стки мозга,  то на поведе-
     нии такого человека это никак не отражалось.  Это был пер-
     вый  скрытый, или латентный, период болезни, и продолжался
     он  до  тех пор, пока не уничтожались все незадействованные
     ткани мозга. Затем рост паразита замедлялся, и болезнь пе-
     реходила во вторую стадию.
          Во второй стадии цефалофаг начинал поедать части моз-
     га хотя и задействованные,  но не являвшиеся, с его, пара-
     зитской,  точки зрения,  жизненно необходимыми.  Например,
     уничтожались мозговые структуры, где хранилась воспоминания
     детства,  прочитанные книги,  виденные фильмы, спектакли и
     т.д.  На этой стадии можно было уже заметить и первые кли-
     нические симптомы:  человек не мог вспомнить как зовут его
     мать, свою кличку в детстве, город, в котором родился.
          Четкой границы между второй и третьей стадией болезни
     не существовало,  просто постепенно паразит начинал брать
     на себя функции съедаемых  частей  мозга:  предварительно,
     создавался дублирующий участок, а затем уничтожалась соот-
     ветствующая мозговая ткань.  Структура  тканей  цефалофага
     была  аналогична структуре мозговых тканей,  только сигнал
     по ней проходил намного быстрее,  так  что  у  больных  на
     третьей стадии улучшалась реакция,  увеличивалась скорость
     чтения,  принятия решений, они могли перемножать в уме пя-
     тизначные числа,  могли запоминать многостраничные таблицы
     цен,  целые списки телефонов,  и в то же время,  могли  не
     вспомнить, что они ели сегодня на обед. Одним словом, чело-
     век становился все больше похож на робота.
          Кроме того,  на третьей стадии, как правило, усилива-
     лась агрессивность и сексуальность,  а такие чисто челове-
     ческие качества как, сочувствие, сострадание, доброта, ис-
     чезали вовсе.
          Третья фаза  болезни  заканчивалась,  когда съедались
     последние мозговые ткани, и человек уже окончательно терял
     свою индивидуальность и превращался в биоробота, управляе-
     мого мозговым червем.
          Когда началась  эпидемия  цефалофагии,  сказать  было
     трудно,  так как отсутствие сострадания и доброты  никогда
     не  считалось  болезнью,  а тем более повышенная агрессив-
     ность и сексуальность, то люди с такими симптомами к врачу
     не обращались.  Диагноз, обычно, устанавливался при вскры-
     тии,  если, конечно, проводилась трепанация черепа.  Лечению
     болезнь практически не поддавалась, так как структура тка-
     ней цефалофага была близка по своему строению к  структуре
     мозга,  то  лекарства убивавшие паразита,  убивали и мозг.
     Оперативное вмешательство тоже, как правило, заканчивалось
     неудачей,  даже на первой стадии. Как ни странно, но после
     успешно проведенной операции по удалению паразита  спустя
     две  -  три недели у больного начинались нарушения рефлек-
     торной деятельности,  и через несколько месяцев он умирал.
     А  с червяками в голове человек мог жить десятилетиями,  и
     даже не подозревать,  что он  болен.  Определить  масштабы
     эпидемии,  так же было невозможно,  так как люди панически
     боялись диагноза цефалофагия, и в конце концов предпочита-
     ли не знать о том, что у них червяки в голове.
          Единственное, что можно было  сказать  с    достаточной
     степенью уверенности, это то, что у определенной части на-
     селения оказался стабильный иммунитет к паразиту..."

