну,  как твои водоросли? Неважно? Везде неважно в
этом  году. У  меня,  брат, горе. Ты помнишь  Ашока?.. Ну,  того, что  любил
дальние путешествия и беседы на философские темы.
     Я   припомнил   темнокожего  дельфина,   всегда  сопровождавшего  Павла
Мефодиевича, и сказал об этом.
     -  Так  его уже нет, погиб  в бою с акулами. Акулы  стали  нападать  на
китов,  а он  нес службу на  китовой ферме. Редкой  одаренности  был Ашока -
Человек Моря...
     Я от всей  души посочувствовал горю учителя и,  стараясь отвлечь его от
печальных мыслей, рассказал  о сегодняшних  событиях. Почему-то  он  отнесся
совершенно равнодушно  к  моей  информации о появлении  Великого  Кальмара и
исследованиям Рудольфа и необыкновенно оживился, когда я стал рассказывать о
проказах Пуффи. Павел Мефодиевич попросил:
     - Ты  пришли  мне, Ваня, пленочку с видеозаписью  об этом сорванце. Так
говоришь, что малый хвастун?  Редкое свойство у дельфинов. Они необыкновенно
правдивы,  хотя и не  лишены способности  пофантазировать.  Все их предания,
устные летописи, воззрения на окружающий мир полны фантазии. - В  его глазах
заискрился смех. - Хотя твой Пуффи превзошел  своих  родичей, и это в его-то
годы!  Не  без  вашего  ли  это  влияния?  -   Раздался  звук,  напоминающий
дребезжание в  ветреный  день стекла, плохо  закрепленного  в оконной  раме:
Павел Мефодиевич смеялся.
     После захода солнца -  три  часа работы  в  лаборатории, потом просмотр
мировых новостей и в десять сон, до шести. Перед вечерней  работой я  всегда
купался.  Мне  доставляло   несказанное   удовольствие  плавать  в   черной,
искрящейся воде, чувствовать себя таким же таинственным существом, как и все
население  Лагуны в  ночные часы.  Надев маску, с мощным фонарем в  руке,  я
плыл, внушая почтение  люминесцентным акулам, муренам,  светящимся  змеям  -
выходцам  из глубин,  крохотным  кальмарам,  мерцающим, как рой светляков, и
рыбам, похожим  на празднично расцвеченные гондолы. Меня сопровождали Протей
- сын Протея и Хох,  просматривая все вокруг своим ультразвуковым зрением. С
ними я считал себя непобедимым, и мне хотелось повстречаться с большой белой
акулой или южноавстралийской мако, может, потому, что до последних  дней они
не  заходили еще  на мою  ферму. Сегодня же меня не тянет в Лагуну, хотя мои
друзья усиленно зовут меня туда, плавая вблизи трапа.
     -  Ив!  Ив!  -  слышится из  гидрофона. Я благодарю за приглашение  и в
который раз пытаюсь об®яснить, что должен идти работать.
     Работать  -  это  значит  сидеть  без движения, согнувшись  за  плоской
доской. Нет, подобный труд не  для  дельфинов. Труд - прежде всего движение.
Зачем тратить  время,  скрючившись  в  душном  гроте,  когда  стоит  сделать
несколько  шагов,  и  ты  очутишься в  теплой благодатной воде...  -  так  я
воспринимаю осуждающий свист, щелканье и воркотню Людей Моря.
     Я  проверил  работу приборов. Передал  очередную сводку  на Центральный
пост. Анализы воды почти не изменились, стало только чуть меньше  стронция и
кобальта,  что,  несомненно, связано с  прекращением подачи  воды  из глубин
открытого моря. Количество синезеленых водорослей возросло за сутки на два и
одну десятую процента, то есть никакого уменьшения.  Ничего утешительного не
показывал анализ развития и роста коралловых полипов.
     Рифообразующие   кораллы,   и  особенно   основной   из  этих  видов  -
мадрепоровые  полипы,  чрезвычайно прихотливы, им нужны идеально  прозрачная
вода, много света, тепла и определенная соленость; если одно из этих условий
нарушается, кораллы погибают, а с ними связана вся сложная жизнь Лагуны, все
"морское земледелие" на Большом Барьерном рифе.
