голову, воспрянул и...
   Филипп чихнул!..
   Он чихал минут десять без передышки и даже  посинел.  Он  стиснул  руку
Джейка, а из глаз у него ручьями текли слезы.


   - Да придцип был совсеб простой, - говорил Филипп, когда  Элли  ставила
ему горчичники и  подливала  горячую  воду  в  ножную  ванну.  -  Адтитело
противостояло  вирусу,  и  дуждо  было  дайти  такое   адтитело,   которое
противостояло бы дашебу адтителу.
   Он чихнул и со счастливой улыбкой накапал в нос лекарство.
   - А сумеют они поскорее его приготовить?
   - Приготовят к тобу вребеди, когда  людяб  уже  девтерпеж  будет  сдова
заполучить дасборк, - сказал Филипп. - Но есть од да загвоздка...
   - Загвоздка? - переспросила Элли.
   - Это даше довое зелье отличдо действует,  даже  чересчур,  -  печально
сказал Филипп. - Кажется, от этого дасборка бде уже де избавиться до сабой
сберти. Разве что бде удастся дапустить да это адтитело  еще  какое-дибудь
противоадтитело...



    Алан Нурс.
    Через Солнечную сторону

   -----------------------------------------------------------------------
   Alan Nourse. Brightside Crossing.
   Сборник "Через Солнечную сторону". Пер. - Я.Берлин.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 2 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Войдя вечером в ресторан "Красный лев", Джеймс Бэрон не испытал особого
удовольствия, когда узнал, что его кто-то спрашивал. Он никого не  ожидал,
ломать голову над загадками, неважно - серьезными или пустяковыми,  вообще
не любил, да к тому же в тот вечер у него хватало своих неотложных  забот.
Едва он переступил порог, швейцар ему выложил:
   - Прошу прощения, мистер Бэрон.  Вас  тут  спрашивал  один  джентльмен,
фамилии назвать не пожелал. Сказал, будто вы сами не против  повидаться  с
ним. Часам к восьми вернется сюда.
   И вот Бэрон сидел, барабаня пальцами по столику,  и  от  нечего  делать
поглядывал на сидевших за другими столами. В ресторане было тихо.  Уличных
дам отсюда выпроваживали - вежливо, но весьма убедительно;  клиентуры  для
них здесь было немного.
   Направо, у противоположной стены, сидела группа  людей,  мало  знакомых
Бэрону. Кажется, альпинисты, восходители на вершины Андов - может, не все,
но двое из них точно. Ближе к двери он  заметил  старого  Балмера  -  того
самого, который проложил и нанес на карту первый маршрут в  недра  кратера
Вулкан на Венере. Бэрон ответил на его приветливую улыбку кивком головы и,
откинувшись на спинку кресла, стал нетерпеливо  ждать  непрошеного  гостя,
который потребовал его времени и внимания, не доказав своего права на них.
   Вскоре в дверях  показался  щуплый  седой  человек  и  через  весь  зал
направился к столику Бэрона. Он был невысок ростом, худощав, с изможденным
и чудовищно уродливым лицом. Возраст его угадать было  трудно:  ему  могло
быть и тридцать лет, и  двести...  На  буро-коричневых,  покрытых  буграми
щеках и лбу были заметны свежие, еще не совсем зажившие рубцы.
   - Рад, что вы подождали меня, -  сказал  незнакомец.  -  Я  слышал,  вы
собираетесь пересечь Солнечную сторону?
   Бэрон пытливо глянул на него.
   - Я вижу,  вы  смотрите  телепередачи,  -  холодно  бросил  он.  -  Да,
сообщение это соответствует истине. Мы собираемся пересечь Солнечную.
   - В перигелий? [перигелий - максимальное приближение планеты к Солнцу]
   - Конечно. Когда же еще?
   Седой человек скользнул по лицу Бэрона ничего не выражающим взглядом  и
неторопливо произнес:
   - Боюсь, вам не удастся пересечь Солнечную...
   - Да кто вы такой, позвольте вас спросить?!
   - Фамилия моя Клэни, - ответил незнакомец.
   Поело долгой паузы Бэрон переспросил:
   - Клэни? Питер Клэни?!
   - Он самый.
   Гнев Бэрона как рукой сняло, глаза его взволнованно  заблестели,  и  он
закричал:
   - Тысяча дьяволов, да где вы прятались, старина? Мы разыскиваем вас уже
несколько месяцев!
   - Знаю. Надеялся, что перестанете искать и вообще  откажетесь  от  этой
затеи.