     На середину зала вышел высокий худой человек в черной фор-
ме с красными крестами на груди и спине и, легко перекрыв с по-
мощью маленького,  но очень мощного мегафона  царивший в  зале
шум, объявил:
     - Санитарная полиция! Всем оставаться на своих местах!
Известие о прибытии спецподразделения санитарной полиции только
усилило панику. Люди бросились к выходу, ломая  на  своем  пути
стулья и опрокидывая столы,  но у выхода их поджидали дюжие са-
нитары все в той же черной форме с  электроразрядными дубинками
в руках. Легкими прикосновениями таких дубинок они загоняли лю-
дей в большие черные фургоны с красными крестами.
     Санитарная полиция  была  создана  специально для борьбы с
цефалофагом,  и в ее задачу входило выполнение секретного указа
президента  о выборочной проверке граждан на предмет парзитоно-
сительства. Так как желающих проходить такую проверку найти бы-
ло трудно, то санполицейские обычно устраивали облавы в местах,
где в силу несчастного случая,  либо каких-то других причин вы-
являлся  хотя бы один больной.  Из практики было известно,  что
больные имеют тенденцию собираться вместе,  причем  в  довольно
большие группы.
     - Скорее  к черному ходу! - крикнула Юлия и потянула Сер-
гея за рукав.
     Они проскочили какой-то длинный кривой коридор, потом кух-
ню,  потом еще один коридор. Юлия открыла маленькую дверь, и они
наконец оказались во дворе,  но тут их ждали все те же  люди  в
черной форме и черные фургоны.
    Сергея сунули в самый ближний, битком набитый фургон, и он
потерял Юлию из виду. Его вплотную притиснули к одной из "лоша-
док",  девушка попала в машину прямо из зала,  как была, голая,
только в суматохе потеряла где-то свой великолепный хвост.
     - Дерьмо!  - сказала она, дыхнув Сергею в лицо,  и он понял,
что девушка пьяна.
     - Что?  -  переспросил он.
     - Все!  - ответила она, - Все дерьмо. И машина эта - дерь-
мо, и санитары - дерьмо, и ты - дерьмо, и я...
     Она неожиданно замолчала и, положив  ему  голову  на  плечо
заплакала, промочив всю рубашку.

                        *    *    *

     - Павел Петрович,  проснитесь, - услышал он мягкий женский
голос - Вам пора делать укол!
     Он с  трудом открыл глаза и увидел что на него смотрит со-
вершенно незнакомая девушка,  в белом халате и в белой шапочке.
Лицо  девушки  было как-то странно деформировано,  губы шевели-
лись, а слова доходили до сознания Павла Петровича с запоздани-
ем,  не в такт с губами.  Он вспомнил,  что девушку зовут Таня,
она медсестра и пришла делать ему укол.
     Таня помогла больному повернуться на бок, задрала больнич-
ную рубашку  и, протерев ягодицу спиртом, резким профессиональ-
ным  движением  вогнала иглу в мышечную ткань.  Затем она мягко
ввела лекарство, выдернула иглу, еще раз протерла спиртом место
укола  и  принялась собирать инструменты.  Собрав инструменты,
девушка неожиданно высоко задрала юбку и стала подтягивать кол-
готки. Сквозь колготки были видны узенькие прозрачные трусики.
Она стояла, задрав юбку, буквально в двух метрах от Павла  Петро-
вича, делала свои дела и спокойно смотрела на него, как на нео-
душевленный предмет,  который не способен  говорить,  самостоя-
тельно передвигаться,  есть и отправлять естественные надобнос-
ти.  Приведя в порядок свой туалет, Таня вышла, а Павел Петро-
вич остался лежать, глядя в белый больничный потолок.

                        *     *     *

     Юлия ошиблась,  сказав, что Пахан  умер.  Приехавшей  через
несколько минут бригаде скорой помощи  удалось  спасти  главаря
пресненской мафии, но левая сторона его тела осталась парализо-
вана.
     Павла Петровича поместили в одну из лучших клиник  Москвы,
городскую больницу Сергия Радонежского,  в отделение сосудистой
хирургии, которым руководил профессор Поспелов. Больному назна-
чили  курс  интенсивной терапии,  и буквально на второй день он
уже мог с помощью  медсестры  садиться  на  постели,  принимать
твердую  пищу  и  общаться с окружающими при помощи карандаша и
блокнота -  разговаривать он не мог, очевидно, оказался задет ре-
чевой центр.
     Едва придя в себя,  Павел Петрович потребовал, чтобы к нему
привели Сергея и Юлию,  а когда узнал о побеге, так разозлился,
что врачи стали опасаться второго удара. Он приказал во что бы
то ни стало найти беглецов и привести к нему. Особенно ему хо-
телось увидеть Юлию.  Ему казалось, что именно  в  этой  девушке
заключен секрет его столь неожиданной болезни и, самое главное,
секрет маячившей где то уже здесь, совсем рядом, смерти.
     И вот  шестерки Пахана понеслись по городу  и очень легко
проследили путь беглецов до самой "Бешеной  лошадки".  Им  даже
удалось  найти  официанта,  который  принимал  заказ у Сергея и
Юлии,  (по счастливой случайности ему удалось избежать  черного
фургона. В момент облавы, благодаря полученному заказу, он ока-
зался на кухне и спрятался в варочном котле). Сопоставив время
появления странной пары и время облавы на заведение,  преследо-
ватели без труда определили где искать пропавших свидетелей. Но
на этом дело застопорилось, так как иметь дело с санитарной по-
лицией никто не хотел.

