ра сидел, опустив голову,  длинного
темного лица почти не было видно. Его руки  шарили  по  контрольной  панели,
поглаживали ее, ощупывали рычаги и крепежные гайки.  Когда  Том  кончил,  он
сказал.
   - О'кей, Том. Если хочешь, будет так - ты их ломаешь, я их чиню. Но  если
тебе когда-нибудь понадобится помощь, ты  ведь  пустишь  меня  поработать  с
Дейзи Этта, да?
   - Ну конечно, малыш. Только помни, что человек не может уметь все.
   - Ты-то можешь все, - сказал юноша.
   Том спрыгнул с машины. Ривера переключился на первую скорость, подобрался
к камню, осторожно придвинул лезвие.  Казалось,  машина  напрягает  мускулы,
чтобы поднять груз. Ривера чуть отпустил дроссель, машина плотно прижалась к
камню. Гусеницы скользили, вгрызались в почву,  выталкивали  назад  землю  и
песок. Том поднял кулак  с  отставленным  большим  пальцем  и  Ривера  начал
поворачивать лезвие. Семерка опустила морду, как бык,  пробирающийся  сквозь
болото, передние сегменты гусениц зарывались  в  землю  все  глубже,  лезвие
качалось, зацепив краем скалу, будто храповик с собачкой. Камень  сдвинулся,
потом рванулся из-под накрывавшей его земли, разрезая ее, оставляя за  собой
кильватерную струю. И тут лезвие  не  удержалось  и  соскользнуло  с  камня.
Ривера успел перебросить рычаг, прежде чем оно ударило в  радиатор  Семерки.
Он снова установил лезвие, снова потянул и, наконец, вывернул камень на свет
божий.
   Том посмотрел на него и почесал в затылке. Ривера соскочил с бульдозера и
стал рядом с ним. Какое-то время они молчали.
   Это был грубый прямоугольник, огромный кирпич, один  конец  которого  был
обломан где-то под углом в тридцать градусов.  А  на  противоположном  конце
были параллельные полосы, такие оставляет на стволе дерева пила.
   Размером камень был 3 х 2 х 2 фута, и весил должно быть шесть-семь  сотен
фунтов.
   - Так, - произнес Том, выпучив от удивления глаза. - Эта штука никогда не
росла здесь, а если и росла, то уж точно не могла вырасти такой.
   - Уна пьедра де уна каса, - тихо сказал Ривера.  -  Том,  это  ведь  было
здание, да?
   Том вдруг повернулся и посмотрел на курган.
   - А здесь и сейчас есть здание - или то, что от него осталось. Бог знает,
какое оно старое...
   Они стояли там в медленно меркнущем свете, стояли и смотрели  на  курган.
Откуда-то  появилось  ощущение  давления,  как  будто  вокруг  не  было   ни
дуновения, ни звука. Но ветер-то был, а за их спинами  что-то  бормотала  на
холостом ходу Дейзи Этта и ничего не изменилось и - может быть, именно  это?
То, что ничего не изменилось?  То,  что  здесь  ничто  не  хочет,  не  может
измениться?
   Том дважды открывал рот, чтобы заговорить и тоже не мог или не хотел - он
не знал, что именно. Ривера внезапно опустился на  корточки,  спина  прямая,
глаза широко открыты.
   Стало очень холодно.
   - Холодно, - пожаловался Том и собственный голос показался ему хриплым. А
с моря дул теплый ветер и теплой была земля под ногами Риверы.
   Холод был не просто недостатком тепла, а отсутствием чего-то еще  -  быть
может, иного тепла, присущего только жизни.  Ощущение  давления  росло,  как
будто  оно  началось  c  осознания  странности  этого  места,  а   возросшая
чувствительность людей только усиливала его.
   Ривера тихо произнес что-то по-испански.
   - Ты на что смотришь? - спросил Том.
   Ривера круто  повернулся,  дернул  рукой,  будто  пытаясь  защититься  от
резкого голоса товарища.
   - Я... тут не на что смотреть,  Том.  Я  однажды  уже  чувствовал  что-то
такое. Только я не знаю... - он покачал головой. Глаза его были распахнутыми
и странно пустыми. - И после этого была жуткая гроза, - его голос пресекся.
   Том схватил его за плечо и рывком поставил на ноги.
   - Малыш, ты, что, ошалел?
   Ривера улыбнулся почти нежно. Над верхней губой блестели мелкие  капельки
пота.
   - Со мной все в порядке, Том. Я только напуган, как черт знает что.
