ему никогда раньше не приходило в голову,  что  вомбис  может  так  же
чувствовать его, как он чувствует их.
     Но сейчас это больше не имело значения. Небрежность наконец дала свои
столь запоздалые плоды.



                                    8

     Его поместили голым  в  сырую  камеру:  узкое  помещение,  по  стенам
которого, покрытым пожелтевшей штукатуркой, беспрерывно  сочилась  вода  и
стекала вниз, уходя  в  водостоки  по  краям.  Он  мог  определить,  когда
наступал день, так как в каждой из четырех стен имелись  мутные  окошки  с
толстыми стеклами, в которых возникал и исчезал наружный свет. По  частоте
этих изменений он мог бы с точностью рассчитать, в каком именно  месте  на
Бодейсии он находится, будь у  него  хоть  малейшее  сомнение,  что  он  в
Друидсфолле. Сырая камера представляла собой  обратный  вариант  подземной
темницы,  помещенной  высоко  над  поверхностью  Бодейсии,  скорее   всего
гипертрофированный зубец одной из башен Управления Предателей. По ночам  с
потолка  сияло  пятое  окошко,  за  которым  находилась  натриевая  лампа,
окруженное легким облачком пара от  пытавшейся  сконденсироваться  на  нем
влаги.
     Побег был бессмысленной фантазией. Вознесенная в  небо  сырая  камера
даже не имела традиционного облика стен этого  здания,  не  считая  одного
пятна на штукатурке, которое могло сойти за нижнюю часть детской ступни; в
остальном  прожилки   на   стенах   были   издевательски   бессмысленными.
Единственный выход вел вниз, в отверстие, через которое его засунули сюда,
и которое теперь было заткнуто, как дырка неработающего туалета.  Если  бы
ему удалось голыми руками разбить одно из окошек, он оказался бы  голый  и
исцарапанный на самой высокой точке Друидсфолла, с которой не было выхода.
     А он был гол.  Они  не  только  выдернули  ему  все  зубы  в  поисках
спрятанных ядов, но и разумеется, забрали его пряжку. Он надеялся, что они
начнут экспериментировать с пряжкой - это означало бы  верную  смерть  для
всех -  но  они,  очевидно,  оказались  умнее.  Что  касается  зубов,  они
вырастут, если он не погибнет,  в  этом  одно  из  немногих  положительных
свойств преобразующей сыворотки, но пока что его  голые  десны  невыносимо
ныли.
     Они  не  заметили  противоядия,  находившегося  в  крошечной  гелевой
капсуле в мочке левого уха и замаскированного под сальную кисту -  левого,
потому что к этой стороне обычно относятся небрежно, как будто  она  всего
лишь зеркальное изображение правой стороны человека, производящего досмотр
- и это немного успокаивало. Уже через несколько  дней  гель  растворится,
Саймон  лишится  своих  многочисленных  ложных  обликов,  и  ему  придется
признаться, но пока он мог чувствовать себя спокойно,  несмотря  на  холод
осклизлой, ярко освещенной камеры.
     Он использовал время, пытаясь извлечь пользу из недостатков: в данный
момент используя свои  единственные  внутренние  ресурсы  -  бессмысленное
бормотание других своих личностей -  стараясь  угадать,  что  они  некогда
означали.
     Кто-то говорил:
     - Но, я подразумеваю, вроде, понимаешь...
     - Куда они направляются?
     - Да.
     - Не послать ли их - ха-ха-ха!
     - Куда?
     - Во всяком случае, ну, ах.
     Другие:
     - Но мамин день рождения 20 июля.
     - Ведь он знал, что неизбежное может случиться...
     - У меня от этого череп затрещал и кровь свернулась.
     - Откуда у тебя эти безумные идеи?
     А другие:
     - Оправдать Сократа.
     - До того, как она чокнулась, она была замужем за мойщиком окон.
     - Я не знаю, что у тебя под юбкой, но на нем белые носки.
     - А потом она издала звук, как испорченный круговорот.
     А другие:
     - Пепе Сатан, пепе Сатан алеппе.
