Владимир Васильев. Волчья натура

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Владимир Васильев, 1999
     Оргинал этого файла находится на
     Премия "Интерпресскон-2000" за "Дебют" (Анне Ли)
     Date: 12 May 2000
---------------------------------------------------------------


     Альтернативка.


        Книга первая: Волчья натура.

     От автора.
     Существа,   населяющие  Землю  этого   романа,  не  являются  людьми  в
биологическом смысле этого слова. То есть,  на  описываемой Земле  вид  Homo
Sapiens Sapiens начисто отсутствует. Главенствуют на планете совершенно иные
существа, хотя они также прямоходящи, имеют по паре рук  и ног, глаз и ушей.
И все  же  я рискнул назвать их  людьми, ибо  не верю, что  их мысли будут в
корне  отличатся от  наших. Кроме  того,  я взял  на себя смелость  оставить
многие   привычные   географические   названия,    исторические    личности,
нарицательные понятия и систему летоисчисления.  Следует только помнить, что
события происходят в  конце двадцатого века, в девяностые годы, но  вовсе не
от рождества Христова, а от совершенно иного события.

        x x x

     - То есть, профессор,  вы  считаете  морфологическое разнообразие людей
неразрывным признаком разума?
     - Отнюдь. Скорее всего люди произошли от некоего  неустойчивого правида
собак.   Не   думаю,   что   разнообразная   морфология    является   плодом
досредневековой  селекции, человек  в то  время был  слишком  консервативен,
чтобы заметно менять собственное тело.
     -  А  как  же дикие собаки? Они  тоже  могут в конце-концов развиться в
разумных существ? В еще одну расу людей?
     - Ни в  коем случае! Если  вы читали труды моего знаменитого предка, вы
должны знать, что человек и человекообразные собаки, включая динго и койота,
просто  имеют общего предка, тот  самый неустойчивый  правид. Какие-то ветви
так и остались животными,  а наша пришла в процессе эволюции к возникновению
разума.  Я  не  берусь  судить,  случайно  ли дарован  нам  разум,  или  это
неизбежный итог достаточно долгого развития перспективной  расы... Во всяком
случае,  на  Земле  мы  имеем то,  что мы имеем.  Морфологически  однородных
животных и поразительное разнообразие людских морфем.
     -  И  последний вопрос,  профессор.  Легендарный  волк -  он тоже  имел
единого с человеком предка?
     -  Несомненно.  А  чей  ген, по-вашему,  человечество  вытравливало  из
собственных цепочек  ДНК две сотни лет  назад?  Я счастлив, что от волка, от
этого хищного и кровожадного вида человекоподобных не осталось ни  малейшего
следа ни на планете, ни в человеческом генофонде.
     - Спасибо, профессор, что уделили нам время.
     (из  интервью профессора эволюционики  Рина Горвика ван Дарвина журналу
"Европа")

     00 : Область определения.

     Новое  здание вокзала, дорощенное всего  семь лет назад, поражало своей
громадностью. Округлое, словно ракушка, с разинутой пастью центральной арки,
оно  было  похоже на  уснувшего  великана.  Впрочем,  оно  и  было  уснувшим
великаном  -  измененным  до  неузнаваемости  деревом.  Последние  два  века
генетическое проектирование  совершило несколько  прорывов в запретные ранее
области,  в частности - появилась возможность выращивать  здания существенно
больших размеров, чем раньше.
     Шершавые  дорожки ральсов  тянулись вдоль  каждого  перрона  и  убегали
вдаль, опутывая сложной цепью весь континент. По ральсам скользили поезда  -
полиморфные,  отшлифованные годами  селекции существа.  Их уже  трудно  было
назвать живыми - от изделий из камня или металла поезда отличались лишь тем,
что их иногда приходилось  кормить.  Раз и  навсегда жестко  заданная форма,
послушание и скорость - вот и все, что от них требовалось.
     Аморф Леонид Дегтярев подхватил чемодан  (тоже живое существо, только в
отличие  от  поезда маленькое и мономорфное), и направился  к  расписанию  -
огромному, во  всю стену. Впрочем, приятный голос дикторши прозвучал раньше,
чем Леонид успел найти свой рейс в длинном перечне.
     - Экспресс  Берлин-Новосибирск  подходит для  посадки  к шестому  пути.
Повторяю...
     Леонид не  стал  искать подтверждение в расписании. Просто направился к
проходу  на  перрон,  рядом с которым в  широком  простенке была  намалевана
большая европейская шестерка.  Когда  он  приблизился, ожило  табло  - чисто
механическое.  "Берлин-Новосибирск", - гласило оно. - Рейс 959Е. Отправление
17.24"
     Вот  и  нужный  вагон  -  сегмент вытянутого тела поезда,  похожего  на
длинную  вязанку сосисок. Проводница - миловидная миниатюрная девушка-шпиц -
профессионально улыбнулась Леониду.
     - Добрый день, местер! Вы - мой первый пассажир сегодня.
     Значит, вагон еще пуст.
     - Здравствуйте. Билет показывать?
     - Не нужно. Садитесь в свое купе, и все.
     - Спасибо.
     Леонид шагнул в отворенную овальную дверь  и оказался в поезде. Отыскал
свое купе  - четвертое, из  восьми - переоделся в  дорожное, выложил на стол
неизменную копченую курицу, выставил не менее неизменную  бутылку  водки,  и
присел у окна в ожидании попутчиков.
     Он  еще  не знал,  что  станет  камнем,  столкнувшим  лавину. Ничем  не
примечательная  командировка   в  Сибирь  повлечет  за   собой  целый  вихрь
разнообразнейших  событий.  Часть  из  них  взбудоражит всю  планету,  часть
останется лишь в памяти непосредственных участников и в бесстрастных ячейках
архивов.
     А пока Леонид, задумчиво барабаня пальцами по  столу, думал: "Только бы
не попутчики с  детьми. Кто угодно - даже благообразные старушки. Лишь бы не
дети. А если уж случится кто малолетний - то хотя бы не младенец..."

