ивало  усыпанного  звездами  бездонного   небосвода,
звездные блики колыхались на  поверхности  спокойной  реки;  вспыхнувший
бледным сиянием метеор упал где-то в том направлении, в котором  плыл  и
их челн, и доктор счел это в высшей степени благоприятным предвестием.
   Вскоре они скользили  уже  мимо  Корлирова  мыса  с  его  деревенским
трактиром, в котором разыгралась та жуткая ночная история. И  хозяева  и
слуги, должно быть,  спали,  и  в  доме  было  темно  и  тихо.  Вольферт
почувствовал, как мороз пробежал у него по  коже,  когда  они  проезжали
близ мыса, где утонул старый буканьер.  Он  показал  это  место  доктору
Книпперхаузепу. В то время как они  рассматривали  указанный  Вольфертом
мыс, им показалось, будто и сейчас возле него скрывается лодка: но берег
бросал на воду такую черную  тень,  что  ничего  нельзя  было  отчетливо
разглядеть. Немного спустя они услышали позади себя тихие всплески,  как
если бы кто-нибудь старался грести, не  производя  шума.  Сэм  налег  на
весла с удвоенной силой  и,  отлично  зная  все  водовороты  и  быстрины
потока, вскоре оставил преследователей - если они были и впрямь - далеко
за кормой. Еще немного - и они пересекли Черепашью бухту и  бухту  Кипа,
нырнули затем  о  черную  тень,  отбрасываемую  берегами  Манхеттена,  и
понеслись быстро вперед,  скрытые  от  чьих-либо  взоров.  Наконец  негр
загнал свой челнок в закрытую густыми деревьями бухточку и привязал  его
к уже известному нам кольцу. Они высадились на берег, с  помощью  фонаря
собрали свои инструменты и стали медленно пробираться сквозь  заросли  и
кусты. Всякий звук, даже шуршание листьев  под  их  собственными  ногами
вспугивал их и заставлял настораживаться;  кровь  застыла  в  их  жилах,
когда они услышали визгливый крик филина,  доносящийся  с  печной  трубы
старых развалин, что находились поблизости.
   Несмотря на предосторожности, принятые в свое время Вольфертом, чтобы
запомнить приметы этого места, прошло немало  времени,  прежде  чем  они
отыскали ту прогалину между деревьями, где, как они думали, были  зарыты
сокровища. В конце концов нашли они и выступ скалы,  и  Вольферт,  светя
фонарем, увидел на ее поверхности три  таинственных,  выбитых  в  камне,
креста. Их сердца бешено колотились, ибо они стояли пред испытанием,  от
которого зависела судьба их надежд.
   Фонарь    держал    Вольферт    Веббер;    доктор    вытащил     свою
палочку-указалочку. Это был небольшой  прутик  с  развилкой,  оба  конца
которой он крепко зажал руками, тогда как третий его конец был направлен
вверх, перпендикулярно к небу. Доктор некоторое время переходил  с  этой
рогатинкой с места на место, держа ее на известном расстоянии от  земли,
но вначале все его действия оставались безрезультатными; Вольферт  между
тем, направляя на нес свет  фонаря,  затаив  дыхание,  следил  за  своим
спутником. Наконец веточка начала медленно опускаться. Доктор стиснул се
изо всех сил; руки его дрожали: он  волновался.  Палочка-указалочка  все
поворачивалась и поворачивалась, описывая дугу, пока третий ее конец  не
установился в направлении, противоположном первоначальному, а  именно  -
перпендикулярно к земле, и не замер, указывая на место клада с такой  же
настойчивостью, с какою стрелка компаса указывает на полюс.
   - Здесь, - едва слышным голосом сказал доктор. Сердце Вольферта,  как
ему показалось, подкатилось к самому горлу.
   - Рыть, что ли? - спросил негр, хватая лопату.
   - Potstausends <Тысяча чертей (голл.).> ,  нет!  -  поспешно  ответил
доктор. Он велел своим спутникам держаться  поближе  к  нему  и  хранить
гробовое   молчание   -   необходимо   было   принять   известные   меры
предосторожности и выполнить все  церемонии,  дабы  злые  духи,  которые
стерегут зарытые клады, не учинили какой-нибудь пакости.
