радости.
    С воздуха они увидели, что приближается грозное войото. Они услышали
предостерегающий рев труб, но уже были в безопасности. Им ничто не угро-
жало.  Даже тогда,  когда после бесплодных переговоров в городские стены
полетели ядра и горящие факелы.  Любопытства ради они  еще  раз  описали
круг над городом.  Языки пламени уже лизали деревянные дома.  Напуганная
Катрин с облегчением Цеплялась за Мельхиора. Она все время твердила:
    - Господи, какой ты искусный чародей. Мельхиор спросил:
    - А что они хотели сказать, когда называли тебя ведьмой?
    - Ведьма я никудышная,  - ответила Катрин. - Соседка однажды посове-
товала,  чтоб я села на помело,  повторила заклинание, которому она меня
научит,  и тогда, мол, я полечу - я гожусь для этого дела. А я в ту пору
была бы рада-радехонька избавиться от злого мужа,  чтоб не лупцевал меня
с утра до вечера.  Я все сделала, как велено, с помелом и с заклинанием,
но  ничего не вышло,  потому что меня застигли на месте преступления.  А
когда меня вели к судье,  мне удалось бежать.  Я добралась до  соседнего
города  и  поступила  служанкой в трактир...  Зато тыты взаправду умеешь
колдовать. Ты и летать умеешь. Ты тоже оттуда, сверху?
    - Да,  - сказал Мельхиор и затрясся от смеха.  - Но теперь нам  пора
приземляться.
    Они вместе опустились на равнину.  Там, где скрещивались три дороги,
войска разбили большой лагерь,  в сто раз больше и многолюднее,  чем ба-
зарная площадь.  Среди скопища солдат, собравшихся со всех концов земли,
солдат орущих,  играющих в карты, дерущихся, торгующих, пляшущих, скачу-
щих, подхватывающих - кто кого перекричит - песни на гортанных и певучих
языках и бряцающих всевозможным оружием. Мельхиор не привлекал внимания.
Да здесь ничто и не могло бы привлечь внимания.  Его летный костюм можно
было принять за один из многих диковинных мундиров. Здесь один рядился в
латы, другой - в бархат. Один был в шляпе с перьями, другой в сверкающем
шлеме. И никому здесь не было дела, ведьма Катран или не ведьма и откуда
взялся  Мельхиор.  В  этом столпотворении все было не важно.  Лишь порой
раздавалась отрывистая команда им пронзительный свист. И тогда сбивались
в кучу люди, одетые одинаково. Мало-помалу установился относительный по-
рядок. Солдаты перестали петь, пить, толкаться. Лагерь снимался с места.
Офицеры с золотыми и серебряными цепями отдавали короткие приказы.
    Вдруг кто-то схватил Мельхиора за руку. Опять спутник. И сказал:
    - Уходи как можно скорей.  А женщину бери с собой,  если уж тебе так
хочется...
    Катрин не поняла их разговора,  но, когда Мельхиор объяснил ей, чего
требует друг,  она не стала перечить,  а, наоборот, обрадовалась. Может,
это и будет тот адский полет,  который давно уже возбуждал ее  любопытс-
тво.  Она ни вот столько не верила попам,  когда те утверждали, будто ее
удел-плач и скрежет зубовный.  А любой полет с Мельхиором  -  это  самое
настоящее волшебство.
    Но Мельхиор ответил спутнику, что об окончательном отлете пока нече-
го и думать.  Он уж начал постигать действия и уловки землян. А как исс-
ледователь, он дал слово постичь их до конца.
    Спутник на него рассердился. И они порешили на том, что Мельхиор бу-
дет через равные промежутки времени подавать о себе вести.  А другой  со
своей стороны обещал всякий раз немедля отвечать ему.
    Мельхиор вторично поднялся с Катрин в воздух. К этому времени лагерь
почти опустел. Одичалые с виду солдаты расходились по разным направлени-
ям, в конном и в пешем строю.
    Если бы кто-нибудь случайно поднял голову к небу,  он принял бы кро-
хотную,  быстро удаляющуюся точку за ястреба. Но кто стал бы сейчас гля-
деть в небо? Катрин радовалась, что у нее такой друг, Катрин вообще лег-
ко радовалась.
    Много часов летели они над опустелой землей.  Поля были уже  начисто
вытоптаны,  леса вырублены,  дотлевали остатки деревень, городские стены
сровнялись с землей,  а развалины давно перестали дымиться.  Если и были
там раньше люди, они либо сгорели в своих домах, либо спаслись бегством.
