найти. Но мы
предполагали, что он должен появиться, искали тщательно и, как видишь,
нашли. Это не единственный, надо думать. Поэтому то, что мы сидим возле
камина, - Аронг грустно улыбнулся, - не случайно. И кибертрон сейчас
отключен, и все прочее. Еще два-три шага в том же направлении, и мы, боюсь,
очутимся в пещерах. Что делать, наш разговор не для плеядцев.

- Но зачем, зачем им спутники-шпионы?! Они же знают, что у нас нет
общественных секретов, только личные!

- Знают, но не верят, потому что общество, как и человек, судит о других по
себе. Они и помыслить не могут, что ваша подготовка - частная, если так
можно выразиться, инициатива всего нескольких граждан Союза и потому не
подлежит оповещению. Совет это учел... тоже в частной беседе. Да, сила или
моральна, или губительна, третьего не дано, и в некоторых ситуациях это
приводит к тяжелым противоречиям.

- Но коль скоро они прибегли...

- Да! Сила действия равна силе противодействия, этот закон пора
подтвердить. Время познакомить тебя с остальными. Входите!

3. ЛЮДИ КОЛЬЦА

Они вошли и молча уселись, все трое. Никто особо не выделил Антона, однако
он уловил напряженный ток их внимания к себе и, в свою очередь, попытался
вникнуть в их сущность. Ничего не получилось, каждый закрылся наглухо,
словно уже был на Плеядах, и Антон увидел лишь то, что видели его глаза.

Старший мужчина вызвал бы повышенный интерес в любой компании людей
третьего мегахрона. Он был приземист, крепко сложен, но сутуловат.
Невозмутимый взгляд матово-карих глаз часто обращался внутрь себя, похоже,
нить углубленных размышлений не прерывалась, даже когда незнакомец глядел
прямо на собеседника. И что куда поразительней сутулости - его смуглое с
твердыми скулами лицо окуривал дымок коротенькой и изогнутой трубки.

- Там курят, - небрежно пояснил он и уселся, как само воплощение
спокойствия.

Второй человек показался Антону мальчиком. Но то был пигмей, самый
настоящий пигмей, из тех, кто до конца второго мегахрона жил охотой в
глухих джунглях Африки. Однако чуть голубоватый оттенок кожи выдавал в нем
ригелианина по крайней мере третьего поколения звездопереселенцев.

Но больше всего Антона поразила девушка, ее тонкой красоты лицо, грациозное
в каждом движении тело ребенка, которое невольно хотелось защитить от
порыва ветра, таким хрупким оно казалось. Так могла бы выглядеть фея, но
фея жгучего юга, лесной дух Индостана с черными, как ночь, трепетными
глазами грустной волшебницы. Через плечо девушки был переброшен иллир,
самый магический инструмент из всех придуманных человечеством.

"Странно, - в замешательстве подумал Антон. - Вот уж кому здесь не место!
Ей бы стоять на радужном мостике и перебирать струны иллира..."

Ответом ему был гневный взмах пушистых ресниц.

- Меня зовут Ума, и ты неправ. Кто из нас менее подходит - ты, не сумевший
закрыться, или я, тобой не понятая? - Узкая ладонь девушки корабликом
подалась от груди. - Прими объяснение. Я из касты париев, самой нищей,
самой отверженной, какая только была на Земле. Тень наша оскверняла пищу
брахмана и его самого он к себе в дом не мог войти после этого без должного
омовения. Нас, новорожденных, мать заталкивала в нору своего пристанища,
засыпала сухой травой, приваливала камнем, чтобы младенца не заели комары,
мухи, крысы. Молоко у несчастной кончалось через месяц-другсй, нашей едой
становилась кашица из кореньев. С шести лет и раньше мы, девочки, кроме
работ, начинали ублажать мужчин и нетерпеливых мальчиков. Так длилось свыше
трех тысячелетий. Что перед этим века нашего мегахрона! Выносливей нас нет
никого. Может быть, твое прошлое было лучше, а мы своего не забыли, и у нас
свой счет к фундаменталистам!

- Прости, - смущенно и растерянно ответил Антон. - Сейчас мои чувства
Открыты, видишь, в них не было желания обидеть.

- А только незнание, - Ума кивнула. - Вижу и принимаю. Скажу больше:
сестрой тебе я могу стать и без кольца.

- Это невозможно!

