Сей  ребус Весельчака  расшифровывался  просто:
во-первых, убежище  отца  Кабани найдено, и находится оно в  Пьяной Берлоге,
во-вторых, умыкнуть оного отцаоттуда нет никакой возможности ввиду присмотра
со  стороны Руматы и его друзей.  А отец Кабани был  нужен! Ох,  как  нужен!
Хорошо,  что  Мечтатели не догадываются,  кто  у  них в руках. Или  все-таки
догадываются?
     Рэба  поднял  голову. Закатывающееся  светило садилось  прямо  на крышу
королевского дворца, высвечивая каменные статуи  легендарных воинов Таргота,
расставленных  по периметру крыши. Шесть воинов Ужаса и  шесть воинов Бездны
по  преданию  спасли  Первое Царство от  нашествия варваров  и  пармодийских
пиратов.
     Предводителя воинов  на крыше не  было.  Молва  гласила: статуя Таргота
вышла из рук скульпторов столь страшной и впечатляющей, что не кто, иной как
сам святой  Мика, проклял греховное  изваяние, после чего была молния и  был
гром, и разверзлась  земля, и ухнуло каменное чудище в тартарары. По  той же
древней  легенде  возвращение Таргота  Проклятого  произойдет в  ночь, когда
огонь и меч будут царить на улицах Арканара.
     Предвкушая близкую уже ночь,  министр быстро зашагал  в сторону дворца.
Время вечных вопросов прошло.  Но Пьяная Берлога, эка придумали Мечтатели! Я
понимаю  их пафос:  устроение миров, пришпоривание прогресса, преобразование
укладов, обновление  цивилизации  -  это все  мне близко, понятно. Но  зачем
переустройством  вселенной  надо  обязательно заниматься  в  Пьяной Берлоге,
почему все дело реформирования миров должно провоняться сивушным духом - вот
чего я в толк не возьму!
     Начинались  сумерки, приближалось  то недолгое равновесие света и тьмы,
когда все зыбко, все в дымке и в каждом темном углу чудится невесть что.
     На смотровой площадке под самой крышей дворца  стоял молодой  стражник.
Не  раз ему приходилось  слышать  от старших товарищей  рассказы о проклятой
Святым Микой статуе Таргота, но во что только не верят эти старые дуралеи!
     Парень задрал голову к  темнеющим  небесам с  быстро  и  низко летящими
облаками. Прямо  ему  в лицо  яро  скалился каменный  воин  Ужаса, громадный
истукан, потемневший и потрескавшийся от времени, с занесенным мечом в руке.
Парень  ухмыльнулся  и  стал спускаться. Он  успел сделать  несколько шагов,
когда вдруг понял, чтоэто шагин ее г о. Молодой стражник остановился, а шаги
нет, гулкие, громовые, где-то над головой , и они приближались. Мерные шаги.
Не человеческие.И с каждым из них в мире становилось все темней, словно само
светило затаптывалось ими все глубжеи глубже за горизонт.
     Мир  накрыло  тенью - гигантская фигура застыла рядом с воином Ужаса на
самом краю крыши. Черный  плащ, сверкающий черным  мрамором панцирь, рогатый
боевой шлем - это мог быть только он, Таргот.
     Плащ распахнулся, и  небо  стало черным.  Увиденное было стольстрашным,
что паренек  присел,  а когда  каменное чудовище  сделало шаг и стало падать
прямо на него, он просто закрыл глаза и молился, молился, молился...
     Бояться надоело через минуту. Разлепил  веки - на крыше только  истукан
Ужаса, быстро взглянул  за  перила - на светлеющих, далеких  плитах  никого,
ощупал себя живого, не каменного, и кубарем покатился вниз.
     Перелетев  речушку, стальной  ниткой петлявшую между холмами  и темными
пятнами  рощ,  Таргот  на бреющем  полете прошумел  над облойными  лугами  и
спикировал  прямо  на  облесье перед Пьяной  Берлогой.  Загудели  моторчики.
Дельтаплащ над плечами чудовища  поднялся парусом и в две волны упал, приняв
форму длинного, до пят плаща. Реактивные движки зашипели в вечерней росе.
     Таргот  огляделся.   До  Пьяной  Берлоги  и  ее   коновязи,  у  которой
переминались  белые жеребцы  -  рукой подать. За речкой, на фоне  свинцового
неба черный контур заброшенной церкви. В стороне, над самым леском стрекотал
вертолет,  уносящий Румату со товарищи. В  общем  -  типичный  средневековый
пейзаж.
     -  А  я  поеду, а мне  поручено! Меня  просили отвести скотину к барону
Пампе, я и отведу. Руки, руки пр-рочь...