     Хлорелла не  особенно  затеняла  кораллы,  и  до  появления синезеленых
водорослей  они  чувствовали  себя  прекрасно.  Пока  синезеленые  не  стали
воровать  свет.  Кораллы могут активно заниматься строительной деятельностью
только тогда, когда  ощущают  избыток  кислорода, который  они  получают  от
одноклеточных водорослей - зооксантелл. Эти водоросли обычно живут в  мягких
тканях мадрепоровых полипов. Зооксантеллы,  как и  все растения,  при помощи
фотосинтеза извлекают необходимый  для  жизни  углерод из углекислого  газа,
растворенного в морской воде, и выделяют кислород; кислород поглощают полипы
и  в  обмен снабжают зооксантеллы углекислым  газом,  который  они выдыхают.
Пожалуй, это один из  примеров идеального  круговорота  веществ, необходимых
для обоих организмов.  И вот этот круговорот нарушен. Полипы,  взятые мною с
одного из затененных участков дна, находятся в самом жалком состоянии.
     Мне удалось  лазерным ланцетом сделать  очень удачный срез со  щупальца
коралла и тут же записать снимок среза на магнитную ленту; теперь аналитикам
с  Центрального поста  легко будет  установить степень  опасности для нашего
рифа.  Я  хотел  было  попытаться  приготовить  препарат  из  среза  второго
щупальца, как в уши ударил звон колокола громкого боя.  Ланцет выпал  у меня
из рук. Не  помню,  как я, обливаясь потом, добежал  до будки  с гидрофоном,
предчувствуя несчастье.
     Меня вызывал Менелай. Он возвращался с охоты на южноавстралийских мако.
Двух  акул  они  сразили  из   ампулометов.  Акулы,  получив   большую  дозу
снотворного, опустились на дно и  больше  никогда не  поднимутся оттуда. Они
умрут от удушья: чтобы дышать, акулы должны всегда, всю жизнь,  находиться в
движении,  пропуская струи воды через жабры. Одна акула скрылась на  "черном
дне" - табу для дельфинов, Менелай предупреждал об опасности.
     -  Мы не уйдем,  - сказал  он в заключение, -  будем  ждать, когда мако
появится, и отправим ее навсегда на "черное дно".
     Здесь же вертелся и  Пуффи.  Когда Менелай отплыл  от гидрофона,  Пуффи
спросил:
     - Ты любишь плавники акулы?
     - Да, варю из них суп.
     - Я принесу тебе плавники мако. Хочешь?
     - Ни в  коем случае! - испугался я. - Выкинь  из головы. Мако проглотит
тебя целиком. Лучше я возьму тебя на ночь в бассейн.
     Пуффи издал насмешливый свист:
     - В бассейн - когда здесь Менелай и  все его охотники! Ты хочешь, чтобы
я, как  трусливый  краб, сидел  в норе? Недавно ты сам говорил, что  человек
должен  быть  сильным  и  храбрым.  Как же  я стану  храбрым,  сидя в  твоей
раковине?
     Что можно было ответить на это Пуффи?

        НАШЕСТВИЕ
     На  лаге  накручивается  ровно  шесть  миль. Гарри-робот,  штурвальный,
хорошо   отлажен   и   держит  эту   скорость   уже   вторую  неделю.   Если
северо-восточный  пассат стихает,  Гарри тотчас  же убирает рифы  или ставит
добавочные  паруса,  если  же  усиливается, то молниеносно свертывает лишнюю
парусину, нажимая клавиши на доске управления.  Ни  один морской патруль  не
может  похвастаться  чем-либо  подобным.  Есть  стандартные установки разной
степени  надежности, но  таких,  как  Гарри, нет!  Он  - наше  детище,  и мы
гордимся  им. Мы - это  наш капитан Айкити Тосио, или Тоси,  Тосик, но  чаще
всего  Тосио-сенсей,  что   значит  -  "прежде   рожденный"  или  "учитель".
Действительно, Тосио-сенсей пользуется у нас  непререкаемым авторитетом, как
потомственный моряк и незаурядный биолог моря. Второй  член экипажа - Костя,
мой  старый  друг,  третий  - я, затем - Гарри.  Он  один  заменяет  четырех
матросов.
     "Золотая корифена" скользит  по ослепительно синей воде Большой Лагуны.
