Марина НАУМОВА
Рассказы

ЕСЛИ ТЫ ЧЕЛОВЕК...
ДВЕРЬ




                              Марина НАУМОВА

                             ЕСЛИ ТЫ ЧЕЛОВЕК...




     Шел дождь, надоедливый, как помехи в радиоприемнике. "Дворники" время
от времени стряхивали с лобового стекла рябь капель, но  дождинки  тут  же
налипали снова, сливались в водяные дорожки, и казалось, что  это  оживало
само стекло, грозясь сползти на капот вместе с холодными струйками.  Радио
со скрипом и треском пело о счастливой любви, и  песня  не  вписывалась  в
мокрый пейзаж.  Серела,  сплетая  деревья  в  единое  целое,  лесозащитная
полоса. Местами ее прорывали раздавшиеся бока  полей,  такие  же  серые  и
унылые. Веером брызг разлетались попавшие  под  колеса  лужи.  Дождь  шел.
Радио пело. Счастливая любовь... разве что лишь она могла отвлечь от серой
дождливой тоски, надсадно бьющейся в окна.
     Мужчине, сидевшему за рулем, было чуть больше тридцати. Он был  почти
красив и кое-чего в жизни уже добился. Правда,  за  этот  минимум,  дающий
возможность не опасаться за завтрашний день, пришлось заплатить  свободным
временем, которого  не  хватало  для  устройства  личной  жизни.  Короткие
воскресные вечера и не слишком  долгие  отпуска  дарили  иногда  случайные
знакомства, но ни одно из них не стало достаточно серьезным  -  опять-таки
из-за нехватки времени. Постепенно одиночество стало частью привычного для
него порядка,  и  Альберту  все  менее  хотелось  его  нарушать.  Порядок,
одиночество, порядок... Лишь смутное опасение, что в жизни можно  потерять
нечто ценное, предназначенное только  ему,  заставляло  продолжать  поиск.
Последнее знакомство, непрочное, как все  курортные  романы,  прошумело  и
ушло в небытие всего пару дней назад. Теперь  Альберт  возвращался  домой.
Огорчения он не испытывал - закономерные финалы не вызывают эмоций.
     Дождь шел. Изредка  навстречу  выплывали  светящиеся  круги  фар.  На
притаившийся у обочины черный автомобиль Альберт, скорее всего, не обратил
бы внимания, если бы  на  дорогу  не  выскочила  женщина  в  желто-зеленом
"ядовитом" платье - этот цвет недавно вошел в моду.  "Похоже,  приключения
этого сезона не кончились",  -  равнодушно  подумал  Альберт,  нажимая  на
тормоз. Через секунду обладательница "ядовитого" платья вынырнула из дождя
возле его окна. Привычным взглядом Альберт окинул ее фигуру  -  посмотреть
было на что. Разглядеть лицо оказалось сложней - ко лбу и  щекам  прилипли
мокрые черные волосы; мешал и дождь.
     Было в этой молодой женщине что-то неуловимо загадочное. Что  именно,
Альберт не знал: она произносила самые обычные слова, а  для  того,  чтобы
судить о манерах, нескольких секунд явно не хватало. Тем не  менее,  такое
ощущение  оставалось  и  еще  больше  усилилось,   когда   Альберт   вышел
посмотреть, что случилось с мотором ее машины. Марку автомобиля незнакомки
он определить не смог, зато поломка была очевидной - Альберта даже удивила
несколько неконкретная формулировка: "что-то произошло". "Да не угнала  ли
она машину?" - мелькнула у него мысль.
     Незнакомка, полуотвернувшись, стояла рядом.
     - У вас шатун полетел, -  сказал  Альберт.  -  Можете  посмотреть.  Я
помочь ничем не могу.
     - Мне неприятно, - медленно произнесла она, явно думая о своем.
     - Что именно?
     - Неприятно смотреть на его внутренности, - тихо и  четко  произнесла
незнакомка.
     Альберт не сразу понял, что она имеет в виду. "Может, она  иностранка
и плохо знает язык?" - решил он и переспросил:
     - Внутренности?
     -  Да,  внутренности,  -  ответила  незнакомка,  и  Альберт   наконец
догадался, что речь идет о "внутренностях" автомобиля.  Местоимение  "его"
звучало, как относящееся к человеку.
     - "Значит-таки не угнала", - подумалось снова.
     - Может, вас подвезти? - предложил Альберт, поеживаясь от холода.
     - Нет, спасибо.
     - Я себе не прощу, если оставлю вас  на  дороге,  -  заявил  Альберт,
распахивая дверцу своей "Волги".
