1


   Так как даже обычное напряжение нервировало его, Моррей Дуглас
вызвал ресторан "ПРОСЦЕНИУМ" и пержде чем забрать свой автомобиль,
заказал столик. Моррей не знал голоса человека, который принял его
заказ, а тот повторил заказ совершенно равнодушно, словно имя Моррея
Дугласа ничего не значило.
   - Мистер Моррей Дуглас... столик на одного человека... время...
очень хорошо, Сэр.
   Прошло уже много времени, очень много. С тех пор прошла целая
вечность.
   Рука Моррея дрогнула, когда он положил трубку. Он глубоко
вздохнул воздух, чтобы обрести самообладание и медленно выдохнул.
Потом он двадцатый раз ощупал свой бумажник, словно хотел убедится,
что деньги за это время никуда не делись. Наконец он одел свое
пальто, взял свой саквояж, еще раз окинул взглядом свои аппартаменты и
спустился вниз, на улицу, чтобы найти такси.
   Все же мастерская не изменилась. Том Хики как и раньше сидел в
своем тесном стеклянном ящике перед целой кучей запачканых маслом
служебных пропусков и постоянно звонящим телефоном. Снаружи сюда
доносилась музыка и шум работы в
Моррей Дуглас прошел мимо отремонтированых машин, споткнулся об один
из шлангов, подающих сжатый воздух и без дальнейших проишествий
добрался до стеклянного ящика.
   Когда дверь открылась, Хики оторвал взгляд от своей работы. На
мгновение он вопросительно поморщил лоб. Но потом он сказал:
   - О, мистер Дуглас! Вы так давно уже не заходили сюда, что я вас
с трудом узнал.
   Вы получили мое письмо? - резко спросил Моррей. Ему не хотелось
думать о долгои времени отсутствия и о людях, которые не узнавали его.
С тех пор зеркало уже многое рассказало ему. Когда он был в мастерской
в последний раз, он уже многое потерял от своей юношеской внешности,
которой он был обязан большей частью своего успеха; тогда глаза его
были влажными и слезные все время были припухшими.
   Но теперь он действительно сдал. Кожа на его нижней челюсти была
дряблой. На лбу обозначились глубокие морщины. И он все время носил
шляпу, потомучто его волосы поредели и поседели. Не смотря на свой
возраст 32 года, Дуглас выглядел на все 50 и чувствовал себя немощным
стариком.
   - Само собой разумеется, Сэр. Мы получили ваше письмо и ваш
автомобиль сейчас будет готов. Мы хорошо позаботились о нем, в этом вы
можете быть уверены, - хики отложил свои бумаги; в его глазах
появилось выражение любопытства. - Я слышал, что вы были больны, Сэр.
Мне действительно очень жаль. Надеюсь, вы снова чувствуйте себя
прекрасно.
   Моррей внезапно почувствовал, что он по горло сыт этими
обьяснениями, которые распространял его агент.
   - Чушь! - возразил он. - Я не был болен - я был в санатории,
чтобы меня вылечили, прежде чем я сопьюсь до смерти!
   Хики открыл рот, словно хотел что-то сказать. Но он промолчал и
снова занялся своими бумагами.
   - Мне очень жаль, мистер Дуглас. Я не хотел быть таким
любопытным.
   - Все хорошо, - Моррей достал из кармана пачку сигарет; здесь
никто не обращал внимания на табличку "не курить", висевшую на всех
стенах. - Сигарету?
   - Нет, большое спасибо, Сэр. Мне хотелось бы отвыкнуть от
курения. - Хики попытался улыбнуться, но только крякнул. - Ах! Вот
идет Билл, чтобы доложить, что ваш автомобиль готов. - Он прошел мимо
Моррея к двери.
   Билл, огромный латиноамериканец, в коричневом комбинезоне
крикнул:
   - "Даймлер" готов, мистер Хики! Я даже заполнил рабочий листок,
чтобы можно было выписать счет.
   - Хорошо, - сказал Хики. - Нам больше не хочется задерживать вас
слишком долго, мистер Дуглас.
   - Машина в порядке? - спросил Моррей.
   - "Даймлер", босс? - Билл повернулся к нему. - Извените, что я
это говорю, но вы не уделяйте должного внимания своему автомобилю,
Сэр.
   - Это было раньше, - пробормотал Моррей. - Раньше я сам себе не
уделял должного внимания.
   - Да, босс? - Билл бросил на него вопросительный взгляд. - Я
этого не понимаю.
   - Ничего не надо понимать. - Моррей достал свой кошелек. - С
колько я должен вам за хранение моего автомобиля, Том?