Мельхиор подумал:  "Обойди мы всю эту страну,  мы и тогда бы не  увидели
больше".
    Он спросил Катрин о причине такого опустошения. Один раз она ответи-
ла:  "Потому что здесь все были евангелической веры".  Второй -  "потому
что здесь все были католики". Мельхиор не понял ни первого, ни второго.
    Наконец они приземлились в зеленой,  холмистой местности. Здесь были
луга и лес.  И несколько хуторов.  И нечто вроде замка,  какими их  знал
Мельхиор по старым донесениям.  Не было только владельцев замка.  Ручей,
который показался Мельхиору очень  веселым  после  огромных  пространств
выжженной  земли,  вращал мельничное колесо.  Но мельник с семьей бежал.
Может, они разделяли веру своего господина. Катрин говорила, что здешний
феодал  принадлежал  к  евангелической  церкви.  Мельхиор опять не понял
смысла ее слов. Зато он смыслил в мельницах. Здесь они и осели.
    С хуторов и из соседней деревни приходили крестьяне, привозили зерно
для помола.  Плату нежданный мельник получал свежим хлебом. Получали они
также овощи и яйца.  Порой и курицу.  Катрин здесь очень полюбили. Когда
она понесла,  крестьянские женщины принялись давать ей советы. Так они и
жили - ни худо,  ни хорошо.  А Мельхиор начал более или менее  понимать,
какова земная жизнь на самом деле.
    Каждое воскресенье они с Катрин проделывали неблизкий путь до дерев-
ни.  Люди думали,  они ходят в церковь ради своей веры.  Всякий раз он с
изумлением  слушал  церковное пение.  И внимательно изучал все,  что еще
сохранилось здесь из картин и резьбы. Почему расписные некогда стены бы-
ли закрашены белой краской - этого он не мог понять. Лишь молодая женщи-
на с младенцем - здесь тоже была такая, только из дерева, а не из камня,
- осталась невредимой. Пожалели, думалось ему, а потом, может быть, и ее
уничтожат.  Эти земляне глумятся над собственным мастерством, хотя умеют
делать такое, чего никогда не умели на его звезде. Как часто в неразумии
своем они уничтожают чудеса,  сотворенные их же руками!  Правда,  Катрин
утверждала, будто в этой чистой, белой церковке сподручнее молиться.
    С помощью соседок она произвела дитя на свет.  Младенец родился кра-
сивый и здоровый.
    Однажды Мельхиора навестил товарищ по экспедиции.  Хотя Мельхиор ре-
гулярно передавал сведения и получал ответ, он был не только удивлен ви-
зитом,  но и обрадован. Гость не привлек ничьего внимания, ибо давно уже
на  мельницу со всех сторон стекались люди,  отчасти из-за того,  что им
нужна была мука,  отчасти из-за того,  что по свету шла молва о  золотых
руках самого мельника.  Он чинил им сломанный инструмент, он делал более
совершенный. Мельница стала местом встречи для всех желающих отвести ду-
шу.
    Мельхиор велел своему гостю держаться незаметно. Гость сказал:
    - Твои донесения я передаю. Мы регулярно сообщаем тебе нужные сведе-
ния.  Но теперь мой тебе совет - доставь свое донесение лично.  Мельхиор
ответил неуверенно:
    - В следующий раз.
    Вечером в  тихом  воздухе  разнесся звук рожка.  Звук этот заставлял
вздыхать от счастья.
    - Вслушайся, - сказал Мельхиор, - это играет мальчик-крестьянин. Как
настоящий артист.
    Мельхиор успел уже понять, что означает это слово. Он продолжал:
    - Не могу постичь,  как они здесь до этого додумываются, хотя знают,
что война у дверей. У нас никто бы так не сумел.
    - У нас для этого нет ни времени, ни охоты, - ответил гость. - У нас
совсем другие задачи. Были и есть. Разве иначе ты мог бы здесь высадить-
ся? А я - прилететь к тебе в гости? Наши мысли и наша сила нужны нам для
других дел.
    По ночам Мельхиор искал на небе ту звезду, которая была его родиной.
Теперь он не мог бы сказать, что не испытывает более тоски по ней.
    Не мог бы он и сказать,  что по-прежнему не испытывает скуки. Пасту-
ший рожок перестал удовлетворять его.  Он тосковал по человеческой суто-
локе,  по могучей музыке, которую слышал однажды в давно сгоревшем горо-
де.
