ботал другую  схему
доставки.  Из Варны в  Геную раз в  месяц ходил грузовой пароход итальянской
транспортной компании. Героин расфасовывался по пакетам, в которых якобы был
специальный сорт табака,  экспортируемого во Францию. Это давало возможность
обойти  итальянских таможенников.  Затем  героин  попадал в  руки  человека,
проживавшего в Ницце.  Он,  подкупив служащих таможенного склада,  отправлял
героин  машиной  в  Париж.  В  этой  схеме  мне  уже  не  было  места,  и  я
поинтересовался у Димитриоса, как же наш договор, на что он сказал: "Договор
остается в силе, но у меня будет теперь другая работа".
     Удивительно,  как  все  мы  беспрекословно признали его  первенство над
нами.  Конечно,  у него были деньги, но он доказал свое право на руководство
умелой  организацией всего  нашего дела:  он  знал,  что  предпринять и  как
преодолеть  возникающие  трудности  с  минимумом  усилий  и  затрат.  Он  же
занимался  подбором  людей,  давал  им  задания.  Под  его  непосредственным
руководством   работало   семь   человек   -   людей   с   ярко   выраженной
индивидуальностью.  Взять хотя бы,  к  примеру,  голландца Виссера.  Это был
тяжелый  человек,  ранее  продававший китайцам  немецкие  пулеметы,  который
занимался при  этом  шпионажем в  пользу Японии и  отсидел срок в  тюрьме за
убийство кули в Батавии. Ему была поручена связь с барами и клубами, которые
посещали наркоманы.
     Двое других,  Ленотр и  Галиндо,  в  течение нескольких лет  занимались
розничной продажей  наркотиков,  в  основном  морфия  и  кокаина.  Наркотики
поставлял один из крупных владельцев французской фармацевтической фирмы.  Не
удивляйтесь,  до законов,  принятых в 1931 году, такое было вполне возможно.
Когда Димитриос предложил практически неограниченное количество героина, они
бросили своего фармацевта и стали работать на Димитриоса, сохранив, конечно,
свою клиентуру.
     Вы,  может, знаете, что наркоманы стремятся распространить свою страсть
на друзей и знакомых.  Важно,  чтобы новичок не оказался сотрудником Бюро по
борьбе с наркотиками или сотрудником полиции.  Отсеиванием нежелательных лиц
занимались Виссер и Великая Герцогиня.  Вот как это происходило. Допустим, к
Ленотру обращался - замечу, что рекомендация известного Ленотру клиента была
обязательна,  - новичок с просьбой достать наркотик. Ленотр делал удивленное
лицо и говорил ему:  "Наркотики!  В первый раз слышу.  Говорят, что их можно
достать в  таком-то  баре".  А  бар  этот входил в  цепочку баров и  клубов,
контролируемых Виссером. Если новичок являлся в указанный бар, то он получал
примерно такой же ответ,  с  той лишь разницей,  что ему говорили:  "Зайдите
послезавтра.  Тогда,  вероятно, появится человек, который знает, где достать
наркотик". И послезавтра новичок представал перед Великой Герцогиней.
     Это была удивительная женщина.  Она была единственной среди нас, кто не
был привлечен к делу лично Димитриосом,  потому что ее привлек Виссер. У нее
было потрясающее чутье:  достаточно ей было только взглянуть на новичка, как
она могла фазу сказать,  начинающий ли это наркоман,  или сотрудник полиции.
По  решению Димитриоса только она одна имела право включить новичка в  число
клиентов. Конечно, такой человек, как она, для нас был просто клад.
     Еще  одним членом нашей организации был  бельгиец Вернер,  руководивший
неорганизованными торговцами наркотиками.  Он  был фармацевтом и  одно время
занимался вопросами проверки чистоты и концентрации наркотиков.  Он добавлял
в  наркотик постороннее вещество,  чтобы  уменьшить концентрацию.  Димитриос
смотрел на это сквозь пальцы.
     И  вот однажды разразилась катастрофа.  В  конце июня 1929 года полиции
удалось   захватить  пятнадцать  килограммов  героина   в   спальном  вагоне
Восточного экспресса  и  арестовать шестерых  моих  сотрудников,  включая  и
проводника.  Говорят,  беда  не  ходит одна.  Ламар,  почувствовав за  собой
слежку,  вынужден был бросить сорок килограммов морфия и  героина.  Теперь у
нас  оставалось только  восемь килограммов,  тогда  как  спрос  превышал уже
пятьдесят.  Единственный выход -  ждать прибытия яхты из Стамбула,  но до ее
прихода оставалось еще несколько дней. Наступило ужасное время, особенно для
Ленотра,  Галиндо и  Вернера.  Двое  клиентов Галиндо покончили с  собой,  а
Вернеру в одном из баров разбили голову.
