Ю. Глазков
                        Рассказы


ПЛАНЕТА-ЗЕРКАЛО
ОБРАЗЦА 1919-го
МЫШЕЛОВКА
НЕДОТРОГА
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ


ПЛАНЕТА-ЗЕРКАЛО

Планета была очень красивой и богатой. Она казалась одним из лучших про-
изведений природы. Под изумрудными холмами лежали груды металлов, черная
кровь планеты хранила в себе огромную энергию, лес был высоким и густым,
в его чащах, на полях и в степях бегали быстроногие животные, в небе па-
рили птицы, в водах плавали рыбы. А надо всем этим властвовали разумные.
Они достигли совершенства,  расширяя свои знания,  направляя их на благо
себе подобных и окружающего мира.

Одна беда  -  планету  хотели прибрать к рукам.  В этом уголке Галактики
расположились цивилизации,  которые стремились покорить планету.  Причин
было много - и богатство,  и миролюбие ее обитателей. На планете не было
оружия, не было армий, жители ее сеяли, собирали урожай, строили города,
летали в космос, познавая все новое и новое...

А где-то в океане Вселенной время от времени лихорадочно строили военные
космические армады. Тяжелые бронированвые монстры - космические крейсеры
- вооружались лазерными пушками,  электронными ускорителями, реактивными
снарядами,  ракетами; их отсеки набивались солдатами-десантниками с тан-
ками,  самолетами,  машинамиамфибиями  и другими военными премудростями.
Нет-нет и армады бесшумно подплывали к планете и атаковали ее.  Взрывы в
безмолвном космосе озаряли его вечную темноту и гасли, унося в бездонные
дали потоки частиц,  бывших  некогда  космическими  кораблями,  оружием,
людьми и их судьбами...  Частицы неслись все дальше и дальше, чтобы ког-
да-то, где-то, что-то из них возродилось заново. Пылали корабли со звез-
ды  Вега,  и  пространство  оживало радиоволнами с последними воплями ее
посланников-завоевателей. Вспыхивали и исчезали корабли со звезды Альта-
ир,  и  лазерные лучи несли к ней последнюю правду о ее сыновьях,  об их
агонии и проклятья тем, кто послал солдат для завоевания чужого, не при-
надлежащего  им  мира...  Ни  один корабль не достиг самой планеты - она
хранила тайну своей независимости.

Десять кораблей с черной звезды Гамма погибли у неуязвимой планеты.

Собрание палаты завоеваний было бурным. Стратеги один за другим излагали
новые версии,  пытаясь замести следы своих просчетов. Тиран воинственной
планеты требовал ответа за неудачи.  После гибели  очередной  армады  он
сменял генералов - не помогало.  Слово предоставили молодому энергичному
полковнику Круку - он был одним из немногих,  кто блестяще разбирался не
только в стратегии, но и в инженерном ее воплощении. За его плечами были
десанты на пять планет,  путь от солдата до коммодора флота  космических
сил,  были болота,  джунгли, пустыни, астероиды, ранения и контузии. По-
вадки хищника помогли ему выжить и карабкаться вверх по лестнице карьеры
и признания.

Высокий белокурый гигант был краток.

- Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что из всех случаев трагичес-
кой гибели ваших лучших военных кораблей можно сделать некоторые обобща-
ющие выводы,  - осторожно, словно пробуя что-то неприятное и острое, на-
чал он. - Такие первоначальные выводы требуют изменения стратегии и так-
тики ведения военных действий в отношении этой планеты. Итак, первый вы-
вод:  планета,  ее цивилизация не относятся к разряду  агрессивных,  она
лишь защищается во время опасности.  Во-вторых,  против каждого из наших
флотов планета выставляла свой эквивалентный флот,  не больше не меньше,
в результате наши корабли гибли все до единого. Мое предложение - лететь
к планете, не атакуя ее из космоса, лететь молча, лететь одному кораблю,
сделав  все,  чтобы  его полет был похож на полет корабля,  потерпевшего
аварию.  Они примут его,  я уверен в этом.  Ведь они ни разу не посылали
своего флота по нашим траекториям,  к нашей звезде, хотя, конечно, знают
координаты нашего мира. Ну, а там, на ее поверхности, из нашего крейсера
посыплются солдаты,  танки, самолеты, стартуют ракеты. Планета будет на-
конец-то наша.  План прост,  наивен,  но в этом его сила.  Они не боятся
нас, иначе не сидели б сложа руки, а раз так, то дело за нами.