     Каменное чудовище отступило в тень. Из избы, явно вырвавшись из чьих-то
объятий, вывалился  и упал отец Кабани. Пяти минут не прошло с того времени,
как он  совершенно  трезвым  прощался  с Руматой,  а поди ж ты, уже пьяный в
стельку отец Кабани седлал руматовского жеребца.
     - Стой, стой, скотина дурная. Я тебе укушу, я тебе так укушу.
     Наконец он догадался выпустить из рук пустую четверть, после чего  таки
взгромоздился  на  коня.  Тот  захрапел, закрутился, но  получив  дубиной по
ребрам понесся прямо в сторону облесья.
     - Святой  Орден... плевать я хотел на Святой Орден, да  попадись мне...
ух ты, демон... А я вот сейчас этого демона дубьем! Но-о!
     Несмотря на все понукания, жеребец стоял как  вкопанный.  Коню явно  не
нравилась гигантская черная фигура в рогатом шлеме, перегородившая дорогу.
     Скакать  или  не  скакать?  От  непосильных  размышлений  коня  избавил
страшный удар дубины в пах. Бедное животное взвилось на дыбы и помчало прямо
на  демона, воздевшего  вдруг руки. То ли  каменный  монстр  оружие какое-то
применил,  то ли  еще что,  но произошел тот редчайший случай,  когда  ужаса
увиденного  не выдержали даже  лошадиные  нервы-канаты и руматовский жеребец
просто рухнул в обморок на всем скаку.
     Таргот одной рукой поднял за грудки далеко  не тщедушного отца  Кабани,
заглянул  ему  в  лицо.  Тот  икнул  и захрапел. Он уже  спал.  Просто спал.
Загудели моторчики.  Со  второго шага по  краям дельтаплаща алыми пятнышками
обозначились двигатели,  и  чудовище со своей  добычей  легко взмыло  вверх.
Только черная тень мелькнула по свинцовому небу над лесом. И никого.
     Глава 5
     Дон Рэба досталносовой платок, тщательно вытер левую щеку и подбородок.
Только что он предложил отцу Кабани служить Святому Ордену, а теперь вытирал
ответ.
     -  На "добрых богов"  надеетесь,  достопочтенный  отец Кабани? Думаете,
всесильны они, всезнающи и придут спасать вас даже сюда, в Веселую Башню?
     Отец Кабани  только  насупился. Он уже  былтрезв и  следовательно  зол.
Смотрел дерзко.
     - Изыди, окаянный. Не желаю я  с тобой говорить. А  добрые люди придут,
помогут добрые люди, а уж тогда...
     - Что  я слышу, не угрожает ли мне добросердечный отец Кабани? Нет, это
великолепно!  Здесь, в Веселой Башне, мне угрожают. И  кто?  Добрейший  отец
Кабани! Вот  до  чего  доводит  якшанье с людьми,  выдающими себя за  богов.
Ой-йо-йо, плохи мои дела, ох плохи. Пропал я, совсем пропал...
     Сокрушенно качая головой, дон Рэба стал прохаживаться вдоль стрельчатых
окон. Остановился. Забормотал, рассуждая вслух:
     - А ведь это моя вина. Я, я во всем виноват! Не так  ли, отец Кабани? А
с другой  стороны,  и не совсем я,  раз я  таковым почти что и  не  являюсь.
Да-да, не  удивляйтесь,  добрейший  отец. Перед  вами уже совсем  не тот дон
Рэба, Рэба-орел, которого вы знали, а так,  одна видимость.  Раскис я душой,
друг мой,размяк. Оттаял, можно сказать. Поэтому иошибаюсь. Решил действовать
по-новому,  уподобиться "добрымбогам",  договориться с вами  по- хорошему, и
вот результат.
     Епископ прошелся рукой по щеке, потом по второй. Задумался.
     - Что это на меня нашло, отец Кабани? Бог попутал, наверное?
     И нехорошо ухмыльнувшись, дон Рэба вдруг рявкнул страшным голосом:
     - Стража!  В пыточную  его, забить в железо, переломать все кости, жилы
вымотать! Сейчас же! Немедленно!
     На рев, перешедший в  визг, влетели стражники с выпученными от  усердия
глазами. Для  порядка службы выразительно  двинули  отца  Кабани под ребра и
поволокли вниз по ступенькам.
     - Прочь, прочь!
     Отмахнулся дон Рэба от  бросившегося наперерез Рыжего. Тот двумя руками
ухватив  себя за глотку  и  весьма натурально изобразив висельника, показал,
чтодело не  терпит  отлагательства и, только  плечами пожал. Стражники, отец
Кабани, ноги которого  уже волочились  по  камням, а вслед за ними и  первый
министр, все одним вихрем втянулись в двери пыточной, как в воронку.