          "...К тому времени  организованная преступность  уже
     не боялась ни милицию, ни федеральную службу безопасности,
     ни ФСК,  ни какие-либо другие секретные службы.  И  только
     мрачное длинное здание на Каширке, обнесенное высоким бе-
     тонным забором и двумя рядами колючей проволоки, да витав-
     шая над ним тень профессора Сербского, главного санитарно-
     го врача Москвы, все еще навевали на преступные души какой
     -то странный,  почти мистический ужас. И в самом деле, кто
     с полной уверенностью мог бы сказать о себе,  что  у  него
     нет червяков в голове?..."

     Спецклиника санитарной  полиции на Каширке тщательно охра-
нялась,  пожалуй, даже лучше чем "Белый дом",  и проникнуть туда
был только один способ - стать ее пациентом.

                       Глава  шестая

                     КЛИНИКА  СЕРБСКОГО

      Санитар Струпьев сидел в приемном покое  в кресле дежур-
ного  врача и, положив ноги на стол, скучал.  Был выходной,  весь
персонал больницы отдыхал после тяжелой трудовой недели, и даже
дежурный врач куда-то запропастился,  оставив за себя Струпьева
и приказав ему строго-настрого никуда  из  приемного  покоя  не
уходить.  Никуда уходить Струпьев вовсе и не собирался,  но си-
деть просто так  и ничего не делать, было очень скучно Телеви-
зора в приемном покое не было, по радио передавали какую-то бе-
либерду, и от нечего делать он принялся плевать,  нет, не в пото-
лок,  а на пол, стараясь попасть в жирную зеленую муху, ползав-
шую вокруг большой хлебной крошки.
     И тут  неожиданно  дверь открылась, и в комнату вошла де-
вушка,  молодая,  лет  16  - 17,  не больше.  В первый момент у
Струпьева даже мелькнула мысль: а не снять ли ноги со стола? Но
потом он передумал - много чести.
     - Здравствуйте! - сказала девушка.
     - Здравствуй!  -  ответил санитар, спокойно разглядывая де-
вушку.  Девушка была симпатичная  и, пожалуй, даже очень, хотя и
"резаная".  "Шлюха!"  -  подумал  он, разглядывая стройные ножки
почти полностью открытые благодаря короткой гофрированной юбке.
Для  Струпьева  все  особи женского рода подразделялись на две
категории:  шлюхи и уродины.  Первых он презирал,  а вторые его
просто не интересовали.
     - Видите ли в чем дело,  - начала девушка, явно волнуясь и
не зная с чего начать,  - я приехала из Камышина  поступать  в
медицинский институт и вот,  так вышло,  короче,  я не поступи-
ла...
     Девушка замолчала и посмотрела на Струпьева, ожидая что он
хоть что-нибудь скажет, но тот молчал.
     - И тогда, я подумала, может быть вам нужны санитарки или
еще кто-нибудь... - продолжила она после некоторого молчания.
     Все это было более чем странно!  Почему она явилась сюда в
приемный покой,  а не в отдел кадров, впрочем, какой отдел кад-
ров в воскресенье?  Но ведь можно было подождать до понедельни-
ка!
     - Вы, наверное, думаете, что я совсем ничего не соображаю,
пришла устраиваться на работу в приемный покой,  а не  в  отдел
кадров. Но дело в том, что я не могла ждать до понедельника, из
общежития меня выселили, и мне негде ночевать...
     "Да она еще и телепатка!" - подумал Струпьев, а вслух про-
изнес:
     - Раздевайся!
     Девушка подняла руку к верхней пуговице и застыла в нере-
шительности, глядя на Струпьева круглыми от удивления глазами.
     - Ты же собираешься у нас работать, так?
     - Так, - ответила она.
     - Значит ты должна пройти медосмотр!  Раздевайся,  я  тебя
осмотрю!
     - Понятно!  - сказала она и начала расстегивать  кофточку.
Она сняла с себя все и осталась в маленьких розовых трусиках.
