мени  как  меня  бросили  на  крыльцо
дома,  где  я  был  не  нужен,  в  большинстве  городов   уже   установили
неофициальную  квоту.  Если  появлялась  вакансия,  того,  кто  ее  должен
заполнить, выбирают остальные Певцы.  Конечно,  необходимы  поэтическое  и
сценическое дарование, но главное - та искра  божья,  что  высекается  при
ударе молота гения о наковальню славы, куда тотчас же попадает Певец.  Что
до Ястреба, то еще в пятнадцать лет он прославился необычайно  талантливой
книгой  стихов.  Он  выступал  с  ними  в  университетах,  однако  широкой
известности добился не сразу, и поэтому, когда мы случайно  встретились  в
Центральном парке, был крайне удивлен тем, что я вообще о  нем  слышал  (я
как раз провел тридцать славных деньков  в  качестве  гостя  города,  а  в
библиотеке "Гробницы" попадаются  просто  поразительные  вещи).  Это  было
через  несколько  недель  после  его  шестнадцатилетия.  До   официального
объявления его Певцом оставалось еще четыре дня, но  ему  уже  сообщили  о
предстоящем.  До  рассвета  мы  сидели  на  берегу  озера,   рассуждая   о
свалившейся на его плечи ответственности.  Спустя  два  года  он  все  еще
остается самым молодым Певцом в шести мирах. Отметим: Певцу  необязательно
быть поэтом, однако большинство из них либо поэты, либо актеры. И все-таки
в их список  входят  один  докер,  два  университетских  профессора,  одна
наследница миллионов фирмы "Силитакс" (Пользуйтесь канцелярскими  кнопками
"Силитакс!") и по меньшей мере два типа с такой  сомнительной  репутацией,
что даже вечно падкая на сенсации Рекламная Машина не пропускает  сведения
о них дальше корректоров. Но независимо от своего происхождения, эти столь
разные восхитительно-живые мифы пели о любви и смерти, о смене времен года
и крахе иллюзий, о правительствах  и  дворцовой  страже.  Они  пели  перед
миллионноголовыми толпами и  перед  небольшими  компаниями  людей,  и  для
одинокого  работяги,  бредущего  домой  с  городской  верфи,  и  в  глухих
закоулках, в уютных вагонах пригородных  поездов,  в  роскошных  садах  на
вершинах Двенадцати Башен, на аристократическом званом вечере  у  Алексиса
Спиннела. Но с тех пор как возник институт, воспроизводить "Песни"  Певцов
при помощи технических  средств  (включая  публикацию  текстов)  строжайше
запрещено, а закон я чту, как чтят закон только  люди  моей  профессии.  И
потому  вместо  песни  Льюиса  и  Энн  предлагаю  вам  данное,   пусть   и
бессмысленное, разъяснение.


     Песня оборвалась внезапно -  и  Певцы  открыли  глаза.  На  лицах  их
отразилось то ли замешательство, то ли презрение.
     Ястреб еще  не  очнулся;  на  губах  его  сияла  слабая,  удивительно
беззащитная улыбка восторга. Глаза Эдны сверкали. Я же...  нельзя  судить,
не видя себя со стороны; но было ощущение опустошенности, покоя  и  нежной
печали. Льюис и Энн пели неподражаемо.
     Алексис очнулся быстрее других. Заботливо оглядев  гостей,  он  снова
включил бар - и тот, рыча, обрушился на гроздья льда. Слушатели  приходили
в себя, но аплодисментов не было, лишь  восторженные  возгласы  шепотом  и
приглушенно-тихий обмен впечатлениями. Регина Аболафия негромко заговорила
с Алексисом. Я попытался прислушаться, но мой бокал уже был готов.
     - Да, благодарю... - перехватив портфель, я с улыбкой  взял  напиток.
Когда сенатор Аболафия отошла от Певцов, они взялись за руки,  по-прежнему
глядя друг другу в глаза. Потом они присели.
     Какое-то время я стоял один в кольце деревьев и слушал музыку: туш де
Лассуса в трех канонах, аранжированный запрограммирован  для  аудиосистем.
Вспомнилось: в  последнем  номере  какого-то  литературного  еженедельника
отмечалось,  что  это  единственный  способ  избавиться  от  необходимости
освоения тактовых перепадов, навязанных современной  музыке  пятью  веками
ритма. Еще с неделю это будет модным развлечением на вечеринках.
     - Простите...
     Обернувшись, я увидел Алексиса. Руки его откровенно  дрожали,  словно
скучая по бокалу. Он был чем-то взволнован.
     - ...но если верить нашему юному другу, у вас есть то, что  могло  бы
меня заинтересовать.