     Я  старался поправить положение:  поехал в  Софию  и  в  своем чемодане
привез десять килограммов героина,  но,  конечно,  этого было  недостаточно.
Надо отдать должное Димитриосу, он не стал искать козла отпущения, но он был
очень  зол  и  решил,  что  для  непрерывной  работы  организации  необходим
резервный запас.
     Создать запасы наркотиков он поручил мне. Дело это было трудное, потому
что  требовало  увеличения поставок  в  несколько  раз.  Увеличение поставок
влекло за собой возрастающую вероятность провала.  Следовательно,  надо было
найти какие-то новые способы доставки.  К несчастью,  болгарская полиция как
раз в это самое время накрыла лабораторию в Радомире,  один из наших главных
источников.  Единственной  нашей  надеждой  и  опорой  стала  лаборатория  в
Стамбуле.
     В  общем,  это было трудное время.  В  течение двух месяцев мы потеряли
девяносто килограммов героина, двадцать килограммов морфия и пять - кокаина.
Но   несмотря  на  это,   план  Димитриоса  по  созданию  запасов  неуклонно
выполнялся.  К  концу 1930  года  в  соседнем с  этим  доме  под  половицами
находилось 250 килограммов героина,  двести с лишним морфия, около девяноста
кокаина и небольшое количество изготовленного в Турции опиума.
     Мистер Питерс замолчал,  потом, разлив остатки кофе по чашкам, выключил
спиртовку. Помусолив кончик сигареты, он закурил.
     - Среди  ваших  знакомых  никто  не  принимал наркотики?  -  совершенно
неожиданно для Латимера спросил он.
     - Кажется, нет.
     - Раз вам кажется,  значит,  вы не совсем уверены.  Действительно, тот,
кто начал принимать наркотики,  какое-то время может скрывать от других свое
легкое недомогание.  Но  ни  он,  ни  в  особенности она не могут это делать
спустя  достаточно долгий промежуток времени.  Происходит примерно по  такой
схеме:  сначала вам  хочется попробовать,  что  это  такое,  и  вы  вдыхаете
понюшку,  скажем,  в полграмма.  У вас кружится голова,  немного тошнит.  Вы
хотите попробовать еще раз,  чтобы покончить с этими ощущениями,  и вдруг вы
чувствуете,   что   все  чудесным  образом  изменилось.   Время,   казалось,
остановилось,   тогда  как  ваш  мозг  работает  с  чудовищной  быстротой  и
эффективностью.  Вы  уже  больше  не  глупец,  теперь  вы  интеллектуал;  вы
чувствовали себя несчастным,  теперь вам море по  колено;  вы напрочь забыли
все,  что вам не нравилось, что вас мучило; то же, что вам нравилось, теперь
ощущается с  удесятеренной силой и  доставляет вам  неслыханное наслаждение.
Короче, вас на три часа впустили в Эдем. Но и потом не все уж так безнадежно
плохо.  Конечно,  немножко побаливает голова,  но  ведь это бывает и  тогда,
когда выпьешь слишком много шампанского.  Вам немного нездоровится и хочется
побыть одному,  в  тишине.  Вскоре все проходит,  и  вы опять такой же,  как
прежде.  В  общем-то,  ничего особенного не  случилось,  кроме того,  что вы
пережили  несколько  необыкновенных минут.  Вы  говорите  себе,  что  вы  не
какой-нибудь наркоман,  что никогда больше не прикоснетесь к наркотику,  что
вы,  как всякий разумный человек,  прекрасно владеете собой,  и вдруг спустя
какое-то время вы спрашиваете себя, почему бы вам опять не побывать в Эдеме.
Сказано -  сделано.  Но что такое? Полграмма, оказывается, уже недостаточно.
Какие пустяки!  Надо увеличить дозу,  ну, скажем, до одного грамма. О, чудо!