   - Ну так беги от ужаса вон на ту кошечку и начинай работать!  -  проревел
Том. И потом добавил, уже спокойнее. - Я знаю, что-то нечисто - да, нечисто,
малыш. Но все эти чувства  не  помогут  нам  построить  взлетную  полосу.  И
по-любому, я знаю, что делать с собакой, когда она сходит с ума.
   В твоем случае  это  тоже  должно  сработать.  Гони  к  этому  кургану  и
посмотри, не валяется ли там для нас куча таких камней. Нам  ведь  еще  надо
засыпать болото.
   Ривера заколебался, начал было что-то говорить, сглотнул и медленно пошел
к Семерке. Том наблюдал, как он идет,  одновременно  пытаясь  защитить  свой
мозг от неощутимого присутствия чего-то, чего-то близкого и очень холодного.
   Бульдозер уже тыкался носом в курган, фыркал, и это вдруг напомнило Тому,
что испанское название машины - "руерко" - свинья, или вернее, кабан. Ривера
зацепил край кургана режущей стороной лезвия. Грязь и пыль взлетели в воздух
и стали медленно оседать по обе  стороны  машины.  Юноша  уже  срезал  кусок
земли, сбросил его за курганом, развернулся и пошел за следующим.
   Через   десять   минут   Ривера   натолкнулся   на   камень.   Взвизгнула
марганцовистая сталь лезвия, из-под режущего края поднялся серый дымок.
   Когда машина прошла, Том наклонился и осмотрел камень. Тот  выглядел  так
же, как предыдущий, который они нашли на плато - и обтесан был точно так же.
Но здесь была стена и камни были притерты друг к другу - выступы к выемкам.
   И холодные, холодные как...
   Том глубоко вдохнул и вытер пот, заливавший ему глаза.
   - Не имеет значения, - прошептал он. - Мне нужен этот  камень.  Мне  надо
засыпать это болото.
   Он встал и знаком показал Ривере, подвести лезвие туда, где в стене  была
трещина.
   Семерка чуть не врезалась в стену и остановилась, Ривера переключился  на
первую скорость и опустил лезвие. Том заглянул ему в лицо. Губы  юноши  были
белыми. Он сдвинул рычаг, лезвие  дрогнуло  и  острый  угол  вошел  прямо  в
трещину.
   Бульдозер протестующе взревел и начал раскачиваться из стороны в сторону,
будто балансируя на конце лезвия.  Том  спрыгнул  с  дороги,  обежал  машину
сзади, а она стояла теперь почти параллельно  стене,  выскочил  на  открытое
место и, не отрывая взгляда от сверкающего лезвия, поднял руку, чтобы подать
сигнал. А затем - одновременно - все и случилось.
   Словно вырываемый зуб, блок зашатался и  вывернулся  из  стены,  полетел,
вращаясь, увлекая за собой соседний. Камень над ними рухнул в образовавшийся
просвет, весь курган затрещал и начал оседать. И что-то вырвалось из  черной
дыры между камнями. Что-то. Какой-то туман, только  невидимый  туман,  нечто
огромное, но неизмеримое. И с ним пришла новая волна холода, который не  был
холодом, и запах озона и треск сильного статического разряда.
   Том оказался в пятидесяти футах от стены, прежде чем понял, что бежит. Он
остановился и увидел, как Семерка вдруг резко стала на  дыбы,  словно  дикая
лошадь, как летит с водительского кресла, переворачиваясь в воздухе, Ривера.
Том прокричал что-то нечленораздельное, кинулся к юноше,  распростертому  на
жесткой траве, поднял его на руки и побежал. И  только  тогда  осознал,  что
бежит он от машины.
   А  бульдозер  действительно  выглядел  жутко.  Его  капот   опускался   и
поднимался. Машина медленно, с воем, отползала  от  кургана,  бешено  мигали
лампочки на контрольной панели. Лезвие  раз  за  разом  врезалось  в  землю,
оставляя  глубокие  рубцы,  через  которые  затем  с   лязгом   и   рычанием
переваливались  гусеницы.  Семерка  описала  большую  не  правильную   дугу,
развернулась, и возвратилась к кургану, где начала биться в  полупогребенную
стену, лязгать, царапаться и урчать.
   Захлебываясь от недостатка воздуха, Том добежал до края плато,  опустился
на колени и осторожно положил свою ношу на траву.
   - Малыш, малыш, эй...
   Длинные шелковистые ресницы задрожали, потом поднялись. Что-то  дернулось
в груди Тома, когда  он  увидел  закаченные,  белые  глаза.  Ривера  длинно,
неуверенно вдохнул, потом кашлянул, зашелся кашлем.  Его  голова  ходила  из
стороны в сторону, билась о землю и Тому пришлось зажать ее между ладонями.