     Я уже было приподнял портфель, но  Алексис  меня  остановил.  Богатый
выскочка.
     - Не надо, не надо. Пока ни к чему. Даже лучше и вовсе не  видеть.  Я
хочу вам кое-что предложить. Разумеется, меня интересуют вещи,  которые  у
вас имеются, если только они в самом деле такие, как их описал Ястреб.  Но
сегодня у меня в  гостях  человек,  который  может  проявить  еще  большее
любопытство.
     Это звучало странно.
     - Понимаю, звучит это странно, - согласился Алексис, - но я  подумал,
что  вас  может  заинтересовать  его  цена.  Я  всего   лишь   чудаковатый
коллекционер, и деньги, которые я мог бы предложить,  соответствует  тому,
для чего я их стал бы использовать, то есть предмету  бесед  с  такими  же
чудаками -  ввиду...  ммм...  характера  покупки  мне  пришлось  бы  резко
ограничить круг своих собеседников.
     Я кивнул.
     - А вот мой гость нашел бы им куда более достойное применение.
     - Нельзя ли узнать, кто этот гость?
     - Право же... Ястреб уже указал мне на  непростительную  нескромность
расспросов... меня интересовали вы, но я понимаю, что... впрочем, в равной
мере нескромно судачить о  любом  из  гостей...  -  он  усмехнулся,  -  Но
несмотря на это,  нескромность  -  вовсе  не  худший  компонент  горючего,
разгоняющего общественный механизм, мистер Харви Кадуолитер-Эриксон...
     Он снова улыбнулся - теперь с видом заговорщика. Или - сообщника?!
     Я  _н_и_к_о_г_д_а_  не  был  Харви  Кадуолитер-Эриксоном;  с   другой
стороны, Ястреб никогда не был несмышленышем. А  прикинув,  я  вспомнил  о
вольфрамовых магнатах Кадуолитер-Эриксонах из  Тайтиса-на-Тритоне.  Ястреб
был не просто умницей, пресса писала о том,  что  он  великолепен,  и  это
чистая правда.
     - Полагаю, в качестве второй нескромности вы все же назовете мне  имя
таинственного гостя?
     - Ну что ж, - хмыкнул Алекс с улыбкой добравшегося до канарейки кота,
- Ястреб согласен, что _т_о_т_ Ястреб вполне мог бы  проявить  любопытство
к... - (он показал на портфель), - и он его действительно проявил.
     Я нахмурился. И в голове промелькнуло множество мыслишек, которые я в
свое время еще сформулирую.
     - Т_о_т_ Ястреб?
     Алекс кивнул.
     Не думаю, что мой взгляд был так уж грозен.
     - Будьте добры, пришлите сюда на минутку нашего юного друга.
     - С удовольствием. - Алексис, отвесив  церемонный  поклон,  удалился.
Минуту спустя по камням меж деревьев поднялся ухмыляющийся Ястреб. Увидев,
что я вовсе не улыбаюсь, он остановился.
     - М-м-м-м... - начал я.
     Он поднял голову.
     Я покусал губу.
     - ...Ястреб, - сказал я, - тебе известна такая  штука  под  названием
Особый отдел полиции?
     - Ну?
     - Так вот, они вдруг заинтересовались мной.
     - Вот это да! - воскликнул он с искренним удивлением. - Выходит,  они
и впрямь неплохо работают.
     - М-м-м-м, - повторил я.
     - Слушай, - сообщил Ястреб, - как тебе это понравится? Сегодня  здесь
в гостях мой тезка. Ну, дела!
     - Алексис своего не упустит. А ты случаем не знаешь,  _з_а_ч_е_м_  он
здесь?
     - Кажется хочет заключить сделку с Аболафией.  Завтра  начинается  ее
расследование.
     - Ага. - Я еще раз прокрутил в  голове  некоторые  из  промелькнувших
ранее мыслей. - Ты знаешь Мод Хинкл?
     Его озадаченный вид был убедительней всякого - "нет"!
     - Она выдает себя за представителя высшего  звена  упомянутой  тайной
организации.
     - Вот как!
     -  Сегодняшнюю  беседу  она  завершила  проповедью  о  ястребах  и  о
вертолетах. Последовавшую за этим встречу с тобой я  принял  за  случайное
совпадение.  Но  теперь  я  начинаю  понимать,   что   сегодняшний   вечер
подтверждает ее намеки на некое множество. - Я покачал головой. -  Ястреб,
меня вдруг катапультировали в сумасшедший мир, где стены имеют  не  только
уши, но, кажется, и глаза, и длинные когтистые лапы. Любой из окружающих -
да, в том числе и ты,  -  может  оказаться  соглядатаем.  Я  шарахаюсь  от
каждого люка, а за шторами второго этажа прячутся бинокли и автоматы, если
не кое-что похуже. Чего я никак не могу понять, так это каким образом  эти
гады, какими бы вездесущими они не были,  вынудили  тебя  заманить  в  эту
гнусную, дьявольскую...