Слева по  борту,  затянутый нежной дымкой, виднеется  австралийский берег  -
горы,  укутанные зеленым ковром тропического леса; справа, тоже в сверкающем
мареве,  - Большой  Барьерный  риф. Сейчас  прилив,  и почти все  коралловые
сооружения под водой. Пассат еле доносит шум  прибоя. Волны Кораллового моря
дробятся за много километров  от нас.  В Лагуне тихо.  Мелкая  волна бьет  в
золотой  бок  яхты.  Солнце перевалило  зенит,  и  паруса  кладут на  палубу
оранжевую  тень.  Нас  перегоняют  и расходятся на встречных  курсах катера,
яхты, корабли среднего  тоннажа  - Лагуна не особенно подходящая  дорога для
судов   водоизмещением  более  пятидесяти   тысяч   тонн.   Иногда   хочется
посостязаться в скорости с достойным противником, обходящим нас как стоячих,
да нельзя, - мы на работе.
     Вот и  сейчас  мимо нас проносится  трехсоттонный "Мустанг" и на экране
видеофона  появляется  прокопченная физиономия Дэва  Тейлора  с  выгоревшими
добела  волосами. "Мустанг"  давнишний  наш соперник. Последний  раз,  по ту
сторону Барьерного рифа, мы обошли его на целую милю.
     - Пройдемся? - предлагает  Дэв. - Мы сейчас убавим парусины,  чтобы вам
не тащиться в хвосте до самой Гвинеи.
     Сенсей парирует:
     - Что  может быть приятней, чем тащиться в хвосте за таким великолепным
"Мустангом", только простите, великодушный  Дэви-сан, что наша жалкая лохань
не может сегодня доставить вам такое приятное удовольствие.
     - Мне все понятно, - глаза Дэва насмешливо щурятся, - вы уже участвуете
в гонках.
     - Для нас это новость! С кем, позвольте задать вопрос?
     -  С  "Катрин",  конечно. Бедные  девочки,  они  безнадежно  отстали. Я
предлагал им помощь, но ведь ты знаешь их темперамент.
     - Сочувствую тебе, Дэв.  Уверен, что  помощь  им не  нужна, просто  они
заняты делом.
     - Я и забыл - их занимают рифовые рыбки и полипы?
     - Да, рыбки и, естественно, полипы, а нас  - звезды. Что занимает тебя,
Дэв?
     - Тоже рыбы, только крупней - акулы, и главное - ветер и океан...
     Между Тоси и Дэвом и прежде происходили подобные перепалки, но особенно
они  участились после того, как в  Лагуне появилась  "Катрин" с командой  из
одних девушек-студенток и капитаном Наташей Стоун.
     - Я желаю тебе удачи, Дэв, - печально сказал Тоси. - Океан необ®ятен, и
ветра хватит для всех.
     -  И тебе удачи, Тосио-сенсей. Ты прав - ветра хватит для всех, но если
бы только можно было довольствоваться одним ветром!
     - Человек ненасытен в своих желаниях.
     - Ты прав,сенсей.
     - Я повторяю только чужие мысли.
     - Ты  же  сам  говорил, что хорошая  чужая мысль становится  достоянием
человечества...
     Дэв неплохой парень, только жизнь он воспринимает как парусные гонки, в
которых он обязательно должен  приходить первым. Всякий проигрыш его глубоко
огорчает.
     Между  Тосио  и   Дэвом  при  каждой  встрече  происходят  ожесточенные
словесные турниры, в которых наш сенсей, как правило, берет верх.
     У Тейлора часто не хватает выдержки в спорах, а его противник холоден и
расчетлив.
     Сегодня Дэв что-то уж очень покладист, мы с Костей подозреваем, что  он
опасается,  не  следят ли за  их  перепалкой "морские амазонки"  с "Катрин".
Между прочим, для такого чудовищного обвинения  у нас нет никаких оснований.
Все   дело,   видимо,   в  том,  что  мы   подходим   к   Дэву   с  излишней
подозрительностью, не учитывая благотворного влияния на него нашего сенсея.
     Вот  и  сейчас,  излучая  благожелательную  улыбку,  он  советует  Дэву
внимательно следить за барометром: служба погоды только что предупреждала  о
шквалах, которые могут пересечь Лагуну на нашем курсе.
     - Знаю, - отве