        x x x

     Хорст Ингвар аб Штилике  очень любил детективные романы, и еще он очень
любил  читать  их  перед сном. Уютный  свет  лампы над кроватью, испещренные
буковками  страницы,  тишина;  за  окном  -  темень,  рядом,  на   тумбочке,
телефонная трубка,  так что  если с  утра  кто  позвонит -  не  нужно  будет
вскакивать  и бежать через всю квартиру, а можно будет просто протянуть руку
и сонным голосом сказать: "Да-а?" А потом вернуть трубку на тумбочку и снова
провалиться  в  блаженный  сон,  в  котором есть  шанс  увидеть себя  крутым
сыщиком, гоняющимся за очередной сворой бандитов.
     После работы Хорст  заглянул в любимую книжную лавочку и приобрел сразу
два  томика  Говарда Тона.  Свежие-свежие, только из типографии.  Предвкушая
вечерний экскурс в  мир преступлений и неизбежных наказаний, Хорст со вкусом
поужинал, рассеянно посмотрел по  телевизору нечто развлекательное,  мельком
проглядел  пришедшую  за  день  почту  и,  никому не ответив, он все  же  не
выдержал, взял первый томик  с  аппетитным  названием "Никто,  кроме  нас" и
уселся в кресло.
     Четыре  часа  промелькнули, словно миг. С трудом оторвавшись  от книги,
Хорст торопливо  сварил кофе, торопливо,  обжигая  губы,  выпил, разделся  и
юркнул под одеяло. В  горизонтальном положении читать было как-то привычнее,
и еще около часа промелькнуло так же незаметно.
     А потом, ни с того ни с сего, запиликал телефон.
     Хорст  даже  вздрогнул. Взглянул  на  часы -  полтретьего. Ночь,  самое
сонное время. Кто мог звонить ему посреди ночи?
     Звонки  не   умолкали,   они  были  короткими  и   частыми,  похоже   -
междугородними. Хорст неуверенно протянул руку и взял телефонную трубку.
     - Да-а?
     - Витя? - рявкнули в ухо по-русски.
     - Нет, -  ответил Хорст с некоторым  облегчением, тоже  по-русски. - Вы
ошиблись.
     -  Погодите! -  звонивший  перешел  на немецкий. Говорил он без всякого
акцента,  словно коренной берлинец. - Не кладите трубку. Я звоню из Алзамая,
это в Сибири, и я в опасности. Запомните и передайте кому-нибудь из полиции:
волки выжили. Здесь, в Сибири. Я не пьян, и я в своем уме. Меня зовут Леонид
Дегтярев, я химик-эколог из Берлина. Совершенно случайно мне стало известно,
что  недалеко  от Алзамая  под  видом  староверов  живут  потомки  людей, не
проходивших биокоррекцию тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. Все они
- хищники. И, боюсь, они уже знают обо мне и моей осведомленности. Обещайте,
что передадите мое сообщение кому-либо из официальных лиц. Обещаете?
     Хорст  Ингвар аб Штилике растерялся. С одной стороны, это выглядело  не
то как бред,  не то как розыгрыш. Но  уж слишком последовательным и  упорным
был  этот  Леонид Дегтярев.  И  еще -  в  его  голосе  слышалась смертельная
усталость пополам с обреченностью.
     - Обещаете? - повторил Дегтярев с надеждой в голосе.
     - Я... Я постараюсь...
     -  Не надо стараться. Надо  просто немедленно  - слышите? Немедленно! -
пойти в полицию и рассказать. Или хотя бы позвонить.
     - Немедленно? Но на дворе ночь!
     - Какая  разница!  Вы  понимаете  о  чем  идет речь? Хищники!  Не Земле
уцелели люди-хищники! Ночь, день, какой вздор...
     В трубке вдруг послышался какой-то  посторонний звук  -  глухой удар, а
потом - протяжный всхлип. Снова грохот, словно телефон уронили. Хорст слушал
это, затаив  дыхание, изо всех сил прижимая  трубку  к уху, потому  что руки
заметно дрожали.
     Потом стало тихо, и другой голос спокойно и внятно произнес:
     - Алло, с кем я говорю?
     Хорст издал невнятное сипение.
     - Кто вы? Назовите свое имя.
     В голосе  неизвестного  звенел  лед.  И  Хорст  страшно  испугался.  Он
поспешно коснулся  сенсора  отбоя и испуганно отбросил трубку прочь от себя,
словно собеседник мог просочиться по проводам и магическим образом выскочить
из крохотного динамика здесь, в Берлине.
     Заснул он только под  утро, после бесчисленных чашек кофе и мучительных
размышлений.
     Что это был за звонок? Чей-то неумный розыгрыш? Или произошло то, о чем
Хорст столько мечтал, и так боялся - все вдруг поменялось местами  и одна из
книжных историй вдруг шагнула в  жизнь, а чьи-то глаза, жадно  вглядываясь в
строки,   принялись  следить  за   его,  Хорста  Штилике,  полными  грядущих
опасностей похождениями?
     Сообщить  в полицию,  конечно, можно.  Но какими глазами  на  него  там
поглядят? Вежливо спровадят в психушку? Самый вероятный вариант.
     Чем дольше Хорст раздумывал, тем сильнее сомневался,  что его  рассказу
кто-нибудь поверит. И намерение зайти с утра  в участок на Инхельхоффштрассе
мало-помалу сходило на нет.
     В тот день  Хорст Ингвар аб Штилике  никуда не пошел. Проспал до обеда,
совершенно  не  отдохнул, аппетит утратил напрочь,  и даже  читать  не смог,
сколько не старался. Выходные были испорчены безвозвратно.

