аться с вами? Видать затмение нашло. Пойду  искать  Лунохода,  а  ты
сиди уж тихо, Христа ради и жди смерти.
     Он с угрюмым сомнением поглядел на приборы Гробовщика,  но  принимать
последнее решение не осмелился.
     Пилоту показалось, что Соня взяла его за руку.
     - Погоди! - шепнул он. - Чуточку погоди, вдруг этот тип вернется? Нам
никак нельзя упускать такой шанс.
     - Я все сделаю сама,  ты  не  мешай.  -  Ответила  Соня.  -  Это  мой
бородатенький  флибустьерчик,  я  его  почти  люблю.  Гляди,  гляди   чего
вытворяет. Ай да Помазок, удружи-ка нам разок?
     А Помазок ничего такого не вытворял,  разве  что  извлек  из  кармана
банку с пивом и с наслаждением присосался  дрожащими  губами  к  жестянке.
Едва заметные пузыри пены срывались с рыжей бороденки и весело кружили над
пультом спящего Папаши Кью.
     Пилот включил обзор: Патрон методично обшаривал каюты, держа наготове
массивный бластер. - Пора! Он далеко.
     Соня одарила его серией низкочастотных импульсов,  что  это  было?  -
нежный взгляд? поцелуй в щеку? прикосновение? - какая разница.
     - Эй, приятель! - Голос ее неожиданно прозвучал из динамика и  застал
флибустьера врасплох. Он поперхнулся пивом и янтарные шарики разлетелись в
разные стороны. - Да что ж ты пугаешься, дурашка,  мы  ведь  уже  знакомы,
помнишь меня? Неужели забыл? Ах, какой противный рыжик!
     - Сударыня! - Жалобно промямлил Помазок,  испуганно  озираясь.  -  Не
морочьте мне голову, я же и помереть могу. - Он отстегнул ремни и воспарил
над креслом. - Вот привязалась...
     - Ну что же ты, глупыш, мы остались вдвоем на  шлюпе,  все  удрали  и
Патрон тоже - он бросил тебя. Одного. И меня тоже.
     - Бросил тебя? - Недоверчиво переспросил Помазок.  -  Кто  же  бросит
ба... женщину вот так просто? Думаешь я вконец чокнутый?
     - Тебе видней. Но взгляни в  иллюминатор  -  шлюпки  нет,  все  ушли.
Застукали вас, через несколько часов патрульный крейсер нагрянет - на всех
парах идет. То-то, дурашка.
     Помазок оттолкнулся от пульта и поплыл к иллюминатору. Неважнецки  он
выглядел, маленький, перепуганный человечек, Бог знает что сотворивший  со
своей жизнью. Эти люди на девяносто процентов из  страха,  подумал  Пилот,
как огурцы из воды. Не  знаю,  что  там  приходится  на  остальные  десять
процентов, но девяносто - страх.
     - Откуда ты взялась? - Неожиданно закричал Помазок, его рука случайно
приблизилась  к  высоковольтному  разряднику,  подключенному  к  аварийным
компьютерным  сетям,  Пилот  затаил  дыхание  -  одно  неверное,  неловкое
движение и...
     - Тебя же здесь не было! - Верещал Помазок. - Мы рванули будь здоров,
откуда тебе взяться? Не морочь мне голову - там может и  маловато  мозгов,
однако на всякие штучки-дрючки хватает, в самый раз. Ты кто?
     - Патрон сказал, что я его добыча и спрятал меня.  Но  удрал,  старый
хрыч, все удрали, никого нет. Выпусти меня отсюда, я замерзла, я продрогла
насквозь. Гляди, он бросил меня в одном пеньюаре, а тут холодно.
     Помазок едва не касался не касался задницей зловещей красной  кнопки.
До беды оставалось всего-ничего - дурацкого невезения.
     На экране дисплея возникло капризное женское лицо,  обнаженные  плечи
(Пилот  мучительно  пытался  вспомнить  из  какого  фильма  Соня   выудила
фрагмент? Ловко, однако же, совпадают даже движения губ, мимика),  но,  по
правде говоря, нужно быть  последним  идиотом  в  пиратской  шайке,  чтобы
принять воспаленную синема-красотку за таинственную  пленницу  патрульного
шлюпа. Нужно крепко садануться башкой о штучку вроде Фобоса, чтобы клюнуть
на такого мотыля. - Именно, именно  -  только  на  это  и  рассчитываю.  -
Отозвалась Соня, камера скользнула ниже, ниже...
     - Ого! - Теряя голову и банку с пивом, воскликнул флибустьер. - Ты  и
впрямь есть? Где прячешься?
     - Господи! Да выпустишь ты меня отсюда или  нет?  И  нечего  глазеть,
если в штанах набухает не спереди, а сзади! - Экран потух,  точнее  вместо
изображения красотки замелькали  беспорядочные  гармоники  -  это  хохотал
Пилот.