    Он знал,  что примерно в одном дне полета отсюда есть большой город,
еще пощаженный войной.
    - Хорошо, что тебе снова пришла охота полетать, - сказала Катрин.
    Они оставили дельных молодых людей присматривать за мельницей, им же
они доверили и ребенка. А сами улетели. Сказали, что отправляются искать
родных.
    Сперва было счастье подъема и свободного парения в воздухе. Но через
несколько  часов полета над выжженной землей,  где одни обуглившиеся де-
ревни и пустота, ничего, кроме пустоты. Мельхиор подумал: "В этой пусты-
не даже самый быстрый полет бесцелен".
    Наконец на  горизонте  показались городские башни.  Скоро Мельхиор с
Катрин опустились в дым,  в людскую толчею.  Город был самый большой  из
всех,  какие Мельхиор видел раньше. Толпы беженцев смешались с коренными
жителями.
    Они устроились на постоялом дворе.  Мельхиор тотчас сообщил о  своем
новом местопребывании. Но прежде чем с его звезды могли подтвердить при-
ем, Катрин увлекла его в собор. Там как раз начинали играть на необычном
серебристом инструменте,  который Катрин назвала органом. Орган этот был
известен далеко окрест. В соборе шло евангелическое богослужение.
    Музыка неистовствовала.  Мельхиор слушал как завороженный.  Пели  не
только  мальчики-хористы  - вся община поднялась с колен и запела.  Даже
Катрин,  словно кто-то заколдовал маленькую ведьму неожиданными звуками,
то горестными, то радостными, тихонько вторила поющим.
    Когда они вернулись на постоялый двор. Мельхиор принялся ждать отве-
та.  Ответа не было. Он настойчиво взывал к своему другу и спутнику, ко-
торый последним навестил его. Друг тоже не отозвался. Как будто передача
Мельхиора не достигла цели.
    На постоялом дворе он прислушивался к болтовне  людей.  Оказывается,
город уцелел благодаря хитрости феодала, умевшего ладить со всеми - и ни
с кем.
    Мельхиор весь обратился в слух,  когда при нем заговорили  об  одном
старом ученом,  который живет в этом городе и по велению феодала изучает
движение звезд с помощью необычно сильной зрительной трубы.
    Поскольку и на следующий день Мельхиор,  несмотря  на  неоднократные
передачи, не получил ответа, он решил посетить старого ученого. У старо-
го ученого были зоркие,  молодые глаза.  Он привык к самым  удивительным
посетителям.  Он позволил Мельхиору поглядеть в подзорную трубу,  но она
оказалась не сильней, чем труба Мельхиора.
    После некоторых раздумий Мельхиор осмелился спросить у  старика,  не
заметил  ли  тот каких-либо изменений в определенной части неба.  Старик
даже обрадовался вопросу.  Значит,  на сей раз к нему явился не праздный
посетитель, а человек, который разбирается в таких вещах. Не придворный,
которому хочется узнать будущее по расположению  звезд,  а  внимательный
наблюдатель. Ученый ответил:
    - Да, немного времени тому назад на небе вспыхнул неожиданно сильный
свет,  словно зажглась сверхъяркая звезда. Этот свет я наблюдал и в сле-
дующую ночь.  Теперь свет погас, но все это могло повлечь за собой неко-
торые перемены. Мне, однако, до сих пор не удалось их обнаружить.
    Мельхиор подумал:  "Вероятно,  этот свет вспыхнул именно в то время,
когда  я  летел сюда и когда слушал орган.  Быть может,  он повлиял и на
судьбы моей родной звезды - вот почему я не могу ни передать  донесение,
ни получить ответ". Наконец он спросил:
    - А какова, по-вашему, причина? Старый ученый отвечал:
    - Я при всем желании не могу ответить на ваш во-
      прос. Мой повелитель наверняка решит, что то было знамение божье -
для него.  Я же говорю вам открыто:  я этого покамест не знаю. Мои пред-
шественники были неразумны и суеверны, однако они добросовестно отмечали
движение звезд.  В их записях нет ни слова о подобных вспышках.  Нам по-
нятна лишь некая часть природы.  Причины и последствия этого явления вы-
яснятся позднее. После долгого молчания Мельхиор сказал:
    - Возможно,  на той звезде обитают  живые  существа,  которые  знают
больше, чем мы. Старик рассмеялся.