     - Что ты несешь! Брось! - Он откинул волосы со лба. - Никуда  я  тебя
не заманивал...
     - Осознанно, быть  может,  и  нет,  но  в  Особом  отделе  есть  Банк
голографической информации, а их методы, знаешь ли...
     - Брось, я сказал! - И вновь просверк ледяных искорок. -  Неужели  ты
думаешь, что я... - Но тут до него дошло, как сильно я напуган. -  Слушай,
тот Ястреб не какой-нибудь мелкий карманник. Он живет  точно  в  таком  же
безумном мире, в какой угодил сейчас ты, только он  живет  там  постоянно.
Если уж он сюда явился, можешь быть уверен,  его  людей  -  глаз,  ушей  и
пальцев - здесь не меньше, чем парней Мод Хикенлупер.
     - Хинкл.
     - Какая разница, хрен редьки  не  слаще.  Ни  один  Певец  никогда...
Слушай, ты серьезно думаешь, что я мог бы...
     И хотя я знал, что все эти ледяные искорки - всего  лишь  струпья  на
зудящей ране, сказал:
     - Да.
     - Ты как-то кое-что для меня сделал, и я...
     - Скажем, прибавил тебе несколько лишних шрамов, только и всего.
     Все струпья упали.
     - Ястреб, - сказал я. - Покажи.
     Он вздохнул; затем принялся расстегивать медные пуговицы. Полы куртки
разошлись. Причудливые огоньки расцвечивали его грудь пастельными узорами.
     Я почувствовал, как кривится губа, но отводить  взгляд  я  не  хотел.
Взамен я со свистом вздохнул, что ничуть не лучше.
     Он посмотрел на меня.
     - Их намного больше, чем в прошлый раз, верно?
     - Ты убьешь себя, Ястреб.
     Он пожал плечами.
     - Я уже не могу определить, которые из них я нанес себе сам.
     Он принялся их разглядывать.
     - Прекрати! - излишне резко выпалил  я.  Это  становилось  все  более
невыносимым, и наконец я увидел, как он потянулся  к  нижней  пуговице.  -
Малыш, - сказал я, стараясь не выдать голосом отчаяния,  -  зачем  ты  это
делаешь? - И в моем голосе ничего не прозвучало. Ничто так не  приводит  в
отчаяние как бесстрастие.
     Он пожал плечами, увидел, что я хочу не этого, и на миг зеленые глаза
полыхнули гневом. Но этого я тоже не хотел. Поэтому он сказал:
     - Слушай... допустим, ты прикасаешься  к  человеку,  мягко,  нежно  -
возможно, даже с любовью. Так вот,  мне  кажется,  что  при  этом  в  мозг
поступает информация, которую что-то там истолковывает  как  удовольствие.
Быть может, что-то  в  моей  голове  истолковывает  информацию  совершенно
неправильно...
     Я покачал головой.
     - Ты Певец. Певцы, конечно, люди экстравагантные, но...
     Теперь головой покачал он. Очень  медленно,  почти  незаметно.  И  не
сумел сдержать закипевший гнев. Скулы его закаменели и в глазах  мелькнула
мысль, ясная, как боль, мелькнула -  и  исчезла,  так  и  не  излившись  в
словах.  И  свидетельством  муки  вновь  остались  лишь  шрамы,   паутиной
опутавшие худое тело.
     - Застегнись, малыш. И прости, если я чего-нибудь не так сказал.
     Его руки замерли, поднявшись к первой пуговице.
     - Ты и вправду думаешь, что я мог сдать тебя копам?
     - Застегнись.
     Он застегнулся. Потом сказал:
     - Уже ведь полночь! Эдна только сообщила мне Слово.
     - Какое же?
     - Агат.
     Я кивнул.
     Он застегнул воротник.
     - О чем ты думаешь?
     - О коровах.
     - О коровах? - переспросил Ястреб. - При чем тут коровы?
     - Ты был когда-нибудь на молочной ферме?
     Он покачал головой.
     - Для того чтобы получить побольше молока, коров держат практически в
бесчувственном состоянии. Корм дают внутривенно, из автоклава; питательная
смесь перекачивается по трубам, сначала большим, потом - поменьше и совсем
маленькие, пока не попадает ко всем этим высокоудойным полутрупам.