   - Перестанем искать вас? - Бэрон перегнулся через стол. -  Дружище,  мы
уже потеряли надежду, по искать все равно не перестали. Ладно,  давайте-ка
выпьем. Вы ведь можете так много рассказать нам...
   Клэни взял бокал, и было заметно, как дрожат его пальцы.
   - Ничего не могу рассказать такого, что вам хотелось бы услышать.
   - Послушайте, вы просто должны сделать это. Вы же единственный  человек
на Земле, кто попытался пройти по Солнечной стороне и вернулся живым.  То,
что вы дали прессе,  -  чепуха.  Нам  нужны  подробности,  понимаете?  Где
отказало ваше снаряжение? В чем вы просчитались? Что вас подвело? -  Бэрон
ткнул пальцем в лицо Клэни. - Вот, например, это у вас что  -  эпителиома?
[эпителиома - рак кожи] Почему?  Что  случилось  с  защитным  стеклом?  Со
светофильтрами? Нам надо знать все. Если  вы  нам  расскажете,  мы  сумеем
пройти там, где вам не удалось...
   - Вы хотите знать, почему нам не удалось? - спросил Клэни.
   - Да, конечно! Мы обязаны это знать.
   - Ответ простой. Нам не удалось потому, что этого нельзя сделать. Мы не
смогли, и вы не сможете. Ни один человек  никогда,  ни  сейчас,  ни  через
сотни лет, не сможет пересечь Солнечную сторону и остаться в живых.
   - Ерунда, - сказал Бэрон. - Мы пройдем.
   Клэни пожал плечами.
   - Я был там. Я знаю, что говорю. Можете винить снаряжение, винить людей
- просчеты были и в том, и в другом, - но самое-то главное - мы просто  не
знали, на что мы замахиваемся. Планета, сама планета, и еще Солнце  -  вот
кто не дал нам пройти,  вот  кто  одолел  нас.  И  вас  одолеют,  если  вы
попытаетесь.
   - Не будет этого, - решительно сказал Бэрон.
   И тогда Клэни буркнул:
   - Ладно, я вам все расскажу.


   Сколько я себя помню, меня всегда интересовал  Меркурий,  особенно  его
полушарие, постоянно обращенное к Солнцу. Мне было  примерно  лет  десять,
когда Уайат и Карпентер предприняли последнюю попытку - это было, кажется,
в 2082 году. Каждое  известие  о  них  я  ловил,  словно  очередную  серию
телевизионного детектива. Страшно переживал, когда они исчезли.
   Теперь-то я понимаю, что это были просто два идиота: пуститься на такое
дело без нужного снаряжения, практически не зная характера поверхности, не
имея даже простейшей карты! Конечно, они и ста миль не могли пройти...  Но
тогда-то я всего этого не  знал,  и  гибель  их  для  меня  была  страшной
трагедией. Позднее  я  очень  заинтересовался  работой  Сандерсона  и  его
лабораторией в Сумеречной зоне. К этому времени Солнечная сторона Меркурия
уже так крепко засела у меня в голове, что и пушкой не вышибить.
   Но мысль о переходе через Солнечную первый высказал не я, а Микута.  Вы
не  знали  Тома  Микуту?  Нет,  наверно.  Он  не  японец,   а   поляк   по
происхождению, но жил в Штатах. Имел чин майора Межпланетной службы, много
лет там проработал, потом вышел в  отставку,  но  чином  своим  все  равно
гордился.
   В  годы  службы  он  немало  работал  с  Армстронгом  на  Марсе  -  вел
топографические съемки, картографические работы для тамошней колонии. Я  с
ним познакомился на Венере; мы там пробыли вместе  пять  лет,  исследовали
самые подлые места - хуже никому но доставались,  если  не  считать  Матто
Грассо. Потом он попробовал добраться до кратера  Вулкан;  эта  попытка  в
некотором смысле помогла Балмеру несколько лет спустя.
   Майор всегда нравился мне. Это  был  рослый,  спокойный,  хладнокровный
человек. Он умел заглянуть вперед подальше других и никогда не  терялся  в
трудную минуту. В нашем деле слишком уж много людей дерзких  и  удачливых,
но начисто не способных на  трезвый  расчет.  Майор  обладал  всеми  этими
качествами. Он был из тех, кто  способен  объединить  ватагу  необузданных
дикарей и заставить их работать, как хорошо смазанная машина,  скажем,  на
прокладке тысячемильной дороги в венерианских  джунглях.  Я  любил  его  и
верил ему.