   Вслед за этим доктор обвел заветное место кругом, достаточным,  чтобы
внутри него могли стать и он и его спутники. Потом он собрал сухих веток
и листьев и запалил костер; в него он бросил какие-то снадобья и сушеные
травы,  которые  принес  с  собою  в  корзинке.  Поднялся  густой   дым,
распространился  отвратительный  едкий  запах,  поразительно  отдававший
серой и вонючей камедью, быть может и приятный для  обонятельных  нервов
духов и привидений, но едва не  задушивший  беднягу  Вольферта,  который
принялся чихать и кашлять так громко, что  вся  чаща  загудела  ответным
эхом. После этого доктор отстегнул застежки у книги, которую  тащил  все
время под мышкой; фолиант этот - в нем заключался немецкий текст  -  был
напечатан черными и красными буквами. Вольферт светил фонарем, и доктор,
водрузив  на  нос  очки,  прочитал  по-немецки  и  по-латыни   несколько
заклинаний. Наконец он велел Сэму взять кирку  и  приступить  к  работе.
Плотная почва упрямо свидетельствовала, что ее не тревожили долгие годы.
Пробившись сквозь верхний  слой,  Сэм  добрался  до  песка  и  гравия  и
принялся проворно выбрасывать его налево и направо полными лопатами.
   - Тс-с!..  -  сказал  Вольферт,  которому  показалось,  будто  кто-то
ступает по сухим листьям и шевелится в  кустах.  Сэм  на  минуту  бросил
работу, они стали прислушиваться - все было тихо. Летучая мышь беззвучно
пронеслась над их головами; какая-то птица, потревоженная в своем гнезде
светом их фонаря, пролетела, кружа над огнем. Среди глубокого  безмолвия
леса они различали рокот потока,  несшего  свои  воды  вдоль  скалистого
берега, и далекий рев бурунов у Врат Дьявола.
   Негр снова взялся за работу и вскоре  вырыл  довольно  глубокую  яму.
Доктор стоял у  одного  ее  края,  читая  время  от  времени  по  своему
колдовскому фолианту формулы заклинаний и подбрасывая в  огонь  зелья  и
травы, тогда как Вольферт, склонившись над другим ее  краем,  пристально
следил за каждым движением лопаты Черного Сэма.
   Всякий, кто увидел бы  эту  живописную  группу,  освещенную  костром,
фонарем и отсветами красного плаща Вольферта, мог бы с легкостью принять
доктора за мерзкого колдуна, насылающего  на  людей  свои  черные  чары,
между тем как седоволосый негр с успехом сошел бы за  черного  призрака,
послушного его воле.
   Наконец  лопата  старого  рыбака  наткнулась   на   что-то   твердое,
прозвучавшее как полый предмет,  и  на  этот  звук  откликнулось  сердце
Вольферта. Сэм еще раз ударил лопатой.
   - Это сундук, - сказал негр.
   - Полный золота, готов поручиться! - вскричал Вольферт,  от  восторга
захлопав в ладоши.
   Но едва были произнесены эти слова,  как  его  слух  уловил  какой-то
невнятный шорох, донесшийся до него сверху. Он поднял глаза, и - о ужас!
- при свете гаснущего костра ему показалось, что  над  скалой  он  видит
отвратительное лицо утопленника-буканьера, который, злобно осклабившись,
смотрит в упор на него. Вольферт закричал во весь  голос  и  обронил  от
испуга фонарь. Страх Вольферта заразил остальных. Негр выскочил прочь из
ямы,  доктор  бросил  свой  фолиант  и  корзинку  и  принялся  бормотать
по-немецки молитвы. Все были охвачены ужасом и смятением. Костер  погас,
фонарь тоже. В суматохе наши кладоискатели натыкались один на другого, и
это окончательно сбило их с толку. Им мерещилось,  что  на  них  ринулся
целый легион призраков и что в зыбком свете,  распространяемом  тлеющими
угольками угасающего костра, они видят  какие-то  причудливые  фигуры  в
красных колпаках, которые беснуются и вопят вокруг них. Доктор побежал в
одну сторону, негр - в другую, тогда  как  Вольферт  кинулся  к  берегу.
Пробираясь сквозь кусты и колючки, он слышал за собою тяжелый топот.  За
ним гнались  по  пятам.  Сломя  голову  ринулся  он  вперед.  Топот  все
приближался и приближался. Он почувствовал, как его хватают за плащ,  но
внезапно кто-то напал на его преследователя. Завязалась яростная борьба.