     - Трусики снимать?  - спросила она, подняв на него глаза.
     - Да,  -  ответил  он.
     Она сняла трусики и положила их на стул, рядом с остальной
одеждой.  Теперь она стояла перед ним совершенно голая, не зная
что делать дальше,  и ждала, что он скажет ей что-нибудь,  но он
ничего не говорил, а продолжал молча разглядывать девушку, явно
наслаждаясь ее замешательством.
     - Я разделась,  - сказала она,  не выдержав наконец игры в
молчанку.
     - Я вижу,  - ответил он, и снова надолго замолчал. Она уже
подумала, что это молчание никогда не кончится, и ей так и при-
дется все время стоять голой посреди комнаты,  когда он наконец
заговорил.
     - Подойди сюда!  - сказал он.  Она обошла стол и останови-
лась возле его кресла.
     - Ближе,  -  сказал  он.  Девушка  сделала  еще  один шаг.
Струпьев поднял руку и положил ей на грудь. Грудь была теплая и
упругая. Он сжал ее, и увидел как сосок начал быстро, буквально
на глазах, увеличиваться в размерах. Тогда он захватил его дву-
мя  пальцами  и стал поворачивать.  По лицу девушки было видно,
что ей больно, но она терпела.
     - Как  тебя  зовут?  - спросил Струпьев, продолжая медленно
поворачивать сосок.
     - Лена,  - ответила девушка,  с трудом пересиливая боль.
     - Что ты чувствуешь,  Лена?
     - Мне больно! - ответила девушка.
     - Так почему же ты молчишь?
     - Не знаю!
     - Нагнись!  - приказал он,  отпустив наконец ее грудь. Она
послушалась. - Ниже!  Еще!  - она нагнулась еще ниже и Струпьев
положил руку ей на спину.
     - Теперь расстегни мне брюки, - сказал он, но когда девуш-
ка протянула руку остановил, - Не так, зубами.
     Она медленно  повернула  голову и встретилась с его взгля-
дом. На нее смотрели пустые и какие-то белесые, словно у дохлой
рыбы глаза,  и еще она почувствовала запах,  сладковато-тошнот-
ворный запах разлагающегося трупа.  Этот казавшийся живым че-
ловек  был мертв  и даже начал уже смердеть.  И тут вдруг эти
мертвые глаза неожиданно округлились,  в них  мелькнуло  что-то
живое, похожее на испуг, медленно переходящий в ужас.
     - Что здесь происходит? - услышала девушка голос и, повер-
нув голову, увидела, что в дверях стоит высокий худой человек  с
длинными седыми волосами, зачесанными назад, в белом халате и в
очках.
     Санитар вскочил, грубо оттолкнув девушку, и машинально  поп-
равляя халат забормотал:
     - Да вот,  Юрий Петрович,  пришла  в институт, говорит не
поступила, говорит хочу работать... это все она, Вы не подумай-
те... наглая такая, так и лезет...
     - Я  вижу!  - перебил его бормотание Юрий Петрович,  - Где
дежурный врач?
     - Он вышел,  на минуточку,  скоро должен подойти...
     - А вы кто?
     - Санитар Струпьев!
     "Струпьев" - подумала  девушка,  -  какая  фантастическая,
точнее фантастически отвратительная фамилия".
     - Струпьев,  идите и немедленно  приведите сюда  дежурного
врача!  - сказал Юрий Петрович  и не успел он закончить фразу,
как санитар пулей вылетел из кабинета.
     - Так, значит, ты провалилась в институт?!  - обратился Юрий
Петрович к девушке.
     - Не прошла по конкурсу,  - уточнила Лена.  Она стояла пе-
ред ним голая  и не знала куда девать руки. Она не знала с кем
она разговаривает, но догадалась что это большой начальник.
     - А кем бы ты хотела у нас работать?  - спросил он, внима-
тельно разглядывая ее фигуру.
     - Не знаю, может быть санитаркой, - ответила Лена.
     - Ты знаешь, у меня недавно уволилась секретарша, - сказал
Юрий Петрович и ласково положил ей руку на плечо.  - Ты  хотела
бы быть моей секретаршей?
     Лена смущенно улыбнулась и пожала плечами.