        x x x

     Будь Арчи не ньюфаундлендом, песок обжигал бы ему ступни.
     Он поглядел с мыса в море -  прибрежная полоса кишела отдыхающими. Люди
самых разных морфем  барахтались и плескались  в волнах -  от малышей тоев и
лхассо   до   гигантов   сенбернаров,   мастифов   или   двойников   Арчи  -
ньюфаундлендов. Впрочем, нюфов в воде было как раз мало, да и те, на кого ни
глянь - спасатели.
     К  тому же, Арчи вряд ли можно было назвать гигантом - он происходил из
традиционно низкорослой  линии ньюфаундлендов, из  де Шертарини. Восемьдесят
восьмое поколение.
     Мало кто в Европе... да что там в Европе? - во всем мире  мог насчитать
больше  двух десятков поколений. Линий  сорок-сорок пять  могли похвастаться
длиной  в  полсотни  поколений;  самой  старой  на  Земле  считалась   линия
овчаров-среднеазиатов    ин    Хасманди,   насчитывающая   шестерых    живых
представителей  майората.  Младшему  исполнилось  только девять.  Старшему -
Зайару  Хаиду Мондиандазу Шен ин Хасманди  недавно стукнуло девяносто  семь.
Без малого век.
     Арчи в этом году  собирался отпраздновать двадцативосьмилетие; два сына
(ну,  и  дочь еще) позволяли ему не беспокоиться за судьбу  линии. Свой долг
перед отцом и предками Арчи выполнил. Но иногда  до сведенных скул завидовал
своему  брату  -  безлинейному,  но  зато  и  беззаботному.  Беззаботному  и
свободному - а что может быть лучше и важнее свободы?
     В  сущности, за  последние  две сотни лет наследники  майората лишились
каких  бы  то  ни было  привилегий.  Остались  только дремучие  и  архаичные
традиции, восходящие бог весть к каким допотопным временам, да  вечный  ужас
отцов, у  которых волею судьбы рождались только дочери. Стать итогом линии -
бр-р-р-ррр...  Некоторые не  выдерживают. А американское предложение гибкого
майората, когда наследником  мог  бы становиться  сын второго сына,  если  у
первого наследник так и не рождался, обсуждали уже сто тридцать лет, и  дело
шло к тому, что предложение в очередной раз с небольшим перевесом по голосам
провалят.
     Солнце  карабкалось  к зениту  белесого  крымского неба.  Зевнув,  Арчи
побрел  в  тень спасательской башенки.  Наверху,  на мостике  под  цветастым
тентом, сидел  напарник - поджарый и подтянутый  лабрадор Николас  Фогерт де
Тром. Попросту  -  Ник. Линия  Ника насчитывала  семнадцать поколений,  и  к
Арчибальду де Шертарини Ник относился  с некоторым пиететом, коий,  впрочем,
моментально  рассасывался  после первого  же бокала пива.  А пиво Ник  любил
гораздо.
     Арчи  был  чуть-чуть выше Ника,  порыхлее  и пошире  в  плечах.  Ник же
казался склепанным из пружинок, и напоминал излишне мускулистого добермана.
     Они работали вместе  уже  третий год. Километр  крымского  пляжа, между
Евпаторией и Мирным. Спасатели.  Их хозяйство - выращенная  лет сорок назад,
еще при Самойлове, трехэтажная башенка, четыре послушных катера - два породы
"Скат",  с  полупогружением,  один скоростной  "Блик",  и  тяжелый, но  зато
грузопод®емный  "Оникс". Ну,  и  по  мелочи  всякого оборудования,  конечно,
навалом.
     О своей прошлой  жизни Арчи пытался забыть. Отчасти  - по долгу той  же
оставленной службы.  Получалось, хотя и неважно. Да  и тело помнило ту жизнь
лучше,  чем  мозг:  куда  деть вколоченные в спеццентре рефлексы?  Друзья  и
просто  отдыхающие  часто  награждали Арчи восхищенными взглядами  -  то  он
подхватывает на лету спихнутый со стола  бокал, то,  не  отрываясь от книги,
ловит за рукав пышную бульмастифшу и тычет пальцем в оброненный кошелек,  то
уворачивается  от  волейбольного мяча, волею случая пущенного ему  в затылок