   Ѕ *

   *



   Когда Моррей, наконец, снова сел за руль и услышал равномерное
гудение работающего восьмицилиндрового мотора под капотом, он даже
забыл, что Хики не попрощался с ним. Моррей медленно ехал по Вест Вид
к См. Мартин Лейн и к ресторану "ПРОСЦЕНИУМ".
   Но там тоже кое-что изменилось. Моррей наткнулся на неизвестную
ему до сих пор улицу с односторонним движением, а по сторонам улицы
повсюду стояли внезапно появившиеся парковые часы. После того как он
сжег много бензина и добрых полчаса напрасно провел в поисках места
для стоянки на переполненых сторонах улицы, его снова охватило
настроение, которое охватывало его уже много раз за последние месяцы.
Что ему вообще нужно было в "ПРОСЦЕНИУМЕ"? Вся эта совокупность была
лишь театральным духом. Затем возглас:
   - Моррей снова здесь!
   Какой ответ дать? Может быть высоко поднять брови и ответить:
   - Ну и что?
   Е щ е р а з п р о к л я т ь е, н е с м о т р я н и н а
ч т о, я д о л ж е н в ы с т о я т ь. Я у ж е д а в н о в
о д и н о ч к у п р е о д о л е в а ю п р е п я т с т в и я
н а с в о е м п у т и.
   Наконец, он нашел место для стоянки и в скверном расположении
духа направился к ресторану.
   Эмиль, главный кальнор, снова узнал его, но даже
профессиональная улыбка не смогла скрвть шока, когда он увидел
изменения, происшедшие с Морреем в течение этого года. У него были еще
и другие основания чувствовать себя неуютно.
   - Мне действительно очень жаль, мистер Дуглас, - тут же сказал
Эмиль, - но вы заказали столик на час, не так ли? Когда вы не
приехали к половине второго, я вынужден был... - он многозначительно
махнул рукой, заканчивая свое обьяснение.
   О н о б р а щ а е т с я с о м н о й т а к, п о т о м у
ч т о я п о т е р п е л к р а х. Н о р а н ь ш е о н и з
э т о г о. О н в о о б р а ж а е т
с е б е, ч т о я г о т о в....
   Несмотря на это, Моррей вынудил себя улыбнуться.
   - Я затратил полчаса на поиски места для стоянки, - сказал он. - Мне
очень жаль, что из-за этого у вас возникли трудности, Эмиль.
Найдется ли для меня где-нибудь другое местечко?
   - Ах... у нас есть только один свободный столик, мистер Дуглас, - Эмиль
указал назвд. - Франсуа, пожалуйста, отведите мистера Дугласа
за столик. Франсуа займется вами. Да, мистер Кромби, я сейчас приду к
вам.
   Вопросительные взгляды /" Я, конечно, учитывал все это и знаю,
кто он, но... "/ следовали за ним по всему ресторану. Он не знал ни
одного из гостей, которые смотрели на него; само собой разумеется,
здесь присутствовали несколько человек, которых он знал, но он был
рад, что все его былые друзья были заняты другими делами и не обращали
на него никакого внимания. Стол, к которому его подвели, к счастью,
был полускрыт за плющом, оплетающим разделительную стену. За соседним
столиком стоящим в ниже, сидели два мужчинв, голоса которых
Моррей тотчас же узнал: Пат Барнетт, журналист и театральный критик из
"Газетт" и Ральф Хестон-Вуд из театральнойгазеты "Актиннг".
   Оба они не заметили, как Моррей прошел за свой столик. Они как
раз дискутировали о репетиции, на которой они только что были. Моррей
с интересом прислушался к их разговору и пытался мысленно перенестись
в прошлое.
   О боже, сколько всего он пропустил! Почему он был так неразумен
и поывился здесь один, вместо того, чтобы вызвать своего агента.
Роджер охотно пошел бы с ним сюда...
   Н е т, в е р о я т н о, и с о в е р ш е н н о б е с ц
е л ь н о о б м а н ы в а е т с а м о г о с е б я. О н, к о н е ч
н о, у ж е д о с т а т о ч н о н а т е р п е л с я о т м е н я;
я б е с к о н е ч н о н а к а ч и в а л е г о, о б р е м е я л