- Для Умы возможно, - возразил Аронг. - Называю ее подлинное имя, потому
что оно будет тем же самым и на Плеядах. Остальные представятся сами.

- Джент Лю Банг, чимандр философского ранга, к вашим услугам, - сутулый
мужчина вынул изо рта трубку и с достоинством поклонился.

- Юл Найт, сын первопатриция, - озорно подмигнув, пигмей скучающе и
расслабленно потянулся в кресле. - Балованный мальчишка, и ничего больше.
Там, на Плеядах, буду выглядеть лилейно-белым представителем высшей расы,
Уму при встрече заставлю плясать, а всякого там чимандра... Кстати, какова
этимология слова "чимандр"?

- Слово "чимандр", - невозмутимо ответил Лю Банг, - произошло от скрещения
понятий "чиновник" и "мандарин", причем под последним отнюдь не следует
понимать фрукт, поскольку в данном случае имеется в виду древнекитайский
сановник, названный так португальцами из-за смыслового сходства с
санскритским "мантрин", советник. Надеюсь, мой ответ удовлетворил
достопочтенного сына первопатриция.

- Объяснение без поклона, что напиток без стакана, - высокомерно произнес
Юл. - Вообще в нашем роду не любят всяких там ученых, философов, поэтов и
прочих умствующих служак, а уж желтомазых тем более. Но я, подросток, еще
не очень осведомлен в тонкостях крови и иерархии, поэтому прощаю. Вот
баядерочка, дело иное. Эй, ты, сладенькая, повесели!

Рука Антона дернулась, он понял, что способен, уже способен непроизвольно
ударить наглеца, но гнев тут же сменило восхищение тем, как ловко Юл
приноровился к своей отвратительной маске. Выходит, опередив его, они уже
прошли вторую инверсию, которая позволяет человеку быть не тем, кто он
есть. Глаза Умы тоже вспыхнули возмущением, но тотчас стали покорно
умиленными, как у собачки, которую поманил хозяин. С податливой улыбкой
обещания девушка сняла с плеча иллир, вынула из футляра мерцающий
перламутром и хрусталем инструмент, лицо ее сделалось строгим,
сосредоточенно замершим, точно рельеф темной бронзы. Превращение было столь
же мгновенным, как и движение пальцев по клавишам и струнам иллира. Возник
долгий певучий звук такой красоты и силы, что с лица Юла сама собой спала
ухмылочка шалопая, Антон невольно подался вперед, а Лю Банг выронил трубку.
Никогда ничего подобного Антон не слышал. Завораживающий звук креп,
ширился, рос, охватывая собой все видимое и скрытое, казалось, сам воздух
стал опаловым, осязаемым, текучим. Ума тряхнула головой, ее волосы черным
пламенем заскользили по голым плечам, губы выдохнули:

- В круг, в круг!

И то же самое приказала мелодия. Антон, Юл Найт, Лю Банг повиновались.
Аронг отступил в тень и будто растворился за мерцающей завесой, теперь их
осталось четверо. Образовав круг, они сидели, почти касаясь друг друга
коленями, и ничего уже не стало, кроме видений музыки, кроме них самих,
кроме отблеска огня на их лицах. Переливы стали громче, трепетней,
осязаемей, тонкое лицо Умы напряглось, темно-сияющие глаза стали еще
огромней, еще черней, они не видели ничего и видели все, а пальцы скользили
по иллиру все быстрее, быстрее, пока вибрирующие струны и сам иллир не
подернулись смутно искрящейся дымкой.

И тогда возникло Кольцо.

Оно повисло между сидящими, светло-огненное, размыто пульсирующее. От
каждого на Кольцо словно падала тень, и там, где она была, свет тускнел, в
каждом месте по-своему; иногда казалось, что эти затемнения хотят
исчезнуть, раствориться в золотистом ритме Кольца, но что-то упорно мешало
этому. Голос иллира стал тише, нежнее. Левой рукой Ума коснулась Кольца,
превая, как прежде, порхала над струнами. Брови девушки сошлись к
переносице, взгляд застыл. Пульсация света стала ровней, мерное движение
ладони словно разглаживало биения, невольный вздох разом прошел по сидящим,
все взялись за руки, только Ума осталась вне круга. Ее губы беззвучно
шептали, но слова отдавались в каждом.

Зла раскрылись очи, очи,

Веет холод ночи, ночи,

Души слабеет твердь, твердь,

Подступает смерть, смерть,

Стань светлее, круг, круг,

Ближе, ближе, друг, друг,

Вглядись в его лицо, лицо,

Крепче стань, Кольцо, Кольцо!