   Он разыскал меня в Нью-Йорке и поначалу ни о чем серьезном не  говорил.
Мы провели  вечерок  здесь,  в  "Красном  льве",  вспоминая  о  былом.  Он
рассказал мне, как пытался добраться до Вулкана, как летал на Меркурий,  в
Сумеречную лабораторию, повидаться с Сандерсоном,  признался,  что  всегда
предпочитает жару холоду, а потом вдруг спросил,  чем  я  занимался  после
работы на Венере и какие у меня планы на будущее.
   - Никаких особых планов, - ответил я. - А почему это вас интересует?
   Он окинул меня взглядом.
   - Сколько вы весите, Питер?
   - Сто пятьдесят фунтов, - ответил я.
   - Вот как! Ну, все равно, сала на вас немного. Как переносите жару?
   - Вы должны бы знать, - ответил я, - Венера ведь не холодильник.
   - Да я не о том, я о _настоящей_ жаре.
   Тут я начал соображать, что к чему.
   - Вы замышляете экспедицию!
   - Совершенно верно. Горячую экспедицию, - он  широко  улыбнулся.  -  И,
может быть, опасную.
   - Куда?
   - На Солнечную сторону Меркурия.
   Я тихонько присвистнул.
   - В афелии? [афелий - максимальное удаление планеты от Солнца]
   Он решительно откинул голову.
   - Что толку затевать переход Солнечной  в  афелий?  Чего  ради?  Четыре
тысячи миль смертоносной жары - и  только  для  того,  чтобы  какой-нибудь
молодчик  подкатил  следом  за  вами,  использовал  все  ваши   данные   и
прикарманил вашу славу, проделав спустя сорок четыре дня тот же маршрут  в
перигелий? Нет уж, спасибо. Я хочу форсировать Солнечную без дураков, - он
резко придвинулся ко мне. - Я намерен преодолеть Солнечную в  перигелий  и
притом - по поверхности. Тот, кто это сделает, победит Меркурий. Пока  еще
никто не победил его. А я хочу, но мне для этого нужны помощники.
   Тысячу раз я ловил себя на такой  мысли,  но  ни  разу  не  осмеливался
подумать об этом всерьез. Никто не осмеливался,  после  того  как  исчезли
Уайат и Карпентер. Как известно, Меркурий совершает  оборот  вокруг  своей
оси за то же время, что и оборот  вокруг  Солнца,  и  одно  его  полушарие
поэтому всегда обращено к Солнцу. В перигелий это самое раскаленное  место
во всей нашей  солнечной  системе,  если  не  считать  поверхности  самого
Солнца.
   Маршрут этот - чистое адово пекло. На себе испытали его всего несколько
людей, но никто из них по вернулся, чтобы  рассказать  нам  об  этом.  Да,
конечно, это переход через  огненный  ад,  и  все  же  мне  верилось,  что
когда-нибудь найдутся люди, которые его совершат.
   И мне захотелось быть одним из них.


   Исходным пунктом явно могла быть только лаборатория в Сумеречной  зоне,
близ северного полюса Меркурия. Размаха  тут  особого  не  было:  ракетная
площадка, лабораторные помещения и жилье для людей  Сандерсона  глубоко  в
толще коры,  да  еще  башня  с  солнечным  телескопом,  которую  Сандерсон
построил за десять лет до того.
   Сумеречная лаборатория, естественно, не  была  особо  заинтересована  в
завоевании Солнечной стороны: ведь Сандерсон занимался только  Солнцем,  и
Меркурий ему был нужен просто как ближайшая к его любимому  детищу  глыба,
на которой можно поставить обсерваторию. Место он  выбрал,  надо  сказать,
удачное. Температура на Солнечной стороне Меркурия достигает  в  перигелий
плюс 410 градусов по Цельсию; а на Ночной стороне почти всегда постоянна -
минус 244 градуса. Никакое сооружение,  обслуживаемое  людьми,  при  столь
крайних температурах уцелеть не может. Но благодаря  некоторому  колебанию
оси Меркурия между Солнечной  и  Ночной  сторонами  существует  Сумеречная
зона, где температурные условия несколько ближе к терпимым для человека.
   Сандерсон  построил  лабораторию  близ  полюса,  где  Сумеречная   зона
достигает ширины шести миль и температурные колебания не  превышают  25-30
градусов.  Солнечный  телескоп  вполне  стойко  переносит   такие   скачки
температуры,  и  из  восьмидесяти   восьми   земных   дней,   составляющих
меркурианский год, Сандерсон мог без затруднений наблюдать Солнце примерно
в течение семидесяти дней.