     Под  стенами  утробно  стонал   человечий  недобой,  месиво  из  тел  и
окровавленных тряпок, жирная крыса выпрыгнула из-под ног вошедших и потопала
в темноту.  Похожие на борцов палачи, с лоснящимися в свете факелов покатыми
плечами и  с  узловатыми,  мускулистыми  руками,  деловито  раздели  жертву.
Лязгнули  кузнечные щипцы. Волосатый, необъятных размеров  живот отца Кабани
заходил ходуном.
     -  Грядет,  грядет  торжество  справедливости!  -  вскричал вдруг  отец
Кабани, но уже без прежней уверенности.
     Дон Рэба подавился смешком. Сев на грубую скамью из досок, как на трон,
локотком опершись на  стол  и свесив кисть, будто  позируя перед  придворным
портретистом, дон Рэба снова был самим собой.
     - Вы не  представляете, мой  друг,  как часто я слышал эти  слова и  по
длительном  размышлении  пришел к следующему  выводу. Знаете, что такое ваше
торжество  справедливости? Это лишь краткий миг, когда моя  несправедливость
нуждается в ее услугах. Приступайте!
     Пытка длилась недолго.  Пытки книгочеев редко затягиваются. Внимательно
за всем наблюдавший,  дон Рэба шевельнул пальчиком, и жертву тут же швырнули
к его ногам. Отец Кабани пытался что-то сказать, но у  него получилось  лишь
невнятное  мычание,  и вдруг  как прорвало  - он  зачастил, успевая  осыпать
поцелуями подол епископского платья и норовя чмокнуть ручку:
     -  Бесы,   бесы  меня  попутали,   гордыня   греховная   обуяла,   ваше
преосвященство, но я много, ох много знаю об этих обманных  богах и все, все
расскажу,  только прикажите.  Последним  рабом,  червем  готов служить  вам,
только...
     С окаменевшим  лицом дон  Рэба протянул  руку  для поцелуя.  Ничего  не
выйдет,подумал  он, опять ничего  не  выйдет. Хоть  бы  одну пытку, хотя  бы
малейшее сопротивление... Нет.  Все они, книгочеи, одинаковы. Прочитают пару
книжонок, возомнят о себе черт знает что,  а дойдет  до дела, так куда что и
девается.  Брось им  кошелек золотых или их самих швырни в лапы  палача, как
тут же предают и себя, и своих друзей, и своих богов.
     - Хорошо, хорошо, друг мой, Святой Орден прощает вас, он незлопамятен и
любит  раскаявшихся грешников.  Только служить  вы будете не дону Рэбе.  Кто
такой  дон  Рэба?  Он сам  всего лишь  скромный червь  пред  славой Господа,
ничтожный раб Бога  и Арканара. А служить  вы  будете нашему святому делу  и
только ему. Плачьте, плачьте, друг мой, это святые слезы.
     Уж кому-кому, а  епископу были знакомы  эти  слезы человека,  узнавшего
себе настоящую цену. Он смотрел на все еще трясущегося отца  Кабани, а видел
перед собой надменное лицо Руматы Эсторского.
     Вот и все, Антон. Вот и близок конец и близка та правда, которую ты так
мечтал узнать. Ты поставил  на  книгочеев, кузнецов и мечтателей, а дон Рэба
на торгашей,  бандитов и воров. Пора  подводить  итог. Он  купил твоих слуг,
тебя предали  лучшие друзья, и ты не сможешь защитить самого  близкого  себе
человека. И  всегда, слышишь, всегда его лавочники и бандиты будут побеждать
твоих мечтателей и книгочеев.  И всегда твои лучшие друзья будут любить тебя
и предавать тебяже разбойной власти, только свистнет она И так будет всегда,
пока ты не найдешь в себе силы понять одну простую и горькую вещь.
     Больше того, ты только сделал своих друзей несчастными. Так бы они жили
в довольстве, служили бы истово сановной  и чиновной сволочи и не  знали бы,
насколько  это  гнусно.  Чего  изволите?  -  лавочникам  и  торгашам,  будет
исполнено-с  - бандитам. И были  бы покойны и сыты. А так будут  делать тоже
самое, будут по-прежнему, как это делали их отцы и деды, лакействовать перед
душегубами, но ненавидеть самих себя и топить, топить  ошметки своей  не  во
благо приобретенной гордыни в сивухе...
     - Вы что-то сказали, ваше преосвященство?