     - Я видел. В журналах.
     - Люди...
     - ...коровы?
     - Ты  сообщил  мне  Слово.  И  теперь  оно  начнет  перекачиваться  и
разветвляться, когда я сообщу его другим, а те будут  передавать  его  еще
дальше, пока завтра к полуночи...
     - Пойду, меня ждет тот...
     - Ястреб!
     Он обернулся.
     - Что?
     - Ты считаешь, нет резона опасаться  удара  со  стороны  таинственных
сил, более умелых и жестоких, чем мы с тобой... Ладно, будь по-твоему.  Но
ты еще не был свидетелем такого умопомрачительного исчезновения  человека,
какое я намерен устроить, как только избавлюсь от этого хлама.
     Лоб Ястреба пересекли тоненькие морщинки.
     - Ты уверен, что раньше я ничего подобного не видел?
     - По правде говоря, совсем не уверен. - Я уже улыбался.
     - Ага! - произнес Ястреб и издал звук, который  был  очень  похож  на
смех, но смехом не был. - Пойду приведу того Ястреба.
     Он скрылся среди деревьев.
     Я бросил взгляд вверх, на обрывки лунного света в листве.
     И посмотрел вниз, на свой портфель.
     Аккуратно обходя камни, ко мне поднимался - тот Ястреб.  На  нем  был
серый вечерний костюм  и  серый  свитер  с  высоким  воротом.  Голова  над
мясистым лицом была чисто выбрита.
     - Мистер Кадуолитер-Эриксон? - Он протянул руку.
     Я пожал ее: острые костяшки, обтянутые рыхлой кожей.
     - А ваше имя мистер...
     - Арти.
     - Арти Ястреб. - Я старался не подать виду, что наскоро оцениваю  его
серый наряд.
     Он усмехнулся.
     - Арти Ястреб. Вот именно. Я взял себе  это  имя,  когда  был  моложе
нашего оставшегося внизу друга. По словам Алексиса, у вас есть... э-э-э...
кое-какие вещи, так сказать, не совсем ваши. Которые вам не принадлежат.
     Я кивнул.
     - Покажите мне их.
     - Вам сказали, что...
     Он оборвал меня:
     - Ну же, дайте взглянуть.
     С любезной улыбкой клерка он протянул руку. Я провел большим  пальцем
по застежке высокого давления. Щелчок.
     - Вы не скажете, - спросил я, глядя, разглядывая то, чем я обладал, -
как улаживаются дела с Особым отделом? Кажется, они мною заинтересовались.
     Он  поднял   голову.   Удивление   постепенно   сменилось   спокойным
бесстрастием.
     - Ну что вы, мистер Кадуолитер-Эриксон! - Кажется, он решил отбросить
всякие церемонии. - Надо иметь стабильный доход, это единственное, что  вы
можете сделать.
     - Если вы дадите за них настоящую цену, это будет не так-то просто.
     - Могу себе представить. Конечно, я мог бы дать вам меньше денег...
     Еще щелчок.
     - ...или же, исключая  такую  возможность,  вы  могли  бы  пошевелить
мозгами и попытаться их провести.
     - Должно быть, вам их  надувать  удавалось  не  единожды.  Верю,  что
сейчас у вас все идет  гладко,  но  чтобы  так  преуспеть,  вам  наверняка
понадобилось время.
     Арти Ястреб кивнул, явно не без хитринки.
     - Подозреваю, что вы напоролись на Мод. Что ж, думаю  вполне  уместны
будут поздравления. А равно и соболезнования.  Я  всегда  стараюсь  делать
только то, что уместно.
     - Похоже, вы умеете заботиться о собственной безопасности. Я  обратил
внимание, что вы держитесь особняком и не общаетесь с гостями.
     - Сегодня здесь два приема, - сказал Арти. - Куда же еще,  по-вашему,
каждые пять минут пропадает Алексис?
     Я нахмурился.
     - Этот световой узор в камнях, - он показал вниз, - на самом  деле  -
меняющая краски мандала на нашем потолке. Алексис, -  хихикнул,  -  тишком
удирает под камни, где находится роскошный павильон в восточном стиле...
     - ...с отдельным списком приглашенных на двери?
     - Регина входит в оба. Я тоже. Малыш, Эдна, Льюис, Энн...
     - По-вашему, мне нужно это знать?
     - Но вы же пришли с человеком, чье имя внесено в оба списка. Просто я
подумал... - он осекся.
     Кажется, я несколько переборщил. А впрочем, что ж - толковый  лицедей
быстро  усваивает  необходимую  мудрость:  если  выдаешь  себя  за  важную
персону, знай - такие персоны уверены в своем праве переборщить.