     - Ну, это смог бы любой.
     - ЭВАКУИРУЙТЕ МАРС!
     - И тут она мне говорит, она говорит...
     - ...если он склонится к этому.
     - Со всей любовью.
     А...  но  в  этот  момент  затычка  начала   поворачиваться,   а   из
разбрызгивателей наверху, прежде поддерживавших сырость,  повалили  густые
клубы какого-то газа. Им надоело ждать, пока Саймон устанет от себя, и они
решили начать вторую стадию допроса.



                                    9

     Его допрашивали, одетого в больничный  халат,  настолько  изношенный,
что в нем было больше крахмала, чем ткани, в  личном  кабинете  Верховного
Предателя - обманчиво пустой, только трубчатые стеллажи и кожаные  кресла,
приветливой комнате, которая могла бы успокоить новичка.  Их  было  только
двое:  Валкол,  в  своем  обычном  балахоне,  и  "раб",  ныне  в   одеждах
высокородного  аборигена  созвездия  Возничего.  Выбор   костюма   казался
странным, поскольку считалось, что аборигены свободны,  и  таким  образом,
становилось не ясно, кто из них на самом деле хозяин, а кто раб; Саймон не
думал, что эта идея принадлежит Валколу.  Он  также  заметил,  что  вомбис
по-прежнему не дал себе труда изменить лицо, по сравнению с тем, что носил
на борту "Караса", выражая тем самым полнейшую самоуверенность,  и  Саймон
мог только надеяться, что она окажется неоправданной.
     Заметив направление его взгляда, Валкол сказал:
     - Я попросил этого джентльмена присоединиться ко мне,  чтобы  убедить
тебя, если вдруг у тебя возникли бы сомнения, в серьезности этой беседы. Я
полагаю, тебе известно, кто он.
     - Я не знаю, кто "он", - ответил Саймон с чуть заметным ударением.  -
Но полагаю, что будучи вомбисом, он представляет Зеленого Экзарха.
     Губы Верховного Предателя слегка побелели. Ага, значит  он  этого  не
знал!
     - Докажи, - сказал он.
     - Мой дорогой Валкол, - вмешалось существо. - Умоляю, не позволяй ему
отвлекать  нас  на  пустяки.  Подобное  нельзя  доказать  без   сложнейших
лабораторных анализов, это всем известно. И это обвинение  служит  ответом
на наш вопрос, то есть, он знает, кто я - иначе зачем бы он  пытался  меня
дискредитировать?
     - Слушайся хозяина, -  сказал  Саймон.  -  В  любом  случае,  давайте
продолжим - в этом халате холодновато.
     - Этот джентльмен, - продолжал Валкол, будто и не слышал ни одного из
четырех  предыдущих  высказываний,  -  Чаг  Шарани  из  Экзархии.  Не   из
Посольства, а прямо от Двора - он является Заместителем Подстрекателя  Его
Величества.
     - Годится, - пробормотал Саймон.
     - Мы знаем, что сейчас ты именуешь себя  "Саймон  де  Кюль",  но  что
важнее, ты утверждаешь, что являешься Верховным Предателем Великой  Земли.
Документы, имеющиеся в моем распоряжении, убеждают меня, что  если  ты  на
самом деле и не являешься этим чиновником, ты  настолько  близок  к  тому,
чтобы быть им, что разницы нет. Возможно, человек,  которого  ты  заменил,
дилетант с дурацким поясом из ядовитых раковин, действительно  был  им.  В
любом случае, ты тот человек, что нам нужен.
     - Вы мне льстите.
     - Вовсе нет, - возразил Валкол Учтивый. - Нам просто нужна  остальная
часть тех документов, за которые мы заплатили. Где они?
     - Я продал их Руд-Принцу.
     - У него их нет, и  его  не  удалось  заставить  припомнить  подобную
сделку.
     - Конечно, нет, - с улыбкой сказал Саймон. - Я продал их за  двадцать
риалов; неужели вы думаете, что Руд-Принц может вспомнить такой пустяк?  Я
появился под видом торговца книгами и продал документы  его  библиотекарю.