     Физиономия отца  Кабани  внезапно  оживилась.  Похоже,  ему  почудилось
знакомое слово.
     Набрав черпак воды, дон Рэба протянул его отцу Кабани,  жестом приказал
всем выйти и захлопнул дверь перед носом прорывающегося сквозьстражу Рыжего.
     В руке епископа засверкало небольшое, круглое зеркальце. Швырнув его на
стол и  усадив  поближе внезапноослабшего в коленках  отца  Кабани, дон Рэба
устроился напротив, подвинув к себе  письменные принадлежности и стал что-то
строчить.
     -  Вот   мое  распоряжение,   которым  вы   назначаетесь  руководителем
мастерских Патриотической школы. С ее преподавателями,  я уверен, вы найдете
общий язык.
     Дон  Рэба  выразительно  посмотрел   на  сизый  нос  отца  Кабани.  Сам
Кабанитрубно высморкался и покосился на зеркальце. Как не был он напуган, но
творческая жилка брала свое даже здесь, в подземелье Веселой Башни.
     Перст епископа уперся в зеркало.
     -  Видите, что за  чертовщину  придумали  ваши  "добрые боги"?  Сие око
дьявола показывает человеку его истинное лицо и тем заставляет его стыдиться
собственного, богом созданного лика. Да распространись эта  чума,  и человек
не   молитвой   будет   занят,   не   упованием    на   милость   божью,   а
самоукрашательством, если мерзок, и гордомыслием, если красив и высок. Тьфу,
тьфу и тьфу!
     Дон Рэба швырнул зеркальце под  ноги отца Кабани и с треском припечатал
каблуком.  Затем  достал кулек с  серым  порошком, повел по  столу  дорожку,
наполовину опорожненный  кулек  швырнул на осколки, снял  со  стены  факел и
поднес  к  сразу  полыхнувшему  порошку.  Под  потолком высветились железные
крючья и черные клубы дыма поползли подземельем.
     - Вот еще  одно, кхе-кхе, дьявольское изобретение "добрых  богов", явно
подброшенное прямо из  геенны огненной.  Не им ли они хотели вооружить чернь
против богоустановленных властей?
     Епископ  отвернулся  к  столу,  прикрыл  лицо  ладонью,   взял  перо  и
сгосударственным видом  принялся малевать рожицы. Неплохо изучив арканарские
нравы,  дон  Рэба  наперед  знал, что  ему сейчас  предстоит  увидеть сквозь
пальцы. И  он не  ошибся. Честнейший  отец Кабани, будто бы сомлевши и разом
ослабев во всех членах от невыносимой пытки, стал сползать вниз, на самом же
деле улучая момент, дабы спереть пару  осколков  и хотя бы щепотку огненного
порошка.
     Наконец отец Кабани закончил возиться и удовлетворенно засопел. Епископ
перевел дух. Все, эпоха Возрождения Арканару обеспечена. Азы прогрессорства.
Именно изобретение качественного зеркала и  пороха является базовым условием
Возрождения. То-то человечишко закрутится, когда  каждый день будет  наказан
общением со своей небритой, хамской, разбойной, средневековой мордой.
     А  порох  -  это  лучший  слуга  королей.  Именно он  позволит  будущим
правителям и основателям  династий проломить стены баронских замков,  до той
поры неприступные, усмирить гордых, мятежных герцогов и таки сбить все уделы
в единые государства.
     Разумеется,   будущие   историки,   описывая  предпосылки  Возрождения,
несколько переборщат с  героическими  красками для отца Кабани,  ну да бог с
ними.
     За спиной прозвучал вкрадчивый голос:
     -  Ваше  преосвященство, не велите  казнить  за  дерзость.  Одно слово,
только одно слово.
     На  свой манер  невесть  откуда  взявшись,  Рыжий ловко склонился к уху
епископа:
     - Пора, ваше преосвященство. Пора. Отряд  уже выступил к дому Руматы. И
арбалетчики наготове.
     Дон  Рэба   ничего  не  ответил.  Лишь  вертикальная  морщина,  стрелой
прочертив  лоб, уткнулась  в переносицу, и хрустнуло  перо  в тонких пальцах
министра.
     С экрана полыхал знакомый,  пляшущий свет факелов. Множество всадников,
мрачных черных людей в остроконечных капюшонах, толпились перед домомРуматы.
В дверь с треском били чем-то тяжелым.
     Уф, еле успел. Задыхаясь  и одной рукой массируя левую  сторону  груди,
дон  Рэба,  не  отрывая  взгляда  от  экрана,  принялся что-то  набирать  на
клавиатуре.