   - Ай... Мария мадре... ке ме пасадо, Том, ч-что со мной случилось?
   - Ты упал с Семерки, дурачок. Как... как ты себя чувствуешь?
   Ривера зашевелился, приподнялся на локтях, мешком  опустился  обратно  на
землю.
   - Я о'кей. Жутко трещит голова. И что с моими ногами?
   - Ноги? Они что - болят?
   - Да нет... - Лицо юноши было серым, он даже губы сводил с усилием. - Но,
ничего, Том.
   - Ты не можешь ими двигать?
   Ривера опять попробовал, покачал головой.
   - Не беспокойся, - сказал Том и встал. - Я  пойду  приведу  Келли,  скоро
вернусь.
   Он быстро пошел обратно и даже не обернулся, когда Ривера позвал его.
   Ему случалось раньше видеть людей с переломанным позвоночником.
   На краю маленького плато Том остановился  и  прислушался.  В  сгущающихся
сумерках он все еще  мог  видеть  стоящий  около  кургана  бульдозер.  Мотор
работал, машина не отключилась. Остановило Тома другое: гудение мотора  было
не ровным, а прерывистым, двигатель то набирал обороты, то замедлял  работу,
как будто чья-то нетерпеливая рука выжимала и отпускала сцепление.
   Хруум, Храам, все громче и громче, все быстрее,  куда  быстрее,  чем  мог
позволить даже полетевший предохранительный клапан, а затем все тише и тише,
до  почти  полного  молчания,  прерываемого   лишь   резкими   нерегулярными
выхлопами. А потом снова вверх, до  крика,  до  того  момента,  когда  число
оборотов в минуту  начинает  угрожать  всем  движущимся  частям  машины,  до
сотрясающей бульдозер лихорадочной вибрации.
   Том быстро подошел  к  Семерке.  Выражение  его  обветренного  лица  было
суровым и одновременно озадаченным. Предохранительные клапана летят довольно
часто и бывали случаи, когда выйдя из-под контроля, мотор рвал сам  себя  на
куски.  Но  либо  это  происходило  сразу,  либо  машина  так  же  быстро  и
успокаивалась. Если болван-оператор оставлял  врубленным  рычаг  управления,
машина могла сорваться с места и поехать, как Семерка, но ей вряд ли удалось
бы выполнить поворот, - разве что угол лезвия  наткнулся  бы  на  что-нибудь
очень твердое, да и тогда бульдозер скорее не повернул бы, а остановился. Но
в любом случае, совершенно неслыханно, чтобы машина сама по себе набирала  и
спускала обороты, разворачивалась и размахивала лезвием.
   Когда он подошел ближе, стук мотора замедлился, звук стал  равномерным  и
четким, как будто машина стояла на нейтрали. У Тома промелькнула сумасшедшая
мысль, что бульдозер наблюдает за  ним.  Он  пожал  плечами,  стряхивая  это
ощущение, подошел к машине и положил руку на крыло.
   Семерка рванулась как дикая лошадь. Мощный  дизель  взревел  и  Том  ясно
увидел как на панели подскочил рычаг  управления.  Он  отскочил  в  сторону,
полагая, что бульдозер двинется вперед,  но  видно,  ход  был  переключен  и
Семерка чуть ли не прыгнула назад, край  лезвия  описал  сверкающую  дугу  и
просвистел в дюйме от бедра оператора. Тот еле успел отпрыгнуть.
   Будто оттолкнувшись от стены, машина переключилась и двинулась  на  него,
высоко поднятое двенадцатифутовое лезвие, зажженные фары на согнутых  опорах
- словно выпученные глаза какой-то гигантской жабы. У Тома не было выбора  -
он подпрыгнул вверх и схватился руками за верхний край лезвия, подтянулся  и
попытался ухватиться за что-нибудь ногами. Лезвие упало  и  вошло  в  мягкую
землю, оставляя в ней глубокую узкую борозду. Вывернутая земля  попала  Тому
под ноги, он лихорадочно переступал, стараясь не угодить под лезвие.  Лезвие
снова пошло вверх, оставляя четырехфутовый холм земли  на  краю  ямы.  Мотор
взревел и умолк, когда гусеницы соскользнули в эту яму, и взревел  еще  раз,
когда бульдозер карабкался на им же созданный холм.
   Краткий миг колебания - и машина полетела вперед и вверх, как мотоцикл  с
трамплина, а затем четырнадцать тонн металла с грохотом  ударились  о  землю
лезвием вперед.
