е искушай голодного зверя." Так не станем же искушать,  даже если
наш зверь - человек.
     -  Зверь  и  человек  -  это не одно и  то  же, - заметил разговорчивый
европеец, делая глубокомысленное лицо.
     Золотых поглядел на него с усталой улыбкой.
     -  Ты прав. Человек на самом деле хуже  зверя. И тебе предстоит в  этом
убедиться уже сегодня ночью.
     Глаза у  европейца  стали  недоуменные.  Он явно  ничего не понял. Да и
никто из присутствующих не  понял полковника Золотых до конца.  Разве только
его старинный друг и коллега из России Вениамин Коршунович.

        x x x

     Летающие  машины-невидимки, все четыре, около полутора часов  челноками
сновали  между  волчьей базой  и  подножием плотины.  Чтобы перевезти  людей
понадобилось  семнадцать рейсов. Чтобы перевезти оборудование и снаряжение -
девять. К темноте на базе  остались только трое саперов и спецназовцы Венома
-  Архипа, Дрон, Дудник, Ротан, Кекс,  Штопик, Слива и Ядвига. Саперы тотчас
начали готовиться к фейерверку, а спецназовцы просто сидели и ждали сигнала.
Сигнала, или атаки.

        x x x

     Жетон Арчи получил сразу после ужина. А перед этим с живейшим интересом
пронаблюдал  за  вылавливанием из реки безобидных плотиков. Смысла подобного
маневра  Арчи не  уловил, но чувствовал,  что  это именно маневр, а байки  с
разгерметизацией отсека в самолете - не более,  чем байки. Самолет, конечно,
маленький и не особенно скоростной...  Но к чему  приводит разгерметизация -
Арчи знал прекрасно.
     Волки определенно что-то затеяли. Одно из двух: либо у них тесные связи
в этом мире, либо им  помогают. Местные помогают, земляне. И непонятно,  что
хуже - связи или земляне-помощники.
     Когда  с небес стек первый  намек на вечерние  сумерки, Арчи отсоединил
монитор от прибора капитана-особиста, сам прибор задрапировал матовым чехлом
от  небольшого  пучеглазого  селектоида  над  монитором, наскоро  пошарил  в
походной аптечке и прихватил кое-какие  препараты, сменил в  видике кристалл
на  чистый, выбрался  из  кунга  и потихоньку вытащил  из-под  сетки  мопед.
Бульдог-лейтенант при  этом  старательно глядел в противоположную сторону, а
невольные свидетели  -  патрульный  аморф  Пожарков  и  питбуль Гоша  только
безмолвно проводили его взглядами.
     Чуть в стороне Арчи разбудил мопед, и тот коротко сверкнул единственной
фарой.
     - Поехали, малыш, - тихо сказал ему Арчи и  направил мопед меж стволов,
туда, где заросли были пореже.
     Сумерки  быстро  сгущались,  намертво   запутываясь  в  подлеске.  Арчи
внимательно  смотрел вперед,  и не слишком гнал,  боясь налететь на пень или
валежину  и повредить малютке  ходовую.  А малютка благодарно и  трудолюбиво
тянул через неровности почвы, и все равно ему было - что  в гору ползти, что
вниз по склону катиться. Скорость он почти и не менял.
     Километров  через  пять-семь  Арчи  должен был  натолкнуться на внешнее
оцепление. И  точно:  впереди неожиданно вспыхнул  прожектор,  а от  стволов
отделилось  несколько  размытых  силуэтов  с  иглометами  наперевес.  Увидев
родимую пограничную форму на Арчи они несколько расслабились, а желтый жетон
вестового и вовсе их успокоил.
     -  Проезжай, -  сказал ему худющий, как велосипед, сержант,  не  очень,
впрочем, похожий морфемой на борзую. Полукровка, наверное.
     - А далеко внутренние кордоны?
     - Метров триста.
     - Тогда я мопед оставлю.
     Сержант пожал плечами:
     - Как хочешь. Только прикрой его чем-нибудь. Есть чем?
     - Разве что ветками, - сказал Арчи.
     Говорили они тихо, невольно приглушая голоса.
     - Не нужно ветками, - вздохнул сержант. - Мы тебе лишний кэзээс дадим.
     - Давайте, - согласился Арчи.
     Чернявый  парень с квадратной  физиономией (шотландский  терьер) метнул
ему темный комок ткани. Арчи развернул - это и вправду оказался КЗС, то бишь
комбинезон защитный сетчатый. Из  той же ткани, что маскировочные сетки  для
экипажей,  только скроенный  в  виде  одежды.  Арчи  прикрыл  уже  успевшего
прикорнуть  малютку, машинально проверил  игломет  в  кармане, махнул  рукой
погранцам и пошел вглубь зоны.
