стно.

Короче говоря, непутевый вид перебежчика поразил присутствующих нешуточ-
но. Напротив, субчик джентльменского вида удостоил личности присутствую-
щих вниманием до обидного малым. Окинув всех троих единовременным взгля-
дом,  он как бы исчерпал вопросы,  естественные при первом знакомстве, и
интерес его переключился на скудную, походного качества утварь блиндажа.
Молчание между тем вошло в состояние невыносимости.

- Вот, значит, как, - подвел итог перебежчик. - Небогато.

- Вы,  судя по всему,  привыкли к более роскошной обстановке, - сумрачно
заметил  командир.  Подозрительные  предположения уже кружились у него в
голове, и он наконец дал им ход.

- Роскошь?  - рассеянно удивился перебежчик.  - Я  категорически  против
нее. Лишний вес.

- А мы за роскошь, - строго сказал командир. - За такую, чтоб для каждо-
го. Нужники из золота отливать будем.

- А я слышал, - голландское, кафельное лицо гостя исполнилось хитростью,
- что за бедность вы. Чтоб все стали бедными.

  От этих  белогвардейских слов золотые очки командира подпрыгнули,  за-
меститель же, который до последней секунды ничем не выдавал своего отно-
шения к событиям,  сделал шаг назад,  в темноту,  и глаза его загорелись
оттуда огнем.  Комиссар Струмилин,  выпустив в сторону этих огней мощную
струю табачного дыма, вот что сказал:

- Кто так говорит,  отчасти и прав.  Пускай мы за бедность. Но бедность,
богатство - эти понятия но имеют  точного  определения.  Они  существуют
только во взаимозависимости. Не так ли?..

Все промолчали.

- Поэму "Кому на Руси жить хорошо" помните?

- Помню, - уверенно вставил матрос Чиж, который уже опростал первый ста-
кан командирского чая и теперь желал вступить в общий разговор.

- Так вот,  - голос комиссара окреп,  - вспомните: бедные ли, богатые, а
счастливых нет.  А потому отбросим на время промежуточные понятия и ска-
жем так: мы за общество, где человек был бы счастливым. А?

И он вопросительно взглянул на гостя. Но тот и глазом не мигнул.

- Вы сможете определить понятие счастья?  - Гость снисходительно  усмех-
нулся.

Комиссар тоже усмехнулся. А замечали вы, если собеседники уже начали ус-
мехаться, оставаясь внешне спокойными, значит, разговор прошел критичес-
кую зону и, значит, один из собеседников начал брать верх.

- Ну что же,  - глаза комиссара Струмилина смеялись, - начнем. Счастье -
такое состояние разумного существа в мире, когда все в его существовании
идет по его воле и желанию.

Незнакомец теперь в упор смотрел на комиссара, точно тот отсалютовал пе-
ред его очами лезвием шашки и бросил ее в невидимые ножны. В правой руке
незнакомец держал странную шкатулку,  всю усеянную дырочками,  ту самую,
что подобрал в поле.

- Что это? - спросил командир.

- Орбитальный передатчик,  - вскользь ответил незнакомец,  явно но забо-
тясь о доступности сказанного. - У вас есть еще формулировки? Вы их сами
придумываете? - спросил он тревожно.

- Это Кант. Старина Кант. - И голос комиссара потеплел, как если бы речь
шла  о  его драгоценном живом или мертвом товарище.  - Заметьте акценты:
"разумного существа",  "все в его существовании",  "все" "по его  воле".
Так вот,  мы за счастье. А теперь сами разберитесь в соотношениях с этим
бедности и богатства.

- Кант,  Кант, - бормотал между тем незнакомец в свою шкатулку, - запом-
нить, обязательно запомнить.

Из чего мы должны заключить,  что интеллигентность, в которой заподозрил
его Чиж еще в окопе,  была, скорее всего, чисто наносной, ибо даже полу-
интеллигент должен бы знать имя великого прибалтийского мыслителя.

- Ах,  товарищи! - внезапно вмешался заместитель из своей тьмы. - Непра-
вильную линию допроса взяли. Бедность не порок, счастье не радость! Слю-
ни, понимаешь, распускаем. Его, может, и забросили, чтоб он тут дезорга-
низовывал, зубы заговаривал. А правильная линия - вот она.

Сделав шаг,  он оказался у лампы и властно вытянул руку вперед, пятерней
наружу.

- Документы!