Грянул пистолетный выстрел, и его вспышка озарила на мгновение  скалу  и
кусты. Вольферт увидел две схватившиеся фигуры, и опять стало темно, еще
темнее, чем прежде. Противники  продолжали  бороться,  они  душили  друг
друга, задыхались, стонали, катались между  камней.  Слышалось  рычание,
точно  ворчала  злая  собака;   это   рычание   прерывалось   ужасающими
проклятиями, и Вольферту почудилось, что он узнает голос  буканьера.  Он
охотно убежал бы отсюда, но,  попав  на  самый  край  пропасти,  не  мог
сделать  больше  ни  шага.  Враги  снова  вскочили  на  ноги,  и   опять
возобновилась борьба; только выносливость и выдержка могли, по-видимому,
решить исход этой  яростной  схватки.  Вдруг  один  из  противников  был
сброшен другим с вершины утеса и  свалился  в  глубокий  поток,  который
бесновался внизу. Вольферт слышал всплеск и какое-то  жуткое  бульканье,
но темнота ночи скрыла от него все последующее, и  рокот  стремительного
течения заглушил остальные звуки.
   С одним из боровшихся на скале было покончено, но Вольферт  не  знал,
был ли то друг или враг, а кто знает, быть может и оба они  были  враги.
Он слышал, как победитель подходит к нему, и  его  страх  ожил  с  новою
силой. Там, где  контуры  скал  поднимались  на  фоне  неба,  он  увидел
человеческую фигуру; она приближалась. Не  могло  быть  сомнения  -  это
страшный буканьер. Куда бежать? С одной стороны его ожидала пропасть,  с
другой - убийца. Враг подходил  все  ближе  и  ближе  -  он  был  уже  в
нескольких  шагах  от  бедняги  Вольферта.   Вольферт   сделал   попытку
спуститься  по  отвесной  стене  утеса.  Его  плащ  зацепился  за   куст
терновника, что рос на краю обрыва, ноги  потеряли  точку  опоры,  и  он
повис в воздухе, полузадушенный тем самым  шнурком,  которым  заботливая
жена закрепила плащ на его шее. Вольферт  решил,  что  пришел  его  час;
воззвав к святому Николаю, он уже вручил  ему  душу,  как  вдруг  шнурок
лопнул, и он стремглав покатился вниз  по  обрыву,  падая  со  скалы  на
скалу, с куста на куст; его красный плащ, оставшийся наверху, развевался
в воздухе, точно кровавое знамя.
   Прошло порядочно времени, прежде чем  он  очнулся.  Когда  он  открыл
глаза, розовые лучи восходящего солнца играли уже на утреннем  небе.  Он
обнаружил, что лежит на дне лодки и притом жестоко ушиблен. Он попытался
приподняться и  сесть,  но  ему  было  больно  пошевелиться.  Послышался
дружеский и участливый голос, предложивший  ему  лежать  спокойно  и  не
ворочаться. Он посмотрел в сторону говорившего - то был  Дирк  Вальдрон.
Он последовал за Вольфертом я его спутниками  по  настоятельной  просьбе
госпожи  Веббер  и  ее  дочери,  которые  с   похвальным   любопытством,
свойственным прекрасному полу, проникли в тайну неоднократных  совещаний
Вольферта и немецкого доктора. Дирк изрядно отстал  от  легкого  челнока
Черного Сэма и подоспел  как  раз  вовремя,  чтобы  спасти  злополучного
кладоискателя.
   Так завершилось это опасное предприятие. Доктор и Черный Сэм  порознь
возвратились в Манхеттен, и каждый по-своему рассказывал о пережитых  им
грозных опасностях. Что касается несчастного Вольферта, то, вместо  того
чтобы возвратиться в город с триумфом, с грузом мешков,  полных  золота,
он  был  доставлен  домой  на  носилках  в  сопровождении  целой  ватаги
сгоравших от любопытства мальчишек.
   Его жена вместе с дочерью, завидев  издалека  это  страшное  шествие,
перебудоражили своим криком соседей; они думали, что несчастный  окончил
все счеты с жизнью, пав жертвой очередного припадка безумия.  Обнаружив,
однако, что он еще жив, они  мигом  уложили  его  в  постель,  и  у  его
изголовья собрался синклит престарелых кумушек всей округи, дабы  прийти
к окончательному решению, каким способом его должно лечить.
   Весь  город  был  взбудоражен  историей,  приключившейся   с   нашими
кладоискателями. Многие побывали на месте ночных событий, но, хотя они и
нашли вырытую черным рыбаком яму, все же не обнаружили ничего  стоящего,
что могло бы вознаградить их за  затраченный  труд.  Некоторые  из  них,
впрочем, утверждали, будто видели там обломок дубового сундука, а  также
железную крышку кубышки,  причем  от  нее  здорово  несло  золотом;  они
говорили еще, что в старинном склепе наткнулись на следы тюков и ящиков,
но все это было чрезвычайно сомнительно и не внушало доверия.