е г о и и г р а л у н е г о н а н е р в а х.
   С тех пор, как он покинул санаторий, с тех пор как он стал ждать
и надеятся там, где не было надежды, Моррей Дуглас, всем известный
Моррей Дуглас значительно познакомился с самим собой.
   И М о р р е й Д у г л а с м н е н е особенно симпатичен.
   Он поучал меня с воодушевлением только что освободившегося
заключенного /и ужасные быстроприготовленные закуски были такими же,
как и в тюрьме/ и решил заказать голубую форель.
   - Какое вино мне принести вам? - спросил старший официант.
   - Никакого, - коротко ответил Моррей... я выпью апельсинового
сока.
   Он зажег сигарету и откинулся на спинку кресла.
   Оба критика за соседним столиком сменили тему. Моррей сначала
едва прислушивался к ним, но когда он понял, о чем они говорили, он
навострил уши.
   - Чего вы ждете от этого Дельгадо? Ральф - вы же знаете, что
это тот аргентинец, которого зацепил Блиазерд?
   - О, этот человек не так плох, это установвлено точно, - ответил
Хестон-Вуд. - Вы не видели как он встал на ноги а Париже вместе с ЖанПолем
Гаррижо? Насколько я помню, это называлось "Три раза в раз".
   - Нет, я этого не видел, но сообщения об этом от меня тоже не
ускользнули, - хрюкнул Барнетт.
   Хестон-Вуд рассмеялся.
   - Да, я знаю, что вы написали о "Знакомствах".
   - Послушайте, Ральф, что собственно значит вся эта чушь? - осведомился
Барнетт. - Театральная пьеса есть театральная пьеса и
существует автор, который ее написал. Но, насколько я слышал, речь
здесь идет нео театральной пьесе. Существует про южноамериканец,
который будто бы является серьезным авангардистом, он позаботился о
том, чтобы перетянуть на свою сторону Близоарда и других финансистов и
повсюду собирает бездельников, бывших знаменитостей и уволеных по
сокращению штатов актеров из различных закоулков, потому что не один
разумный человек не согласится с этой бессмыслицей.
   Моррей почувствовал, как по его лбу покатился пот.
   - Пат, иногда вы действительно преувеличиваете с этим вашим
театром для Расс. Вы еще никогда сами не видели работу Дельгадо, но,
несмотря на это хулите ее, - Хестон-Вуд отпил глоток вина. - Пьеса с
Герриже в главной роли была для меня самым великим театральным со
времен Года.
   - И, несмотря на это, она не имела успеха, - констатировал
Барнетт.
   - Верно. Ну, в конце-концов, Геррижо покончил самоубийством.
   - Да, но почему пьесу после этого больше не ставили? Почему ему
не подобрали замену?
   - Потому что пьеса была написана для определенного актера.
Замена все разрушила бы. Эта идея - уже кое-что для нас. Только вы не
хотите ничего признавать.
   - Ну, ну, я не знаю. Несколько лет назад здесь был Сароян, вы
его еще помните? Он делал что-то подобное в Мировом Театре, но что из
этого вышло? Бессмыслица! - Барнетт налил себе стакан вина. - Поставили
актеров на сцену, дали им несколько предложений, развили
общую работу в диалогах и назвали результаты этого пьесой для сцены.
Но как из этого мог получится шедевр, если все это было сделано
второкласснвми людьми? Я не могоу в это поверить, Ральф. Лучшим из
актеров все еше является Мюррей Дуглас и вы, так же, как и я, хорошо
знаете, что в Лондоне не существует ни одного постановщика, который
принял бы к себе этого сторого пьяницу. У него никогда не было
большого таланта - только красивое лицо.
   Мюррей быстро встал. Он даже не дал себе труда отодвинуть стул.
Ноги шаркали по покрытому ковром полу. Несколько тарелок и стаканов
упали на пол. Мюррей побелел как мел, когда он подошел к соседнему
столику.
   Хестон-Вуд уронил свою вилку, звякнувшую о тарелку. Это был