Эдем опять возвращается,  и  поскольку,  как вам кажется,  ничего дурного не
произошло,  вы  решаете продолжить эти визиты в  Эдем.  Вам хорошо известно,
какой непоправимый вред  наносят здоровью наркотики,  но  ведь только дураки
становятся наркоманами,  а  вы  сразу прекратите их  принимать,  как  только
почувствуете  ухудшение  здоровья.   Доза  в  полтора  грамма.   Перед  вами
раскрываются чудесные перспективы,  тогда как  три месяца назад все казалось
непоправимо испорченным и мрачным. Два грамма. Естественно, чем больше доза,
тем  дольше продолжается ваше состояние нездоровья и  депрессии.  Прошло уже
четыре месяца после  вашей  первой понюшки.  Пора  с  этим  кончать.  Два  с
половиной грамма.  Вы ощущаете сухость и жжение в носу и в глотке.  Вы плохо
спите,   вас   начинают   раздражать  окружающие  -   они   слишком   громко
разговаривают.  Вам кажется,  что они говорят о вас.  Да,  да, они говорят о
вас, и притом распространяют о вас гнусную ложь - вы же видите, это написано
у  них на  лицах.  Три грамма.  Вы вдруг чувствуете,  что произошли какие-то
непредвиденные изменения,  надо обязательно с  этим покончить,  потому что у
пищи  вдруг  такой  отвратительный вкус,  потому  что  вы  никак  не  можете
вспомнить,  какой сегодня день  или  как  вас  зовут.  А  когда вам  удается
вспомнить,  вы  вдруг  чувствуете  себя  животным,  вам  хочется  встать  на
четвереньки и залаять; или вам вдруг кажется, что от вас убежал ваш нос, или
он собирается убежать,  и вам надо обязательно придерживать его рукой, чтобы
он не убежал; или появляется муха, которая все время досаждает вам: то вдруг
сядет на  лицо,  то  -  на  руку,  то -  на шею.  Надо во что бы то ни стало
держаться,  иначе...  Три с  половиной грамма.  Вы  поняли,  что происходит,
мистер Латимер?
     - Кажется, вы не одобряете эту пагубную страсть.
     - Не одобряете!  -  фыркнул мистер Питерс.  - Да она ужасна, чудовищна!
Тот,  кто  попал под ее  ярмо,  погиб.  С  каждым днем он  все больше теряет
способность работать. А для все увеличивающихся доз требуется больше денег -
так  наркоман может стать преступником.  Я  знаю,  что  вы  сейчас подумали,
мистер  Латимер.  Так  красноречиво осуждать  наркоманию и  в  то  же  время
превратить ее в  неисчерпаемый источник дохода.  Но давайте посмотрим на это
дело пристальнее.  Допустим,  я бы отказался,  но ведь наверняка вместо меня
нашелся бы  кто-нибудь другой.  От моего отказа никому из этих несчастных не
стало бы лучше, а я не смог бы заработать.
     - Вы ведь сами говорили, что число ваших клиентов постоянно возрастало?
Значит,  не все среди них были наркоманы, принимавшие наркотики до того, как
начала действовать ваша организация?
     - Разумеется,  это так.  Но  ведь увеличением числа клиентов занимались
Ленотр и  Галиндо,  а  не я.  Между прочим,  Ленотр,  Галиндо и  Вернер сами
принимали наркотики.  Они  были  кокаинистами.  Кокаин  сильнее действует на
иммунитет,  причем изменения в  психике появляются лишь через несколько лет,
тогда  как  при  приеме  героина  психика  разрушается в  течение нескольких
месяцев.
     - Какой наркотик принимал Димитриос?
     - Героин.  Когда мы  в  первый раз заметили,  это была сногсшибательная
новость.  Собрались,  как всегда, в комнате, где мы с вами находимся, мистер
Латимер.  Он обычно появлялся часов в шесть вечера.  Помню,  была уже весна,
весна 1931 года.
     Помню,  Димитриос опоздал,  что уже само по себе было необычно, но мы и
на  это  не  обратили  внимания.  В  последнее время,  присутствуя на  наших
собраниях,  он сидел очень тихо,  прикрыв глаза рукой,  точно у  него болела
голова и  ему не мил был весь белый свет.  Мы уже к  этому привыкли,  хотя и
видно  было,  что  с  ним  творится нечто неладное.  Именно тогда мне  часто
приходила  в  голову  мысль:  ну  и  руководителя мы  выбрали.  Правда,  все
менялось,  если кто-нибудь возражал ему. Особенно часто с ним спорил Виссер,
человек по натуре агрессивный,  быстрый и очень хитрый, но, конечно, ребенок
по  сравнению с  Димитриосом.  Однажды Виссер,  поняв,  что  Димитриос опять
одурачил  его,  побелев  от  ярости,  выхватил револьвер и  наставил его  на
Димитриоса.  На  месте Димитриоса я  бы,  наверное,  на коленях стал просить
прощения,  а он только саркастически ухмыльнулся и повернулся к нему спиной,
заговорив со мной о  каком-то деле.  Я  уже тогда знал,  что Димитриос умеет
хорошо скрывать гнев.