   Часть  кожи  с  огрубевших  рук  Тома  осталась  на  лезвии,  когда   его
подбросило. Он полетел кувырком, спиной назад, но  успел  сгруппироваться  и
вскочил, как только коснулся земли.  Он  знал:  ни  одна  машина  не  сможет
вытащить лезвие сразу, если оно зарылось так глубоко. Он вскочил на  верхний
край лезвия, схватился за решетку радиатора, подтянулся.  Странным  образом,
решетка вылетела из пазов и осталась в его руках как раз в тот момент, когда
у него не было другой опоры. Он упал на плечо,  ноги  болтались  в  воздухе,
заскользил по капоту вниз, туда, где гусеницы все еще пережевывали землю.  В
последний момент рывком ухватился за воздухозаборную трубку, повис на ней, и
тут бульдозер высвободил лезвие и дернулся назад - через холмик в яму. Снова
безумный  полет,  четырнадцать  тонн  вращаются  в  воздухе  и   с   хрустом
приземляются - на этот раз на гусеницы.
   Рывок сорвал Тома с воздухозаборной трубки,  скользя  вниз,  он  ударился
локтем о выхлопную трубу, темно-красный металл обжег руку. Шипя от боли, Том
ухватился за нее. Инерция пронесла его вокруг труб и он  ударился  ногами  в
панель управления, захватив ступней один из рычагов. Том согнул ноги и начал
подтягиваться. Какое-то время он скреб руками по теплому  гладкому  металлу,
полз задом наперед и, наконец, тяжело упал в кресло водителя.
   - А теперь, - прошипел он сквозь красную пелену боли, - я тебя поведу.  -
И стукнул по рычагу управления.
   От внезапного облегчения мотор взвыл. Том ухватился за сцепление,  прижал
большим пальцем еще какой-то рычаг и потянулся  к  рукоятке  впереди,  чтобы
прекратить подачу бензина.
   Но двигатель не умолк. Он снизил обороты, перешел на нейтраль, но все еще
работал.
   - Есть одна штука, без которой ты не можешь обойтись, - пробормотал  Том.
- Давление.
   Он встал и наклонился над панелью, чтобы дотянуться до  рычага,  отключив
его компрессию. Как только он встал, мотор зарычал  снова.  А  рычаг  подачи
горючего снова перескочил в положение "открыто". И в тот момент,  когда  его
рука коснулась нужного рычага, пришел в движение  рычаг  управления,  машина
двинулась вперед с рывком, который вогнал голову Тома в плечи и швырнул  его
обратно  на  сидение  водителя.  Он  ухватился  за   гидравлический   рычаг,
управлявший лезвием и перебросил его в "плавающее" положение, а затем, когда
лезвие коснулось земли, отключил ток. Режущий край вошел в  землю  и  машина
остановилась. Придерживая лезвие, Том другой рукой выжал сцепление. Один  из
рычагов прыгнул из гнезда и на излете ударил оператора в  коленную  чашечку.
Том невольно разжал  руку  и  лезвие  начало  подниматься.  Мотор  заработал
быстрее и Том вдруг понял, что сцепление тут не причем, машина не  выполняла
команды. Ругаясь, он вскочил на ноги, мелькающие рычаги успели несколько раз
двинуть его в низ живота, прежде чем он пробрался между ними.
   Полуслепой от боли, он навалился на  панель.  С  полочки  справа  рухнула
масленка, разбилась и теперь масло заливало его лицо. Он начал задыхаться.
   Каким-то  образом  шок  вернул  ему  сознание.  Не  обращая  внимания  на
болезненные долбящие удары рычага управления,  Том  перегнулся  через  левую
половину панели и ухватил компрессионный рычаг. Гусеницы взвыли, все  вокруг
закружилось и Том понял,  что  не  удержится.  Но,  вылетая  из  кабины,  он
все-таки успел вырубить давление.  Большие  клапаны  на  головках  цилиндров
открылись и замерли открытыми, атомизированное топливо и  перегретый  воздух
хлестнули наружу. Огромная машина  остановилась  и  застыла  молча  как  раз
тогда, когда Том ударился о землю головой и  плечами.  Некоторое  время  был
слышен только гул воды, кипящей в системе охлаждения.
   Через несколько минут Том поднял голову и  застонал.  Он  перекатился  на
спину,  сел,  положил  подбородок  на  колени.  Боль,   волна   за   волной,
захлестывала его. Когда она немного  утихла,  он  подполз  к  бульдозеру  и,
перебирая руками гусеницу, заставил себя подняться на ноги.  А  затем  начал
почти бессознательно калечить  машину.  Нужно  было,  чтобы  она  не  смогла
сдвинуться с места - по крайней мере, этим вечером.