     - Я останусь здесь. Спасибо,  -  тем  же  холодным  тоном  отозвалась
женщина.
     - Вы же здесь не будете  ночевать?  Садитесь  ко  мне.  Беру  вас  на
буксир.
     Она молча подошла к "Волге" и  села  на  переднее  сиденье.  Мысленно
проклиная дождь и холод. Альберт полез в багажник  за  тросом  и  внезапно
почувствовал чей-то взгляд. Ощущение было неприятным. Незнакомка сидела  к
нему спиной, однако странное ощущение чужого, невероятно  чужого  взгляда,
не покидало его все время, пока он возился с тросом.
     ...Она сидела мокрая, растрепанная и смотрела куда-то вперед, в глубь
дождя. Альберт устроился за рулем. Его  слегка  знобило,  хотя  промок  он
гораздо меньше попутчицы.
     - Ну и погода, - для того, чтобы начать разговор, произнес он.  -  Не
скажешь, что сентябрь.
     - Да, - бесцветно отозвалась она, всматриваясь в дождь. В сумерках ее
лицо  казалось  неестественно  бледным,  удивительно  яркий  цвет   платья
усиливал это впечатление. Альберт включил зажигание.  Его  глаза  невольно
снова и снова возвращались к голым коленям незнакомки. Молча пялиться было
глупо и не очень прилично, но разговор никак не клеился.
     - Я довезу вас до ближайшего кемпинга... и, раз уж мы едем вместе, не
лучше ли нам представиться друг другу? Я - Альберт, или Алик, если вам так
проще.
     - Карина.
     - Интересное  имя...  В  честь  этого...  Карского  моря?  Что-то   я
слышал...
     - Нет.
     - Что - "нет"?
     Молчание. Только шумит бьющий в стекло дождь.
     "Она не для меня", - понял  вдруг  Альберт  и  заговорил  с  ней  уже
немного по-другому, не как с потенциальной подругой.
     - Знаете, Карина, меня немного удивило, как  вы  относитесь  к  своей
машине... Кстати, что это за марка?
     - Когда-то он был "Мерседесом", - уже  более  мягким  тоном  ответила
Карина.
     Она немного расслабилась, откинулась на спинку  сиденья  и  убрала  с
лица волосы. У нее была своеобразная внешность, из тех, что кажутся  очень
красивыми одним, оставляя других  равнодушными:  вытянутое,  действительно
бледное лицо, без тени  загара,  на  редкость  черные  глаза,  у  которых,
казалось, не было белков - одна радужка, слившаяся со зрачком -  в  легкой
опушке ресниц и синей тенью внизу, крошечный рот с плотно сжатыми  губами.
Было похоже, что ее что-то мучает, какое-то давнее горе или болезнь.
     - Может, вам нужно зеркальце? - предложил Альберт, сообразив,  что  у
Карины нет традиционной женской сумочки.
     Она странно взглянула на него (ее глаза отсвечивали  зеленым,  как  у
кошки) и отрицательно покачала головой.
     - Впервые вижу женщину, которая не торопится  после  дождя  поправить
прическу... Вы, похоже, интересный человек.
     -  А  вы?  -  прозвучало  в  ответ.   Теперь   взгляд   Карины   стал
заинтересованно-оценивающим.
     - Я интересен, как и любой другой. Просто люди  делятся  на  более  и
менее интересных. И вы принадлежите к первым.  -  Альберт  уже  знал,  что
Карина ему нравиться, по крайней мере, пока, и что лед удалось разбить.  В
ней было что-то будоражащее (тоже - пока).
     - Вы  уверены?  -  Карина  смерила  Альберта  еще  более  оценивающим
взглядом.
     - Да. Ну, хотя бы взять ваш "Мерседес",  который  похож  на  все  что
угодно, кроме "Мерседеса". Можно подумать, что вы относитесь к нему, как к
живому существу.
     - Это так бросается в глаза?
     - Еще бы!
     - А если это действительно так? Жить - значит  существовать  и  вести
себя. Согласны?
     - Ради Бога, Карина, я в отпуске и  вообще  не  люблю  философии  без
повода. Если вам так нравится - пусть будет  так.  Кстати,  мы  уже  почти
приехали. Вы здесь никогда не были?
     - Была. Но с тех пор прошло много времени.
     - Карина, если вы инопланетянка, признавайтесь сразу!
     - Увы! Это было бы слишком... интересно.
     - Нет, не прикидывайтесь. Считайте, что я вас разоблачил.