рукой аса...
     Ник спросил об  этой жизни всего  один  раз,  когда здоровенный  черный
терьер Виктор Жданович хлебнул лишнего и возжелал с кем-нибудь побороться на
газоне перед вторым  корпусом. Арчи его скрутил в  четыре секунды. Во втором
корпусе    отдыхал    в    основном    среднеморфный     народ:    несколько
терьеров-шотландцев,  пожилая  бульдожья пара, таксы,  болонки какие-то (все
как одна страшно одинокие),  шелти, карельские лаечки. Ну,  и аморфов много,
людей неопределенных морфем то есть, но никого  крупнее среднего  овчара как
назло не случилось.  Арчи, помнится, еще  пожалел:  всего  месяц как  с базы
с®ехали борцы-профессионалы. Питбули, стаффорды, шарпеи, аргентинские доги -
все,  как на подбор,  крепкошеие, коренастые, почти квадратные... Эти бы и с
чернышом совладали без особых проблем.
     "Арчи,  - подозрительно  спросил Ник,  когда  судорожно разевающего рот
Ждановича унесли дюжие санитары из медцентра, - а чем ты раньше занимался?"
     Арчи  вздохнул,  но  ответил  предельно  честно:  "Служил  во   внешней
разведке."
     Приятель очень удивился - нюфов в подобных структурах всегда было мало,
а  кто  и  встречался  -  сплошь  спецы. Морфология не  та,  да  и  характер
небойцовский...
     "Я  был не спецом. То есть,  спецом, но не из обслуги, а оперативником.
Операции  на воде.  У  нас в команде,  кстати,  и лабрадор  один  был. Но  в
основном, почему-то, аморфы да русские спаниели."
     "А, - догадался  Ник.  - Спаниели ведь ныряют круто. Покруче даже нас с
тобой."
     "Точно", - согласился Арчи, тем более, что это была чистейшая правда.
     Это  произошло  в  первый сезон  на  спасательной.  Сейчас  к  середине
подходил третий, и с тех пор Ник никогда больше не  возвращался к этой теме,
за что Арчи был ему очень благодарен.
     - Тихо?  - спросил  Ник  из-под тента,  даже  не подумав  пошевелиться.
Вопрос  показался  странным  -  шумело  море,  орали дети,  торговцы  всякой
с®едобной мелочью тоже не отмалчивались. И вдруг - тихо?
     Арчи протяжно вздохнул.
     - Три дня никто тонуть не пытается. Даже подозрительно как-то, ей-богу!
     Видимо, Ника тоже настораживал этот факт.
     - Пиво будешь? - спросил он с ленцой.
     - Вечером. Вахта все-таки... Сменимся, втащим.
     - Законопослушный ты, Арчи. Аж противно.
     - Ну, извини.
     Арчибальда   Рене  де   Шертарини,  как  и  всякого  нюфа,  практически
невозможно было рассердить.
     Арчи  сдвинул шляпу на  самые брови и уселся в  шезлонг, но не так, как
Ник,  в  тенечке и аккурат под  тентом,  а  чтобы видеть  прибрежную полосу.
Подростки гонялись на водных велосипедах; вдали кто-то умело  подрезал волну
на доске  с высоким  полупрозрачным парусом.  У самого  горизонта, в неясной
полуденной дымке, угадывался силуэт круизного лайнера.
     Почему-то Арчи показалось, что ничего не изменится -  в ближайшие годы.
Он будет так же сидеть на крыше спасательной башни и глядеть на море, солнце
будет жарить людный крымский пляж,  а напарник будет лениво потягивать  пиво
из жестяной банки и беззлобно посмеиваться над законопослушным Арчи.
     Первое правило спеца:  если кажется, что неожиданностей не предвидится,
готовься к худшему.
     Только вот - как готовиться? И к чему?
     "Не  буду  я вечером пиво пить,  - решил  Арчи.  - Слишком уж  спокойно
прошли эти три года..."
     Отчего  он задумался  об  этом  именно сегодня - Арчи даже  не  пытался
понять. Но он никогда не боялся иррациональных поступков.
     "Представляю,  как удивится  вечером Ник", - подумал  Арчи, откупоривая
жестянку с минералкой.