   Он открыл кран под топливным баком и дал теплой желтоватой жидкости стечь
на землю.  Он  открыл  крышки  резервуаров  и  включил  помпу.  Он  нашел  в
инструментальном ящике кусок проволоки и закрепил им компрессионный рычаг.
   Он прополз вдоль машины, открыл капот, вытащил воздушный фильтр,  снял  с
себя рубашку и запихал ее в трубу. Он выжал сцепление на  полную  катушку  и
закрепил его  в  этом  положении.  И  перекрыл  подачу  топлива  из  бака  в
двигатель. А потом он тяжело сполз на землю и, шатаясь, пошел  к  тому  краю
плато, где оставил Риверу.
   Они узнали, что Том ранен только через полтора часа.  До  того  все  были
слишком заняты - сооружали носилки для пуэрториканца, строили ему укрытие  -
ящик от самосвала с армейской непромокаемой палаткой в качестве крыши.
   Потом искали аптечку и медицинский справочник и оказали  всю  медицинскую
помощь, какую могли - перевязка, шина, наркоз. Том был весь в синяках, а его
правая рука  выглядела  как  хорошо  прожаренный  бифштекс  -  там,  где  он
зацепился за выхлопную трубу. Они привели его  в  порядок  -  старина  Пиблз
обращался с бинтами и сульфопорошком не хуже настоящей медсестры.  И  только
потом они начали говорить.
   - Я однажды видел человека, который упал с катка, - сказал Деннис,  когда
они уже сидели за столом вокруг кофейника и жевали армейские рационы.  -  Он
сидел себе и смотрел по сторонам.  Ну,  сидел  на  поручне  своей  кошки.  А
кошечка наткнулась на камень и взбрыкнула. Его выбросило  прямо  перед  ней.
Когда его нашли, он был десять футов в длину. - Деннис втянул немного  кофе,
чтобы разбавить тот кусок, сквозь который он говорил,  и  шумно  чавкнул.  -
Нужно быть идиотом, чтобы сидеть половиной задницы даже на  катке.  Не  могу
понять, почему этот пуэрторикашка вел себя так на бульдозере.
   - А это было не так, - сказал Том.
   Келли потер свой острый подбородок.
   - То есть он сидел в кресле и его вышвырнуло?
   - Именно.
   Через несколько минут недоверчивого молчания Деннис спросил:
   - Что ж он тогда делал? Работал за шестьдесят километров в час?
   Том оглядел круг лиц,  освещенных  ярким  искусственным  светом  большого
фонаря и подумал, какова была бы их реакция, если  бы  он  просто  рассказал
все, как было. Ему ведь  нужно  было  что-то  сказать,  а  правда  выглядела
совершенно не правдоподобно.
   - Он работал, - наконец сказал Том, - выворачивал камни из стены в старых
развалинах там наверху. Какой-то камень вылетел и попал  по  машине,  ну,  и
наверное, покалечил предохранительный клапан.  Машина  встала  на  дыбы  как
сумасшедшая лошадь. А потом поехала.
   - Поехала? Сама?
   Том открыл рот, потом закрыл его и кивнул.
   - Да-а, вот такие штуки и происходят,  когда  механик  садится  на  место
оператора, - протянул Деннис.
   - Причем тут это! - взвился Том.
   - Том, а что с  Семеркой?  -  быстро  спросил  Пиблз.  -  Там  что-нибудь
поломано?
   - Так, кое-что, - ответил Том. - Проверь рычаги управления. Да, и еще она
была горячая.
   - У нее что-то лопнуло, - сказал Харрис, полный молодой человек с плечами
бизона, известный своим пристрастием к спиртным напиткам.
   - Ты-то откуда знаешь?
   - Да я видел ее, когда мы с Элом возвращались с носилками  для  мальчика,
пока вы там строили дом. Из нее хлестала горячая вода.
   - Ты хочешь сказать, что вы прогулялись до кургана, чтобы посмотреть, как
там бульдозер, когда малыш валялся там... Я же сказал вам, где он!
   - До кургана? - маленькие глазки Эла Новелза чуть не выскочили из  орбит.
- Когда мы пришли, эта кошечка тихо стояла себе в двадцати футах от Риверы!
   - Что?!
   - Так и было, Том, - сказал Харрис. - Что с тобой. Ты где ее оставил?
   - Да я же говорил... около кургана... там старое здание...
   - А стартер у тебя рабо