     Обычно улыбка  Альберта  на  женщин  действовала  обезоруживающе,  не
устояла перед ней и Карина - рассмеялась, но тут же резко прервала смех.
     Быстро темнело. Пахло соснами, двигались навстречу огни  у  въезда  в
кемпинг.
     - Остановите, - попросила Карина, когда они подъезжали к воротам. - Я
останусь здесь.
     - Но почему?
     - У меня нет с собой денег.
     - Тогда я уплачу - ведь это я вас сюда затащил.
     - Мы лучше переночуем тут.
     - "Мы"?
     -  Я  и  он.  -  Карина  кивнула  в  сторону  ползущего  на   буксире
"Мерседеса".
     - Нет, так не годится. Я же сказал, что уплачу.
     - Я против. К тому же, там попросят предъявить документы. А их у меня
нет. Вообще нет. - Она сказала это спокойно,  но  нога  Альберта  невольно
нажала на тормоз.
     - То есть как... нет?
     - А вот так. Нас не существует.
     - Нет, подождите. - Что-то было не в порядке со смыслом произнесенной
фразы. - Что ты хочешь сказать?
     - Ничего. Я просто хочу остаться тут.
     -  Ты  собрала   машину   из   частей   других   автомобилей   и   не
зарегистрировала?
     - Нет... Ты не поймешь. - Она тоже перешла на "ты". - А  я  не  знаю,
нужно ли тебе объяснять.
     - И у тебя ни разу не проверили права?
     - Мы ни когда не нарушаем правила дорожного движения.
     Снова "мы" звучало, как относящееся к людям.
     - Ну ладно, как знаешь, - нехотя сказал Альберт.  -  Но,  по  крайней
мере, поужинаем вместе...
     ...Ночью Альберту спалось плохо, хотя никакие тяжелые мысли не мучили
его. Скорее всего, сказывалась усталость: спать хотелось еще с утра, но он
слишком хорошо убедил себя в обратном.  Постепенно  дождь  стих  и  только
последние капли завершали свой путь по длинным  сосновым  иглам,  четко  и
звонко оповещая всех о своем падении на жестяную кровлю. За  тонкой,  едва
ли но просвечивающейся  стенкой  тоже  не  спали:  играли  в  карты.  Тихо
потрескивал радиоприемник.  Поворочавшись  на  кровати,  провисающей,  как
гамак, и скрипящей при каждом движении, Альберт, наконец, встал. Спать уже
совсем не хотелось. Накинув  куртку,  он  вышел  из  крошечного  фанерного
домика. В свете низкого мощного  фонаря  ярко  зеленела  уцелевшая  трава;
сейчас она  казалась  намного  гуще,  чем  вечером.  Неестественно  яркими
выглядели и закрытые чехлами автомобили;  можно  было  подумать,  что  это
чудаки-туристы пристроились здесь со своими странными палатками.  Ближе  к
ограде появились и настоящие палатки. Света здесь было меньше, и сильный в
центре кемпинга запах бензина и солярки отступал перед смешанным  ароматом
сырости, хвои и намокшего мха.
     Побродив бесцельно несколько минут, Альберт направился к  ограде,  за
которой должен был стоять "Мерседес" Карины. Здесь  было  почти  темно,  и
только выбивающийся из щелей палаток свет помогал различать  дорогу.  Нога
Альберта наткнулась на что-то твердое и он чуть  не  упал.  Пошарив  перед
собой носком ботинка, он убедился,  что  перед  ним  лежит  кусок  ограды,
достаточно большой для того, чтобы в  образовавшуюся  дыру  могла  въехать
машина. "А они еще охраняют вход", - хмыкнул Альберт, и  вдруг  ему  стало
очень неуютно. Неясный смутный страх, возникший вначале как неопределенный
импульс, вдруг  охватил  ого.  Там,  за  оградой,  его  ждала  смертельная
опасность  -  Альберт  не  знал,  что  вызвало  эту  уверенность,  но  ему
захотелось бежать подальше от этого места. Ноги слабели,  по  позвоночнику
метались  электрические  мурашки.  Ощущение  опасности  росло   с   каждой
секундой. Оставаться здесь  было  нельзя,  но  уйти  не  было  сил.  Страх
гипнотизировал, взъерошивал волосы на затылке и заставлял сердце  замирать
едва ли не после каждого удара. Хотелось плакать, кричать, молить о пощаде
неизвестно кого, но крик застревал в горле и  неясно  даже  было,  сколько
прошло времени с начала предчувствия ужаса: секунда, две, или  целый  час.