- Документы? - незнакомец не хотел понимать, о чем его спрашивают.

- Документы спрашивают, - сказал он в ларчик с дырочкой, будто советуясь
с кем-то. - Какие документы?

- А вот такие! - страшно вскричал заместитель, чуя, что нет у незнакомца
никаких документов, и отработанным движением бросил руку вперед. В паль-
цах его белела карточка с крупным, затертым на конце словом "Мандат".

Незнакомец осмотрел картонку,  поразмыслил и нехотя произнес  те  слова,
после которых, собственно, и началась фантастика чистой воды.

- Ну,  если точно такой... - Ответным взмахом руки он выдернул из потай-
ного кармана белый квадрат и поднес его к лампе. Крахмальная поверхность
картона была девственно чистой.

- Эт-то зачем? - еще не понимая, вопросил заместитель.

- Документ, - пожал плечами щеголь-перебежчик, и тут все увидели, как на
бланке проступило крупное слово "Мандат", а затем показались и остальные
слова вместе с фамилией обладателя. Но фамилия-то была заместителева!

Короче, в  руках замечательного щеголя оказалась копия документа - и ка-
кая копия!  Лакированная,  на александрийском  картоне,  не  захватанная
пальцами  караульных.  И как только на праздничной картонке вызрела пос-
ледняя точка, документ пошел по рукам.

- Лихо! - заметил командир, кончив осмотр.

- Лихо! - в один голос подтвердили Чиж и Струмилин.

- Лихо-лишенько. Липа, - ворчал заместитель.

- Теперь далее,  - решительно продолжал таинственный плагиатор.  -  Беру
чернила, выливаю на сапог.

И этот чистюля бесстрашно выплеснул полсклянки фиолетового состава прямо
на белоснежное,  в розовых кружевах,  шевро сапога и еще  полсклянки  на
замшевую свою куртку.

- Пропади пропадом буржуйское барахло,  - радостно одобрил Чиж, матросс-
кая душа. - Говорил же - свой в доску!

А заместитель, хозяйственный мужик, только крякнул при виде столь злост-
ной порчи облюбованного добра.

Но нет, не получилась ведь порча народного достояния. Химический состав,
как живая ртуть,  сбежал по голенищам вниз и лужицей собрался под ногами
экспериментатора.

- Не пачкается, не мнется, - сказал гость тоном коммивояжера, рекламиру-
ющего товар. - Пусть вас не смущает мой свежий вид. Весь на самообслужи-
вании. В общем, бросьте сомнения. Перед вами не шпион, не провокатор. Да
и незачем к вам шпионов засылать,  все известно. Исход решат вот эти ба-
тареи.

Он набросал на листе план позиция белых, и все склонились над чертежом.

- Согласуется с нашими данными,  - сказал наконец командир и сухо, очень
сухо спросил: - Ваша мнение, что ничего поделать нельзя?

- Самим вам ничего не поделать,  - взвешивая слова, ответил неизвестный,
- помочь может только чудо.

- А чудес на свете не бывает,  - подытожил командир,  воспитанный на от-
сутствии чудес, и что-то штатское, семейное проступило в его облике, по-
терявшем на мгновение официальность. Секрета нет, даже министр, охвачен-
ный грустью, лишается своей официальности.

- Этого я не утверждал,  насчет чуда, - осторожно возразил неизвестный и
отпустил комиссару особенный взгляд. - Не говорил.

Комиссар перехватил  взгляд неизвестного,  выдержал его,  и сумасшедшая,
нелепая мысль обожгла голову Струмилина.

- Вот что,  - сказал он собранию,  - времени до утра в обрез. Разойдемся
по цепи. А я с товарищем еще поговорю.

И, сгибаясь в двери,  люди поодиночке вынырнули из прокуренного блиндажа
в ночной воздух осени. Заместитель выманил за собой Струмилина.

- Ты эту гниду к пролетарской груди не пригревай, - люто прошептал он во
мраке, под звездами. - Верь моему политическому чутью.

- Ну-ну, - усмехнулся Струмилин.

- С мировой буржуазией,  товарищ Струмилин, перед лицом смерти заигрыва-
ешь. Не "ну-ну", а мнение свое куда надо писать буду, коли в живых оста-
нусь. Запоешь!

                              * * *

Итак, сумасшедшая, нелепая мысль котельным паром ошпарила трезвый ум ко-
миссара Струмилина. "Этот человек совершит чудо!" - горячо разлилось под
черепом комиссара.