   Когда мы осели в лаборатории  для  окончательных  приготовлений,  майор
рассчитывал на помощь Сандерсона, который кое-что  знал  о  Меркурии  и  о
Солнце.
   Сандерсон действительно кое-что знал. Он считал, что мы просто сошли  с
ума, откровенно сказал нам об этом, но и помог нам во всем.  Целую  неделю
он инструктировал Джека Стоуна, третьего члена нашей  экспедиции,  который
прилетел на несколько дней раньше нас со снаряжением и припасами.
   Бедный Джек встретил нас на ракетной посадочной площадке чуть не  плача
- такую страшную картину Солнечной стороны нарисовал ему Сандерсон.
   Стоун был совсем юнец, - ему, наверно, не было и двадцати пяти, - но он
ходил с майором на Вулкан и умолил взять его на этот маршрут. У меня  было
такое ощущение, что Джек не особенно увлекался разведкой планет; просто он
взирал на Микуту, как на божество, и готов был идти за ним повсюду, словно
преданный щенок.
   Мне-то было все это безразлично, лишь бы он понимал,  на  что  идет.  В
нашем деле не стоит особенно расспрашивать людей, зачем их сюда  потянуло.
Как правило, они начинают что-то смущенно болтать и вразумительного ответа
от них не добьешься.
   Так или иначе, Джек взял на подмогу  трех  человек  из  лаборатории,  к
нашему прилету расставил все машины и разложил все снаряжение с  припасами
в полном порядке и готовности для проверки и опробования.
   Мы с ходу занялись этим. Средств  у  нас  хватало  -  от  телевизионных
компаний, да и у правительства Микута сумел кое-что заполучить, -  поэтому
все оснащение наше было новенькое и отличного качества. У нас было  четыре
вездехода: три легких - "жуки", как мы их называли,  на  особых  уширенных
баллонах-подушках,  со  специальными  моторами,  в  которых  при   сильном
повышении наружной температуры включалось охлаждение  свинцом,  -  и  один
тяжелый трактор для буксировки волокуш.
   Майор проверил все до мелочей. Затем он спросил:
   - Есть какие-нибудь известия от Макиверса?
   - Кто это? - полюбопытствовал Стоун.
   - Он с нами пойдет. Нужный человек. На Земле прославился как альпинист,
- майор повернулся ко мне. - Вы, наверно, слышали о нем.
   Я и  впрямь  слышал  много  всяких  историй,  героем  которых  был  Тед
Макиверс, и меня не особенно обрадовало известие, что он пойдет с нами.
   - Отчаянный парень, кажется?
   - Возможно. Он и удачлив, и искусен. Где  провести  границу?  Нам  ведь
очень нужно побольше и того, и другого.
   - Вы когда-нибудь с ним работали? - спросил я.
   - Нет. Вам он не правится?
   - Не могу этого сказать. Просто Солнечная сторона по такое  место,  где
можно рассчитывать на удачу.
   Майор рассмеялся.
   - Не думаю, что у нас есть какие-нибудь  основания  тревожиться  насчет
Макиверса. Когда я говорил с ним о нашей  экспедиции,  мы  отлично  поняли
друг друга. А во время перехода мы все будем так нужны друг другу, что тут
уж не до глупостей, - он снова взял в руки список припасов. - Давайте пока
уточним, что мы берем с собой, и начнем упаковываться. Нам придется сильно
убавить груз, а время поджимает. Сандерсон говорит, что нам надо выступать
через три дня.
   Прошло два дня, а Макиверс все не появлялся. Майор  о  нем  помалкивал.
Стоун нервничал, и я тоже. Второй день мы потратили на  изучение  фотосхем
Солнечной стороны. Даже лучшие из них были  плохи  -  съемки  делались  со
слишком большой высоты, и при увеличении все детали  расплылись  в  мутные
пятна. Разобрать на них можно было только наиболее высокие горные  хребты,
кратеры, провалы - и больше ничего. Все же они помогли нам  наметить  хотя
бы общее направление нашего маршрута.
   - Этот хребет, - сказал майор, стоя вместе с нами у доски со схемами, -
по словам Сандерсона, почти не проявляет вулканической активности.  А  вот
эти - южнее и восточное - могут взбушеваться. Сейсмографические наблюдения
дают основание ожидать в этой зоне  высокой  активности,  и  чем  ближе  к
экватору, тем больше. Причем, не только вулканической, но и тектонической.