Понятие времени потеряло смысл, остались только страх  и  темнота.  Собрав
остатки воли, Альберт сделал шаг назад - и тут во тьме вспыхнули  огромные
глаза, на миг осветив оскаленные металлические зубы, и из  леса  донеслось
рычание.
     Альберт с воплем кинулся прочь. Кричал он беззвучно. Где-то в глубине
рассудок говорил ему, что это были всего лишь автомобильные  фары  и  звук
заработавшего мотора, но все остальное - сердце, душа,  или  что  там  еще
есть у человека, отказывались принять это простое объяснение. Увиденное во
тьме не было  автомобилем,  не  могло  им  быть,  в  крайнем  случае,  там
находилось   чудовище,   принявшее   вид   автомобиля,    ночной    монстр
технологического века.
     Такого всепоглощающего животного ужаса Альберт не испытывал ни разу в
жизни. Он мчался на  подкашивающихся  ногах,  и  пространство  становилось
такой же абстракцией как и время. Он знал, что за ним никто не гонится, но
все равно казалось, что спина ощущает дыхание автомобилеподобного монстра.
"Не сходи с ума!" - требовал рассудок, но голос его не был слышен.  Теперь
враждебным казался весь кемпинг - чудовище  смотрело  на  Альберта  каждым
клочком тьмы, выглядывало из-за каждого домика,  заставляло  дрожать  свет
фонаря... Почти в полубреду Альберт ворвался в  свою  комнатку,  ухитрился
как-то включить свет, и только тогда смог более или  менее  взять  себя  в
руки. Страх был с ним - Альберт почти физически ощущал  непрочность  стен,
не способных устоять перед чудовищем с мордой  автомобиля,  -  по  крайней
мере, теперь можно было попытаться разобраться в своих чувствах.
     Что с ним такое случилось? Виноваты нервы? Но он обычно на  нервы  не
жаловался. Переутомление? Этого объяснения было явно недостаточно. Дело не
в автомобиле - теперь он вновь склонялся к тому, что там  находился  всего
лишь  автомобиль.  Было  что-то  другое,  заметное   только   подсознанию.
Возможно, он уловил боковым зрением какое-то движение, возможно -  услышал
странный шум, вспыхнувшие фары  довершили  эффект.  Конечно,  и  усталость
сыграла свою роль... И все-таки - что могло так  ужаснуть  уравновешенного
взрослого мужчину? Что это было?
     Нервы... А ведь еще раньше, на дороге, ему уже чудился чей-то взгляд,
но тогда это было не страшно, а просто неприятно. Может, так сходят с ума?
     Альберт с сожалением подумал, что у него нет ничего успокаивающего  -
до сих пор он в таблетках не нуждался. Просить у кого-то означало покинуть
пусть ненадежное, но все-таки убежище...
     Однако рано или поздно конец приходит всему -  пришел  конец  и  этой
ночи. Посветлело небо за окном, зазвучали по  соседству  голоса:  наступил
день. Про Карину Альберт вспомнил не сразу - просто  удивительно,  как  он
забыл о том, что она ночевала за оградой. ТАМ. Однако мысль о ней ни  разу
не пришла ему в голову.
     "Не знал, что ты такой эгоист",  -  сказал  он  себе,  направляясь  к
сторожу.
     Убедить сторожа в том, что забор не везде цел,  оказалось  не  легким
делом, да и  сам  Альберт  уже  сомневался  в  реальности  своего  ночного
приключения. Тем не менее, отыскать дыру вскоре удалось. Ворча и  матерясь
вполгромкости, сторож шагнул за ограду. Никаких автомобилей напротив  дыры
не было, и только поодаль, в кустах, поблескивал черный капот.
     Сторож,  продолжая   материться,   удалился,   а   Альберт,   немного
поколебавшись, направился к  кустам,  словно  его  тянуло  что-то,  словно
чей-то голос неслышно просил подойти, так же, как гнал ночью.
     За кустами скрывалась крошечная полянка. Посмотрев в сторону случайно
затесавшегося в сосновую компанию дуба, Альберт почувствовал, как  по  его
спине вновь прокатился цепенящий ветерок страха - жалкий отголосок ночного
урагана. Под дубом лежала Карина. Оцепенение на этот  раз  прошло  быстро:
Карина  зашевелилась  и  подняла  голову.  Альберт  вдруг  понял,  в   чем
заключалась странность ее позы - руки Карины были  связаны  за  спиной,  и
конец веревки исчезал в низких  ветвях  дуба.  К  ядовито-зеленому  платью
пристали иглы и прошлогодние листья, волосы висели спутанными лохмами.