- Это просто и гениально, генерал, просто гениально. Надо это немедленно
попробовать.  - Голос тирана хрипел от волнения и нахлынувшего предчувс-
твия власти над Вселенной.  - Потом вторая планета, третья, четвертая...
Прекрасно, генерал!

- Полковник, - отважился поправить тирана Крук.

- Я не ошибся, - настойчиво повторил тиран.

Докладчик смиренно склонил голову.  Два офицера из охраны тирана тут  же
накинули  на его плечи яркий генеральский мундир с огромными звездами на
погонах.

Крейсер готовили тщательно,  десант тренировал генерал  Крук.  Это  были
профессионалы своего дела,  убийцы, достигшие вершины мастерства в унич-
тожении живого и неживого, сильные, отчаянные, умеющие побеждать непобе-
димых. Наконец все было готово к нападению на далекую мирную планету. На
старте восседал сам тиран, он напутствовал Крука, а духовник заранее от-
пустил грехи ораве завоевателей. Впереди была дорога к непокоренной пла-
нете,  куда, послав в эфир сигнал аварии и затаив беду за бронированными
листами,   устремился  вооруженный  кораблькрейсер.  Корабль  пронизывал
пространство,  планета росла на экранах обзора и  в  иллюминаторах.  Чем
ближе становилась планета,  тем больше нервничал Крук. Тишина на планете
выводила из себя весь экипаж,  офицеры и солдаты со злобой  смотрели  на
спокойный,  красивый шар, горделиво парящий поблизости. Ничто не обнару-
живало флот противника, путь был совершенно свободен - это пугало.

- Может, дать лазерный залп? - предложил вооруженец. - Уж очень подозри-
тельно тихо впереди.

- Нет, - отрезал Крук, - ждать. Не будем совершать старые ошибки.

- Может, привести оружие к бою? На всякий случай?

- Нет, сидеть тихо и ждать. - Крук был непреклонен.

Крейсер лег на околопланетную орбиту - опять никто и ничто им не угрожа-
ло, но их никто и не звал! Царила мертвая тишина.

- Посадка! - приказал Крук.

Крейсер мягко опустился на поверхность планеты - нигде не было и  малей-
шего признака опасности. Нервы не выдерживали неопределенности.

- Атака,  - твердо скомандовал Крук, - нечего больше ждать! - И, оставив
крейсер, стал наблюдать за происходящим.

Откинулись стальные листы,  и из чрева крейсера поползли танки, вылетели
самолеты, высыпали сотни солдат. Вся эта армада ринулась в разные сторо-
ны. Крук видел, как вздрогнул и взорвался один танк, за ним второй, тре-
тий... Вот под крылом самолета вспыхнули дюзы смертоносной ракеты, и тут
же рухнули вниз обломки крылатого ястреба, второго, третьего... Вот, по-
винуясь команде офицера, шеренга солдат вскинула винтовки, их стволы за-
мигали огнями залпа - и... шеренга свалилась замертво. Вперед бежал лишь
один офицер,  вот он поднял лазер,  выстрелил - и вмиг испарился, словно
его и не было.  В небе не осталось ни одного самолета,  на поле боя - ни
одного солдата.  Последний танк рисовал по планете замысловатые маневры,
продвигаясь вперед и поводя стволом орудия.  Крук подключился к его сен-
сорам,  он был как будто в танке,  с его экипажем. Навстречу мчался танк
противника, выписывая такие же сложные маневры. Хищный ствол танка Крука
поймал его и выплюнул пламя и снаряд.  Выстрел был точным, и в ту же се-
кунду башня последнего танка армии завоевателей отлетела метров  на  де-
сять, а танк, взорвавшись, разломился пополам, пламя взметнулось в небо.
Голова Крука раскалывалась:  он видел поражение, но не видел противника,
он видел крушение своей армии, но не понимал причину.

- Залп!..  - в приступе безрассудной ярости заорал он.  Крейсер окутался
вспышками стартующих ракет,  они рассыпались веером, выбирая скрытые це-
ли.  Но то, что Крук увидел потом, не могло уложиться в его сознании: на
мгновение перед ним промелькнул рой ракет,  со всех сторон летящих в его
крейсер... рой его ракет, сделанных на его планете, он не мог ошибиться:
ракеты были раскрашены под акул,  ястребов,  беркутов и других хищников.
Туман обволок крейсер, а когда он рассеялся, исчезли и корабль, и солда-
ты. Это был конец.