     Итак, в тот вечер он опоздал. Войдя же, зачем-то остановился в дверях и
долго всех  разглядывал.  Потом молча пошел на  свое место.  Виссер как  раз
рассказывал о том,  что хозяин одного кафе - неприятный тип и что Галиндо не
должен появляться в  этом кафе,  потому что хозяин может вызвать полицию.  В
его словах не было ничего необычного,  как вдруг Димитриос вскочил со своего
места и, крикнув "кретин!", плюнул ему в лицо.
     Мы все,  конечно,  удивились.  А Димитриос, не дав никому раскрыть рта,
брызжа слюной,  стал бросать Виссеру такие фантастические обвинения,  что  у
нас глаза на лоб полезли.
     Виссер, побелев от злости, полез было в карман за пистолетом, но Ленотр
схватил его за руку и  что-то зашептал на ухо.  Ленотр,  наряду с  Галиндо и
Вернером,  сам принимал наркотики и догадался, что происходит с Димитриосом.
Димитриос,  заметив это,  обрушился с  грубой бранью на Ленотра.  Потом стал
кричать,  что все мы дураки,  что только благодаря ему не подыхаем с голода,
что,  конечно,  было правдой,  но обидной правдой; что он знает про заговор,
который мы  против него замышляем,  но  таким дуракам,  как  мы,  никогда не
провести его;  что он сделает с нами все, что захочет. Он говорил, наверное,
целых полчаса, пересыпая свою речь французскими и греческими ругательствами.
Потом вдруг замолчал и вышел из комнаты.
     Не  знаю,  почему  здравый смысл  не  подсказал нам,  что  он  близок к
предательству (между  прочим,  это  характерно для  наркоманов,  принимающих
героин).  Наверное,  мы  не обратили на это внимания потому,  что купались в
деньгах.  Когда он ушел,  Ленотр расхохотался и  спросил у Вернера,  неужели
босс  тратится  на  "порошок".   Шутка  имела  большой  успех,  даже  Виссер
улыбнулся.
     На следующем заседании Димитриос выглядел уже нормально, и никто из нас
не напомнил ему той выходки.  Прошло еще несколько месяцев. Димитриос сильно
похудел, внешне очень изменился. В глазах его стояла какая-то мрачная тоска.
Но взрыв больше не повторялся,  хотя он был вечно не в духе и раздражался по
пустякам. Он все чаще и чаще отсутствовал на наших собраниях.
     Помню,  в  сентябре он объявил,  что прекращает поставки,  и  в течение
ближайших трех месяцев мы будем пользоваться запасами.
     Представьте себе, никому в голову не пришло, что он ликвидирует запасы,
так как решил выйти из игры.  Вы,  быть может,  скажете,  что мы проявили не
свойственную людям нашего круга доверчивость,  и  будете сто  раз правы.  Но
ведь до  сих  пор во  всех возникающих меж нами спорах он  всегда оказывался
прав,  и даже Лидия, прекрасно разбирающаяся в людях, ничего не заподозрила.
Что касается Виссера,  то он стал жертвой собственного самодовольства: разве
мог какой-то наркоман -  да хоть бы и сам Димитриос!  -  провести его. Кроме
того,  как я  уже говорил,  мы  хорошо зарабатывали,  и  ведь согласно нашей
логике Димитриос зарабатывал в  десятки раз  больше.  Так  что какие там еще
подозрения?
     Вам известно,  что из этого вышло. Я и Ламар были арестованы в Марселе.
К счастью,  мы вовремя заметили слежку и отказались от приема товара, только
что поступившего из  Стамбула.  Ни  у  него,  ни  у  меня наркотики не  были
найдены,  тогда  как  Ленотр,  Галиндо и  Вернер  были  пойманы с  поличным.
Допрашивавший меня следователь показал мне донос, который Димитриос направил
в полицию, и спросил, не знаю ли я человека, написавшего его. С тем же самым
успехом он мог спросить,  не был ли я  на Луне.  Я  впоследствии узнал,  что
Виссера тоже об этом спрашивали.  Конечно,  он ничего им не сказал.  Правда,
он,  надеясь  отделаться  штрафом,  солгал,  что  босс  проживает  где-то  в
семнадцатом округе Парижа,  но  ему это нисколько не  помогло -  он  получил
такой же срок, как и я. Бедняга умер совсем недавно, - сказал мистер Питерс,
вздохнув, и закурил сигарку.