последний звук. Во всем ресторане несколько секунд царила глубокая
тишина.
   Барнетт взглянул на Мюррея, словно перед ним внезапно появился
призрак. Он был большим, крепко сложеным человеком с красивым лицом.
Его коньком, которого требовали от него издатели "Газетт", был "Театр
для Масс" и он помещал в своей колонке фотографии, которые он добывал
с пеной у рта.
   - Стойте! - крикнул ему Мюррей.
   - Эй... будьте разумны, Мюррей!
   Мюррей схватил Барнетта за галстук. В своем гневе он развил
невероятную силу. Он рванул Барнетта вверх, так что стул под ним с
грохотом упал. Потом он нокаутировал Барнетта точно нацеленным ударом
в подбородок.
   Журналист отлетел назад, ударился о столик и пытаясь удержатся,
схватился за тарелку с карамельным пудингом. Мюррей глубоко вдохнул
воздух не обращая внимания на шум голосов.
   - Это родилось у вас несколько лет назад. Разве вы не понимаете
этого, вы, жалкое нистожество? Вы не критик и никогда не сможете им
быть. Вы злобный болтун, лишенный такта и с дурными манерами. Когда я
находился на верху, мне часто хотелось выбить вам все зубы, но я не
отваживался, потому что ваша грязная колонка все же имеет силу. Теперь
я внизу и вы больше не сможете мне повредить. Но, не смотря на это,
что вы пытаетесь сделать? Вы назвали меня старым пьяницей, не так
ли? Прекрасно, теперь вы имеете возможность сказать мне это в лицо.
   Барнетт выпрямился тяжело дыша. Он, бормоча, извенился перед
посетителями, в чей карамельный пудинг он влез рукой.
   - Мистер Дуглас! Боже мой, что вы здесь делаете? - позади него
появился возбужденный Эмиль.
   - Все в порядке, Эмиль. Я уже ухожу. Я не знал, что окажусь
здесь под одной крыше с Барнеттом, иначе я сюда не пришел бы. Его вид
портит мне аппетит, - теперь Мюррей нарочно использовал резонанс
своего великолепно поставленного голоса, который раньше без микрофона
заполнял весь Альберт-Хол. Он знал, что все посетители понимают каждое
его слово. - Вот, возьмите это в качестве возмешения за убытки, - он
сунул в руку Эмиля 5 фунтов и одновременно с этом нащупал в кармане
брюк мелочь. - А это для вас, Барнетт.
   Он бросил высокому мужчине один пенни. Монета упала перед ним на
ковер. Мюррей повернулся и пошел к выходу; на этот раз он знал что все
посетители наблюдают за ним. И на этот раз никто не спросил, кто бы
это мог быть.
   Х о р о ш и й у х о д д о л ж е н б ы т ь м е д л е н н ы м - огорченно
подумал он.
   - Мюррей!
   Он остановился и оглянулся. За столиком около двери он увидел
Флита Джимсона, который всегда находился наверху и никогда не
спускался вниз. Флит лучисто улыбнулся.
   - Мюррей, я действительно чертовски рад, что вы снова вернулись
в мир живых. Поздравляю, это был великолепный, которым вы врезали
Барнетту. Что вы делаете в настоящий момент? Я ничего не слыша о вас
с тех пор... ну, вы уже понимаете, - и смущенно махнул рукой.
   - С тех пор, как я прошел курс лечения, - произнес Мюррей. - Я
уже отдохнул. По большей части у дверей кабинетов других людей. Я
пытался добиться аудиенции и у вас, но вы не хотели со мной говорить.
   Флит не показал, что чувствует себя неудобно.
   - Ну, Мюррей, вы же сами знаете, как это бывает в этих случаях
   - Теперь я это великолепно знаю. Вы держитесь около своей
кормушки.
   - Минуточку... ага... Мюррей!
   Мюррей остановился и огляделся.
   - Послушайте, если у вас действительно затруднения...
   - Теперь больше нет, спасибо. Близзорд включил меня в свое
собрание бездельников и бродячих комедиантов, которые должны поставить
на сцене новую пьесу Дельгадо. С тех опр я обеспечен. Мы снова
увидимся на премьере.