В отчаянии Крук пополз вперед,  сжимая оружие.  Он хотел,  он должен был
увидеть лицо врага,  жаждал сразиться с ним в смертельной схватке,  сда-
вить свои сильные пальцы на его горле. Вот он почувствовал какое-то дви-
жение рядом.  Пробираясь дальше, Крук понял, что кто-то ползет ему навс-
тречу, умело прячась за кочками болота, редкими кустами и деревьями.

"Старый солдат,  - подумал он, - хорошо научен, вон как хитро маскирует-
ся".

Расстояние между  ними  сокращалось.  Крук откатился вправо,  за дерево.
Враг мастерски сделал то же.  Крук осторожно выглянул и  успел  заметить
белокурые волосы врага и большую звезду на его погоне...

"Убьет", - пронеслось у него в мозгу, и Крук резко бросился влево и впе-
ред, пытаясь обескуражить противника неожиданным маневром. Навстречу ему
метнулось, словно тень, гибкое, сильное тело. Уже нажимая спусковой крю-
чок своего оружия, стреляя в упор в своего врага, Крук вдруг ясно увидел
его лицо,  лицо своего врага,  увидел себя,  свои растрепанные белокурые
волосы,  слипшиеся от грязи и пота,  распахнутый изодранный генеральский
мундир  с  большими  звездами,  расширенные от ужаса в ненависти глаза и
черный короткий ствол пистолета,  направленный прямо в грудь.  Вспыхнуло
пламя, металл разорвал его сердце.

"Непобедимая планета", - успел подумать он.
                             В. Григорьев
                            ОБРАЗЦА 1919-го

Эх, расплескалось  времечко  крутой волной с пенным перекатом!  Один вал
лопнул в кипении за спиной,  другой уж вздымается перед глазами еще выше
и круче. Держись, человечишка!

Но как ни держись, в одиночку мало шансов уцелеть. Шквальная ситуация. И
крупная-то посудина покиваетпокивает волне,  глядь, а уж нырнула ко дну,
с  потрохами,  с мощными механизмами,  со всем человеческим составом.  В
одиночку, поротно, а то и всем полком списывал на вечный покой девятьсот
девятнадцатый год.

Пообстрелялся народ,  попривык  к фугасному действию и перед шрапнельным
действием страх потерял.  Пулемет "максим", пулемет "гочкис" - въехали в
горницы, встали в красных углах под образами, укрылись холстинами домот-
каными.  Чуть что - дулом в окошко,  суйся, кому охота пришла. А пуля не
остановит, так, ах, пуля дура, а штык молодец! Такое вот настроение.

Что делать,  кому богу душу дарить охота? Инстинкт самосохранения. Выжи-
вает, как говорится, сильнейший. А кто сильнейший? Винт при себе, вот ты
и сильнейший в радиусе прицельного огня.

Да и так не всегда. Случится, так и организованная вооруженность не уне-
сет от злой беды.  Вот они,  пятьсот мужиков, один к одному, трехлинейка
при каждом ремне болтается,  и командир парень что надо,  глаз острый, и
своему и чужому диагноз в секунду поставит,  да  толку-то?  С  противной
стороны  штыков раза в три поболе,  на каждый по сотне зарядов,  и кухня
дымит;  вон на лесочке похлебкой-то как несет,  зажмуришься.  А тут  вот
пятьсот желудков,  молодых,  звериных,  и трое суток уж чистых, как душа
ангела-хранителя. Защитись-ка!

Пятьсот горластых,  крепких на руку,  скорых на слово,  с якорями на за-
пястьях,  с русалкой под тельником - мать честная,  не шути,  балтийские
морячки, серьезный народ, и в душе каждого, над желудочной пустотой, как
в топке, ревет одно пламя:

- Вихри враждебные!..

Нет, не до шуток нынче. Пятьсот - много, а было бы две тысячи штыков, да
сабли прибавь,  где они? Ржавеют в сырой земле. Пали товарищи на прорыве
к новой жизни,  остались в жнитве,  по болотам, в лесах, на полустанках.
Теперь и оставшимся черед пришел.  Колчак с трех сторон, а с четвертой -
болото, ложкой не расхлебаешь, поштучно на кочках перебьют с аэропланно-
го полета. Велика, как говорится, Сибирь, а ходу нет, хоть тайга за спи-
ной. Встало проклятое болото поперек спешного отступления, как кость по-
перек горла.