     Латимер отхлебнул из  своей чашки и  тотчас поставил ее на стол -  кофе
совсем остыл.  Он достал сигарету -  мистер Питерс чиркнул спичкой и дал ему
прикурить. Сделав первую затяжку, Латимер спросил:
     - Ну,  так как же?  Я все жду, когда вы начнете говорить, как мы с вами
заработаем миллион.
     Мистер Питерс улыбнулся,  точно Латимер был  мальчик,  попросивший дать
ему еще один кусок праздничного торта.
     - Это уже другая история, мистер Латимер.
     - Интересно, о чем?
     - О том, что случилось с Димитриосом после того, как он исчез.
     - Ну и что же с ним случилось? - Латимер начинал терять терпение.
     Мистер Питерс опять достал фотографию и подал ему.
     - Но  ведь я  ее  уже видел,  -  сказал Латимер,  нахмурившись.  -  Это
Димитриос. В чем дело?
     По лицу мистера Питерса разлилась тихая, торжествующая улыбка.
     - Это фотография Мануса Виссера, мистер Латимер.
     - Расскажите же, наконец, что все это значит?
     - Это значит,  что у Виссера,  по-видимому,  закралось подозрение, и он
решил попробовать "подоить" Димитриоса.  Когда же  он  попытался осуществить
эту идею на практике, то сломал себе шею и оказался в стамбульском морге.
     - Но ведь это же Димитриос. Я видел его собственными глазами...
     - Своими глазами вы видели на столе в морге труп Виссера, которого убил
Димитриос. Я рад сообщить вам, что сам он жив и находится в добром здравии.


        "МЕСЬЕ С.К."

     Латимер знал,  что у  него сейчас глупый вид,  но ничего не мог с собой
поделать.  Известие о  том,  что Димитриос жив,  произвело на  него такое же
действие, как удар дубинкой по голове.
     - Я предполагал,  -  сказал мистер Питерс,  -  что вы далеки от истины.
Гродек, конечно, установил это с неоспоримой точностью. По-видимому, вы пали
жертвой  весьма  распространенного заблуждения,  будто  полиция  располагает
точными фактами. Я знал, что тот, кого вы видели в морге, не Димитриос, но я
не мог это доказать. Ну а вы легко могли опознать Мануса Виссера.
     Он многозначительно посмотрел на Латимера и,  поскольку тот по-прежнему
молчал, спросил:
     - Как полиция установила, что это Димитриос?
     - У него под подкладкой пиджака нашли удостоверение личности,  выданное
год назад в Лионе Димитриосу Макропулосу, - словно автомат, сообщил Латимер.
До  него  наконец  дошел  смысл  шуточного тоста  за  процветание английской
детективной литературы и  последовавшего за  ним неудержимого смеха Гродека.
Воистину,  когда боги хотят посмеяться над  человеком,  они отнимают у  него
разум.
     - Значит,  нашли удостоверение личности,  -  повторил мистер Питерс.  -
Ужасно смешно. Можно просто помереть от смеха.
     - Работники  французского консульства признали  удостоверение подлинным
и, кроме того, на нем была фотография.
     Мистер Питерс на  сей  раз пощадил чувства автора детективных романов и
едва-едва сдержался.
     - Я могу достать десяток таких удостоверений. Все они будут подлинными,
все  будут выданы на  имя  Димитриоса Макропулоса,  и  на  каждом будет своя
фотография. Вот, смотрите!
     С этими словами он достал из кармана свой вид на жительство,  небольшую
зеленую книжку, и раскрыл ее перед глазами мистера Латимера.
     - Я здесь очень похож на самого себя?
     Латимер отрицательно качнул головой.
     - И  тем не менее это подлинная моя фотография,  снятая три года назад.
Просто  я  не  фотогеничен,   как  и  многие  другие.   Вероятно,  Димитриос
воспользовался фотографией человека,  похожего на Виссера.  Между прочим, на
фотографии,  которую я  только что вам показывал,  снят человек,  похожий на
Виссера.
     - Если Димитриос жив, то где он сейчас?
     - Он здесь, в Париже. - Мистер Питерс наклонился и похлопал Латимера по
коленке.  -  Вы  мне  очень  нравитесь,  мистер Латимер,  вы  такой  милый и
скромный. Я обяза