     - Ты?  -  спросила  она,  когда  Альберт  обрезал  веревку  брелочным
ножичком, и сама себе ответила: - Ты! Значит, судьба.
     - Что здесь произошло?
     - К счастью, ничего.
     Альберт помог ей встать.
     - В милицию заявлять будешь?..
     В ответ Карина  рассмеялась,  будто  не  на  нее  нападали  ночью,  и
Альберту сразу расхотелось задавать вопросы.  Даже  когда  она  совершенно
серьезно заявила:
     - А теперь мы поедем к тебе.


     Альберт вел машину молча. Карина тоже не пробовала  начать  разговор.
От нее пахло лесом и сыростью. Миновал полдень, снова пошел мелкий  дождь.
Альберт думал о Карине. Что с  ней  произошло  ночью,  и  почему  она  так
спокойна? Почему шатун в "Мерседесе" вдруг оказался исправным,  и  почему,
тем не менее, она бросила машину в лесу? Кто же она, черт  побери,  такая?
Что означают ее слова: "Значит, судьба"? Какая-то мистика...
     Потом остался позади и дождь; знакомый пригород полетел навстречу.
     - А ты не  боишься  идти  домой  к  незнакомому  мужчине?  -  спросил
Альберт, уже поднимаясь по лестнице.
     - А ты не боишься? - ответила она  вопросом  на  вопрос  и,  помолчав
немного, добавила: - Во всяком случае, я выбрала тебя.
     От этих слов по спине Альберта пробежал холодок. Его  выбрали...  Что
это значит? То ли, что имел в виду он сам, говоря подобное  женщинам?  Или
нечто другое? В самом слове "выбрала" чудилась какая-то  угроза,  если  не
обреченность...
     Квартира за отпуск запылилась, кое-где в углах появились треугольники
паутины. Казалось, она отвыкла от хозяина, стала за  это  время  чужой,  и
поэтому встречала теперь беспорядком. Альберт покосился в сторону  Карины.
Стыда за свое жилище он не чувствовал. "Сама навязалась",  -  неприязненно
подумал он, и снова стал перебирать все странности их знакомства.  "Может,
она просто воровка? Втерлись в доверие, заставила  пригласить...  Наглость
города берет..."
     Между тем, Карина уверенно сдернула с дивана пыльную  клеенку,  села,
привалившись к подлокотнику, и замерла, как неживая. Альберту  показалось,
что она перестала дышать.
     - Я поставлю чайник,  -  неуверенно  произнес  он.  Карина  никак  не
отреагировала на его слова, Альберт испуганно тронул ее за плечо -  и  тут
же отдернул руку: ее кожа была неестественно  холодной  и  жесткой.  Запах
сырости приобрел  какой-то  кладбищенский  оттенок.  Альберт  попятился  и
выскочил на кухню. Сердце его бешено колотилось, труп в его квартире...  В
его квартире! Он прижался лбом к стеклу -  и  тут  же  отпрянул  от  окна.
Наваждение продолжалось  -  внизу  стоял  черный  "Мерседес".  Тот  самый,
оставленный в лесу.  Вновь  горячо  -  леденящая  лава  страха  пощекотала
позвоночник и вцепилась в затылок. И тут сзади послышался  шорох.  Альберт
дернулся, больно ударился о край стола и тут же с облегчением вздохнул.
     - В чем дело, Бертик? - просто,  совсем  по-домашнему  спросила  она.
Живая... Он не знал, что изменилось в ней, но сейчас она была  удивительно
теплой - скорее в психологическом, чем в физическом смысле. Отчужденность,
натянутость - все исчезло. Перед Альбертом была просто красивая женщина. -
Почему ты ушел?
     Она взяла его за руку и повела  из  кухни,  как  водят  детей,  но  в
комнате с ней произошла новая перемена. Теперь от нее шел  настоящий  жар.
Резко повернувшись к Альберту, Карина вцепилась  тонкими  пальцами  в  его
рубашку  и  принялась  энергично  расстегивать  ее.  Отлетевшая   пуговица
закатилась под диван, а руки Карины уже жарко шарили  по  волосатой  груди
Альберта. Вслед за рубашкой на поп  последовали  и  брюки,  а  за  ними  -
Каринино платье. Альберт был поражен этим неожиданным натиском, но даже не
пробовал сопротивляться. Страстные и вместе с тем томные глаза тянули ого,
как бездна, и падение не только леденило душу, но и доводило до  восторга.
Карина толкнула Альберта на диван (должно быть, странно было бы видеть  со
стороны, как миниатюрная женщина о