     - Спасибо, - бросил он напоследок.
     На кордоны он  натыкался еще дважды, причем последний едва не пропустил
- соблазнительная  кочка  под  ногой  вдруг  шевельнулась, и  Арчи  с  немым
изумлением опознал в ней чью-то голову в задрапированной ветками каске.
     Сибирские погранцы  были  великими  мастерами  по  части  растворения в
окружающей природе - не то что российские лодыри с западной границы.
     Жетон  вестового  продолжал  выручать Арчи,  хотя  парни из  последнего
кордона посмотрели на него странно - должно быть пытались сообразить кого он
пытается  отыскать  внутри оцепленной зоны и кому несет весточку. И еще Арчи
подумал, что выйти обратно за кольцо будет, наверное, труднее.
     Лезть  в кольцо было, конечно же, опасно. Но Арчи по  себе  знал:  если
наблюдать  из-за спин -  не  увидишь  ровным  счетом ничего, и поймешь  тоже
немного.  Поэтому он  решил потихоньку  пробраться  поближе к волчьей базе и
присмотреть укромное место не на виду, но чтобы самому все видеть.
     Арчи прекрасно сознавал насколько  это опасно. Но как опытный агент  он
также прекрасно  чувствовал  грань,  дальше  которой забираться не  стоит. У
волков наверняка найдутся впечатляющие средства обнаружения.
     Через километр, когда сумерки  стали  чересчур  плотными,  Арчи  принял
сразу  две таблетки гипофтальмина,  выждал минуты  две и осмотрелся. Сумерки
постепенно  становились  прозрачными,  а  звездная  зыбь  в  просветах  крон
превращалась в  скопище  ярчайших точек,  при взгляде  на  которые казалось,
будто в глаза втыкаются холодные иглы.
     Чуть впереди и  справа  Арчи  различил поросшее лиственницей  всхолмье.
Туда он и направился.
     Он даже не успел толком осмотреться и выбрать безопасное место - небо в
центре  оцепленной зоны вдруг расцвело  мертвенно-бледной вспышкой,  а потом
разом стало светло, как днем. Арчи еле успел зажмуриться, а если бы не успел
- ослеп бы  часов  на пять. Глаза медленно привыкали к  новой освещенности -
контрастной,  без  полутонов.  Как  мир  в   растянутой  на  долгие   минуты
фотовспышке. И тут же Арчи понял, что пограничники начали сжимать кольцо.
     Сцепив зубы, подавляя сильное желание в голос выругаться, Арчи полез на
первую попавшуюся лиственницу. Обдирая ногти и елозя щекой по шершавой коре.
На высоте шести метров, в более-менее удобной развилке он замер и притих.
     Минут  через десять внизу  прошли  пограничники -  частой  цепью, почти
бесшумно, словно компания лесных духов. От них остро пахло азартом и страхом
одновременно.
     Потом прошла вторая цепь, а еще спустя несколько минут - третья. Арчи в
сердцах стиснул зубы. Подобрался поближе, нечего сказать!
     В тот же миг где-то вдалеке часто-часто зацокали иглометы, и раз-другой
сухо грохнул пулевик. Иглометы ненадолго притихли, и разом заговорили снова.
Чаще,  злее. Пулевик больше не отзывался, зато чуть в стороне что-то глухо и
раскатисто бабахнуло, словно взорвался пороховой склад.
     Арчи чертыхнулся, на этот  раз шепотом и полез вниз. Сползать по голому
стволу было глупо,  поэтому он  повис  на  нижнем  суку и  мягко  прыгнул на
лежалую хвою.
     Глаза к этому моменту  окончательно адаптировались к  мертвенному свету
ракет, что поочередно отцветали над тайгой, уступая место товаркам.
     Гадая - будет четвертая волна атакующих или  не будет - Арчи двинулся к
центру  оцепленной зоны. Так и не удалось  ему проникнуть в первый ряд, хотя
именно из Арчи сегодня получился бы самый благодарный зритель.
     Уже метров через триста плотная иглометная пальба заставила его вжаться
в  землю.  Подстегнутое  гипофтальмином  зрение  ловило  каждое  движение  в
темноте.