Больше нет помех, помех,

Ты узнаешь всех, всех,

Скинь сомнений груз, груз,

Крепче нету уз, уз!

В тебе душа моя, моя,

Во мне душа твоя, твоя,

До скончания годин, годин,

Ты отныне не один, не один,

С тобою всюду Круг, Круг,

С тобой навеки Друг, Друг!

С последними, такими детскими, наивными, как заклинание, словами Ума
замкнула цепь протянутых рук. Кольцо засияло ровным блеском, взмыло над
головами, в его свете на миг померкло все окружающее. Тело Антона сделалось
невесомым, блаженным, а когда зрение и тяжесть вернулись, он обнаружил себя
под звездно-распахнутым небом босым и нагим мальчишкой среди росного луга
над обрывом смутно неподвижной реки, в которой двоилось звездное небо. И он
был там не один. Обнявшись, плечом к плечу, они стояли вокруг бестрепетно
горящего костерка, трое мальчиков и девочка, и он был ими и они были им, и
не было большего счастья вот так стоять и смотреть на их лица, и вдыхать
свежий запах трав, и чувствовать тепло огня, и слушать безмятежную тишину
земли, и видеть вселенную над собой, и ощущать тревожную, но не властную
над ними близость омута, в котором застыл звездный сполох Стожар, таких
далеких и таких уже близких Плеяд. Было спокойствие земли и было
спокойствие сомкнувшихся тел и душ. Он знал всех троих как самого себя, и
они знали его, они стали ближе, чем братья и сестры, ближе, чем
возлюбленные, и, чувствуя себя беззаботными детьми, все четверо знали, что
им предстоит, и словно общий ток крови пульсировал в их телах. Крепче связи
не было и быть не могло. Там, на Плеядах, их путь разойдется, каждому,
возможно, не раз придется сменить лицо, тем более имя, все равно теперь они
мгновенно узнают друг друга в любой одежде, в любом облике, найдут друг
друга, как бы далеко их ни разнесло, всегда будут точно пальцы одной руки,
готовой, если потребуется, мгновенно сжаться в кулак, вот эти мальчики и
эта девочка, дети Земли, дети человечества, в последний раз собравшиеся
вместе, час назад совсем не знающие друг друга, а теперь нерасторжимые -
пока дышат, живут, надеются.

Их объятия длились, и с ними был миллионы лет назад зажженный их предками
огонь костра, была вечная земля и вечное небо, и росный запах травы, и
неподвижно струящаяся река, все, чем жил и будет жить человеческий род,
какие бы звезды над ним ни светили.

Так продолжалось, может быть, мгновение, может быть, век. Наконец Ума
медленно-медленно убрала руки с плеч товарищей, худая грудь малышки опала в
Протяжном вздохе, и все кончилось сразу, они очутились перед полупотухшим
камином, у ног девушки лежал забытый иллир, и она, точно просыпаясь,
нагнулась к нему.

Все четверо не обменялись ни словом, они больше не были, нужны им, только
Юл едва заметным движением погладил иллир.

Из темноты выдвинулась фигура Аронга.

- Последнее напутствие вам, а может быть, самому себе. Он помедлил, зорко
вглядываясь в их лица.

- Вскоре вас уже не будет здесь, а население Плеяд увеличится на четверых.
Не ваша забота, как это произойдет, каким образом мы впишем в память
искинтов все данные о вас, словно они были там изначально. Не это
существенно...

Нахмурившись, Аронг взбил догорающие поленья, и отсвет углей, прежде чем
они вспыхнули, налил его глаза краснотой. "Совсем как у нечка, -
содрогнулся Антон. - Совсем как у нечка".

- Важно другое, - Аронг выпрямился. - Вам уже пришлось нелегко, когда вы
сбрасывали запреты, чтобы не выделяться среди обитателей Плеяд и быть
готовыми ко всему. Там придется еще трудней - вы знаете это. Было ли у вас,
однако, время задуматься над менее очевидным? То, чем мы живы, может
обернуться против нас, и противник на это рассчитывает. Мы выглядим слабыми
не только потому, что у них есть новое сверхмощное оружие, а у нас его нет.
И даже не потому, что древние навыки войн нами изгнаны и забыты. Корень
глубже. Сила социального зла в том, что оно не знает никаких запретов,
тогда как все ему противостоящее обязано выбирать средства, иначе оно
выродится в неменьшее зло. На первый взгляд такое самоограничение пагубно,
однако вся наша история доказала, что вне морали победа недолговечна,
тлетворна и обратима и что за внешней слабостью добра скрыт источник
неодолимой силы. У вас не только задача все узнать о новом оружии. Куда
важнее, чтобы там, на Плеядах, поняли, у кого настоящая сила. Докажите ее!
Отрезвите их, тогда и бойни не будет. Безоружные, опрокиньте вооруженного,
вы можете и должны это сделать!