        x x x

     Как  всегда,  Лутченко оказался прав - в баре  было тесно,  на открытой
веранде  было  тесно, и даже за  вынесенными просто на лужайку  столиками не
нашлось ни  одного свободного места. Пришлось подождать,  к счастью недолго:
нежно ворковавшая парочка аморфов допила коктейли и устремилась  во тьму,  к
корпусам.  От девчонки даже  сквозь дезодорантную завесу очень  однозначно и
маняще пахло.
     Иногда Шабанеев жалел, что служба вынуждает его в полной мере сохранять
обоняние.
     - А вон и наши спасатели, - буркнул Лутченко. - В самом углу. Минералку
хлещут.
     - Кто? - спросил Шабанеев, лениво глядя в угол. - Лабрадор?
     Лутченко покачал головой.
     - Нет.
     Шабанеев несказанно удивился:
     - Неужели нюф?
     - Именно нюф, - подтвердил Лутченко.
     Шабанеев только плечами передернул.
     -  Ну  и ну!  Поверить  не  могу. Вот  этот  гриб  в шляпе? Сколько, ты
говоришь, у него "фитилей"?
     - Семнадцать.
     - А трупов?
     - Два. Всего-навсего два.
     "Фитилями"  известные ведомства называли ситуации, когда агент вынужден
был идти  на убийство. Высшим пилотажем  считалось обойтись в конечном итоге
без трупа. Иногда такое случалось.
     Редко.
     А  теперь  Шабанеев  видел перед собой человека,  который  сумел всухую
обставить полтора десятка "фитилей"! И этот человек а) - был ньюфаундлендом,
и бэ) - последнее время работал спасателем на пляже!
     Немыслимо.  Шабанеев  пребывал в  абсолютной уверенности, что известные
ведомства кадрами не разбрасываются.
     - Между  прочим, - глубокомысленно заметил  Лутченко, - он  восемьдесят
восьмой в линии.
     - А,  -  догадался Шабанеев.  -  Вот почему  его отпустили!  Наследника
рожать?
     Лутченко поморщился.
     - Простой ты, Ваня,  как  грабли.  Тебя к  людям  нельзя  на иглометный
выстрел подпускать.
     - А меня и не подпускают, - беспечно отозвался Шабанеев. - Я все больше
со  зверушками   в  вычислительном  центре.  Какие  уж   тут  люди?  Кстати,
наследника-то он родил или как?
     - Родил, - буркнул Лутченко и тут же задумался над своими сл