     Арчи вдруг увидел, что полупрозрачный сгусток сумрака бесшумно свалился
с  дерева  на головы  троим  пограничникам, которые залегли перед  крохотной
полянкой. Те даже захрипеть не успели, а сгусток уже метнулся в сторону и за
какую-то  секунду  прикончил еще  троих. По соседству кто-то не  выдержал  и
принялся  беспорядочно  садить  из  игломета  по шевелящимся  кустам, рискуя
попасть в своих же, и чей-то срывающийся мальчишеский голос перечеркнул этот
мгновенный кровавый кошмар:
     - Распылитель! Да распылитель же!
     Прежде чем Арчи сообразил что это означает, из-за спин стреляющих вдруг
забила  светлая струя,  очень похожая на  поток  пены из селектоида-пожарки,
только гораздо  толще. И еще - пена была какая-то странная, словно состоящая
из мельчайших невесомых крупинок. И волк-невидимка мгновенно стал  видимым -
белесым приземистым силуэтом с оружием в руках.
     Сколько иглометов цокнуло сразу - Арчи не смог бы сосчитать. Волк, даже
падая, убивал.  А  пограничники,  казавшиеся бравыми  и  способными  на  все
ребятами,  просто  умирали.  Один за  другим. Кто  молча, кто  со сдавленным
стоном, кто с отчаянным криком.
     Арчи с величайшим трудом удерживал бунтующее сознание от паники. Он  не
привык   видеть   столько    смертей    разом.    Что    же    говорить    о
сопляках-пограничниках?
     Арчи с ужасом  подумал,  что половина  из них сейчас  побросает оружие,
закусит удила и побежит кто куда.  Причем, половина из этой  половины попрет
под  волчий  огонь,  а остальные - под иглы  своих же. Те, кто  не  побежит,
начнут палить куда  попало.  И тут начнется форменная резня,  хуже, чем  при
визите хорька в курятник.
     В общем, он выдернул из кармана игломет и приготовился к худшему.
     Но  Арчи  ошибся. Видимо, пацанве перед операцией основательно  промыли
мозги. И недаром выдавали вместе с ужином водку.
     Не побежал  никто. Ну, почти  никто  -  единицы,  причем многих  тут же
сдернули  наземь  свои  же. И  это, как оказалось, было  предусмотрено.  Вот
стреляли ребятишки беспорядочно, это да. Но - опять же - если не в волка, то
поверх голов.
     Волков, кроме того,  самого первого, Арчи  больше не видел, и  стрельба
помалу улеглась. Погранец-командир  (не то  лейтенант,  не то сержант  даже)
быстро  опомнился  и принялся  наводить  порядок.  Ребятки  довольно  быстро
залегли, перезарядились;  раненых и  запаниковавших оттеснили назад, а то ли
убитого, то ли оглушенного волка повязали и тоже отгрузили в тыл. Там, вроде
бы, кто-то об®явился из эшелона обеспечения.
     Можно было перевести дух и осмотреться.
     В оцепленной зоне то и дело вспыхивала стрельба, тот тут,  то там, Арчи
слышал характерный  шелест распылителей, плотное  цоканье иглометов и редкую
стрельбу из пулевого оружия.
     Вероятно, волков было очень мало. Пока.

        x x x

     На закате помощник сибирского босса по фамилии Чеботарев откинул гибкий
полог-подкрылок  и  вошел в  палатку. Синеватая  химическая лампа  наполняла
полусферический  купол  даже не светом, нет  -  отсутствием тьмы. Воздух под
куполом казался густым и фосфоресцирующим.
     - Ну, что, гвардия? Готовы? - напряженным голосом спросил Чеботарев.
     Китаец-шарпей молча  встал  и  вогнал  в  механический  пистолет черный
прямоугольник  обоймы.  Казалось, он  родился  и вырос в этом  комбинезоне с
обилием карманов, в каждом из которых таилось что-нибудь смертоносное.
     "Интересно,  -  подумал  Генрих, - а  он  хоть  немного нервничал после
первого "фитиля"? По-моему, нисколько."
     - Что, поехали? - мрачно осведомился долговязый прибалт-дог.
     - Ага. Через пять минут кольцо начнут стягивать. Ваш выход, супермены.
     Второй прибалт, туранец, россиянин Баграт и четверка сибиряков, похожих
на бультерьеров-переростков тоже поднялись с шезлонгов-коек.