4. ОТЕЦ И СЫН

Маленький, едва в половину солнечного диск Альциона клонился к закату, но
яркий бело-голубой блеск светила еще не ослаб, прямолинейная, до самого
горизонта, геометрия улиц и площадей Авалона была залита им, так что даже
густые синие тени ничего не скрывали внизу; башни, пики, спирали и купола
зданий, возвышаясь, расточали этот неистовый свет алмазным сверканием
граней и завитков, а дома победней сахарно белели там, где их не накрывала
тень небоскребов. Те же яркие лучи Альциона обдавали человека на открытой
веранде, который, выпятив нижнюю губу, в задумчивости смотрел на столицу
Империи, словно вся она была огромной, только ему понятной шахматной
доской, на которой складывалась незримая для чужих глаз сложная и волнующая
позиция. Ручной вышивки, с золотыми драконами, изрядно потертый в локтях
халат был небрежно распахнут на беловатой груди, как если бы человеку было
решительно наплевать, видит ли его кто в этой затрапезности или нет, хотя в
отдалении возвышался дворец самого Падишаха, и его телескопические окна
были нацелены во все стороны.

- Аджент Эль Шорру с назначенным свиданием его сын Ив Шорр. - Донесся шепот
элсекра.

Эль Шорр машинально взглянул на часы: все правильно, сын прибыл с военной
точностью.

- Пусть войдет.

Выражение его лица не изменилось, когда он, тяжело ступая, вошел в тень
помещения, но как только наружная дверь комнаты заскользила вбок, хмурость
тотчас сменилась отеческой улыбкой, которая сделала его рыхлое лицо
домашним, почти добродушным.

- Входи, входи, капитан. Уже капитан! Славно, мой мальчик, так и надо.

Казалось, он при этом забыл, что своим быстрым продвижением сын обязан
прежде всего ему, и с восхищением оглядел рослую фигуру своего отпрыска,
его мундир, в наплечьях которого над искрящейся спиралью галактики
вспыхивали скрещения голубоватых молний. Ив чуть смущенно улыбнулся в
ответ. Так секунду-другую они стояли друг против друга.

- А твоего слугу надо прибить, - отец ласковым движением снял с рукава
мундира пушинку.

- А что надо сделать с твоим нечком, чтобы у первого советника Падишаха
появился новый халат? - в тон ему ответил Ив. - Смотри, уже засалился.

Ответом было величественно-небрежное движение, которое пуще слов и внешних
знаков отличия наполнило Ива гордостью за отца, ибо власть, пренебрегающая
правилами этикета, выше той, которая их устанавливает.

- Проходи и садись.

Отец легонько подтолкнул сына в плечо, но прежде чем сесть самому, щелчком
пальцев включил "звуковой шатер". Раскрытый проем веранды тотчас затянула
дрожащая пелена воздуха.

- Предосторожность против земляшек? - удивился Ив. - Здесь, в твоем
кабинете? Ого!

- Землянам, чтобы слышать, сначала надо отрастить уши. Так, твое повышение
следует отметить, - Эль Шорр протянул руку к антикварному бару, который,
раскрывшись, заиграл марш "Всех святых". - Твое здоровье!

- Твое, отец!

- Сами мы себя выдумали или кто-то выдумал нас, вот в чем вопрос... - ставя
хрустальный стаканчик, пробормотал Эль Шорр. - Кому-то когда-то реклама
внушила, что истинный джент всем напиткам должен предпочитать шотландское
виски, и надо же! Мы подчиняемся ритуалу, как нечк окрику. Ладно, все это
пустое. Покажи-ка мне свою "жужжалку".

Пушистые, как у матери, ресницы Ива недоуменно дрогнули. Помедлив, он
расстегнул нагрудный карман и достал оттуда похожий на старинную пулю
цилиндрик. Заостренный конец цилиндрика тлел рубиновым огоньком. Эль Шорр
нажал на торец, огонек погас. Косясь на скрытый в столе детектор,
прислушался; его лицо, которое льстецы называли львиным, подобралось.