Убежденный материалист, Струмилин еще и сам не понимал, каким образом он
мог войти в столь чудовищный разлад со всем своим багажом.  Надеяться на
чудо!  В цепи его размышлений еще не хватало какого-то важного звена, и,
вероятно, в мирной гражданской обстановке отсутствие этого звена пустило
бы ход мысли на рельсы другого, короткого пути, в тупике которого состав
силлогизмов лязгнул бы на тормозах строкой: "Этот человек - жулик и шар-
латан!"

Но сейчас чудесные действия незнакомца, необыкновенный вид и многозначи-
тельная игра слов взывали не к ходу будничной  логики,  а  к  трепетному
движению той заветной интуиции,  наличие которой не каждый признает, ибо
не каждого господь наградил ею.

"Совершит чудо!" - кричала струмилинская душа, и, затаясь, он ждал, ког-
да останется с незнакомцем наедине.

Дверь хлопнула, пламя коптилки легло набок, и тень перебежчика мотнулась
по стене,  будто ее застали врасплох или ткнули в грудь. Сам же перебеж-
чик стоял неколебимо в тусклом свете горящего керосина и только шептал в
дырочки своей чертовой шкатулки, шептал и прикладывался к ним ухом.

Комиссар прислушался.  Тень перебежчика, покачавшись, встала на место, и
Струмилину почудилось, что это она бормочет призрачные, невесомые закли-
нания, а сейчас шагнет к Струмилину и скажет в полный голос что-то окон-
чательное,  роковое, по-русски. Шаманские, на погребной сырости замешан-
ные словеса копила в себе эта шкатулка.

"Не немецкий, - быстро определил комиссар. - Не французский. Не английс-
кий. Чешский? Нет".

"Ну..." - сказал себе комиссар,  поправил пояс, строевым шагом подошел к
неизвестному, положил ему руку на плечо, взглянул в упор холодным взгля-
дом,  хорошо известным балтийскому полку и за его пределами, а также еще
одному деятелю,  который вел,  вел-таки однажды комиссара под дождичком,
вел и ставил спиной к гнилому дубу, матерился и прицеливался...

- Вот что, дорогой товарищ! Помогай, сделай что можешь...

Итак, они замерли напротив друг друга,  и зрачки их соединились на одной
прямой, на струнной линии, тронь - зазвенит.

                              * * *

- Значит,  вы догадались, что я могу помочь? - нехорошо усмехаясь, спро-
сил неизвестный.

Волна злобы подкатила к горлу Струмилина. Лицо его дернулось.

- Да не могу я вам помогать.  Не велят, - простонал человек, - фильм за-
порем. Мы снимаем фильм, на документальных кадрах. В финале полк красных
гибнет. Эффектные кадры. Чтобы найти их, мы сотни витков намотали на ор-
бите, зондировали. Энергии потратили прорву.

- Да снимете еще фильм!  Разыграете, в конце концов, с актерами! - в от-
чаянии закричал комиссар.

- Не  снимаем  мы  игровых.  Игровой лентой на нашей планета не убедишь.
Тошнит зрителя от недостоверности,  от актерских удач. Актер на экране -
пройденный  этап.  Для нашей планеты вообще вся ваша прошлая жизнь - наш
пройденный этап...

Глубоко задышал от этих слов комиссар Струмилин.  Вот  оно,  недостающее
звено логики - "на нашей планете".  Из других миров. Жюль Верн наоборот.
Из пушки на Землю.  Сказка,  черт ее подери!  Но теперь его интересовала
только утилитарная сторона сказки,  спасение пятисот душ полка, крепких,
позарез нужных революции ребят,  ради чего заложил бы он  свою  душу  не
токмо небесной звезде, но и самому дьяволу.

- А почему такой финал фильма,  с кровавой развязкой?  - ровно,  овладев
дыханием, спросил комиссар.

- А бог его знает.  Считается эффектным. Я-то лично специалист по счаст-
ливым концовкам. Именно в них и достигаю полного самовыражения. Так нет,
послали именно меня.  Сказали: "Нужно изобразить смерть через зрение оп-
тимиста".

- Нет,  я рад,  что послали именно вас, - поспешно возразил Струмилин. -
Нам тоже по душе счастливые концовки.  А собственно, что у вас за сцена-
рий?