    - Возможно, возможно. Ты ведь евангелической веры, не так ли? Приро-
да лишь здесь,  на Земле,  создала условия для жизни.  Или ты веришь  во
второе грехопадение? И второе пришествие? Мельхиор ответил:
    - Говорить  лишь здесь мы можем только сейчас.  Исходя из того,  что
нам известно...
    - Из того, что нам известно, - спокойно повторил старик.
    Выйдя от ученого. Мельхиор сказал себе, что теперь он навсегда оста-
ется  на Земле,  без какой-либо связи,  без какой-либо надежды на ответ,
без какого-либо задания. Теперь он лишился родины.
    Катрин испугалась, увидев его лицо, и тогда он признался:
    - У меня так болит сердце, словно оно раскололось надвое.
    Они полетели обратно над опустошенной землей.  Он думал: "Ну почему,
почему земляне своими руками все уничтожили?"
    Зеленая цепь  холмов  с  лесами и лугами,  с ручьем,  который вращал
мельничное колесо,  - здесь их ждал покой после долгих часов полета  над
опустошенной землей.
    Мельхиор подумал: "Возможно все. Земля зазеленеет снова. Что же, по-
том ее снова выжгут и она снова зазеленеет?  А что там у меня на родине?
Впрочем, у меня нет больше родины. Связь прервана. Не навсегда ли?"
      Молодой мельник  с  радостью принял предложение Мельхиора взять на
себя заботы о мельнице. Мельхиор, чьи силы таяли день ото дня, лишь нем-
ного  подсоблял  ему.  Чтобы зарабатывать на жизнь,  он чинил крестьянам
всякий инструмент или изобретал для них новый.  Соорудил  он  и  ткацкий
станок для Катрин.  Ибо выяснилось,  что она превосходно умеет ткать. По
совету Мельхиора,  она впрядала в свои ткани  многоцветные  узоры,  даже
изображения  людей и животных.  Скоро ее ткани прославились и полюбились
во всей округе.
    Мельхиор слабел на глазах.  Как ни пытался  он  установить  связь  с
друзьями на родной планете, ему ни разу не ответили. Звезда, правда, бы-
ла видна на небе, но сама она не посылала сигналов и не отвечала на сиг-
налы Мельхиора.
    Они жили  со своим ребенком неподалеку от мельницы,  в нерушимом по-
кое.  Только стук мельничного колеса да щебетанье ребенка - вот  и  все,
что они слышали с раннего утра до позднего вечера.
    Порой Катрин украдкой поглядывала на мужа,  исхудалого и бледного, и
тихо спрашивала:
    - Почему ты больше не занимаешься колдовством? Не делаешь хотя бы те
маленькие фокусы,  которые показывал однажды на ярмарке? Пестрые картин-
ки, умевшие плясать и кувыркаться. Мельхиор отвечал:
    - Нет у меня больше охоты колдовать.
    - Ах, если бы мне хоть разок еще полетать, - причитала Катрин. - Или
ты забыл заклинание, чтобы подняться в воздух?
    - Забыл.
    Мельхиор подумал:  "Быть может,  мой спутник видел вблизи, что прои-
зошло с нашей звездой. Быть может, он и сам был на ней с моими донесени-
ями.  А потом произошло нечто, нарушившее нашу связь. Иначе он уже давно
дал бы мне какой-нибудь знак или побывал у меня".
    Он снова и снова пытался передать им свои донесения и поймать их от-
вет  с  помощью маленького прибора,  который постоянно носил на себе под
рубашкой.  Катрин тайком поглядывала на этот прибор. Он напомнил бы Кат-
рин морскую раковину,  доведись ей хоть раз в жизни увидеть такую. С уз-
кой щелью, из которой доносится глухой рокот. Порой Катрин думала, будто
это свисток, Мельхиор дует в него, и ему отвечают изнутри таким же свис-
том.
    Теперь он не выпускал прибора из рук.  Говорил в него какие-то слова
и тщетно ждал ответа.
    Жизнерадостность и  веселая  проказливость давно его покинули.  Хотя
Катрин нежно пеклась о нем,  а мельник и кой-кто  из  соседей  старались
подбодрить.  Мельхиора  снедало одиночество.  И он медленно угас,  когда
осознал,  что его донесений никто не слышит и что ответа ему никогда  не
дождаться.
    Катрин, как умела,  зарабатывала себе на жизнь.  Красота ее увядала.
Но все женихи казались ей жалкими по сравнению с ее чародеем.