     Себе Генрих выбрал  многозарядный пулевик, но  не  длинноствольный, как
пограничные иглометы,  а смахивающий  на большой пистолет. Штуку  достаточно
смертоносную и невероятно скорострельную -  иглометам-селектоидам такая  и в
первом  приближении не снилась. Правда, имелась у этого и оборотная сторона:
все  карманы  пришлось   набить  запасными   обоймами,   да  еще  обмотаться
специальным  ремнем-патронташем. Обойм,  помимо  примкнутой, Генрих взял  аж
восемь, а выпотрошив ремень можно было снарядить еще шесть.
     Никогда прежде Генриху  не приходилось вооружаться так основательно.  И
та его часть, которая не  переносила людской смерти, напряглась и задрожала,
но  Генрих  привычным  усилием воли подчинил  ее мрачной  скорлупе-оболочке,
которую вылепили европейские психоинженеры перед заданием.
     "А ведь если разобраться, - отстраненно подумал Генрих, - психоинженеры
просто  делают  из  нас шизофреников.  И  те, у  кого  сдерживающая сущность
оказывается слабее сущности побудительной, становятся агентами.  Чем сильнее
разрыв между сущностями, чем легче удается подчинить сдерживающую сущность -
тем ценнее агент. И тем больше он может натворить."
     Это не  значит,  что агент-шизофреник не в состоянии сойти  с ума после
очередного  убийства.  Просто  он  может вынести больше убийств подряд - без
профилактической  промывки   мозгов.   Без   сдирания  старой   скорлупы   и
торжественного запихивания в новую. Только-только вылепленную.
     Один за другим они выходили из палатки в вечернюю комариную муть. После
неживого  химического  освещения  все  казалось  преувеличенно  темным  -  и
таящийся в зарослях мрак, и последний закатный росчерк на небе, и даже луна,
полускрытая символическими облачками.
     У  палатки стояли  Золотых, россиянин  Коршунович и  майор-пограничник.
Лица их тоже казались темными; Генрих видел только слабые отсветы в глазах.
     Чуть поодаль вытянулся в шеренгу взвод российского мобильного спецназа.
Те, чью судьбу нынешней ночью придется разделить.
     Полковник  Золотых сделал  маленький шаг вперед -  Генриху  на  секунду
показалось,  что  он готов разразиться  неуместной  напутственной речью,  но
сибиряк произнес всего две фразы:
     - Постарайтесь притащить  хотя бы одного живьем.  И все,  считайте свою
миссию выполненной.
     Прибалты коротко  переглянулись. Эти явно привыкли  понимать друг друга
без слов.  Генрих решил  для себя, что там, в лесу, постарается держаться  к
ним поближе.
     Кольцо  вокруг  оцепленной  зоны  было  тройным.  Пограничники  - все с
регулярными  сибирскими  иглометами  - провожали  спецназовцев  и  передовую
группу  уважительными взглядами.  Генрих под  каждым кустом замечал отблески
прожекторного света  в глазах. Заметил  он  и  то,  что ребятки-пограничники
очень умело прятались по этим самым кустам и слегка даже позавидовал навыкам
истого лесовика. Врожденного. Сейчас такие навыки очень ему пригодились бы.
     До предполагаемой границы базы оставалось около километра, когда Генрих
уловил слабенький запах озона.
     "Начинается," - успел  подумать он, и в тот же  миг над лесом вспыхнуло
зеленоватое   зарево  парящих  осветителей,  а  спустя  пару  секунд  тишину
распороли далекие хлопки ракетниц. А  потом  заросли  впереди  ожили. Просто
ожили. Шарпей-китаец переломился пополам, но  все же успел выстрелить; и тут
за спинами очнулись ребята с распылителями.
     Волков   было  четверо.  Белесые  фигуры,  до  странности  напоминающие
призраков,  внезапно  стали   видимыми.  Взвесь  добросовестно  облепила  их
костюмы, и хитрый полупрозрачный камуфляж перестал растворять волков в ночи.
     Прибалты дали дружный залп  и одновременно упали на  землю. Генрих тоже
залег.  Чуть  в  стороне.   Очень  вовремя,  потому   что   сзади  принялись
беспорядочно  стрелять спецназовцы, да и пограничники  со своими  иглометами
моментально набежали с трех сторон.
     Но волки молниеносно разобрались  в ситуации и дружно отступили; Генрих
заметил,  что  двое  поддерживали  третьего,  а четвертый  прикрывал.  Чтобы
исчезнуть им понадобилась какие-то три-четыре секунды.
     Стрельба не  утихала еще  секунд двадцать.  Потом один из сибиряков  из
передовой группы предостерегающе поднял руку.  Генрих, прильнувший  к  сухой
таежной   подстилке,  ненадолго   прикрыл  глаза.  Над   кронами  продолжали
вспыхивать и светить ракеты, и мир оттого казался резко-контрастным.