   Ѕ *

   *



   Э т о т х у к б ы л я в н о р е б я ч е с т в о м, - упрекнул
Мюррей самого себя, выйдя на улицу. Глупость всего этого дела была,
конечно, в том, что он, как и Барнетт, сомневался в этом проекте
Дельгадо. Его агент раздобыл что-то другое - да, что-то другое - но он
никогда с этим не свяжется, хотя он и получил бы за это фантастически
высокий гонорар.


   2.


   Mюррей ехал на север через Лондон по и все время мысленно
возврвщался к событиям последнего получаса. Он один раз остановился
чтобы, открыть крышу своего кабриолета - свежий воздух поможет ему
забыть Барнетта - и купить сандвич, который должен был заменить ему
великолепную голубую форель, которую он оставил в ресторане
"ПРОСЦЕНИУМ".
   До сих пор он ехал осторожно; ведь с тех пор, как с ним случился
срыв, он больше не садился за руль быстрохолдного автомобиля. Когда он
наконец, достиг автобана, он намеренно поехал быстрее, сначала он
выехал в четвертый ряд на скорости 170 километров в час, все
увеличивая скорость, пока стрелка спидометра не коснулась цифры 200.
   Мюррей был благодарен Мануэлю Дельгадо разве только за то, что
тот дал ему взаймы достаточно денег; чтобы он смог выкупить свой
автомобиль.
   Он бы не заложил свой "Даймлер", потомучто автомобиль был все
время для него важнейшим символом. На номерной табличке была
комбинация "1-МКД-Мюррей Квест Дуглас - и люди узнавали белый "Даймлер
С-250", мчащийся поулице.
   Это Мюррей Дуглас в своем автомобиле, - говорили они. - Мы видели
его по телевидению на этой неделе.
   Однажды он дал таксисту свой автограф, когда они оба стояли
перед заблокированным перекрестком.
   Может быть, он был необьяснимо упрям. Он все еще получал
семьсот-восемьсот фунтов в год, хотя раньше его автомобиль был не в
лучшем состоянии. Он всегда прилично питался и никогда не ел консервы
прямо из банки, он никогда не курил дешевые сигареты и никогда не
давал бесполезные интервью в невыглаженом косттюме. Роджер Греди
довольно часто предлагал ему - и это было очень глупо - позволить ему
поставить автомобиль в гараж, где каждая неделя стоила ему денег;
Роджер еще раз начал с того, что принес Мюррею невероятное сообщение о
том, что один из агентов Сэма Елиззарда искал актеров для новой пьесы
Дельгадо и хотел ангажировать Мюррея Дугласа.
   Мюррей вспомнил об этом разговоре с Роджером.


   Ѕ *

   *

   Мюррей, само собой разумеется, уже слышал о Дельгадо. Автор этот
был аргентинцем. Он раньше уже снял один фильм и единственное имя в
нем из всех южноамериканских имен, которое было до некоторой степени
известно - это Леопольдо Торре-Нильсон. Сам Мюррей никогда не видел
этого фильма - он был показан только на каком-то подозрительном
кинофестивале - но он знал некоторых людей, которые его видели и его
   фантастичными. Ч Е Р Н А Я К О М Е Д И Я, означающая конец
всех Ч Е Р Н Ы Х К О М Е Д И Й.
   Слава Дельгадо по прибытии в Европу была основана на этом фильме
и в прошлый год Жан-Поль Гаррижо, один из лучших молодых актеров
Парижа, сыграл главную роль в экспериментальной пьесе, о которой
говорили Барнетт и Хестон-Вуд. Мюррей не видел этой пьесы, он тогда
уже был в санатории. Но он читал критику. Критики были весьма
воодушевлены этой пьесой.
   Потом Геррижо совершил самоубийство. За этой короткоживущей
сенсацией последовало почти месячное молчание. Можно было подумать,
что депрессия Гаррижо была заразной, потому что Дельгадо, казалось,
тоже был больше не в состоянии зажечь публику.
   А потом появился Роджер с этим предложением.
   - Приму ли я это предложение? - повторил Мюррей и озадаченно
покачал головой. - Близзард хочет ангажировать меня и я могу еще
колебаться? Ты сошел с ума, Роджер?
   - Я знаю несколько человек, которые бы не когда не приняли этого
предложения, - сказал Роджер после некоторой паузы.
   - Почему? Ты добрый бог, Дельгадо, в последний год вознесенный
критиками на небо!
   - Все правильно, - Роджер пристально уставился на свою сигарету. - Ты
с тех пор, конечно, не был в курсе всех дел. Ты слышал всего
лишь слухи, понимаешь? Я не утверждаю, что у тебя больше нет никаких
особых шансов или что ты больше ничего не сможешь заработать с тех
пор, как произошел этот срыв. Но я тебе должен также сказать, что
существует несколько человек, которые никогда не будут играть в пьесах
Дельгадо никаких ролей. Даже если им предложат за это тысячу фунтов в
день.
   - Почему же не будут?
   - Потому что Гаррижо покончил самоубийством. Потому что Леа
Мартинес находится в психиатрической клинике. Потому что Клодет Мирин
и ее маленькую дочурку хотели убить. Роджер говорил совершенно
серьезно и выражение его лица изменнилось.
   - Об этих проишествиях с девушками я ничего не знал, - согласился
Мюррей. - Они играли в Париже, не так ли? Но послушай,
Роджер, это не значит только то, что пара суеверных людей вообразила
себе, что Дельгадо принес несчастье этим людям.
   - Более или менее так.
   - Разве ты когда-нибудь замечал, что я суев