Отрыли моряки поясные окопчики, погрузились в землю, ждут. Вечер на зем-
лю пал, звезду наверху вынесло; минует осенняя ночка, а поутру и решится
судьба балтийского полка.  Плеснут русалки на матросской груди в послед-
ний раз вдали от родной стихии и камнем пойдут на дно. Ясно.

Без боя швартоваться на вечный причал,  однако, никто не собирается. Та-
кого в помине нет.  Характер не позволяет. Последний запас - пять сбере-
женных залпов, гранаты в ход, потом штыковую на "ура" - иначе никак.

Вечерняя полутень все гуще наливается синевой,  одна за другой прибывают
звезды на небесном куполе, чистенькие - заслуженным отдыхом веет с дале-
ких созвездий.

- Хороша погода,  - сожалея, вздохнул матрос Федька Чиж со дна окопа. Он
устроился на бушлате, заложив руки под голову, считал звезды. Других за-
нятий не предвиделось.

- Погода хороша,  климат плох, - мрачно отозвался комендор Афанасий Вла-
сов, - пора летняя, а тут лист уж сжелтел. Широты узки.

- Перемени климат, Фоня! - крикнул вдоль траншеи наводящий Петька Конев.
- Момент подходящий. Потом поздно будет.

- Да, климат, - сказал Чиж. - Плавал я по Средиземному, вот климат. Веч-
нозеленая растительность.  При социализме, слышал я, братцы, на весь мир
распространится.

- Ну,  братишка, тропики нам в деревне ни к чему, - резонно возразил ко-
мендор Афанасий и хотел было развивать  этот  тезис,  но  тут  загремели
выстрелы, сначала ружейные, потом очередь за очередью из пулемета. Народ
в цепи поутих.

- Балуют холуи.  Патронов девать некуда,  - с чувством высказался Федька
Чиж и поднялся, чтобы осмотреться.

- Дьяволиада, - озадаченно сказал Чиж, насмотревшись вдоволь, - какой-то
тип бродит. По нему бьют. А ну, посмотри еще кто, может, мерещится...

Люди зашевелились,  многим хотелось посмотреть,  как человек гуляет  под
пулями.

Действительно, неподалеку от окопов какой-то человек петлял взад-вперед,
нагибался,  приседал и шарил в траве руками, будто делал зарядку или со-
бирал  землянику.  Иногда он выпрямлялся и неторопливо вглядывался туда,
откуда хлестал пулемет.  Поиски окончились, видно, успешно. "И-о-хо-хо!"
- крикнул он гортанно,  вынул из травы какой-то предмет, подбросил его и
ловко поймал на лету,  после чего еще раз огляделся и пошел прямо к мат-
росам. Пулемет, замолчавший было на перезарядку, затарахтел что было мо-
чи,  но человек маршировал задом к нему, не оглядываясь, точно имел бро-
нированный затылок.

Был он долговяз, но не сутул, одет легко, вроде бы во френч, в движениях
точен и свободен.  Он как бы примеривался прыгнуть  в  окоп,  но,  может
быть,  рассчитывал и повернуть,  а возможно, мог запросто раствориться в
воздухе,  рассосаться.  Предполагать можно было всякое,  но в  последнем
случае все стало бы на свои места - видение, и точка!

- Летучий Голландец,  мать честная!  - хрипло сказал комендор Афанасий и
перекрестился.

- Интеллигент, так его растак, - пробормотал Чиж, не отрывая глаз от ви-
дения,  и  тоже перекрестился.  Незнакомец замер прямо напротив Федьки и
внимательным взглядом изучал матроса.

- Давай сюда,  браток, - осмелев, предложил Федька, подвинулся, и "виде-
ние"  одним легким прыжком оказалось в окопе.  Тогда матросы,  кто стоял
близко, бросились к перебежчику, чтобы увидеть его в окопе лично.

- Большевики,  кадеты,  сам кто таков?  - дерзко крикнул со своего места
Петька Конев. - Докладывай!

- Не из тех, не из этих, если быть точным, - корректно ответил пришелец.

- Цыпленок жареный, значит, - раскаляясь, жарко выдохнул Конев.

- Задний ход,  мясорубка тульская, - властно осадил комендор Афанасий. -
Не у попа на исповеди. Гражданин, - строго спросил комендор перебежчика,
- с какой целью прибыли?

- Требуется отряд красных,  - и всех резанул неуместный глагол "требует-
ся", как из газетного объявления. - Судя по всему, он окружен, а мне та-
кой и нужен.

- Судя по всему?  - Комендор значительно выгнул бровь и оглянулся в тем-
ноту на товарищей. - Это так, граждане военные моряки?