Полагаю, вы сожгли библиотеку - варвары всегда поступают так.
     Валкол взглянул на вомбиса. - Цена совпадает с... показаниями  Да-Уда
ам Альтаира. Как ты считаешь?..
     - Возможно. Но рисковать не следует;  например,  такой  поиск  займет
много времени.
     Блеск в глазах Валкола стал ярче и холоднее.
     - Действительно. Возможно самым  быстрым  путем  будет  передать  его
Общине.
     Саймон   фыркнул.   Община   представляла    собой    добровольческую
организацию,  на  которую  Гильдии  традиционно   возлагали   определенные
функции, на которые у Гильдии не  хватало  времени  и  людей,  в  основном
жестокие физические пытки.
     - Если я действительно тот, кем вы меня считаете, - сказал он, - этот
путь ничего вам не даст, кроме  непривлекательного  трупа  -  непригодного
даже для каменной кладки.
     - Действительно, - нехотя согласился Валкол. -  Не  думаю,  что  тебя
можно склонить - вежливо - к честному сотрудничеству с нами,  уже  поздно.
Но ведь мы заплатили за эти  документы,  и  не  какие-то  жалкие  двадцать
риалов.
     - Я денег не получил.
     - Естественно, нет, поскольку несчастного Да-Уда держали тут, пока мы
не  решили,  что  он  больше  не  нужен  для  этого  дела.  Однако,   если
соответствующая клятва...
     - Великая Земля самый старый клятвопреступник из всех них, -  оборвал
его Подстрекатель. - Мы - то есть, Экзархия - не располагаем временем  для
подобных экспериментов. Допрос должен быть проведен.
     - Похоже так. Хотя мне претит такое обращение с коллегой...
     - Ты боишься Великой  Земли,  -  сказал  вомбис.  -  Дорогой  Валкол,
позволь напомнить тебе...
     - Да, да, гарантия Экзарха - я  все  знаю,  -  огрызнулся  Валкол,  к
удивлению Саймона. - Тем не менее - мистер Де  Кюль,  вы  _у_в_е_р_е_н_ы_,
что у нас нет другого пути, кроме как отправить вас в Камеру Болтунов?
     - Почему бы нет?  -  сказал  Саймон.  -  Мне  даже  нравится  слушать
собственные мысли. По правде сказать, именно этим  я  и  занимался,  когда
ваши стражники прервали меня.



                                    10

     Естественно, Саймон далеко не испытывал той смелости, что  звучала  в
его голосе, но у него  не  оставалось  выбора,  кроме  как  положиться  на
преобразующую сыворотку, от которой его сознание трепетало и кружилось  на
грани, грозившей лишить  их  всех  троих  того,  к  чему  они  стремились.
Конечно, об этом знал только Саймон; и только он  знал  кое-что  похуже  -
что, насколько могло судить его все более  ухудшающееся  чувство  времени,
противоядие должно было поступить  в  его  кровеносную  систему  в  лучшем
случае через шесть часов, а в худшем, всего через несколько  минут.  После
этого ставленник Экзархии станет единственным победителем - и единственным
оставшимся в живых.
     И когда он увидел топоскопическую лабораторию  Гильдии,  он  подумал,
сможет ли даже сыворотка защитить его. В ней не  было  ни  одного  хоть  в
малейшей степени устаревшего прибора, ничего подобного Саймон не  встречал
даже на Великой Земле. Оборудование Экзархии, сомнений нет.
     И оборудование его не разочаровало. Оно вонзилось прямо в подсознание
с непреодолимым равнодушием острия, протыкающего воздушный шарик. И тут же
несколько динамиков над его распростертым телом ожили многоголосой жизнью:
     - Это какой-то трюк? Ни у кого,  кроме  Беренца,  нет  разрешения  на
перевод...
     - Теперь переполненное второе "я" должно болтать и дать мне...
     - Ви шаффен зи ес, зольхе  энтфернунген  бай  унтерлихтгешвиндиг-кайт
цурюкцулеген?
     - ПОМНИ ТОР-ПЯТЬ!