   Стоун подтвердил:
   - Сандерсон говорил мне, что здесь,  вероятно,  происходит  непрерывное
перемещение поверхности.
   Майор пожал плечами.
   - Что говорить, тут места гиблые, это ясно. Но обойти их можно,  только
если мы пойдем через полюс, а это отнимет у нас еще несколько дней, причем
нет ни малейшей гарантии, что на западе активность будет меньше. Вот  если
бы нам удалось найти проход в  этом  хребте  и  затем  круто  свернуть  на
восток, тогда другое дело...
   В общем получалось, что чем больше мы ломали голову над нашей  задачей,
тем дальше оказывались от ее решения.
   Мы знали - на Солнечной много вулканов; они есть и на  Ночной  стороне,
хотя здесь поверхностная активность была заметно ниже и наблюдалась только
в отдельных местах. Но на Солнечной,  кроме  того,  приходилось  думать  и
насчет атмосферы. Понимаете, там есть атмосфера, и с Солнечной  на  Ночную
идет непрерывное движение атмосферных потоков. Толща атмосферы невелика  -
легкие  газы  достигли  скорости  отрыва  и  улетучились   в   космическое
пространство еще миллионы лет назад, - но зато там  есть  углекислый  газ,
азот и следы  других  тяжелых  газов.  И  еще  в  изобилии  -  пары  серы,
сероуглерод и сернистый газ.
   Атмосферные потоки, попадая на Ночную сторону,  конденсируются,  притом
они несут с собой столько вулканического пепла,  что  Сандерсон,  исследуя
пробы из его отложений, имел возможность  определять  глубину  и  характер
поверхностных возмущений, происходящих на Солнечной. Вся трудность  задачи
и заключалась в том, чтобы найти проход, возможно дальше уводящий  от  зон
таких возмущений. Но нам в конечном счете удалось  получить  только  самые
смутные представления о Солнечной стороне. Единственным  способом  узнать,
что там творится, для нас оставалось отправиться туда самим.
   На третий день, наконец, прилетел Макиверс - грузовой ракетой с Венеры.
Он на несколько часов опоздал на корабль, который  доставил  к  Сандерсону
майора и меня, и решил махнуть на  Венеру  в  надежде,  что  оттуда  легче
перелететь на Меркурий. Судя по всему, опоздание его  ничуть  не  смущало,
как будто это было в порядке вещей, и он просто не понимал, с какой  стати
все остальные так волнуются.
   Макиверс был высок и строен, в длинных вьющихся волосах его пробивалась
преждевременная седина, а глаза сразу  выдавали  в  нем  профессионального
альпиниста - полуприкрытые, сонливые, почти  безжизненные,  но  способные,
когда  надо,  мгновенно  насторожиться.  Состояние  покоя  для  него  было
нестерпимо: он всегда был в движении - или говорил, или вышагивал из  угла
в угол; руки у него ни на минуту не оставались в покое.
   Майор явно решил не заострять вопрос о его опоздании. Работы оставалось
еще много, и спустя час мы уже принялись за окончательную  проверку  наших
скафандров. К вечеру Стоун и Макиверс стали закадычными друзьями. Все было
готово к старту, назначенному  на  утро.  Нам  оставалось  только  немного
отдохнуть.


   - Вот тут и была ваша первая большая ошибка,  -  сказал  Бэрон,  осушая
свой бокал, и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще пару.
   - Макиверс? - спросил Клэни, взметнув брови.
   - Конечно.
   Клэни пожал плечами и окинул взглядом  спокойных  и  молчаливых  людей,
сидевших за столиками вокруг.
   - В подобных местах встречаешь много необычных людей, и  иногда  лучшие
из них не покажутся с первого взгляда самыми надежными. Так или  иначе,  в
тот момент проблема человеческих характеров не  стояла  у  нас  на  первом
плане. Нас тревожили, во-первых, снаряжение, во-вторых, маршрут.
   Бэрон понимающе кивнул головой.
   - Что представляли собой ваши скафандры?
   - Лучшие теплоизолирующие  костюмы,  какие  когда-либо  видел  свет,  -
сказал Клэни. - Внутренний слой - из особого стекловолокна (асбест слишком
жесток), индивидуальная холодильная установка и  баллон  с  кислородом  на
восемь часов, подзаряжаемый с  волокуши.  Наружный  слой  -  отражательная
обшивка  из  мономолекулярного  хрома,  та