     Вскоре  стрельба разгорелась немного  в стороне,  но и там она довольно
быстро стихла. Похоже, что волки нащупывали слабину в кольце окружения.
     Потом  кто-то  из  россиян-спецназовцев  расшвырял  светляков  -  лес в
отдалении стал просматриваться гораздо лучше. Прибалты проползли  вперед,  к
неловко лежащему у молоденького кедра шарпею. Кажется, шарпей был еще жив.
     Генрих  тоже пополз вперед. Он слышал, как сержант  докладывает кому-то
по рации,  что вылазка волков  пресечена,  но  есть  потери,  около двадцати
человек, и что никого из волков не удалось ни пленить, ни устранить.
     Он так и сказал - "устранить", а не "убить".
     "Двадцать человек! -  подумал Генрих озабоченно. - За несколько секунд.
Дьявол! Да если волков много, они нас постепенно передавят всех, как клопов.
И никакое оцепление не спасет."
     Единственное, что  порадовало  -  никто  из  людей  не  впал  в шоковое
оцепенение  после стрельбы.  Все-таки  накрутили всех  как  следует. Если  и
погранцы  подготовлены  так  же,  то  есть  даже  небольшие  шансы на успех.
Наверное...
     Рядом оказался россиянин Баграт; задумчиво перезаряжая короткоствольный
"Самум" он сказал, обращаясь куда-то в пустоту:
     - А с распылителями это они здорово придумали...
     - Здорово,  -  фыркнул из  густой тени  туранец. -  Лучше  бы  огнеметы
принесли, чем распылители.
     "Н-да,  - подумал  Генрих. - Нравы  у них вполне  сарацинские,  там,  в
Туране. Да и в Халифате тоже."
     - Эй,  сержант! - негромко позвал спецназовца прибалт Цицаркин. -  Буди
своих, и двинули! Цепью. У кого осветители?
     - У  нас! -  с  готовностью отозвались два терьера-йоркширца, похоже  -
близнецы.
     - И у нас, - добавил кто-то из темноты.
     - Давай! Осветители  -  вперед,  швырнули - подтянулись. И хренью своей
поливайте, не мешкайте!
     - Слышали? - с нажимом спросил сержант. То ли он полностью согласен был
с советами прибалта, то ли просто слегка растерялся и  поэтому рад  был, что
инициативу проявил кто-то другой. - Давай, двинули!
     По его  команде  цепочка передовой группы двинулась к центру оцепленной
зоны.  Медленно, крадучись, обильно расшвыривая  по дороге хемоосветители  и
оставляя за  собой праздничный лес. Сияло сверху, сияло в  подлеске, в крови
бушевал адреналин, и от этого Генриху почему-то неудержимо хотелось чихнуть.
     Перестрелки  вспыхивали  там  и  сям,  то справа,  то  слева, то где-то
далеко, по ту сторону волчьей  базы,  где  тоже смыкались цепочки спецназа и
пограничников.  Но  все  время  ненадолго, словно волки осторожно  пробовали
сжимающееся кольцо на прочность. На разрыв.
     Впереди,  за стволами  мачтовых  сосен  и  лиственниц  уже  угадывались
просветы. Поляна или вырубка, и причем большая.
     "База", -  только и успел подумать Генрих,  а в следующий миг навстречу
ему рванулось целое море огня. Навстречу ему и навстречу всем, кто находился
рядом. Сплошной алый поток, сначала похожий на вспухающий  пузырь, а потом -
на стену. На стену выше самых высоких деревьев, выше осветительных ракет. На
стену, поднявшуюся до небес.
     Мысли оцепенели, но тело среагировало само.  Несколько прыжков прочь, в
сторону низинки и нырок  туда, в спасительную  ложбину, на острые  хрустящие
сучки.  Из-под  кучи веток  с визгом рванулась  какая-то зверюга,  визг этот
утонул в сплошном грохоте, сверху на Генриха кто-то тяжело свалился, и стало
жарко, нестерпимо жарко.
     Ударная волна засыпала их трухой, прошлогодней хвоей, горящими ветками.
В ушах оглушительно звенело. А на  краю поляны уже занялся и  принялся резво
скакать  с кроны  на  крону скорый пожар-верховик.  После мертвенного  света
ракет   и  хемоосветителей   рыжее  пламя  казалось  живым  и   едва  ли  не
одушевленным.
     Рядом  сдавленно  выругались  по-балтийски,  кажется  это