                        Глава  седьмая

                        С А Р К О Ф А Г

     Сергей сидел на бортике странного сооружения, напоминавшего
саркофаг, и молоденькая медсестра Лариса подсоединяла к его го-
лове электроды.  Напротив него, за столом, сидел дежурный врач,
Юрий Николаевич Шадский, и с увлечением рассказывал о  предстоя-
щем эксперименте.  Нижняя пуговица на халате медсестры расстег-
нулась,  и в образовавшейся щели видны были ее розовые в цвето-
чек трусики. Сергей отвел глаза и, чтобы отвлечься, стал вслуши-
ваться в слова дежурного врача.
     -...В обыденной жизни  световые,  звуковые,  тактильные и
другие раздражители, поступающие в мозг от органов чувств, слиш-
ком сильны и заглушают сигналы, идущие из мира тонкой материи, -
продолжал между тем Юрий Николаевич, все больше и больше погру-
жаясь  в  дебри  метафизики  -  Но если человека изолировать от
внешнего мира, поместив в специальную звуко- и светонепроница-
емую камеру, то можно наблюдать очень интересные явления. Через
некоторое время люди начинают видеть  вспышки  света,  какие-то
фигуры, лица, слышать голоса, и так далее...
      При слове  "фигуры" Сергей представил себе фигуру Ларисы,
когда она после окончания смены приходит в раздевалку, снима-
ет с себя белый халат, трусики и совершенно голая идет в душе-
вую.  Идет она по какому-то очень длинному коридору,  навстречу
ей попадаются какие-то люди: мужчины, женщины, с некоторыми она
здоровается и идет дальше.  Она все идет и идет,  а коридор все
не  кончается  и  не  кончается.  Голос врача доносился до него
словно сквозь пелену...
     Саркофаг, на самом деле, представлял из себя большую ванну
с герметически закрывающейся крышкой,  в  стенки  которой  были
вмонтированы датчики температуры,  давления, и еще много всяких
устройств,  назначения которых Сергею  было  неизвестно.  Смысл
эксперимента заключался в следующем: человека погружали в раст-
вор, плотность которого соответствовала плотности человеческого
тела, так что он плавал в нем, не касаясь дна и стенок; темпера-
тура раствора при помощи автоматических регуляторов поддержи-
валась равной температуре погруженного тела, а благодаря герме-
тической крышке  убирались все световые и звуковые раздражите-
ли. Подключенные к голове электроды позволяли наблюдать за дея-
тельностью мозга в такой необычной ситуации, когда ни от одного
из органов чувств не поступает никакой информации.
     -...Таким образом,  получается что мозг, это всего-навсего
связующее звено между телом и душой,  - продолжал между тем Юрий
Николаевич.  - И тогда возникает интересный вопрос,  что же  на
самом деле происходит с больным цефалофагией?
     - В самом деле, что? - спросил Сергей словно проснувшись.
     - А это мы как раз и узнаем в ходе нашего эксперимента,  -
радостно ответил врач.
     - Да,  но ведь у меня же нет паразита,  вы же сами сказали
что пункция дала отрицательный результат!
     - Разумеется,  вы абсолютно здоровы,  успокойтесь.  Вы нам
нужны всего лишь как контрольный экземпляр, чтобы сравнить ваши
реакции с реакциями больного.
     Наконец Лариса закончила свою работу, Сергей встал и полез
в саркофаг. Он с удовольствием погрузился в теплую воду, крышка
за ним закрылась, и кромешная темнота навалилась на него  и ти-
шина.
     Вначале Сергей  ничего  не  слышал  и не видел.  Ему стало
скучно, и он стал думать о том, что он будет делать, когда выйдет
отсюда,  но почему-то не думалось,  попытался считать, но после
173 сбился и бросил это занятие.  Тогда он попробовал просто ни
о  чем не думать,  но и это тоже не получилось,  в голову лезла
всякая ерунда, вроде ларисиных трусиков в цветочек.
     Он не мог сказать, сколько прошло времени - пять минут или,
может быть,  пять часов.  Время для него остановилось,  потеряв
внешние ориентиры, по которым можно было бы определить его ход.
И тут  вдруг  он услышал звук:  низкий,  словно идущий из-под
земли гул.  И вспыхнул какой-то оч