   Говоря по правде, тайна этой истории не разгадана и  поныне.  Был  ли
тут зарыт клад, и если был, то унесли ли его той самой ночью те же люди,
что зарыли его, или он и до сих  пор  продолжает  таиться  в  земле  под
охраной гномов и духов и  пребудет  там  до  тех  пор,  пока  кто-нибудь
по-настоящему не возьмется за его поиски, - обо  всем  этом  можно  лишь
строить  догадки.  Что  касается  меня,  то  я  склонен   придерживаться
последнего мнения, ибо я не сомневаюсь, что и здесь и во  многих  других
местах острова и поблизости от него, еще  в  пору  буканьеров  и  первых
голландских поселенцев, были закопаны  клады  неисчислимой  ценности;  я
искренно рекомендовал бы тем из моих  сограждан,  которые  не  поглощены
другими делами, всерьез взяться за поиски этих  кладов.  Было  высказано
множество предположении о том, кем же был в конце концов странный моряк,
некоторое время тиранивший маленькое братство на Корлпровом мысе; моряк,
который столь загадочно сгинул  и  при  столь  страшных  обстоятельствах
вынырнул снова.
   Некоторые думали, что он  был  контрабандистом,  поселившимся  здесь,
дабы помогать товарищам  выгружать  контрабанду  в  скалистых  бухточках
острова; другие, - что он был буканьером, соратником Кидда или  Бредиша,
прибывшим сюда с намерением извлечь из земли таящиеся в  ней  сокровища.
Единственное обстоятельство, которое проливает, правда тусклый,  но  все
же хоть некоторый свет на  эту  загадку,  -  это  известие  о  странном,
иноземного вида шлюпе, похожем на пиратскую шхуну, который, как передают
очевидцы, несколько дней слонялся по Саунду, не спуская никого на  берег
и не представив доклада властям, тогда как от него и  к  нему  по  ночам
беспрерывно сновали лодки; заметили, что он стоял близ входа  в  гавань,
едва забрезжило утро, после той ночи, когда  приключилась  катастрофа  с
нашими кладоискателями.
   Я не могу также не сообщить еще об одном известии, хотя и отношу  его
к разряду апокрифических, а именно, будто  буканьера,  которого  считали
утопленником, видели на рассвете - в руке он держал фонарь -  верхом  на
объемистом морском сундуке. Он плыл через  Врата  Дьявола,  и  пода  там
бурлила и ревела с удвоенной яростью.
   Пока вестовщики и вестовщицы  округи  были  заняты  этими  толками  и
пересудами, бедный Вольферт,  больной  и  удрученный,  лежал  у  себя  в
постели с избитым телом и не  менее  пришибленною  душой.  Жена  и  дочь
делали что могли, дабы  уврачевать  его  раны  -  как  телесные,  так  и
душевные. Славная старая женщина  не  отходила  от  его  изголовья,  где
вязала с утра и до ночи, в то  время  как  его  дочь  ходила  за  ним  с
нежнейшей заботливостью. Они не испытывали также  недостатка  в  участии
добрых соседей. Все, что говорится обычно о друзьях,  покидающих  нас  в
несчастье, к ним ни в какой мере не относилось. Вебберы отнюдь не  могли
пожаловаться на одиночество;  не  было  поблизости  ни  одной  хозяюшки,
которая не бросала б своей работы и не присоединялась  к  кучке  женщин,
неизменно собиравшихся возле жилища Вольферта Веббера, дабы осведомиться
о его здоровье и еще раз обсудить некоторые подробности приключившейся с
ним истории.
   И ни одна не являлась туда без горшочка с отваром полея, или  шалфея,
или какой-нибудь мази, или настоя из трав, и каждая рада  была  показать
всему городу и свое лекарское искусство и свою доброту.
   Каких только примочек не испробовал бедный Вольферт - и все напрасно!
Было больно видеть, как он тает изо дня в день, худеет,  становится  все
бледней и  бледней,  как  горестно  смотрит  из-под  старого  лоскутного
одеяла, окруженный кучкою женщин, собравшихся, чтобы сочувственно охать,
вздыхать и бросать на него сокрушенные взгляды.