В цепи молчали.

- А что собирали в траве?

- Прибор искал. Уронил здесь прибор.

Шестым чувством комендор понял, что лучше уж не трогать ему этого прибо-
ра и прекратить допрос.

- Вот что, - посомневавшись, сказал он. - Чиж, проводи-ка задержанного в
штаб. Доложи.

И двое,  балтийский матрос Федор Чиж и совершенно неизвестный и подозри-
тельный человек,  растворились в темноте, завершив тем странную сцену. И
тогда по окопам зацвели махорочные огоньки, зашумел разговор.

- Вот как на войне бывает,  - говорил комендор Афанасий.  - Одному и ос-
колка малого довольно, другому и кинжальный огонь нипочем.

                                * * *

Ночь полегла всей своей погожей,  легкой тяжестью на землю.  Она опусти-
лась вязкими ароматами, незябкая, поначалу прохладная, выпустила над го-
ризонтом серп месяца,  чтобы замедлить биение сердца человеческого, дать
покой живому.

Действие ночи не проникло, однако, внутрь командирского блиндажа, хоть и
защищал его всего один накат.  В клубах едкого дыма махорки,  под чадной
керосиновой лампой командный состав,  видно,  уже не первый час колдовал
над картой, глотая горячий чай без сахара.

- В ночной бой они не пойдут,  - назидательно,  будто обращаясь к непос-
редственному противнику,  говорил командир полка,  латыш Оамер. - Потерь
больше. Выгоднее с утра.

Он хлебнул кипятка и твердо посмотрел на комиссара,  потом на заместите-
ля, желая, чтобы ему начали возражать. Но возражений не было, а комиссар
Струмилин даже улыбнулся ему углом рта.

- Даешь  полярную ночь,  - прохрипел он сорванным голосом.  - Ночь тиха,
ночь тепла...

Он улыбнулся другим углом рта,  но тут закашлялся,  и лицо его мгновенно
осунулось, поблекло.

- О ночном бое можно только мечтать,  - сказал он, откашлявшись. - Пред-
лагаю мечтать на улице, чудесный воздух там...

Тут хлопнула дверь, и под лампой встал матрос Федор Чиж.

- "Языка" привел,  - сказал он шепотом,  чтобы слышали  только  свои,  и
взглядом указал на дверь и еще дальше,  за нее. - Перебежчика. За дверью
оставил, на улице, в кустах.

Лицо матроса дышало загадочностью,  энтузиазмом,  и не сам факт пленения
"языка", от которого теперь уже проку ждать не приходилось, а именно эта
жизненная энергия,  скопившаяся на лице конвойного,  пошевелила души ко-
мандного состава.

- В кустах оставил? - удивился командир.

- Не убежит, - спешно заверил Чиж, прислонил винтовку к столу, а сам сел
на скамейку рядом со стаканом чая. - Свой человек. Идейный.

Командир, заместитель с сомнением посмотрели друг на друга,  а потом все
вместе уставились на матроса.

- Ты,  братец... - начал было заместитель, но тут в дверь осторожно пос-
тучали, и негромкий голос сказал из-за двери:

- Можно войти?

И с этими словами идейный перебежчик собственной  персоной  показался  в
командирском блиндаже.

Нет, никак не походил странный перебежчик на своего. Свои сейчас как од-
ни по всей республике, одного оттиска.

Лица серые,  что непросохшая штукатурка, глаза воспаленные, нервное спо-
койствие  в  углах  рта,  и  в  теле  недостача  минимум  килограммов на
пять-шесть по сравнению с довоенным. Снять с пояса маузер, так хоть ико-
ны с них пиши.

А этот - кровь с молоком,  щеки лаковые, прямо девушка. Сапоги балетные,
вощеные,  будто сейчас денщик душу в эти голенища вкладывал. А еще курт-
ка, вроде замшевая, с кокеткой, без единого пятнышка.

Командир смотрел на щеголя прищурясь,  как в ярмарку смотрят на породис-
того жеребца.  Взгляд заместителя,  примеряясь,  проехался  по  шикарной
куртке неизвестного и стал бесстрастным,  как будто не встретил на своем
пути ничего замечательного,  предупредим, однако, что глаза его обретали
бесстрастность именно в минуты чрезвычайных обстоятельств. Комиссар тоже
смотрел во все глаза - весело,  как смотрят мужчины на непочатую  бутыль
первача: будто кто-то пошутил остро, притом непако