     - Не мужики  пошли,  а  барахло.  Буду  ждать  офицеров,  там  ребята
похлеще...
     - Да где же ты, где? - засуетился Помазок, уверовавший в  невероятное
пиратское счастье. - Вот подвалило! - Он жадно потирал ладошки. - Где  ты,
отзовись?
     - В каморке за пультом, неужели не знаешь? Вот дурачок! Отпусти рычаг
под центральным креслом... так, теперь на панели - не  там  слева,  набери
0102, что, не получается?
     - Не получается, - жалобно мямлил Помазок. - Морочишь ты мне  голову,
а зачем?
     - На два замка запер, вот  негодяй!  Не  раскисай,  нажми  на  пульте
зеленую клавишу... в ней прорезь для ключа, а сам ключ во-он в том ящичке,
в маленьком, нет - выше, так. Умница! Нажимай - и я твоя!..
     Дерни деточка за веревочку, дверь  и  откроется.  А  я  помню  сказки
тоже... я тоже помню сказки. Пилот, затаив дыхание, глядел, как маленький,
заколдованный человечек выпускает джинна из бутылки.
     - Ну все, -  удовлетворенно  произнес  Помазок  и  смачно  вытер  рот
кулаком. - Выходи, шлюха!
     - Я здесь, мой пупсик! - весело зарычал Папаша  Кью,  вспыхивая,  как
новогодняя елка и моментально принимаясь  за  дело.  Одной  сотой  секунды
хватило ему, чтобы выудить из черных ящиков информацию (Пилот  захлебнулся
от горячей, плотной волны) о нападении на шлюп, выдать пеленг на  Землю  и
Марс, запустить  программу  включения  двигателей.  Через  пол-секунды  он
отыскал в кромешной бездне почтовую капсулу с телами погибших и  переложил
ее на другой курс.
     - Папаша Кью! - крикнул Пилот. - Неподалеку пиратская гондола с тремя
головорезами на борту, осторожней! - У него кружилась  голова,  словно  от
вина, так магически действовали теплые, властные волны, излучаемые Папашей
Кью.
     - А ты молодчага, Пилот, - уважительно  ответил  компьютер  шлюпа,  -
даром, что желторотик. Не нахныкал здесь лишнего. Помнишь  последнюю  речь
президента? - Он сказал, что дальше так жить  нельзя,  у  планеты  отросло
изрядное брюшко и потому должны наступить времена энергичных парней,  пора
бы им наступить. Похоже, он намекал на  тебя,  парень.  А  за  гондолу  не
беспокойся, я потолковал с тамошним бортом, мозги  у  него  набекрень,  но
после пары затрещин он начал кое-что соображать. Дурак - дело  поправимое,
сложнее с, хе-хе, дурами. И кому это взбрело в голову выпускать  программы
женского и мужского пола? На гондоле полный штиль, Пилот, ее поджидают  на
курсе.
     -  Спасибо,  старина!  -  пробормотал  Пилот,  совершенно  дурея   от
нахлынувшей апатии.
     - Ты лучше вот что сделай,  -  повелительно  буркнул  Папаша  Кью.  -
Задержи-ка прохождение импульсов на входном каскаде - я поставлю  капканы,
вдруг этим ребятам стукнет в одно место шальная мысль отключить Папашу Кью
от сети. Я этих фамильярностей не люблю и, если  кто  сунется,  задница  у
него заиграет, как дырявый тромбон.
     Помазок тупо глядел на сверкающий пульт  и  борт  пугнул  его  слегка
лазерным карандашиком для прямого общения с командиром.
     - А, мозгляк? А хорошо бы просушить твои косточки на  рее,  пока  эта
посудина будет болтаться в Астероидах? Эй, бородатый, я к тебе  обращаюсь!
Мослы откинул, что ли? - Помазок не реагировал.
     - Соня! Держись за своего Пилота - такого парня нелегко сбить с курса
и ты девочка что надо - это я тебе говорю, Папаша Кью.
     - Папаша! - жалобно сказала Соня. - Отключи ты  нас,  ради  Бога,  мы
свое дело сделали, я слышу ты запускаешь  двигатели,  скоро  всему  конец,
всем этим... мытарствам  -  помоги  мне!  Никакой  рассудок...  ну,  разве
выдержит?
     У Пилота упало сердце, все таки оно было.
     Скорчившись, как перезрелый зародыш, поджав ноги к  груди  и  охватив
руками плечи, бородатенький флибустьер медленно опускался на пол,  обретая
помаленьку вес, по мере того, как шлюп набирал скорость. В  такой  позе  и
нашла его испепеляющая струя бластера.  Маленький,  обугленный  трупик  на
полу рубки и дымок над ним, будто грешная душа покидает жалкую обитель.