   Дирк Вальдрон был единственным существом, приносившим  с  собою,  как
казалось, луч солнца в этот дом уныния и печали. Он переступал его порог
с веселым видом и бодрым духом и старался  вдохнуть  жизнь  в  угасающее
сердце бедного кладоискателя; все было, однако,  тщетно.  Вольферт  был,
очевидно, окончательно сломлен.  Если  еще  и  недоставало  чего-нибудь,
чтобы довести до предела  его  отчаяние,  то  этим  оказалось  известие,
дошедшее до него  в  самые  горестные  его  минуты:  ему  сообщили,  что
городская община  собирается  проложить  новую  улицу,  которая  пройдет
посередине его капустного поля. Он видел теперь впереди лишь разорение и
нищету; ему предстоит  расстаться  с  последним  его  оплотом,  огородом
предков; что же станется с его бедной женою и дочерью? Как-то  утром  на
глаза его, провожавшие взглядом выходившую из  комнаты  хлопотунью  Эми,
навернулись слезы. Дирк Вальдрон сидел возле него; Вольферт схватил  его
за руку, указал на дочь и впервые за всю болезнь нарушил молчание.
   - Я ухожу, - сказал он, покачивая головой, -  и  когда  я  уйду,  моя
бедная дочь...
   - Оставьте  ее  на  меня,  отец,  -  мужественно  сказал  Дирк,  -  я
позабочусь о ней.
   Вольферт взглянул в лицо этому энергичному статному  юноше  и  понял,
что он, как никто, в состоянии взять на себя заботу о женщине.
   - Хорошо, - сказал он, - она твоя; а теперь позови мне нотариуса -  я
сделаю завещание и умру.
   Явился  нотариус  -  щегольски   одетый,   суетливый,   круглоголовый
маленький человечек - Роорбах или Роллебук, как принято было произносить
его имя. Увидев его, женщины принялись всхлипывать и причитать, ибо  они
считали, что если человек  подписывает  свое  завещание,  -  значит,  он
подписывает себе смертный приговор.  Вольферт  слабым  жестом  велел  им
замолчать. Бедняжка Эми скрыла свое лицо и свое горе в  пологе  постели.
Госпожа Веббер, дабы скрыть отчаяние, принялась  снова  вязать,  но  оно
выдало себя прозрачной слезой, соскользнувшей вниз и повисшей на кончике
ее острого носа, между тем как кошка, единственный беззаботный член этой
семьи, играла с клубком шерсти, упавшим на пол.
   Вольферт лежал на спине; ночной колпак сполз на его лоб,  глаза  были
полузакрыты, на лице  лежала  печать  близкой  смерти.  Он  обратился  к
нотариусу с просьбой быть покороче, ибо конец его близок и он больше  не
может мешкать. Нотариус очинил перо,  развернул  бумагу  и  приготовился
писать под диктовку.
   - Дарю и завещаю, - едва слышным голосом  произнес  Вольферт,  -  мою
небольшую ферму...
   - Что вы, неужели всю?  -  воскликнул  нотариус.  Вольферт  приоткрыл
глаза и посмотрел на юриста.
   - Да.., всю, - повторил он.
   -  Как!  Этот  обширный  участок   земли,   засаженный   капустою   и
подсолнечниками, через который городское управление  намерено  проложить
главную улицу?
   - Да, он самый, - тяжко вздыхая и откидываясь на подушку,  проговорил
Вольферт.
   -  В  таком  случае,  от  души  поздравляю  того,  кто  станет  вашим
наследником, - заявил маленький нотариус, расплывшись в улыбку и потирая
руки.
   - Что вы хотите этим сказать? - спросил Вольферт, открывая глаза.
   - А то, что он сделается одним из богатейших людей в нашем городе,  -
вскричал маленький Роллебук.
   Умирающий Вольферт словно отпрянул от  порога  небытия,  над  которым
успел уже занести ногу; глаза его загорелись; он сел на постели, сдвинул
назад красный ночной колпак и уставился на нотариуса.
   - Вы это всерьез? - воскликнул он.
   - Совершенно всерьез, -  ответил  нотариус.  -  Да,  когда  по  этому
обширному полю и лугу пройдет улица и они будут разбиты на  строительные
участки, их владельцу, наверное, не придется гнуть спину перед богатыми.
   - Вы не шутите? - вскричал Вольферт, спустив одну ногу с  кровати.  -
Знаете, пожалуй, я пока повременю с завещанием.
   К изумлению всех, умирающий мгновенно преобразился  и  в  самом  деле
воскрес. Искорка жизни, что едва теплилась в его  теле,  получила  новый
запас горючего; она ра