- Все в порядке, - сказал он отрывисто. - Они вполне могли всадить в
аппарат еще и записывающее устройство.

- Они... Кто они?

- Стражи порядка. А может, не стражи, любителей хватает.

- Отец, что произошло? Ты говоришь такими загадками...

- Эх, мальчик, это разве загадки! Рутина, обыденность, фон. Налей-ка еще.
Ну за что теперь выпьем? За успех, разумеется, за успех!

- За успех войны?

- И за это тоже. За наш успех! За нашу с тобой победу!

- Прости, я что-то не совсем...

- Скажи "я ничего не понимаю", так будет точнее и откровенней. Что ж, пора
тебе показать мир без иллюзий.

Казалось, Ив хотел что-то возразить, но набрякшие веки отца приподнялись, и
с колыбели привычный, такой любящий и осязаемо-тяжелый взгляд прижал его к
сиденью.

- Если ты знаешь слова команды и звездную навигацию, то это еще не значит,
что ты знаешь жизнь. Я не торопился знакомить тебя с ее изнанкой, но время,
время! Время и обстоятельства. Ты гордишься и своим мундиром, и своей
принадлежностью к роду первопатрициев. Но ответь мне, кто они такие?

- Потомки отцов-основателей, - выпалил Ив. - Элита человечества, которая не
захотела терпеть разнузданную толпу и создала здесь общество избранных.

- Великолепно! Твой ответ патриотичен, прекрасен и глуп. А первая заповедь
сильного - никакого самообмана! Тебе пора знать, что наши предки бежали с
Земли, как бегут от землетрясения, от гнева божьего, от чумы.

- Догадываюсь, - Ив держался как офицеру положено, даже прямее обычного,
так ему хотелось изгнать парализующий холодок тревоги. - Я давно подозревал
это.

- Каким образом?

- Все-таки я ваш сын...

Откинувшись, Эль Шорр внимательно глянул на Ива.

- Достойный ответ, достойный! Что ж, тем проще...

- Но это не значит, что отцов-основателей не было! - пылко воскликнул Ив.
Голубая жилка набухла под тонкой кожей его виска. - Ведь кто-то же создал
все это! Неважно, бежали они или осуществляли великую миссию, важно, что
они своего добились. И мы, их наследники...

- Кого именно? - взгляд Эль Шорра похолодел. - То была на редкость пестрая
и сволочная компания.

- Сволочная?

- Еще бы! Владыки финансов и мафия, легионеры последних войн и пейзане с их
наивной мечтой о девственных почвах, фанатики нацизма и расизма, адепты
всех религий, чистые и нечистые, кого только не было! Конечно, со временем
выделились настоящие люди, они-то, покончив со всякой шушерой, и навели
порядок. Никаких прежних ошибок, никакой болтовни о равенстве, тем более
никаких "угнетенных масс", благо наука и техника позволили отстранить людей
от производства. Киберы и нечки, нечки и киберы, они безопасны. Земляне?
Могущественные, но погрязшие в самоусовершенствовании, они до поры до
времени безобидны. Значит, что? Живи и наслаждайся жизнью, так выходит? Так
или не так?

- Отец, но при чем тут наши предки?!

- "И будешь ты проклят или облагодетельствован до седьмого колена"...
Основной закон жизни тебе, надеюсь, известен?

- Побеждает сильнейший, - Ив выпрямился. - Если бы я этого не знал, то был
бы недостоин...

- Тебя скушали бы, вот и все. Ты гордишься своим перво-патрицианством,
древней знатностью своего рода. А известно ли тебе, кем был его основатель?
Драконщиком главаря "Триады", его рабом и слугой!

- Раб желтома...

- Да! Они было оседлали нас, этот эпизод тщательно вытравлен из истории.
Выпей, выпей, я тоже рыдал в стакан, когда твой дед просветил меня насчет
нашего "благородного происхождения". Хочешь палочку? Нет? Правильно, не
стоит привыкать...

С этими словами Эль Шорр выхватил из кармана обмусоренную палочку смолы эф
и, сдернув колпачок, нюхнул ее. Взвился коричневый дымок, ноздри Эль Шорра
расширились и затрепетали.

- Так! - сказал он порывисто. - Одни хотят захватить власть, другие - ее
удержать, так было