     Вековая  кладка разошлась,  из нее выдвинулся полупрозрачный  цилиндр с
лежащим  в  нем   человеком.  Епископ  нажал  ромбовидную  клавишу  полевого
трансформера,и цилиндр замерцал, швыряя на окна багровые отсветы. В цилиндре
спал дон Рэба. Настоящийдон Рэба, обликом и правами которого  воспользовался
тот, кто сейчас колдовал над клавиатурой.
     Выставив  режим  пробуждения  псевдорэба  придвинул   к  себе   простой
деревянный   ларец.   В   нем   хранилось   все   необходимоедля   работы  с
биогримом.Долгие месяцы, годы биомаска министра служила ему верой и правдой,
но настало время ее снять.  Через считанные минуты настоящий Рэба проснется,
и  вид двойника  может у него вызвать психологический шок с непредсказуемыми
последствиями. Оборотень достал  из ларца  нечто напоминающее  книгу, только
сделанную из разноцветного желе. "Книга" дрожала и билась в  руках пойманной
рыбиной.  Посмотрев  на  экран  монитора,  рябившего  от  суеты  штурмующих,
псевдорэба нырнул лицом в желе.
     - Где я? Эй, стража! Почему ты незнаком мне?
     Очнувшийся дон Рэба приподнялся, ухватился за пустые кинжальные ножны и
дико уставился на незнакомца у изголовья. Тот сочувственно покачал головой.
     -  Вы  болели,  у  вас  была соанская лихорадка, и  вам  нельзя  сейчас
волноваться. Меня же вы лично назначили своим врачом.
     -  Врешь, лекаришка!  Больно  рожа у тебя постная, умник. Да  я...  ох,
помоги, мерзавец.
     Участливый   незнакомец   поклонился,    после   чего   помог   первому
министрувыбратьсяиз  цилиндра.  Рэба  с  удивлением  уставился  в  экран, на
котором Кира  уже стояла  у окна,  и...  равнодушно  отвернулся, разглядывая
полутемную дворцовую залу. Монитор он не увидел по  той простой причине, что
человек не видит того, чего не понимает.
     -  А... где король, черт  побери?  Где король, я вас спрашиваю? Я  хочу
немедленно предстать пред светлые очи короля!
     Незнакомец поклонился еще раз и подвел первого министра к двери.
     - Как вам  будет  угодно.  Только  если  хотите  наверняка  увидеть его
величество,никого  не  слушайте и  сразу  ищите  Румату Эсторского.  Он  вас
проводит прямо к королю, поверьте.
     -  Румата?  Кто  это  еще  такой,  Румата...  -  И,   брызжа  слюной  и
ругательствами, дон Рэба вылетел в дверь.
     В руках незнакомца появился боевой скафандр хронопрогрессора, сделанный
в форме каменного  Таргота и  до этого мгновениямедвежьей шкурой лежавший на
кресле. Прежде чем обернуться каменным чудовищем, незнакомец в последний раз
посмотрел на экран. Кира уже не стояла у окна. Она медленно сползала на пол,
цепляясь  за  портьеру.  Одна  арбалетная  стрела  пробила  ей горло, другая
торчала из груди, почти попав в амулет. Включился второй  экран. Было хорошо
видно, как Румата немного постоял над  убитой, потом подобрал мечи, медленно
спустился по лестнице в прихожую и стал ждать, когда рухнет дверь.
     Пора!
     Стражники  бросились  врассыпную,  когда  сокрушив  стену,   в  грохоте
падающих глыб на них выломился сам Таргот Проклятый. Брошенные мечи и секиры
трещали под каменной поступью истукана и, казалось, ничтои  никто  не сможет
эту поступь остановить.
     - Погоди малость, почтеннейший. Дельце есть.
     Поступь  смолкла.  Таргот остановился.  Задрав  голову, перед чудовищем
стоял и ухмылялся Рика Весельчак.
     - Послушай, хозяин, забери-ка меня с этой планетки. С моими талантами и
прозябать на...
     Таргот ударил.  Не дав Рыжему  договорить, сразу  заехал  бронированным
кулаком в челюсть. Наконец-то он понял, как надо начинать беседу с облазами,
и теперь с любопытствомразглядывал рыжую козявку, корчившуюся у его ног.
     Весельчак все-таки поднялся, меланхолично выплюнул парочку зубов.
     - Напрасно ты  так, хозяин. Где ты  еще  сыщешь  себе  такого  умельца?
Пожалеешь...
     Таргот ударил в последний раз и зашагал прочь. Но обернуться  на клекот
за  спиной монстру  все-таки пришлось.  Пусть  разбитыми  в кровавые лепешки
губами, пусть захлебываясь кровью, но Весельчак все