     - Пок. Пок. Пок.
     - Мы так устали брести в крови, так устали  пить  кровь,  так  устали
видеть кровь во сне...
     Последний голос перешел в вопль, и все  динамики  резко  отключились.
Валкол, озадаченный, но еще  не  встревоженный,  склонился  над  Саймоном,
вглядываясь в его глаза.
     - Так мы  ничего  не  добьемся,  -  сказал  он  какому-то  невидимому
технику. - Ты наверно опустился слишком глубоко;  ты,  видимо,  извлекаешь
прототипы.
     -  Чушь.  -  Голос  принадлежал  Подстрекателю.  -  Прототипы  звучат
совершенно иначе - чему ты должен радоваться. В любом  случае,  мы  прошли
только самую поверхность коры мозга, посмотри сам.
     Лицо Валкола исчезло. - Хм-м. Да, _ч_т_о_-_т_о_ не так. Может у  тебя
слишком широкий зонд. Попробуй еще раз.
     Острие вернулось на место, и динамики возобновили  свою  многоголосую
болтовню.
     - Носентампен. Эддеттомпик. Беробсилом. Аймкаксетчок. Санбетогмов...
     - Дит-люи ке ну люи ордоннон де ревенир, ан вертю де ля Луа  дю  Гран
Ту.
     - Может ему следует работать на другую страну.
     - Не может ли мамочка лестница космолет нормально подумать, пока,  до
встречи, две ветреные папочка бутылки секунды...
     - Нансима макамба йонсо какосилиса.
     - У звезд нет острых лучей. Они круглые, как шарики.
     Звук вновь отключился. Валкол раздраженно сказал: -  Не  может  быть,
чтобы он сопротивлялся. Ты просто что-то делаешь не так, вот и все.
     Хотя вывод, сделанный Валколом, не  соответствовал  действительности,
он явно показался Подстрекателю бесспорным.  Последовала  довольно  долгая
тишина, лишь иногда нарушаемая негромким гудением и звяканьем.
     Лежа в ожидании, Саймон вдруг почувствовал постепенное  облегчение  в
мочке левого уха, как будто слабенькое, но противоестественное давление, с
которым он давно свыкся,  начало  уменьшаться  -  в  точности,  как  будто
прорвалась киста.
     Это был конец. Теперь у него  оставалось  лишь  пятнадцать  минут,  в
течение которых топоскоп еще будет извергать белиберду - становящуюся  все
более связной - а уже через час перестроится и его физический  облик,  что
уже не будет иметь ни малейшего значения.
     Настало время воспользоваться последней возможностью - сейчас, прежде
чем зонд проникнет сквозь кору мозга и  лишит  его  возможности  управлять
своей речью сознательно. Он сказал:
     - Оставь, Валкол. Я дам тебе то, что ты хочешь.
     - Что? Во имя Гроу, я не собираюсь давать тебе...
     - Тебе ничего не нужно мне давать; я ничего не продаю. Ты сам видишь,
что эта машина  не  поможет  тебе  заполучить  материал.  И  любая  другая
подобная тоже, могу добавить. Но я пользуюсь возможностью перейти на  вашу
сторону, по законам Гильдии,  что  обеспечивает  мне  безопасность,  этого
достаточно.
     - Нет, - раздался голос Подстрекателя.  -  Это  невероятно  -  он  не
испытывает мук и обманул машину; с какой стати он должен сдаваться? К тому
же, секрет его сопротивляемости...
     - Замолчи, - вмешался Валкол. - Меня так  и  подмывает  спросить,  не
вомбис ли ты; на этот вопрос машина, без сомнения, сможет ответить. Мистер
Де Кюль, я уважаю закон, но вы меня не убедили. Причину, пожалуйста?
     - Великая Земля еще не все, -  сказал  Саймон.  -  Помнишь  Эзра-Цзе?
"Последняя  измена  это  последнее  искушение...   поступить   честно   из
ошибочного побуждения". Я лучше буду честен с тобой, а  потом  буду  долго
стараться стать честным по отношению к себе. Но только  с  тобой,  Валкол.