     - Послушайте, - сказал я. - Вы не желаете получить их,  -  я  покачал
портфелем, - в обмен на кое-какую информацию?
     - Хотите узнать, как не попасть в лапки Мод? - Он подмигнул.  -  Было
бы весьма глупо с моей стороны рассказывать вам об этом, даже имей я такую
возможность. К тому же вы всегда можете  рассчитывать  на  свое  фамильное
состояние. - Он  ткнул  в  грудь  большим  пальцем.  -  Поверьте,  молодой
человек, у Арти Ястреба такового не было. У меня не было ничего подобного.
- Он сунул руки в карманы. - Разглядим-ка получше, что у вас там.
     Я снова открыл портфель.
     Пару секунд Арти просто смотрел. Потом взял несколько штук,  повертел
в руках, положил обратно и снова сунул руки в карманы.
     - Даю за них шестьдесят тысяч. Апробированными кредитками.
     - А как все-таки насчет информации?
     - Вы не услышите от меня ни слова. - Он улыбнулся. -  С  какой  стати
мне вас просвещать?
     М-да, в этом мире мало крайне преуспевающих воров. А  в  других  пяти
еще меньше. Жажда  воровства  -  это  влечение  к  абсурду  и  безвкусице.
(Необходимы  поэтическое  и   сценическое   дарования,   а   также   некое
отрицательное обаяние...) И все-таки это жажда того же рода, что  и  жажда
порядка, власти, любви.
     - Ну, что ж, - ответил я.
     Откуда-то сверху донеслось слабое жужжание.
     Арти с нежностью взглянул на меня, сунул  руку  под  полу  пиджака  и
вынул пригоршню  кредиток  -  окаймленных  ярко-красной  полосой  таблеток
достоинством по десять тысяч. Он  извлек  из  пригоршни  одну.  Две.  Три.
Четыре.
     - Вам удастся спрятать такую сумму в надежном месте?
     - Как по-вашему, почему Мод занялась именно мной?
     Пять. Шесть.
     - Прекрасно! - сказал я.
     - Как насчет портфеля в придачу? - спросил Арти.
     - Попросите у Алекса бумажный пакет. Если хотите, я вышлю их...
     - Давайте сейчас же.
     Жужжание приближалось.
     Я протянул ему раскрытый портфель. Арти засунул туда обе руки и начал
ловко  набивать  карманы  костюма.  Серая   ткань   уродливо   обвисла   и
оттопырилась. Он огляделся.
     - Благодарю, - сказал он. - Спасибо.
     Потом он повернулся и торопливо  зашагал  вниз  с  полными  карманами
всевозможных вещей, принадлежащих уже и не мне и не ему.
     Я поднял голову и посмотрел в ту сторону, откуда раздавался  шум,  но
сквозь листву ничего не увидел.
     Тогда я наклонился к портфелю.  Отомкнув  внутреннее  отделение,  где
хранились вещи, принадлежащие мне, я принялся торопливо в нем рыться.
     Алексис протягивал джентльмену с воспаленными веками очередную порцию
виски, тот в это время спрашивал: "Кто-нибудь видел миссис Сайлем? Что это
там наверху жужжит?.." - а по камням, пошатываясь  и  пронзительно  крича,
шла полная женщина, закутанная в вуаль из выцветающей ткани.
     Алексис выплеснул содовую себе на рукав, а джентльмен задал еще  один
вопрос:
     - Боже! Кто это?
     - Нет! - вопила женщина. - Нет! Помогите! -  И  морщинистые  руки  ее
вскинулись множеством колец.
     - Разве вы не узнаете? - шепнул кому-то по секрету Ястреб. -  Это  же
Хенриетта, Княгиня Эффингемская.
     Невольно услышав это, Алексис поспешил на помощь. Но княгиня  шагнула
в просвет между двумя кактусами и скрылась  в  высокой  траве.  Все  гости
бросились за ней. Они  уже  разыскивали  ее  в  подлеске,  когда  лысеющий
господин в черном смокинге с бабочкой и  индийским  кушаком  откашлялся  и
взволнованным голосом произнес:
     - Простите, мистер Спиннел?
     Алексис резко обернулся.
     - Мистер Спиннел, моя мать...
     - А вы кто такой? - Алексис был явно раздосадован этой заминкой.
     Господин вытянулся по стойке смирно и гордо объявил:
     - Храбрейший Клемент Эффингемский! - При этом его штанины затрепетали
так, точно он вознамерился щелкнуть каблуками. Однако сохранить  внятность
речи ему