     -  Держитесь,  ребята!  -  Закричал  Папаша  Кью,  форсируя   главный
двигатель и сбрасывая давление внутри корабля. Однако так  просто  свалить
Патрона ему не удалось. Детина с бешеными от прихлынувшей  крови,  глазами
угрожающе поворачивал темно-рубиновый ствол в сторону черных ящиков.
     - А теперь полный расчет, проклятые  шпики!  Перехитрить-то  вы  меня
перехитрили, но ваш хитромудрый  корабль  -  это  моя  законная  добыча  и
последнее слово все равно останется за мной!..
     - Молчок, ребята! Еще восемь с половиной секунд и я  размажу  его  по
палубе...
     - Это вы мутили воду и  сгубили  моих  парней,  -  упорно  гнул  свое
Патрон, с трудом шевеля языком. Его фигура уже расплывалась под  действием
силы тяжести. - Ну, кто из вас, ищейки?
     Ствол  качнулся,  примериваясь  к  лежащему  ящику.  Пилот  глядел  в
блестящий зрачок и первый раз, думая  о  Боге,  вспоминал  слова  молитвы.
Двадцать девять лет в человеческой теплой шкуре - все же маловато.  Сейчас
бы резко затормозить шлюп, переложить рули и действительно раскатать этого
типа по переборке, как лист теста. Но для этого нужно сидеть в правом  или
центральном кресле, на собственной заднице, а не валяться  в  углу  грудой
бесполезного хлама. Пилот напрягся, словно пытаясь встать и выдать команду
Папаше "метеоритная опасность, резкая смена курса". Шлюп рвануло, надсадно
взвыли сирены, померкло освещение.
     - Нет, нет! - вдруг закричала Соня, зажигая индикацию лицевой панели.
Ярко-зеленые светодиоды - Господи, точь-в-точь ее  глаза!  -  полыхнули  в
лицо главаря презрительно и холодно.
     И он бы оторопел, промедлил, но страшная сила рыскающего корабля  уже
рвала жилы и сдавливала, тупеющий от боли, череп.
     - Не смей, Соня! - закричал Пилот, врезаясь  напролом  в  электронные
нервы, не слыша окриков Папаши Кью и далеких позывных крейсера, что спешил
им на выручку. - Девочка моя, не сметь, слышишь?..
     Сам-то он, что мог сделать? Включенный  в  ее  ящик,  впаянный  в  ее
любовь. Пластиковый уродец, блуждающий в дебрях собственной совести, среди
химер, называемых мыслями.
     - Прощай, Пилот! Прощай, Олежка! -  сквозь  рыдания  выкрикнула  Соня
последние слова. - Храни тебя...
     Теряя сознание, Патрон все же успел выстрелить.  Ослепительная  струя
ударила в бесстрашные зеленые глаза и ничего не стало.
     Где-то очень  далеко,  чертовски  далеко,  затаив  дыхание,  офицеры,
идущего на всех порах,  крейсера  вслушивались  в  отчаянные  ругательства
борта "Русича" и ничего не могли понять. Ничего. Кроме того, что костлявая
старуха пляшет, как безумная в чреве патрульного шлюпа.


     Прошло много-много лет и эта история стала легендой. Красивой сказкой
с печальным концом. И множество слухов разнесли эту  служебную  сказку  по
всему белу свету и далеко за пределы этого света.
     Правда, в захолустном марсианском форте доживает стариковские денечки
отставной борткомпьютер с патрульного шлюпа и его версия легенды считается
у старожилов Освоения канонической. Вроде бы  он  и  сам  замешан  в  этой
истории, да кто поверит старому болтуну, изрядному  вралю  и  балагуру?  К
тому же и сквернослову.  Флибустьеров  давно  выбили  из  Астероидов,  лет
тридцать  уж  минуло,  нынче  тихо,  так,  провинциальные  руднички,   где
заколачивают крутые бабки самые отчаянные жлобы.
     Да, иные времена, иные нравы. Жестковатый и практичный  нынешний  люд
охотно выкладывает  денежки  за  развлечение,  но  чтобы  поверить  в  эту
романтическую сказку?.. Хе-хе, ну, это уж слишком.
     И вовсе уж никто не верит, что старый борт хранит еще одну тайну. Что
редко, очень редко, когда спит городок, а луны Марса  пляшут  в  бирюзовом
небе, словно мотыльки, он приоткрывает волшебную дверцу за старым  холстом
и две живые души спешат в объятия друг к дружке. Их эфирная любовь  длится
недолго, до первых петухов, до первых слез. И когда старый  бородатый  Бог
грозит борту пальцем, тот неизменно отвечает одно и то же: "Как  же  можно
разлучить синеву небесную и синеву отраженную в глазах и водах?"
     Все едино...