- Сценарий-то роскошный. Переворот в огромной стране. Крушение аграриев.
Консолидация тузов зачаточной,  но все же промышленности.  Движение пле-
бейских масс,  вожди той и другой стороны. Личные трагедии. Исторические
решения и ошибки.  Взаимосвязанные события в других частях планеты.  Ба-
тальные эпизоды во всей их красе.

Незнакомец говорил с пафосом и вместе с тем доверительно, как профессио-
нал говорит с равным профессионалом.

- Проделана колоссальная работа.  Многократный зондаж с персональным вы-
ходом на Землю, постоянный зрительный контроль важнейших событий с орби-
ты - в наших руках глобальная картина движения всего общественного  про-
цесса.  Наш  математический  автомат произвел нужные подсчеты и построил
функциональную модель токов основных событий на ближайшие годы.  Выясни-
лось: победа революции неминуема.

- Это не удивительно, она победит, руку на отсечение, - перебил комиссар
Струмилин, глаза его грозно и холодно сверкнули.

- На отсечение вы предлагали и голову,  не далее как  поутру,  -  ляпнул
вдруг марсианин и тут же осекся - таким холодом повеяло из глаз комисса-
ра.  Он кашлянул.  - Вот какие кадры мы привезем домой.  Успех обеспечен
потрясающий.  Тем  более  что  мы совершенно случайно наткнулись на вашу
планету. Так сказать, экспромт.

- Зрелище получится грандиозное,  - согласился Струмилин,  - но дайте же
ему счастливый конец!  Вы же специалист,  в конце концов,  по счастливым
развязкам.  Не насилуйте себя. Искусство и насилие над художником несов-
местимы.  Организуйте чудо,  спасите балтийцев,  а потом что хотите, ну,
скажем, посетите штаб белых, полковника Радзинского. Чрезвычайно эффект-
ный этюд, уверяю вас, а?

Неземной человек упрямо молчал.

- Да вы хоть представляете,  за что сейчас кровь льется? - сердито и ус-
тало спросил Струмилин.  Ему надоело уговаривать чудака,  свалившегося с
неба, откуда видно все и вместе с тем ничего не видно.

- С глобальной точки зрения?  - учтиво, по-профессорски спросил этот хо-
леный представитель другой планеты.  - Ну, примерно так. Развитие произ-
водительных  сил,  способов производства пошло в конфликт с общественным
укладом.

- Политэкономия!  - отмахнулся комиссар.  - А кровь, кровь человеческая,
сердце, душа живая гомо сапиенса - этих категорий нет в политэкономии, -
отчего материал идет в смертный бой и чего жаждет?

- Так отчего? - с некоторой угрюмостью вопросил пришелец.

- Оттого,  что впервые в истории сердце  человеческое  ощутило  реальную
возможность идеального общества.  Ведь жизнь любого была позорно унижен-
ной, либо возвышенной, но преступной в принципе...

Внезапным движением Струмилин бросил руку за спину,  будто  хватаясь  за
кобуру маузера,  ловко выдернул из полевой сумки растерзанную книжонку и
прочитал заголовок:

- "Голод, нищета, вымирание русского народа - как следствие полицейского
режима",  издательство "Донская Речь".  Лет двенадцать назад эту брошюру
можно было купить в любом киоске России,  сейчас  уникальный  экземпляр.
Почитайте на досуге.

Повинуясь слову "уникальный",  межпланетчик покорно принял подарок и бе-
режно сунул его за пазуху,  причем куртка как бы сама втянула в себя эк-
земпляр, и заметьте, ни прорезей, ни щелей на ней видно не было. Недаром
замечательная курточка так понравилась  заместителю  командира,  хозяйс-
твенному мужику.

- Да, вы уже говорили об обществе, где каждый будет счастлив в соответс-
твии со своей способностью к счастью, - напомнил он комиссару.

- Вот!  - подтвердил Сгрумилин,  загораясь, точно будущее уже маячило за
хлипкой дверью блиндажа,  высунь только руку наружу и попробуй на ощупь.
Он уже видел это общество счастливцев,  колоннами марширующих  навстречу
ослепительным радостям земного благополучия, этих гармонически развитых,
а потому прекрасных телом и душой мужчин и женщин,  этих высоколобых ат-
летов - мечтателей-чемпионов, рационализаторов-изобретателей.

- Мы построим такое общество!  - трепетно обещал комиссар.  - И в нем не
будет места монархам,  диктаторам, деспотам, самодурам. Улицей командует
уличный совет, городом - городской, страной - государственный совет. Со-
ветская власть! Выборная, единая и неделимая. С позором рабского сущест-
вования будет покончено.  И для того мы идем в наш последний и решитель-
ный бой!