Зеленому Экзарху я не продам ничего.
     -  Понимаю.  Чрезвычайно  интересная  сделка,  согласен.   Что   тебе
понадобится?
     - Часа три чтобы прийти в себя от  последствий  сопротивления  вашему
допросу. Потом я  продиктую  недостающий  материал.  В  данный  момент  он
совершенно недоступен.
     - В это я тоже  верю,  -  с  сочувствием  согласился  Валкол.  -  Ну,
ладно...
     - Нет, не  ладно,  -  почти  взвопил  вомбис.  -  Эта  сделка  полное
нарушение...
     Валкол повернулся и посмотрел на существо так сурово,  что  оно  само
замолчало. И вдруг Саймон понял, что Валколу  больше  не  нужны  проверки,
чтобы сделать вывод, кем является Подстрекатель.
     - Я и не думал, что ты это поймешь,  -  сказал  Валкол  очень  мягким
голосом. - Это вопрос стиля.



                                    11

     Саймона перевели в  комфортабельные  апартаменты  и  оставили  одного
намного больше чем на те три часа,  которые  он  просил.  К  тому  времени
перестройка его тела завершилась, хотя требовался по  меньшей  мере  день,
чтобы исчезли все остаточные  ментальные  эффекты  воздействия  сыворотки.
Когда Верховный  Предатель  наконец  явился  в  апартаменты,  он  даже  не
попытался скрыть ни свое изумление, ни свое восхищение.
     -  Отравитель!  Великая  Земля  по-прежнему  мир   чудес.   Позвольте
спросить, что вы сделали со своим, э-э, перенаселенным приятелем?
     - Я от него избавился, - сказал Саймон. - У нас предателей хватает  и
без него. Вот ваш документ; я написал его от руки, но вы  можете  получить
топоскопическое подтверждение, когда вам будет угодно.
     - Как только мои техники освоят новое  оборудование  -  мы,  конечно,
застрелили  этого  монстра,  хотя  я  не  сомневаюсь,  что  Экзарх   будет
негодовать.
     - Когда вы увидите остальной материал, вы перестанете беспокоиться  о
том, что думает Экзарх, - сказал Саймон. - Вы увидите, что  я  привез  вам
прекрасный союз - хотя Гроу очень колебался,  прежде  чем  предложить  его
вам.
     - Я начал подозревать подобное. Мистер Де Кюль - я  полагаю,  что  вы
все еще он, иначе можно сойти с ума - этот акт сдачи был самым  элегантным
жестом, который мне  довелось  видеть.  Одно  это  убедило  меня,  что  вы
действительно Верховный Предатель Великой Земли и никто иной.
     - Разумеется, я им и был, - сказал  Саймон.  -  Но  теперь,  если  вы
позволите, я, пожалуй, готов стать кем-нибудь другим.
     С учтивостью и тревогой  Валкол  оставил  его.  И  очень  вовремя.  У
Саймона появился противный привкус во рту, не имевший никакого отношения к
мучениям... и, хотя никто лучше него не знал, насколько бессмысленна любая
месть, неодолимые воспоминания о Джиллит.
     Возможно, подумал он, и впрямь "Справедливость есть любовь" - дело не
в стиле, а в духе. Он  надеялся,  что  все  эти  вопросы  исчезнут,  когда
противоядие полностью подействует, унесутся в  прошлое  вместе  с  людьми,
которые сделали то, что они сделали, но они не исчезли;  они  были  частью
его самого.
     Он победил, но видимо, от него теперь уже  никогда  не  будет  пользы
Великой Земле.
     Почему-то  это  его  устраивало.  Человеку  не  нужна   преобразующая
сыворотка, чтобы помимо своей воли раздвоиться; ему  предстояло  покаяться
еще во многих грехах, и  не  такая  уж  долгая  жизнь,  чтобы  успеть  это
сделать.
     А пока, в ожидании, возможно, он сможет научиться играть на саре.
Джеймс Блиш. Стиль предательства.
перевод с англ. - Ю. Барабаш.
Blish, James. ?