    А вот дочь-та цвела.  Всякий невольно улыбался, завидев ее. Даже уг-
рюмые и сонные крестьяне радовались,  когда она плясала и пела. Она была
нежная, но сильная и поднимала, словно перышко, тяжелые корзины. А ткать
и вязать она вскоре выучилась лучше, чем Катрин. Если она пела в церкви,
голос ее, подобный роднику, всегда выделялся из хора.
    Она была еще очень молода,  когда для  нее  сыскался  муж,  здоровый
крестьянский парень.  За работой он любил петь вместе с ней. Он распахал
много целины. Она народила ему много детей. Три сына помогали отцу в ра-
боте, две дочери вышли замуж. Младший сын уродился беспокойный. Он прос-
лышал,  что далеко отсюда,  на равнине, все выглядит совсем не так. Люди
там живут рядом, дом к дому. Его влекло туда неудержимо. Он ушел и как в
воду канул. Один из братьев решил разыскать его. Он тоже покинул дом.
    Катрин чинила платьица внучат или сидела праздно,  задумавшись.  Или
перебирала несколько вещичек,  которые берегла с прежних времен. Шнурок,
которым частень-
      ко подпоясывался Мельхиор,  несколько бумажек,  исписанных, как ей
казалось,  волшебными письменами,  и тот прибор, который он всегда носил
при себе и который она в шутку называла "свисток Мельхиора".  После того
полета  в  город  он  с горестным лицом прислушивался к "свистку" день и
ночь. Ответа не было. И не навещали его больше незнакомые гости. Мельхи-
ор безответно ждал на своем ложе.  Он словно не мог постичь,  что прибор
онемел.  Это безответное ожидание,  как думалось теперь Катрин,  и свело
его под конец в могилу.
    Катрин была уже очень стара, дождалась уже правнуков, когда дочь од-
нажды застала ее за разговором со старыми вещами. Катрин объяснила доче-
ри, что эта шкатулка, или как ее иначе назвать, должно быть, священна. В
ней, надо думать, украшение из какой-нибудь часовни или кусочек раки ка-
кого-нибудь святого.  Пусть дочь хранит эту шкатулку и сыну своему нака-
жет хранить.  Хоть нынче и не заведено поклоняться мощам,  эта  шкатулка
принесла счастье всему их роду,  что видно и по здоровым детям, и по бо-
гатой усадьбе. Дочь слушала с удивлением. Она поверила матери.
    Между тем люди все больше обстраивались.  Одна деревня  не  отстояла
теперь  так  далеко  от другой.  И всюду с похвалой говорили о потомстве
Катрин. Считалось великой удачей заполучить в мужья или в жены парня или
девушку из ее рода.  Крестьяне или ткачи,  каменщики или маляры,  а то и
учителя - все они безотказно выполняли свою работу.
    Конечно, и в этой семье попадались исключения,  как  попадаются  они
всюду,  -  с  течением времени семья так распространилась по всему краю,
что далеко не каждый ее член знал толком о  существовании  других  родс-
твенников.  Вот почему не так уж бросалось в глаза,  когда когонибудь из
них вдруг охватывало непонятное, мучительное беспокойство. Так, к приме-
ру,  один  спокойно  и  терпеливо  прожил добрую половину жизни со своей
семьей и своим ремеслом.  И вдруг его словно осенило,  что  он  забыл  о
чем-то  очень важном и должен немедля отправиться на поиски.  Он оставил
своих близких и свое ремесло и пропал на чужбине.  Жена плакала,  а спо-
рить у них было не заведено. Они всегда жили дружно. Она искала, без ус-
тали искала его след,  но не нашла.  Другой многие годы безмятежно жил в
мире  и  согласии  с домочадцами,  с соседями.  Его охотно приглашали на
свадьбы, ибо в игре на скрипке, в пляске и пении он не знал себе равных.
Но вдруг он сделался молчаливым, поначалу просто хмурым, потом злобным и
ожесточенным и все смотрел в угол. Казалось, он тщетно ждал чего-то.
    Но такое случалось не часто.  Да и страна была вновь густо заселена.
Теперь уже потомки Мельхиора вообще ничего не знали друг о друге.
    Однажды в  амбар,  несмотря  на строгий запрет родителей,  прокрался
мальчик.  Здесь стояла укладка, которую никому не разрешалось открывать,
ибо  в  ней  хранились искусно изготовленные приборы и прочее диковинное
наследство.  Вдвойне соблазнясь именно потому, что о