С каждой своей фразой комиссар испытывал все больший подъем,  и  вера  в
справедливость сказанного комком поднималась от сердца выше и выше и уже
ключом била где-то в горле,  и теперь имели смысл не сами слова,  а  то,
как они были сказаны - пружинно,  на втором дыхании прирожденного трибу-
на, каким Струмилин и был, на том замесе отчаянности и убежденности, ко-
торый не раз был брошен в хаос и гул тысячной митинговой толпы,  в поле,
колосящееся штыками, и направлял острия штыков в одну точку, как магнит-
ный меридиан правит компасную стрелу точно на полюс. И будь сейчас перед
Струмилиным пусть даже не один заезжий с далекого нам созвездия,  а хоть
сотня таких молодцов - заряда комиссарской души хватило бы, чтобы элект-
рический ток побежал в хладнокровном сердце каждого из них,  и вера  ко-
миссара вошла в сердце каждого,  и каждый бы сказал: "Прав товарищ Стру-
милин!"

Крутой лоб комиссара покрылся холодным потом,  скулы заострились,  но  в
глазах по-прежнему качались язычки холодного огня, а взгляд уходил дале-
ко, сквозь единственного слушателя, тянул след как бы поверх голов неви-
димого собрания,  так что марсианин,  скрипнув лаковыми сапогами, повер-
нулся и удостоверился, нет ли кого еще позади. Но нет, никого там не бы-
ло...

- Безумно интересный кадр!  Ах, какой будет кадр! Обойдет все планеты, -
причмокивая губами, бормотал единственный слушатель трибуна Струмилина.

- Неужели снимали? - удивился Струмилин, приходя в себя.

- Все снимается,  что вокруг.  Все.  Съемочная аппаратура - вот  она,  -
удовлетворенно  усмехнулся кинооператор и потрепал материал куртки.  Ко-
миссар еще раз внимательно посмотрел на нее,  подумав,  что неплохо было
бы такую штуковину презентовать Академии наук,  что с такой курточкой не
один сюрприз можно было бы ткнуть в нос мировому эмпириокритицизму.

- Да,  у вас программа-максимум, - сказал марсианин, возвращаясь к глав-
ному  разговору.  - Нам для подобных результатов понадобилась эволюция и
жизнь многих поколений.

- Так то же эволюция!  Э-волюция, дорогой ты наш товарищ с того света! -
загремел  жестяным смехом Струмилин.  - А у нас революция!  Разом решаем
проблемы.

- Нелегко вам будет,  ох,  нелегко, - сочувствовал нашим бедам гость и с
острым любопытством глядел на комиссара,  как бы ожидая от этого челове-
ка,  сбросившего с лишним весом и все сомнения,  новых  откровений,  ка-
честв, завидных оттого, что их нет в тебе самом. - Ведь это то же самое,
что разобрать на части,  скажем, паровоз и на полученных частях пытаться
собрать электровоз - машину, принципиально новую.

- Превосходно!  - азартно крикнул Струмилин. - Разбираем паровоз, плавим
каждую деталь и из этого металла куем части электрички. А кузнецы мы хо-
рошие. Вводим в вашу технологическую схему элемент переплавки - и точка!
Недаром по вашим же расчетам наше дело победит.

Глаза комиссара Струмилина весело сияли, он знал силу своей полемической
хватки,  знал,  когда  пускать на прорыв весь арсенал отточенной техники
диалектика,  и чувствовал, что еще несколько удачных приемов - и он вый-
дет с чистой победой,  и теперь он прямой дорогой вел оппонента к месту,
уготованному для его лопаток, как профессиональный борец, чемпион ковра,
ведет противника, не прикасаясь к нему, на одних финтах искушенного боем
тела, ведет в угол, из которого единым броском метнет его в воздух, что-
бы,  не кинув даже взгляда на поверженного, в ту же секунду сойти с ков-
ра.

- Переплавка - хорошо, - соглашался представитель академического понима-
ния хода истории. Его взгляд попрежнему фиксировал каждый жест Струмили-
на, а шкатулка всеми своими дырочками глядела прямо в рот комиссару.

- Подумаем-ка лучше,  как перекроить финал вашей пьесы.  Так,  чтобы  не
пришлось гибнуть балтийским морякам на пот